Вирус разума. Правила игры

— Предлагаешь все повесить на Кутузова, — догадался Сергей.

— А что еще остается. Стреляли вы из "Кипариса" и его "Беретты". Можно все обставить так, как будто это он положил всех троих и сам умер от ран. Надо только наши отпечатки внутри машины стереть. Конечно, если начнут глубоко копать, привлекут трассологов, те заметят неувязки, но будем надеяться, что подсказанный нами ответ всех устроит.

— Ну, что же, давай, журналист, сочиняй, как все было. Исходные данные такие: Кутузов один, у него "Беретта" и "Кипарис". Против него трое нападавших: два мента и парень в кустах. Менты убиты из "Кипариса". Первый очередью в грудь и голову, второй очередью в грудь. Парень в кустах — в голову — из чего непонятно, но стрельба велась из обоих стволов. Кутузов убит из пистолета первого мента.

— Тогда дело было так: менты остановили Кутузова. Первым стрельбу начал тот, что в кустах. Кутузов выскочил из машины и начал отстреливаться из двух стволов. Завалил парня. Тут в дело включились менты, один из "калаша" в молоко, другой из "ТТ" три выстрела, два в цель, один мимо.

— А чего он из "ТТ" палить начал, если у него "калаш" в руках.

— А это пусть следствие голову ломает.

— Тоже верно. И что дальше?

— А что дальше? Кутузов валит ментов из "Кипариса" и умирает от ран.

— А кровь на его сиденье? Бесследно убрать ее мы не сможем.

— Да, кровь, это серьезно... А тогда он решает уехать отсюда, садится в машину и умирает уже за рулем.

— А еще вы забыли про кровь первого мента возле "Мерседеса" и мою.

— Твоей крови в салоне нет, я проверил. А что касается крови мента: что же, придется побеспокоить Кутузова и попачкать асфальт его кровью, как следует. Авось, следствию не придет в голову делать ее анализ. Все ведь и так достаточно очевидно.

— Ну что же, пожалуй, это может сработать. Слишком много, конечно, построено на "авось", но других вариантов я не вижу.

Сценарий был написан, оставалось только выстроить мизансцену и стереть свои отпечатки. Двадцать минут — и дело сделано. Удача была на их стороне, потому что за все это время по трассе не проехала ни одна машина.

Нагруженные сумками друзья скрылись в тайге, стараясь как можно меньше оставлять следов.

* * *

К Мурге вышли уже под вечер с северной стороны. На ночь глядя в поселок решили не соваться и переночевать в лесу. Выбрали в пяти километрах от поселка глухой уголок, присмотрели подходящую полянку, укрытую со всех сторон от посторонних глаз молодым густым ельником. Наметили контур, примерно два на полтора метра, и начали аккуратно снимать дерн. Небольшие, сорок на сорок сантиметров, квадратные лоскуты складывали на расстеленную рядом плащ-палатку, внимательно следя, чтобы земля с них не падала никуда, кроме брезента. После того, как весь дерн на намеченном участке был снят, начали рыть яму. Землю выносили в вещмешках, примерно за километр, там как раз нашлось выкорчеванное ветром дерево с обнаженным корневищем, так что десяток лишних мешков с землей были там совсем незаметны. На обратном пути друзья собирали сухой валежник, достаточно толстый, чтобы послужить надежной крышей. Яму вырыли не глубокую, чуть больше полуметра. Дно и стены укрыли еловым лапником, срезанным достаточно далеко от места лежки. Яму перекрыли валежником, сверху уложили дерн, таким образом, что поляна вскоре приобрела практически первоначальный вид. Вход в землянку замаскировали небольшой елочкой. Жилье, способное не только приютить на несколько дней, но и скрыть от лишних глаз, было готово. Оставалось решить вопрос с оружием и прочим скарбом. Оставив утомившегося Бориса отдыхать, друзья, подхватив баулы, ушли вглубь тайги. Направление выбрали на юго-запад от Мурги. Примерно в этом направлении, по словам Кутузова, располагалась деревня "Истинных Христиан". Далеко удаляться от поселка не стали, пробежали километров десять и организовали тайник.

