Дороги ветров

Говорить о том, что Ковыль не Сивка-Бурка и вообще жеребец, я не посчитала нужным. Будто бы этого не видно! А Вылька за подобные слова и так потом отомстит. Копытами. Вместо этого я стащила в центр поляны сухие ветки, да прошлогоднюю траву. В силу отражателей я верила. Да и не требовать же очередной клятвы, в конце концов?! Ну что за вселенская паранойя!

Через полчаса мы уже ели хлеб с сыром и запивали все это свежим отваром из обнаружевшихся на этой же поляне побегов мелиссы. Ковыль в нескольких шагах от нас вяло жевал траву. Рион, ни капли не скрываясь, разглядывал меня, а я его. Все было честно. Через несколько минут обоюдного рассматривания он заговорил:

— А ты смелая.

— Ты о чем?

— Ну, ты же сама смогла сбежать. Да еще и таверну подожгла! Я бы не додумался. На самом деле... — он замялся — Я сам хотел тебе помочь. Но оказавшись наверху и увидев пылающую дверь, понял, что ты уже сама ноги сделала, хоть и непонятно как.

— А вдруг бы это действительно был пожар, и я сгорела бы? — я усмехнулась, вспомнив все детали моего побега.

— Конечно, сгорела! Первоначально приставив стул к двери! Я же проверил! — он вновь открыто улыбнулся. Улыбка была странной, для человека, которого воспитали в высшем обществе. Она была светлой и несдержанной. Сама я давно так не улыбалась на людях. Даже рядом с семьей, если не считать братьев да Ковыля. — Твоя рука, — Рион неожиданно перевел взгляд на покрытую перевязью рану — Сейчас поранилась?

Я кивнула. Не люблю жалость. Даже более того, я ее ненавижу. Только вот врать в таких мелочах человеку, который столь открыто улыбается, у меня не получалось. Даже игнорировать его слова казалось невозможным. Это было странно и необычно для меня, если даже с родными родителями я не могла себе позволить подобного поведения.

— Сильно? Может быть, я мог бы помочь?

— Да ладно тебе! Все нормально. Сама же виновата, что показала наличие денег. Обойдется, мол. Как же! — в голове крутилась мысль о том, что таким открытым людям (тем более из высшего общества) верить в основном и нельзя. А я говорила с ним. Почти доверяла. Было ли это влиянием нашей клятвы или нет, я не знала, но внутри чувствовалась странная дисгармония. Сердце отчаянно хотело верить этому человеку, а разум твердил об осторожности. — Мало того, что серебряник за все эти "приключения" заплатила, так еще и седло в конюшне осталось.

— Какой серебряник? Уж не тот ли, что тот хмырь спрятал в свой кошель? — парень, не моргнув и глазом, достал из-за пазухи упитанный бархатный мешочек, который этим вечером я видела у хозяина таверны. Ох, не так прост был мой новоиспеченный знакомый! И дело тут явно было не в том, к какому роду он принадлежал.

— Ты его стащил?! В этой суматохе? — я незаметно отодвинулась: клятва клятвой, но мало ли какие умения и секреты припрятаны в рукаве у этого книжника, который все меньше и меньше сходился с избитым эталоном избалованного ребенка из богатой семьи.

— Ну да! — он белозубо усмехнулся, от чего еще больше стал похож не на взрослого мужчину, а на нашкодившего ребенка, гордящегося своей очередной каверзой. — А ты как думала? Они, значит, нас ограбить собирались, и я очень сомневаюсь, что этим все ограничилось бы, а мы у них и денег стащить не можем? Сомневаюсь, что к нам они бы были столь добры. Считай это моральной компенсацией. Держи! — юноша ловко отсыпал в ладонь около половины серебряных монеток из кошеля, а оставшийся мешочек с деньгами протянул мне. — Считай это наградой за поджог. Теперь они, скорее всего, долго в подобном ключе работать не будут. Если, конечно, не решат грабить путников на дорогах. Но... С этим я разберусь.

