Вирус разума. Правила игры

— Прошу, Кирилл, — он указал на кресло, на котором сам сидел буквально несколько минут назад. Кресло оказалось во всех смыслах более чем подходящим. Мало того, что у него спинка откидывалась, как у кресла в самолете, так оно еще и вращалось на специальной станине, которую к тому же в любой момент можно было застопорить, чтобы избежать случайных движений.

— Афанасий Никитович, вы пару часиков можете погулять — это процесс не скорый.

— Ничего, я, если не возражаете, здесь побуду — послежу, чтобы все точно было. Два глаза хорошо, а четыре лучше. Я ведь вам уже говорил, как важна абсолютная точность.

— Да ради бога, — несколько обиженно пробормотал Сергей и достал маркер. Прежде чем начинать работать иглой, нужно было нанести рисунок на кожу с помощью маркера. На этой стадии все еще можно было поправить.

Сергей любил поговорить с клиентом во время работы.

— Можем на ты? — не стал он изменять своей привычке и в этот раз.

— Конечно, — согласился Кирилл.

— Тогда скажи мне, Кирилл, на кой ляд тебе эта татушка? — решил он сразу взять быка за рога. Ответят — хорошо, не ответят — тоже не велика проблема. Времени впереди много, глядишь, попозже и разговорится. — Если ты так хочешь татуировку, давай я тебе на плече дракона сделаю или русалку. Зачем тебе эта сеть паучья?

— Это своего рода защитный амулет, — не стал скрывать правду Кирилл.

— Ну не хочешь говорить — не говори.

— Хм, — улыбнулся Кирилл, — я думал, что человек, профессионально занимающийся татуировкой, должен верить в ее мистическую сущность.

— Я ведь в этом деле достаточно случайно оказался. Просто в моей жизни наступил как-то такой период, что некуда податься было. Попросил я одного своего приятеля помочь. Вот Андрюха, так дружка моего зовут, и пристроил меня в этот салон. Я поначалу думал: пересижу пару месяцев, пока что-то получше не подвернется, а потом пообтерся, привык. И со временем работа даже нравиться стала. Вот уже считай четыре года как колю. Только вот во всю эту муть мистическую так и не поверил.

— Ну и зря. Вся эта муть, как ты выражаешься, вполне реальна в определенных, конечно, условиях. И потом, разве тебе не интересно, что это за место и как ты сюда попал?

— Интересно, конечно, только вы ведь все равно правду не скажете.

— Ну почему не скажем? Нам от хороших людей скрывать нечего. Мы сейчас на дне озера, в резиденции Деда.

— Деда? А, ну да, — он посмотрел на Аспера, — кстати, Афанасий Никитович, а сколько вам лет? А то уж больно внучек для вас старовато выглядит.

— Лет-то, — улыбнулся Аспер, — ну, пожалуй, чуть больше трехсот.

— Бывает, — философски протянул Сергей, — тогда вы еще молодец. Кириллова папу лет, наверное, в двести тридцать — двести сорок родили.

— Нет, Сергей, ошибаешься. Я внук приемный.

— Опять вы нам не верите, Сергей Васильевич, — с грустной улыбкой констатировал Дед.

— Ну почему же, я за свои короткие сорок тоже кое-чего в жизни повидал. И большим спортом занимался, пока травмы не замучили, и на железной дороге работал, и мебель делал, и связь в городе налаживал, и даже на рынке отметился. Теперь вот татуировку делаю человеку, утверждающему, что живет на дне озера в деревянном доме с пшеничным полем за окном, вместе с дедушкой трехсотлетним. Почему бы и нет?

— Зря вы так, Сергей Васильевич. Дом этот действительно на дне озера, а пейзаж за окном — это так, видимость, иллюзия, магия, если хотите. И рисунок, который вы Кириллу наносите, действительно послужит ему защитным амулетом и позволит наконец выйти из этого дома наружу.

— Ты что же, всю жизнь здесь просидел?

— Нет, конечно. Просто недавно произошел ряд событий, после которых мне без этой защиты выходить на поверхность нельзя.

