Мефодий Буслаев: другой путь

Ох, это радует. Значит я даже в худшем случае просто насадка на трон, а не полноценный дьявол. Счастье то какое. Я с облегчением выдохнул, снова заметив недоуменный взгляд Улиты. Похоже, по ее мнению я должен был расстроиться.

— Улита, а его изображения остались? — на что похож реальный дьявол? Что-то я сомневаюсь, что на какое-то уродливое рогатое животное, пусть даже и гуманоида. К тому же... Меня снова колотил жар, сбивая мысли.

Женщина задумалась, прикрыв глаза. Наконец, спустя почти три минуты, она наконец-то продолжила.

— Знаешь... А ведь есть. — она зарылась в шкаф, стоящий в приемной. — Остался еще от прежних хозяев здания. Такие раньше часто рассылали, он хотел, чтобы каждый слуга знал, как выглядит его повелитель.

Знакомая стратегия. И чертовски действенная.

Покопавшись в завалах бумаг, Улита достала тряпицу небольших размеров — она видала и куда лучшие времена, это было заметно и по начавшим осыпаться краскам, и просто она чувствовалась... Ветхой. Да, правильное слово. Это же как давно происходили все эти события?

Я присмотрелся к картине. Красивое, гладкое лицо. Белые, почти снежные волосы. Прямой нос с легкой горбинкой, очень длинные волосы, уходящие далеко за ограниченное картиной пространство. Легкий черный доспех на груди, на плечах вместо наплечников две полосы шипов. Кираса отделана серебром, часть у подбородка больше похожа на воротник рубашки, чем стальную пластину. Он был красив, очень красив — и только в следующий миг я обратил внимание на глаза. Точнее осознал по-настоящему. Они были зелеными — ядовито зелеными. Настолько, что любой изумруд поблек бы от зависти.

Жар усилился, и я почти перестал чувствовать тело — настолько меня колотило.

Кислота глаз. Тьма резиденции

Его взгляд смеялся, и меня затягивало внутрь себя. Меня несло, и я уже не понимал, что спрашиваю и о чем думаю. Мне было плохо — даже хуже, чем обычно.

— А почему у него такие длинные волосы? — язык шевелился с трудом — я вспотел, будто меня окатили из брандсбойта, буквально покрывшись влагой.

Улита усмехнулась.

— Говорят, его волосы кровоточили, когда их резали, — она покачала головой. — 'Придворный парикмахер — работа элитная, но для самоубийцы', — ее тон изменился, будто она кого-то цитировала.

Я вздохнул, и не смог выдохнуть. Меня колотило, и я уже почти лежал, не в силах даже просто пошевелить ногой, но увлекшаяся рассказом и мыслями Улита этого не замечала.

Ножи, вонзающиеся в сознание. Раскаленные брызги черного цвета — и изумруд, сияющий ярче солнца.

Волны жара накатывали одна за другой, и я уже не отличал мрак резиденции, рванувшийся вперед, заметив мою ослабшую оборону, от...

Тонкий звук, проходящий сквозь темные волны. Белые волосы, свисающие над бесчисленными зеркалами

Краски сплетались в колейдоскоп с волнами жара, и с тихим выдохом я все-таки потерял сознание, упав на диван. Мне было плохо.

Интерлюдия 1

В приемной Резиденции Мрака было темно. В ней не было ни лампочек, ни даже свечей — только полоска звездного неба, пробивающегося сквозь узкое окно, освещала комнату. Арей стоял у окна, вдыхая почти свежий городской воздух, и грузная фигура ничуть не напряглась, когда вокруг кресла, стоявшего за его спиной, сгустились тени.

— Что тебе нужно, Лигул? — голос мечника был тяжел и груб. Он будто бы наполнял собой зал, и тьма, обычно заглушавшая звуки, в этот раз только сделала его громче, наполнив резиденцию тихим эхом.

Горбатая фигура в темном плаще, сидевшая в кресле, впрочем, даже не поморщилась.

— Поговорить, конечно, — его голос был сух и безличен — в нем не было чувств, и даже его обладатель будто бы не имел их. Горбун Лигул, глава высшей канцелярии и временно исполняющий обязанности повелителя мрака, не видел в них ни смысла, ни необходимости. — Зачем еще я бы пришел к тебе, Арей?

В кабинете повисла тишина. Лицо горбуна подрагивало, втягивая непривычно живой воздуха. Молчание затягивалось.

— Арей... Ты ведь помнишь, для чего я вытащил тебя с маяка? — Лигул внимательно смотрел на мечника, ожидая реакции.

Арей вздохнул.

— Сам засунул, сам и вытащил. — барон мрака покачал головой. — Однажды я все-таки оторву тебе голову.

Карлик усмехнулся, сощерив зубы.

— Не сегодня. Распри между своими, пока свет здравствует и копит силы, недопустимы. — его ухмылка стала шире. — И все-таки, зачем тебе передали эту резиденцию?

Арей обернулся и прямо посмотрел на горбуна. Его шрам налился кровью, а тьма сгустилась вокруг него — первый меч мрака был на грани бешенства.

— Чтобы я подготовил Мефодия Буслаева к лабиринту. — он усмехнулся. — Ты это хотел услышать, горбун?

Усмешка Лигула стала шире.

— Верно. Подготовить Мефодия Буслаева... И у меня для тебя новости. — Лигул замер, ожидая реакции собеседника. Поняв, что ее не будет, горбун продолжил. — Придворные астрологи облажались. У тебя осталось двадцать три дня.

Край рта Арея дернулся, но больше он никак не показал свое раздражение.

— Не передавил ли тебе горб голову, Лигул? Мефодий должен войти в лабиринт в день своего тринадцатого дня рождения, а до него еще почти год. — мечник был напряжен и тьма, окружившая его живым плащом, взбудоражено клубилась.