Я не стала спрашивать о том, как он собирался разобраться с этой ситуацией. Какое мне до этого дело? Не буду лукавить, я бы сама вмешалась, стараясь разобраться с этим. Только вот не хотелось бы мне светить ни своего лица, ни имени. Слишком многие сейчас меня ищут. Эх, знали бы эти бандиты, сколько могли они получить за то, что доставили меня на порог отчего дома, свихнулись бы. Но, видно, удача мне улыбается. Или же готовит очередную передрягу. Кто ее знает?

— И, кстати... — Рион, будто зная, что крутится в моих мыслях, напрягся, открыто посмотрев мне в глаза — Я все еще не знаю твоего имени.

Я даже бровью не повела. Ну да. Не знает. Но и я не просила его называть свое. За меня это сделала клятва, пусть и данная мне. Назвать имя было бы честным. Особенно если учесть мое положение. Но не выкладывать же в конце концов ему всю подноготную вместе с титулом и прочими бедами?

Решиться назвать свое имя неожиданно помог Ковыль, незаметно подошедший к парню со спины. Он чутко обнюхал взлохмаченные русые волосы Риона и попытался было пожевать их, от чего тот передернул плечами, а конь уже передумал и вместо этого игриво толкнул юного книжника носом в спину. От таких нежностей юноша, сидевший на земле, чуть не угодил лицом в догорающий костер. Такого поведения от своего коня я никак не ожидала. Этот гнедой упрямец не желал подпускать к себе даже простых конюхов, знавших его несмышленым жеребенком, а тут непонятно что творит! Чем заслужил такую честь мой новый знакомый, мне было не ясно. Зато чувства и действия коня я понимала прекрасно. С его-то чуткостью теперь я точно могла сказать, что этому человеку можно верить. А если учесть характер моего жеребца, то доверять можно было безоговорочно. Этому датчику человеческих эмоций я полностью доверяла. Иногда даже больше, чем самой себе. Это и решило дальнейшую судьбу моего имени.

— Виянна Зарийская, первая дочь Дома Мечей, если тебе угодно, — я увидела, как по лицу юноши пробежало удивление вперемешку с недоверием. Последнее победило.

— Ты смеешься надо мной?! — он подорвался с земли — Что здесь могла забыть девушка из этой семьи? Да еще одна!

Я глубоко вздохнула (зачем спрашивать, если не готов ко всему?) и достала из сумки тонкую цепочку с медальоном, на котором белое серебро переплеталось с чёрным, образуя солнце из мечей.

— Можешь поверить: я не украла этот медальон. Так же, как и не крала коня, вещи и меч. Верь, хотя бы потому, что ни у одного человека из этого Дома...

— Не возможно что-либо украсть, не умерев, — закончил за меня Рион, ошарашено присаживаясь на землю. Кажется, до него начало доходить, что я не вру. Даже клятв не понадобилось.

Несколько минут книжник молчал, будто свыкаясь с моим именем. Еще и глаза закрыл! А я-то думала, что он легче свыкнется с этим, ведь даже я приняла его имя как должное, пусть и с клятвой. С другой стороны, у меня просто бы не получилось так удивиться... Неожиданно, с его стороны послышался смешок. Только сейчас я поняла, что он все это время пытался унять веселье, а не свои мысли!

— Хах, — он лукаво подмигнул мне — Никогда бы не подумал, что такое бывает в реальности! Обычно, только в книжках люди встречаются под тенью лип...

— Это дубы.

— Не важно! На чем я остановился? Так вот: встречаются под тенью дубов и, после непродолжительного знакомства, узнают, что им и сидеть вместе у костра не положено, потому, что их отцы просто на дух друг друга не переносят!

— Ты перегнул палку, — я уже и сама хотела смеяться, столько комично он расписал на самом деле неприглядную картину реальной жизни.

— Я знаю, — Рион кивнул — Зато ты улыбаешься. И обстановка потеплела. Слушай, может быть, мне нужно извиниться за свое недостойное поведение? Могу клятвенно заверить вас, миледи, я бы никогда...

