Вирус разума. Правила игры

— Не густо, — Мишель понимал, что проделанная Кактусом работа заслуживает уважения, но в отместку за все, что пришлось выслушать, не торопился его хвалить. К тому же, он заметил, как хитро поблескивали его глаза, и понимал, что вкусное Кактус приберег на финальную часть своих показательных выступлений. — Ну и о каких мелочах ты еще не сказал? — с деланным равнодушием спросил он.

Самодовольная улыбка поползла по хитрющей физиономии Кактуса, и он небрежным тоном произнес:

— Да ничего особенного, просто Лада через три дня выезжает в Москву фирменным поездом "Нижегородец" номер двадцать один, вагон девятый, место двадцать два. Отправление в двадцать один сорок, прибытие в столицу в шесть тридцать. А уже в полдень она выезжает из Москвы в Архангельск поездом номер шестнадцать, вагон четвертый, место двенадцатое. В Архангельске будет в восемь тридцать утра на следующий день.

— А это-то тебе откуда известно? Гадание на кофейной гуще не твоя епархия.

— Элементарно, шеф, влез в железнодорожную базу, а там все пассажиры, все билеты с фамилиями, номерами поездов, вагонов и посадочных мест, я даже теперь номер ее паспорта знаю.

— А вот это новость так новость. Вот за это тебе, Игорек, большое человеческое спасибо, — Игорем Кактуса кроме родителей не называл никто уже очень давно. И когда это имя исходило из уст Мишеля, это значило крайнюю степень его уважения и благодарности.

* * *

Кристиан Рей сидел в обитом белоснежной кожей кресле, закинув ногу на ногу и свободно откинувшись на спинку. В его руке плавно покачивался бокал с темно-янтарной жидкостью, постепенно нагревающейся от тепла руки и источающей по комнате аромат, свидетельствующий как о благородстве напитка, так и о его цене.

Напротив него за массивным столом сидел крупный абсолютно лысый мужчина, с огромным крючковатым носом на щекастом, лоснящемся от жира лице. Полные темно-красные губы с трудом удерживали толстую, давно потухшую сигару. Человек, не отрываясь и, кажется, даже не моргая, смотрел в монитор ноутбука, лишь изредка трогая клавиши короткими, толстыми, как сардельки, пальцами. Закончив просмотр, он извлек диск, подчеркнуто медленно опустил крышку ноутбука, достал носовой платок, промокнул им вспотевшую лысину, вновь раскурил свою сигару и только затем поднял глаза на своего собеседника. Все его поведение говорило о том, что он полностью владеет собой и ситуацией. Однако взгляд говорил об обратном. Глаза то растерянно бегали и суетились, то вдруг наливались лютой злобой и страхом. Причем перемены эти происходили столь стремительно, что оставалось только диву даваться, как этот человек умудряется до сих пор сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость.

— Ну что скажете, господин Каподакис? — Кратос на всякий случай послал ему мысленный импульс, призванный погасить его бешенство и слегка успокоить. Он не хотел, чтобы грек наломал дров раньше, чем способен будет адекватно думать. В лучшие времена Кратосу не пришлось бы прибегать даже к шантажу, он просто приказал бы Каподакису, и тот сделал бы все, что ему нужно. Но сейчас, сразу после перемены тел, необходимо было экономить магическую энергию, тем более, что ее ресурс был все еще минимален.

— Ну что же, господин... — Каподакис бросил взгляд на записку с именем посетителя. Не то чтобы он его не запомнил, просто это была легкая шпилька в адрес человека, принесшего ему дурную весть, — ... господин Рей, так сколько же вы хотите за эту откровенную подделку? — Каподакис, похоже, окончательно взял себя в руки. Он даже перестал потеть и позволил себе пустить струю сигарного дыма в сторону Кратоса. — Я предлагаю вам деньги только потому, что не имею сейчас ни времени, ни желания заниматься ее разоблачением.