В землянку вернулись уже затемно. Борис ждал их, заметно нервничая, хоть и не показывал вида.

— Вернулись? Ну как, все в порядке?

— В порядке, а ты чего такой нервный?

— Не знаю. Вроде и в лесу ночью один не в первый раз, а не по себе как-то. Какое-то устойчивое ощущение приближающейся пакости. Впрочем, ничего конкретного.

— А ты, пророк, — обратился Виктор к Кириллу, — что на этот счет скажешь?

Кирилл внимательно прислушался к собственным ощущениям:

— Да вроде пока все в порядке. Если не считать общей напряженности поля. События последних дней, сами понимаете, не рядовые, напряженность вполне естественна. Есть тут, правда еще один момент...

— Ну чего мнешься, как гимназистка? Колись давай, что у тебя там еще за момент.

— Понимаешь, Витек, сны какие-то странные вижу. Чувствую, неспроста, а вот понять пока не могу.

Кирилл во всех деталях пересказал друзьям и оба сна, и комментарии Деда...

— Ну что скажите? — нарушил он повисшее молчание.

— А что тут скажешь. Если твой Дед прав, то сны эти наводит на тебя кто-то из прямых участников тех событий. А значит, он должен присутствовать в каждом из этих снов. Все очень просто. Вычисли постоянную персону, поймешь, кто шлет тебе приветы. А потом, может быть, и поймешь — зачем.

— Да, Боря, ты в своем репертуаре, — Виктор весело хлопнул друга по плечу, — все сразу понял, все по полочкам разложил.

— А в самом деле, Кирилл, не нарисовался ли еще такой персонаж?

— Знаешь, Сергей, и там, и там присутствуют Ахилл и Клео. Помните, я рассказывал про Ангела-куратора. В нашей беседе он как-то вскользь заметил, что был когда-то Ахиллом. Я тогда как-то не очень обратил на это внимание — других впечатлений хватало. А сейчас вдруг вспомнил. Да и Дед, кстати, подтвердил, что тот разговор в первом сне между Ахиллом и Зевсом был на самом деле. Вот я и подумал, уж не ангел ли это мой шлет мне весточки? Может быть, предупредить о чем-то хочет?

— Как говорят мои друзья-социологи, статистического материала маловато. Тебе, Кирюха, надо спать почаще? Глядишь, материальчика поднакопишь и загадку в конце концов разгадаешь.

— Ладно, Витек, поживем-увидим. Разберемся рано или поздно. Пока я ничего особо страшного не чувствую.

— Ну и ладно, — жизнь давно научила Сергея доверять всякого рода предчувствиям, но загонять себя и товарищей в ненужную паранойю он не собирался. — Тему на этом закроем, а твое волнение, Борис, будем считать последствием ранения. На правах старшего по званию беру командование таежной фазой операции на себя.

— И о каком, интересно, звании идет речь? — тут же последовала реплика Виктора.

Впрочем, Сергей оставил ее без внимания:

— Слушай боевой приказ: я остаюсь дежурить, а остальным — отбой. Через два часа, Кирилл, сменишь меня, потом еще через два — Виктор. Борис пока от вахты освобожден.

— И за что же мне самые сладкие рассветные часы?

— За лишние вопросы и длинный нос журналюги.

— Не любишь ты нашего брата...

— Не люблю, за редким исключением. Ты, к счастью, в это исключение входишь. И все, хватит болтать! Отбой! Время пошло.

Ночь прошла спокойно. Виктор разбудил друзей, когда солнечные лучи косыми стрелами стали весело пробиваться сквозь листву деревьев.

В найденном неподалеку бочажке, спрятавшемся в небольшой, поросшей черемухой лощине, умылись, привели себя в относительный порядок. Съели легкий, не требующего предварительного разогрева завтрак из сухого пайка и двинулись в сторону поселка.

На всякий случай, по предложению Сереги, в поселок вошли со стороны, противоположной той, откуда они на самом деле приехали. Виктор, правда, попытался было возразить, дескать, по нынешним временам, никому никакого дела нет, откуда мы придем и куда потом уйдем. Впрочем, особо настаивать на своем он не стал, попытавшись лишь напоследок оставить за собой последнее слово:

— Ладно, Серега, ты начальник — я дурак. Веди нас, командир.