— Ну вот, — прервал разговор Сергей, — с рисунком, можно сказать, закончили. Можете проверять, а я покурил бы пока, если можно.

— Конечно, Сергей Васильевич, — Аспер протянул ему пепельницу, — пройдите пока к окошку.

Сергей закурил сигарету, а Аспер принялся вымерять расстояния между точками на голове Кирилла, что-то бормоча себе под нос и постоянно сверяясь с какими-то записями в тетради. Со стороны это выглядело довольно забавно.

— Вот психи, — думал Сергей, наблюдая за тем, как суетится вокруг Кирилла Дед. Дым от сигареты устойчиво тянулся в сторону плотно закрытой форточки и таял там, будто растворяясь в стекле. — Это надо же придумать — дом на дне озера, магия. Тоже мне, град Китеж нашелся. Психи они, конечно, однозначные, но вроде не буйные и при деньгах. Кинуть не должны. Ну а если даже и кинут, так Андрюха с дружками этого деда по байку мигом вычислит и должок с него с процентами стребует. И с Андрюхой они, пожалуй, не поспорят, как скажет — так и будет.

— Сергей Васильевич, — оторвал его от размышлений голос от кресла, — я вот тут позволил себе в трех местах поправить, а в остальном все точно. Рад, что я в вас не ошибся.

Сергей подошел к креслу и ревниво осмотрел внесенные стариком поправки.

— Вынужден с вами согласиться, Афанасий Никитович, видимо, фотографии недостаточно четко отразили истинную кривизну черепа в этом месте, вот при переносе и ошибся.

— Не переживайте, Сергей Васильевич, вы молодец. Такой рисунок скопировали и только три небольших неточности, это очень хорошо.

— В таком случае можем приступать непосредственно к процедуре? Ты, Кирилл, как, готов?

— Конечно, — Кирилл поерзал в кресле в поисках более удобного положения, — я, как пионер, всегда готов.

— Ну и отлично. Сейчас подберем краску и вперед.

— Я, пожалуй, вас оставлю, — Дед направился к двери, — вы тут теперь и без меня справитесь, а у меня кое-какие дела еще есть.

* * *

Аспер вышел из комнаты, и пока еще дверь комнаты за ним не закрылась, услышал:

— Так о каких ты там событиях, Кирилл, говорил? Вы на пару с дедушкой часом не прибили кого-нибудь?

— В том то и дело, что не прибили...

Дверь закрылась, начисто отрезая все звуки. Аспер совершенно не боялся, что мастер узнает какие-то лишние подробности. Во-первых, он хорошо разбирался в людях и видел, что тот по-прежнему не верит ни единому их слову и тем не менее совершенно ничего не боится, а во-вторых, Аспер знал, что, как только Селезнев покинет резиденцию, он тут же забудет не только все, о чем здесь услышал, но и вообще сам факт их знакомства.

Аспер распахнул высокие двустворчатые двери, сделанные из резного мореного дуба, и вошел в большой зал с витыми колоннами, покрытыми деревянным кружевом. Факелы на колоннах весьма прилично освещали весь зал и большой, застеленный белой с красной вышивкой скатертью, стол посредине и несколько кресел в углу. В одном из кресел сидел седовласый бородатый старец с иссеченными морщинами лицом, одетый в длиннополую рубаху из натурального выбеленного льна. Из-под подола выглядывали кожаные сапоги с загнутыми вверх носами. Старец тяжело поднялся, опираясь на высокий резной посох, увенчанный сверкающим набалдашником, и поклонился вошедшему Асперу в пояс:

— Здрав буде, пресветлый.

— И ты здравствуй, волхв-хранитель, — Аспер ответил ему таким же поклоном и жестом пригласил присесть.

Устроившись в кресло напротив, он спросил:

— Какие новости, Вышата? Как дела с Архивом.

— С Архивом все в порядке, пресветлый. После нападения, как ты знаешь, он перемещен в запасной схрон. Сейчас Архив разобран и законсервирован. Охрана налажена. Теперь им Вологодская дружина занимается.

— Добро, а что с Хранилищем?