— Рад, что сумел произвести на вас впечатление, — Кратос усмехнулся, глядя ему прямо в глаза, — и поскольку также, как и вы, совершенно не располагаю свободным временем, то буду краток и сразу перейду к делу. То, что все это чистая правда, вам известно не хуже, а, возможно, даже лучше, чем мне. Но мне не нужны от вас деньги. Более того, я сам готов заплатить вам некую сумму, вместе с которой дать слово, что все эти материалы никогда не увидят свет.

— Я могу приказать, и вы никогда не выйдете из этого кабинета.

— Не разочаровывайте меня, Каподакис, вы же знаете, как это делается. То, что у вас в руках, естественно, копии. Оригиналы в надежном месте. Если я не объявлюсь ближайшие два часа, оригиналы будут переданы в средства массовой информации и всем вашим клиентам по списку. Вы ведь просмотрели список, там, в самом конце? — он кивнул на диск, — там все ваши друзья, с адресами и телефонами. Я не думаю, что дело дойдет до Фемиды, в карманы которой вы сможете напихать столько денег, что она с радостью закроит свои и без того закрытые глаза на ваши шалости. Зато ваши друзья наверняка проявят расторопность и найдут вас, где бы вы ни прятались. И тогда все ваши деньги вам уже не помогут.

— И что же вы, господин Рей, от меня хотите?

— Сущую безделицу. Ваш пакет акций "FMK-korporasion".

— А у вас губа не дура. Эта корпорация одна из самых доходных в мире, хотя и немногие об этом знают. И вы решили, что я вот так просто без боя отдам вам лучший пирог с моего стола?

— Вы меня не поняли Каподакис, я у вас этот пакет покупаю, причем оформим мы его по реальной сегодняшней стоимости, а заплачу я вам денег ровно столько, чтобы вам хватило заплатить налоги с продажи пакета.

— Но ведь это грабеж!

— Более того, мы с вами эти налоги тут же и заплатим. Мне ведь совершенно ни к чему, чтобы у вас по поводу нашей сделки были проблемы с государством.

— Это невозможно. Мне нужно подумать. Так дела не делают, господин Рей!

— Делают, дорогой, делают. Хотите подумать? Пожалуйста, думайте, пара минут у вас есть. А вообще-то, чего тянуть, мой нотариус и юрист корпорации в коридоре. Давайте быстренько подпишем бумаги и разойдемся.

— Мне нужно позвонить.

— Кому? Уж не господину ли Кретону. Так он в курсе всего и просил вас его больше не беспокоить. А впрочем, звоните, ваше право.

Каподакис поспешно набрал номер:

— Алло, Сесиль, здравствуй, девочка, это Каподакис. Соедини меня срочно с шефом.

— Здравствуйте, месье Каподакис. К сожалению, шеф сейчас очень занят и не сможет Вам ответить.

— А ты, деточка, все-таки скажи ему, кто звонит. Я думаю, он найдет для меня минутку.

— Прошу прощения, месье, я не хотела Вас огорчать, но на Ваш счет у меня однозначная инструкция: с вами не соединять никогда.

Каподакис молча опустил трубку, пожевал кончик сигары и угрюмо произнес:

— Какие у меня гарантии?

— Ну какие гарантии, Каподакис!? Только честное слово, мое и месье Кретона. Пока вы не вспоминаете про историю с акциями, мы не вспоминаем про этот диск. И учтите, мы должны умереть своей смертью, в своей постели, от старости и никак иначе.

— А если кроме меня у вас еще враги найдутся? Или, скажем, несчастный случай?

— А вы ходите в церковь и каждый день свечки за нас ставьте, авось, поможет. А если с нами вдруг авария какая, или кирпич на голову, ты, Каподакис, об этом первым узнаешь, от своих друзей.

— Но это же не честно.

— Хватит нюни распускать, Каподакис, зови своего юриста.

* * *

— Здравствуйте, Сисиль.