— Замолчи! Иначе я, несмотря на клятву, все же закопаю тебя под ближайшим дубом.

— Но как же?!

— Только попробуй!

Над поляной повис смех. Смех двух почти незнакомых людей, которым и познакомиться никогда не суждено было бы. Тут только до меня дошло, что не одна я могла вырваться из оков семьи, стремясь к чему-то новому.

Глава вторая.

На лес медленно наползал полдень. Стоящее в зените яркое солнце игривыми ручьями света пробивалось сквозь пышные кроны деревьев, в которых плутал затерявшийся в листьях ветер. Кажется, его свободной порывистой душе очень нравилась эта забавная шалость, позволяющая срывать с многолетних коренастых дубов перезревшие жёлуди. Последние, вторя звонкому щебету птиц, шумно падали на землю, вызывая у местных белок множественные запасливые порывы. Рядом, шагах в десяти от нас, бежал искрящийся в солнечных лучах ручей, а перед глазами мелькали зелёные просторы чащи. Все вокруг бурлило и бежало, радуясь жизни, возвещая о приходе дня.

Придерживая за поводья Ковыля я смотрела в спину идущему впереди нас Риону и все силилась понять, что же он — отпрыск одной из великих семей страны — мог забыть в дороге к столице да еще и совершенно один? Догадываюсь, что подобные мысли и вопросы крутились не только в моей голове, но, ни один из нас не смел переходить ту хрупкую грань между едва знакомыми путниками и товарищами, знающими друг о друге чуть больше положенной нормы.

При всем нашем теплом общении на протяжении двух дней с того момента, как Рион буквально ввалился на поляну, ни одной серьезной темы мы не поднимали, хотя и решили продолжить путь бок о бок. Главной причиной для этого решения стало то, что он, как и я, направлялся в главный город нашей родины — Мирион — портовый, буквально выросший из камня на гребне скалы, уголок жизни. Наша клятва продолжала действовать, а значит, мы вполне могли положиться друг на друга.

Самым странным для меня было то, что я отчетливо понимала и осознавала свое желание доверять Риону. Он не вызывал у меня никакого отторжения или неприязни. Открытый и улыбчивый мальчишка просто не ассоциировался в моей голове с неприятными типами, что могут мило и льстиво улыбаться, а позже, цепляясь за каждый неверный шаг или не к месту оброненное слово, строить козни. Возможно, всё это было лишь обманкой, очередной лживой уловкой высшего общества, но я, доверяя чуткости Ковыля и порывам своего сердца, желала, чтобы такой добродушный и на первый взгляд простой Рион был настоящим.

Еще одной, и далеко не безосновательной, причиной присмотреться к Риону было и его, совсем не свойственное книжнику, владение оружием — прямым двуручным клинком с темной вязью линий на рукояти. Все: от повадок до мельчайших движений говорило о том, что меч за его спиной используется чаще, чем положено правилами семьи Форийских. Иной раз, наблюдая за тренировками парня во время привалов, я мысленно признавалась себе, что в бою друг против друга мы были бы на равных. На моей стороне в этой схватке оказались бы ловкость, опыт и скорость, на его — сила ударов и нестандартный, непредсказуемый и далёкий от навязанных канонов стиль владения мечом. В последнем я успела убедиться еще вчера, когда он ловким совершенно незнакомым мне движением подсек на тропинке, выбив из тельца дух, большого зайца для ужина. Это смертельное движение заворожило меня настолько, что я сама испугалась мысли и желания увидеть это вновь. Увидеть, понять, разгадать... Чертова привычка примерять движения чужих клинков на себя! Спасающее, но ужасное умение продумывать ответный ход на любой взмах меча даже не предполагаемого противника, а обычного человека. Странно, что еще к ножам в тавернах не приглядываюсь, иначе с особой точностью можно было бы констатировать глубокую паранойю.