— Место под новое хранилище мы уже подобрали на Северном Урале, в Пермском крае. Есть там пещерный комплекс, специально для этих целей хранили.

— Надеюсь, достаточно далеко от туристических маршрутов? Не хотелось бы переносить его еще раз ближайшие лет пятьсот-шестьсот.

— Напротив, пресветлый, место это весьма оживленное, маршрут туристический давний и всем, кому надо, известный.

— Тогда чего же вы полезли туда? — нахмурился Аспер и даже в сердцах ладонью по колену хлопнул, — или на планете места более подходящего не нашлось.

— Погоди гневаться, пресветлый,— волхв тоже упрямо сдвинул брови, — а лучше выслушай сперва. Во-первых, выход силы там достаточно мощный, а значит, капсулы смогут храниться долго и безопасно. Во-вторых, место это хоть и людное, но с хитринкой. Оно людьми уже давно изучено и ученому люду неинтересно, а пользуется славой только у спелеологов-любителей. Пещера эта оценена по самой первой, то есть простой категории сложности, да и на нее-то не тянет. Пещера очень старая и потому постоянно осыпается. Одно время ее даже закрывали наглухо. Опасно было. Сейчас считается, что все, что там можно было открыть, уже открыто и новых исследований не ведется. Наш комплекс пещер расположен даже не вторым, а четвертым ярусом под этими открытыми для всех пещерами. Вероятность, что на Хранилище кто-то случайно наткнется, равна практически нулю. Зато и врагам вряд ли придет в голову искать Хранилище в таком месте. Большой Собор волхвов считает, что это место наиболее подходящее для организации Хранилища.

— Ну раз Большой Собор так порешил, значит, так тому и быть. Ты, волхв-хранитель, на меня не серчай, ты же знаешь, в том Хранилище друзья мои лежат, а я их не уберег, покой нарушил, вот и гневлюсь теперь на себя самого, да и другим, как видишь, за компанию достается.

Они помолчали немного, думая каждый о своем, и Аспер продолжил:

— Ну а раз место готово, то не будем в долгий ящик откладывать, а прямо завтра на зорьке пойдем с тобой туда и начнем Хранилище переносить. Как там на месте, все ли ладно?

— Все ладно, пресветлый. Все волхвы, переносом владеющие, уже там, местный шаман Михаил своих людишек организовал, озеро оцепили, ни одна живая душа не пройдет. Можно спокойно работать.

— Вот и ладно. Иди пока отдыхай, а завтра с утра на Сейд-озеро пойдем.

Они поднялись, поклонились друг другу в пояс и вышли из зала каждый в свою дверь.

* * *

Сергей как раз закончил работу, когда в комнату вернулся Аспер.

— Ну как? — Сергей промокнул ватным тампоном выступившую на голове Кирилла кровь и торжествующе посмотрел на Деда. Он был явно доволен результатом и теперь ждал похвалы от привередливого заказчика. Кирилл сидел в кресле с абсолютно безучастным видом, ожидая, когда Дед примет работу и рассчитается с Сергеем.

Дед взял из его рук вату и, стирая кое-где появляющуюся кровь, стал придирчиво осматривать рисунок. Крови, кстати сказать, было совсем немного, что весьма озадачило мастера. Он даже не удержался и попытался прояснить этот вопрос у Кирилла. И чтобы тот не заметил его озабоченности происходящим, Сергей, вспомнив классика, прошепелявил, подражая Юрию Яковлеву в фильме "Иван Васильевич меняет профессию":

— Меня терзают смутные сомнения: утром сказки про магию, днем — рисунок странный, теперь вот кровь у тебя бежать не хочет. Не просветишь?

— Просто такая особенность организма. У меня очень быстро свертывается кровь.

— Свертывается? Ну, ну. Да тут и свертываться-то нечему. Больше половины дырок вообще кровь не дали.

К концу работы Сергей начал заметно нервничать.

— Дело движется к концу, ребята явно непростые. А ну как все, что они тут наговорили, окажется правдой? Ему тогда не то что не заплатят, его отсюда вообще не выпустят... Ну ничего, Серегу Лебедева голыми руками не возьмешь. Мы еще побарахтаемся.