— Здравствуйте, месье Рей, — Сесиль с интересом взглянула на вошедшего. Да, он времени зря не терял, такое ощущение, что два дня провел в спа-салоне и тренажерном зале. Спина и плечи распрямились, сквозь рубашку даже мускулатура проглядывает, лицо посвежело и даже как будто помолодело. Если бы Сесиль не знала, сколько дней должно пройти после операции, чтобы так вот выглядеть, она решила бы, что месье Рей сделал себе подтяжку лица. Она многообещающе улыбнулась ему и пропела:

— Месье Кретон ждет Вас и просил проходить прямо к нему без церемоний.

— Благодарю Вас, — Кратос одарил ее ответной улыбкой и прошел в кабинет Мишеля.

— Ты здорово выглядишь, — произнес тот вместо приветствия.

— Я стараюсь. Коржиков, надо признать, изрядно запустил свое тело. Приходится много и интенсивно работать.

— А что с волосами, — кивнул Мишель на парик.

— Растут, правда, под париком не так быстро, как хотелось бы, зато ночью наверстывают. Думаю, еще пара дней — и парик уже будет не нужен.

— Ты, кстати, обещал рассказать, зачем он тебе вообще понадобился. Коржиков, насколько я помню, лысым не был.

— Пришлось побрить голову, чтобы нанести магическую татуировку, закрывающую мой мыслефон. Ты ведь знаешь, что после смены тел я какое-то время буду весьма уязвим. И мне бы не хотелось, чтобы Аспер смог этим воспользоваться.

Кратос уселся в кресло поудобней, извлек из пространства бокал вина, чем заслужил уважительно-ободряющий взгляд Мишеля, и торжественно произнес:

— Предлагаю выпить за нового владельца солидного пакета акций нашей компании, которого ты должен, не откладывая, ввести в совет директоров.

— Каподакис согласился!?

— А куда бы он делся. Разве тебе Сесиль не доложила, что он звонил?

— Нет. Я ей сказал, что знать и слышать ничего об этом ублюдке не желаю.

— Ну, ну, Мишель, этот ублюдок верой и правдой служил мне на протяжении долгих лет. А то, что он позволял себе немного пошалить, так это, дорогой Мишель, по сравнению с Инками, например, и их человеческими жертвоприношениями, мне, любимому, просто так детская возня в песочнице.

— Ну так это когда было!

— Что значит, когда было? Человеческая жертва есть человеческая жертва. А то как-то двойной моралью попахивает.

— Не скажи, там, в лесах Амазонии, жертвы приносились во славу Бога, какими бы ужасными они не были, а эти, — Мишель брезгливо поморщился, — тешили свою похоть и извращенные желания, ничуть не вспоминая ни об Иисусе, ни об Хунаб Ку — боге древних инков.

— Ну что же, может быть, с точки зрения человека ты и прав. И для тебя действительно есть разница, во имя чего резать глотку своему ближнему.

Они немного помолчали, потягивая коньяк и думая каждый о своем, потом Кратос решил вернуться к прерванному разговору:

— Так как скоро ты сможешь созвать совет директоров? Пора представить меня нашим старым знакомым.

— Ты же знаешь, это вопрос трех — максимум пяти дней. Только у меня есть новость, услышав которую, ты, я думаю, отложишь совет на некоторое время.

— Что за новость? Неужели Кактус нарыл чего-то.

— Именно. Он узнал фамилию Лады, где живет, откуда она родом и самое главное, где она точно будет в самое ближайшее время.

Мишель во всех подробностях рассказал Кратосу, что и как удалось узнать о Ладе и Кирилле.

— Тебя так и распирает от гордости за своего лохматого приятеля, — не преминул заметить Кратос.

— Да, он большой молодец.

— Ты подумай, как его поощрить. Может быть, ему что-то нужно?

— Ему нужен самый мощный компьютер, так он у него и так есть. Я даже не знаю, что ему еще можно предложить? А может быть, снять ему шлюшку подороже, дать недельку отпуска да и закинуть их куда-нибудь на острова?