Я еще долго могла бы размышлять о доверии к одному идущему впереди книжнику, если бы не поняла, что все догадки и мысли здесь бесполезны. Либо спросить, но тогда необходимо будет рассказать и о себе, либо утопить глубоко в своей душе ненужное бессмысленное любопытство. Что даст мне это знание? Спокойствие? Силу? Нет, ровным счетом ничего, ведь вскоре наши пути разойдутся, оставив после себя лишь теплые воспоминания о нескольких погожих днях и ничего не значащих разговорах, которые вскоре сотрутся из памяти.

Невольно подумалось о том, что прощаться(даже в мыслях и до расставания) мне совсем не хочется. В компании Риона было легко и уютно. Словно лютой зимой с мороза зайти в теплый дом, где тебя непременно ждут. Странно-домашнее ощущение преследовало меня все то время, что мы провели вместе. И пусть путешествие еще не подошло к концу, мне уже было грустно отпускать от себя этого человека.

Чтобы не думать о неизбежном я мягко потянула Ковыля вперед за поводья и нагнала Риона. Тот лишь улыбнулся, не сбавив шагу, и указал вперед:

— Дальше должен быть большой овраг. Его лучше обойти, так спокойнее будет. А к вечеру доберемся до противоположной стороны низменности, там и до ближайшего городка рукой подать. Не больше дня пути.

— Откуда ты столько знаешь про этот край?

— Откуда? — юноша усмехнулся, поправив сползшую с плеча лямку рюкзака, и взглянул на шелестящие над головой зеленые кроны деревьев. — Когда-то у моего дяди была усадьба недалеко от западной границы леса. Никто не понимал, зачем ему так нужен такой совсем небольшой кусочек земли вдалеке от всех наших владений, но он сам был уверен, что его дом — лучшее место на свете. Я часто в детстве неделями не покидал этого поместья. Мне там нравилось. Столько пьянящей свободы и простора, казалось, и не сыщешь больше нигде. Тогда же облазили с дядей весь лес. Хорошее было время...

По губам Риона скользнула грустная улыбка. Он явно сожалел о том, что не может вернуться в то далекое время. Сколько ему было тогда лет? Десять? Двенадцать? Что-то было упущено, и лес теперь был не только ярко-красочным светлым символом жизни, он приобрел неожиданный привкус тягостной ностальгии парня. И пусть я не была в этом лесу в те времена, мне невольно захотелось в них заглянуть, понять счастье ребенка, покинувшего душные стены дома и окунувшегося в волшебное буйство цветов и красок. Это желание так сильно овладело мной, что я с особым усердием стала рассматривать лес. Вдруг хоть что-то не изменилось?

— А что сейчас с тем домом, с дядей?

— Поместье все еще стоит там. Не думаю, что с ним что-то случилось, слишком уж важное место. Дядя тоже никуда не делся. Только вот путь туда мне теперь закрыт. Они с моим отцом, который всегда порицал его образ жизни, окончательно разругались и кому-либо из младшего поколения запретили бывать там. Хотя, думаю, в связи с последними событиями этот запрет с меня снят...

Не успела я спросить, о каких таких событиях говорит Рион, как впереди прорезался ослепительно-яркий солнечный свет. Зажмурившись, я замерла на несколько секунд, а открыв глаза, ахнула. Всего в нескольких шагах от нас действительно начинался огромный глубокий овраг, поросший кустарниками и деревьями, ютившимися на склоне. Ручей, так же спускался вниз, обрываясь где-то на дне необыкновенно большого кратера, который таковым не являлся.

— Нравится? — спросил Рион, глядя на мое поистине восторженное лицо, настолько здесь было чудесно. Получив совершенно невнятный ответ и кивок, парень довольно улыбнулся и продолжил — То-то же! Воды нам лучше набрать здесь. Дальше ручей кончается и до ближайшего города никакой влаги, кроме росы (а мы с тобой далеко не феи!) не будет.

Мы быстро набрали в четыре фляги воды. Две больших погрузили на круп Выльки, который ничего не имел против. Чувствовалось, что ощущать боками прохладные сумы ему нравится.