— Вот-вот, — не дал ему сделать даже этого Сергей, — я командир, и поэтому лучше перебдеть, чем недобдеть.

Кафешку нашли быстро. Прав был Кутузов: одна единственная на весь поселок, стоит на главной улице, захочешь — не промахнешься. Харлама, хозяина кафе, на месте не оказалось, но дородная, полногрудая тетка за прилавком, с ярко накрашенным ртом и целым рядом золотых зубов, сказала, что должен с минуту на минуту появиться.

— Вы, мальчики, пока пивка возьмите. Свеженькое, только вчера привезли. Рыбка вон вяленая, с икоркой. А может вам покрепче чего? Так только скажите, у нас выбор вона какой, не хуже, чем в городе. Харлам за этим строго следит.

— А как вас звать-величать, хозяюшка, — Виктор облокотился на стойку, осмотрел выставку достижений мирового алкогольпрома и уперся шальным взглядом прямо в глубокий вырез ее сарафана.

— Марфа Васильевна я — тетка жеманно улыбнулась и даже слегка порозовела. Впрочем, возможно, это Виктору и показалось.

— Марфа Васильевна, а у вашего пива название есть, или так: пиво и пиво?

— Зря смеетесь, между прочим. У нас и бутылочных пять сортов, и баночное есть. Только я бы вам посоветовала наше, красноярское. Живое пиво, бочковое, никаких консервантов. Наши мужики очень уважают, кто разбирается, конечно, — покосилась она на шумную группу подвыпивших граждан за угловым столиком.

— Тогда давайте-ка нам для начала по кружечке пива и по рыбке.

— А может покушаете чего? Соляночка есть домашняя с грибочками. Свининки можем пожарить с картошечкой.

Виктор обернулся к друзьям, расположившимся за столом. Те лишь коротко кивнули в ответ.

— Отлично, — Виктор вновь поворотился в Марфе Васильевне. — День впереди длинный и горячее не помешает. Так что, уважаемая хозяюшка, мечите на стол и солянку, и свининку с картошкой.

— Вот и славненько, то ли дело. Не то что эти, придут, водки нажрутся даже без закуся — и все, и день прошел. Сейчас, ребятки, пока вам пивка подам, а потом и горячее подоспеет.

Не успели они выпить и по полкружки, как на столе появились тарелки с обжигающей, дымящейся непередаваемым ароматом копченого мяса, перца и лимона солянки. Исполненная по всем кулинарным канонам из трех сортов мяса, двух сортов колбасы, соленых рыжиков, оливок, соленых огурцов, неизменной четвертинкой лимона и еще чего-то невероятно вкусного была щедро сдобрена доброй ложкой густой деревенской сметаны.

— М-м-м, — Виктор только что не замурлыкал от удовольствия, — это не солянка. Это произведение искусства какое-то. Марфа Васильевна, кто это готовил?

— Дак кто же еще, кроме меня. Я тут одна за всех: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Народу-то сами видите, не много, так что успеваю.

— Вы, Марфа Васильевна, — богиня кулинарии. Если и мясо таким же вкусным будет, я точно здесь жить останусь. Женюсь на вас, если вы, конечно, свободны. Если нет, то буду тут у вас каждый день харчеваться, и все равно потом женюсь.

— Да ну вас, шутки все шутите.

Виктору все-таки удалось смутить женщину, и довольная похвалой, она поспешила скрыться на кухне.

— Мужики, спасибо за компанию, я пошел.

— Какого нах... пошел? Какого нах... хватит? Ты че, Тимоха, с дуба рухнул. Мы же тока начали.

Голоса за соседним столиком перестали быть просто привычным для подобного рода заведений звуковым фоном, а начали привлекать к себе внимание. Судя по всему, один из собутыльников решил отвалить раньше времени, а оставшиеся его дружки активно этому возражали.