— Хорошая мысль, но с отпуском, чувствую, придется подождать. Он мне может здесь возле своей чудо-машины понадобиться.

— Значит не судьба. Кстати, про Кирилла пока удалось узнать немного, вот пусть тогда над этим и поработает. Имя и отчество достаточно редкие, так что рано или поздно результат будет.

— Это ничего, Кирилл сейчас меня мало волнует. А вот встречу с Ладой откладывать не стоит. Судя по всему, Аспер живет где-то рядом с ними, скорее всего, в Нижнем Новгороде или в его окрестностях. А значит, ее отъезд на родину нам как нельзя кстати.

Глава 2

Великая сила искусства

Это был третий в Нижнем тату салон, куда Аспер пришел в поисках мастера, способного выполнить его заказ. Заказ, надо сказать, был весьма необычен, и поэтому мастер нужен был особенный. В первом салоне, куда зашел Аспер, работал человек творческий, явно не лишенный художественного вкуса и чутья, но рисунки, производимые мастером, несли в себе исключительно негативную энергию. Скорее всего, это происходило неосознанно, просто в силу его темной сущности. Так бывает, когда человек вроде бы доброе дело делает, но получаются в результате одни неприятности. Нарисует такой художник бабочку красивую на плече у девушки, а от нее парень уйдет, или того хуже, с самой что-нибудь приключится: под машину попадет, или сосулька с крыши на голову свалится. В общем, не подошел Асперу этот художник. Во втором салоне работала девушка, светлая и талантливая. Но в силу своей беспокойной творческой натуры все ее рисунки получались разными. Аспер просмотрел много ее работ и понял: каждый раз, даже когда ее просили в точности повторить понравившийся рисунок, она хотя бы чуть-чуть, но изменяла его. И делала это не из вредности, а просто потому, что было у нее в этот момент настроение не такое, как в прошлый раз, или погода на улице была другая, и солнышко светило не так ярко, да мало ли причин, вносящих в нашу жизнь разнообразие. Именно из-за неповторимости каждого мгновения в жизни человека ее работы всегда отличались друг от друга. При всей симпатии Аспера к ее творчеству, а это было именно творчество, ему необходим был ремесленник, в лучшем смысле этого слова, то есть человек, способный в точности повторить заданный рисунок, не отступая от оригинала ни на миллиметр.

Вся эта тема с татуировкой возникла совсем недавно и была связана с необходимостью защитить ментальное поле Кирилла от назойливого внимания Кратоса. Раньше перед Аспером такой проблемы не стояло, он давно разработал для себя одно сложное, требующее больших магических затрат, но действующее тем не менее безотказно заклинание. С его помощью он защищал свое поле и наносил защиту на жилье, в котором жил и работал. Но это заклинание совершенно не годилось для того, чтобы закрыть поле человека, пусть даже и кровича арктида. Конечно, можно было изготовить соответствующий артефакт, но не мог же Кирилл постоянно носить на голове защитный шлем или хотя бы банальную шляпу. Представьте себе человека, одетого в шляпу и днем и ночью, Михаил Боярский не в счет, он в шляпе хотя бы не спит. Выглядеть это, по меньшей мере, будет странно, если чего похуже не сказать. Решение с рисунком пришло как всегда неожиданно. Это не было открытием, это было, как говорится, хорошо забытое старое. Когда-то давно татуировки применялись как всевозможные защитные заклинания, обереги и тому подобные штуки. Существовал даже особый язык татуировок. Любой шаман мог с первого взгляда определить, что за человек стоит перед ним, какие у него намерения, что у него за душой и кто из шаманов прикрывает его своим магическим искусством. Позднее сакральная сущность рисунков на теле была утрачена и сохранилась лишь в диких племенах Африки и Южной Америки, да еще, пожалуй, в криминальной среде, где, впрочем, от магической составляющей и следа не осталось, а речь можно вести только о тайном языке рисунка, известном и применяемом лишь узким кругом лиц.