Аспер без труда прочитал все раздумья Сергея, написанные у него буквально на лице, и послал сильный ментальный импульс, чтобы его немного успокоить. Морщины на лбу разгладились, глаза посветлели, и Сергей с чувством хорошо проделанной работы начал собирать свое оборудование.

— Ну что же, Сергей Васильевич, — оторвался от изучения головы Кирилла Аспер, — хочу еще раз поблагодарить вас за блестяще выполненную работу. И, как говорится, получите и распишитесь.

Он вынул из кармана заранее заготовленный конверт с деньгами и протянул Сергею. Тот с легким кивком головы принял конверт, пересчитал деньги и спрятал в карман.

— Позвольте, я вас провожу, — Аспер открыл дверь, пропуская вперед себя Сергея. Тот на пороге обернулся, чтобы попрощаться с Кириллом, и в этот момент встретился глазами с Дедом. Он глянул в темные, налитые тяжестью глаза старика и уже не мог ни отвести своего взгляда, ни повернуть голову, ни даже просто пошевелить рукой. Дед поднял руку и легонько шлепнул его по лбу. Глаза Сергея закатились, ресницы дрогнули и сомкнулись, пряча сознание в спасительной темноте. Его ноги подогнулись в коленях, и Асперу пришлось даже подхватить его одной рукой, чтобы он не упал.

— Ну, Кирюша, мы полетели. Скоро вернусь.

Воздух с легким хлопком качнулся, и Аспер с Сергеем исчезли.

* * *

Сергей открыл глаза. Он был у себя в салоне, в собственном кабинете. Стараясь не делать резких движений, он быстро оценил свое самочувствие. Ничего не болело, все части тела вполне адекватно двигались, и лишь во рту ощущался неприятный привкус крови. Сергей сплюнул в пепельницу: слюна как слюна, никакой крови нет. Все как всегда, за исключением одного: он совершенно не мог вспомнить, как здесь оказался.

— Вчера приходил какой-то мужик и сделал заказ на татушку на дому. Потом просидели полночи с Андрюхой в кабаке, обсуждали очередную его бредовую идею. Крепко обсуждали. Утром поехал на заказ с больной головой. Куда, к кому, что за заказ — полный провал. Пустота. Вакуум. Ни малейшего представления. Помню только, что хорошие деньги посулили, — Сергей похлопал себя по карманам, извлек конверт. Внутри — пятнадцать стодолларовых купюр. — Не обманул мужик. Черт, даже как он выглядел, вспомнить не могу. Никогда такого со мной не было.

— Привет, шеф, — в комнату заглянула утыканная всевозможным железом морда помощника, — а вы как мимо меня прошли?

— Как, как, спать надо меньше, и закрой дверь, и вообще стучаться надо, когда в комнату заходишь, — неожиданно зло прокричал Сергей. Глаза парня округлились от неожиданности, ухо дернулось, звякнув колечками, и дверь захлопнулась.

— Как прошел, как прошел... Я бы сам хотел знать, как прошел.

Глава 3

Хочешь жить — живи

Человек висел над пропастью. Внизу, под ногами, где-то далеко-далеко, простиралась зеленая долина, манящая светом, щебетанием птиц и душистыми ароматами полевых цветов. Вверху, над головой, была непроглядная темень. Она давила и пугала Человека своей неотвратимой тяжестью и безысходностью. Человек уже давно был готов сорваться и упасть, упасть, чтобы наверняка разбиться и умереть, но остаться там, в этом празднике жизни, подальше от черного угнетающего неба. Он хотел сорваться и не мог. Он хотел умереть и не мог. Даже над своей смертью Человек был не властен. Тонкая, толщиной с паутину нить, выходящая из его левой ладони, держала его крепче самого толстого стального каната. Второй конец нити терялся в вышине, уходя в черноту. Нить эта не только не давала Человеку сорваться, но и капля за каплей вкачивала в него энергию, заставляя биться его сердце. Пусть редко, пусть через раз, но сердце билось, гоняя кровь в легкие и мозг, в мозг, который уже сдался, который уже не хотел жить и который ничего не мог с этим поделать.