— Не-е-е, парни, я свою норму знаю, — с трудом собирая слоги в слова, проговорил неказистый мужичок, в засаленном пиджачке и темных, неопределенного цвета брюках, заправленных в видавшие виды сапоги. Пегая щетина, бланш под глазом и разбитая распухшая губа завершали малопривлекательный облик опустившегося, никчемного человека. Несмотря на выпитое, мужик продолжал гнуть свою линию, — мне еще стакан — и все..., тут возле прилавка отрублюсь. А мне еще домой доехать надо.

— Какой домой нах... Ты че, Тимоха? Что за кидалово, брат? Ты же себя за грудки теребил, мол, братва, угощаю. А как тока до дела дошло, в кусты?!

— Ну, парни..., ну выпили по чуть-чуть и хорош. Чего же нам тут полы-то подметать?

— Да пошел ты, гаденыш, — один из его собутыльников так крепко двинул Тимоху в плечо, что тот отлетел практически к самой двери.

— А ну хорош буянить, алкаши чертовы! — заорала вдруг на них Марфа Васильевна,— а то участкового позову.

— Ладно, ладно, Марфа, не шуми. Ща добьем пузырек и сами отвалим, — они разлили остатки водки по стаканам, а Тимоха под шумок проворно выскочил из кафешки.

— Слушай, Козырь, а Тимоха-то слинял.

— Да и хрен с ним. Гнилой фраерок оказался.

— У него бабло есть, Козырь.

— Да какое бабло, Шрам. Ты его видел? У него бабло искать, все равно что у татарина кобылу.

— Не скажи, Козырь, когда бухло брали, я у него на кармане бабки засек. И не курынчу какую-нибудь, а конкретную такую пачугу хрустов . Не иначе, как тиснул где-то по дороге.

— Смотри, Шрам, если звонишь и за гроши меня на складку подписываешь...

— Ты че, Козырь, зуб даю...

— Плохи дела у Тимохи, — прокомментировал невольно подслушанный разговор двух подвыпивших уголовников Кирилл.

— Пойду прогуляюсь, — Серега решительно поднялся из-за стола, — погляжу, что там и как.

— Помочь?

— Спасибо, Боря, я справлюсь.

— Да уж, для нашего Сереги пара подвыпивших уркаганов не соперники, сейчас навтыкает и вернется, — проронил Виктор в спину уходящему другу и как ни в чем не бывало вновь принялся за солянку.

Через несколько минут друзья уже видели в окно, как Сергей о чем-то весьма оживленно беседует с Тимохой.

— Марфа Васильевна, — не унимался между тем Виктор, — а что это хозяина вашего, Харлама, все нет? Может адресочек шепнете, так мы его дома навестим?

— Да я даже не знаю. Никогда за ним такого не водилось. Уж не заболел ли часом. Я Ахмета, сторожа нашего, послала проведать.

Дверь кафе с треском распахнулась, и в помещение вкатился странный субъект. Низкорослый, на коротких кривых ногах человек, одетый, несмотря на лето в ватную гимнастерку и засаленную тюбетейку на бритой наголо голове, пробирался между столиками, что-то лопоча на чудовищной смеси татарского языка и русского мата. Чем ближе он приближался к Марфе Васильевне, тем больше округлялись ее глаза и раскрывался рот. Слушая вошедшего, она то и дело бросала короткие тревожные взгляды в сторону столика, где расположились Кирилл с компанией.

— Судя по колориту, — прошептал Виктор так, что-бы слышно было только за столиком, — этот персонаж и есть Ахмет. И, похоже, он принес не самые веселые вести. Что-то мне это все меньше и меньше нравится.

— Вот что, мальчики, — к столу подошла Марфа Васильевна, — у меня для вас плохие новости. Ахмет говорит, что Харлама убили.

— Как это убили?

— Лежит в постели с перерезанным горлом. Ахмед пока никому ничего не сказал, но скоро это станет известно всем, и в первую очередь участковому. А вы тут люди новые, да еще Харламом интересуетесь. Уходить вам надо, мальчики.

— А вот сейчас пиво допьем и уйдем. Можно нам еще кружечку для нашего нового знакомого, — вернувшийся в кафе Сергей подтолкнул к столу Тимоху. Марфа Васильевна в ответ лишь покачала головой и ушла за стойку.