Горбун ощерил зубы, смотря на старого врага — он держал себя в руках, но ненависть, пылавшая в нем, была почти материальной.

— В этот раз звезда решила появиться раньше. — он вздохнул. — Или Мефодий пройдет Лабиринт двадцать восьмого апреля, или следующий шанс выпадет только через тридцать тысяч лет.

В зале повисла напряженная тишина.

— Он не готов. Абсолютно, — мечник покачал головой. — Лигул, мальчишка слишком светлый. Он не то что меч Древнира взять в руки не может — он и в резиденции теряет сознание. Даже чтобы просто переучить его на темного мага уйдут месяцы, если не годы.

В приемной повисла тишина. Рот горбуна тихо трясся, а в глазах стояла все усиливающаяся издевательская насмешка.

— Слишком светлый, Арей? — голос Горбуна был таким же безликим, но его лицо выражало собой только превосходство.

Барон напрягся, не понимая причин неожиданного веселья горбуна.

— Да, Лигул. — их взгляды столкнулись — уверенность, переходящая в легкое сомнение у Арея и издевательская усмешка горбуна.

А в следующий миг Лигул расхохотался. Громко и почти искренне, во всю мощь легких и нашедшего на него злого веселья.

— Мефодий — светлый? — горбун снова сорвался на смех. — Арей, Мефодий Буслаев стоит от света настолько далеко, насколько это вообще возможно. Дальше тебя, меня — да даже нас вместе взятых, — он перевел дыхание, и его усмешка стала еще шире. — Впрочем, ты никогда не умел разбираться в людях. Иначе бы не доверил семью Яраату, верно?

Искаженное бешенством лицо Арея дернулось, но все-таки он сумел удержать себя от атаки. Это было бы бессмысленно — Лигул бы все равно успел сбежать.

— Моя семья тебя не касается, — тьма вокруг него буквально кипела, и кого-то слабее Лигула распылило бы на атомы от одного ее прикосновения. Но у горбуна был в дархе как минимум десяток тысяч эйдосов, и бурлящая тьма не могла к нему даже приблизиться. — Проваливай, если это все, что ты хотел сказать.

Лигул усмехнулся.

— Почти. У меня для тебя сюрприз, — в руке горбуна появилась тонкая папка бумаг. — Яраат сбежал, убив охрану.

Лицо мечника изогнулось в гримасе настощей, неподдельной ненависти, и папка Лигула, на которую он мельком взглянул, осыпалась пеплом, обожженная черным пламенем.

В зале повисло молчание.

— Удовольствия после дела, Арей. — горбун усмехнулся. — У тебя есть двадцать три дня чтобы подготовить Буслаева к лабиринту. Это дело не мое и не твое — это дело всего Мрака.

Мечник только покачал головой. Горбун просил о невозможном — и они оба понимали это. Нельзя сделать из человека хотя бы среднего бойца меньше, чем за месяц. Даже для Арея, даже из наследника мрака.

Лигул только покачал головой, и щелкнул пальцами. На столе появился черный футляр, заляпанный кровью. Арей, прищурившись, проверил его на сюрпризы. Ничего — ни отложенных проклятий, ни даже простейших сберегающих чар. Простая коробка из дерева, даже не обшитая тканью. Мечник осторожно прикоснулся к крышке, откинул ее — и тьма, проникшая внутрь, вспыхнула белым пламенем. Арей тут же захлопнул крышку, с уважением взглянув на футляр.

— Не ты ли всего миг назад распинался о том, насколько далек Меф от света? — Арей насмешливо, но слегка недоуменно посмотрел на горбуна.

Лигул усмехнулся.

— Если мальчик сумеет обмануть даже этот меч — он пройдет Лабиринт, — горбун покачал головой и неожиданно сварливо продолжил. — Достать его было тяжело — так постарайся не просрать так же бездарно, как эйдос своей жены.

Вспыхнув, Арей все-таки ударил — но меч только безо всякой пользы вонзился в кресло. Лигула в нем уже не было.

Глава 2

Бескрайнее море кроваво-черной жижи. Мутные багровые небеса, закутанные темной дымкой. Вместо солнца в вышине виднеется громадная черная дыра, из которой вязким потоком изливается грязь. Я тону в кровавой грязи. Она затягивает в себя, словно болото, заливается в горло, не дает даже вдохнуть. Обволакивает пальцы, не дает зацепиться или хотя бы вскрыть себе горло.

Зло — только этим словом можно описать этот мир. Кристаллизованное, дистиллированное, чистейшее зло. То, к чему я пришел. То, что я заслужил. Мир, который я со...

Вздрогнув, я с грохотом рухнул на пол, скатившись с дивана. Сердце просто раскалывалось от боли, горло будто бы все еще было забито кровавой грязью, и каждый вдох давался с трудом. Меня колотило, но не было сил даже чтобы просто встать.

В окнах резиденции было темно — похоже, я провалялся до ночи. Потихоньку, понемногу, становилось легче — сердце уже не билось, как сумасшедшее, а дышать становилось все проще. Я оперся правой рукой на диван и рывком встал, облокотившись на стену. Я выдохнул, прикрыв глаза. Голова гудела, накатывали волны жара, уже ставшие привычными, а ноги почти не чувствовались. И ведь Арей предупреждал, чтобы я даже думать не смел спать в резиденции.

Выдохнув, я все-таки заставил себя двинуться по направлению к двери на улицу. Здесь невозможно отдохнуть — тьма резиденции выпьет все силы, что восстановятся, и прихватят то, что еще осталось. Только сейчас я заметил большую коробку на столе рядом с диваном. Обычно я бы и не подумал что-то трогать в этом месте, но надпись маркером 'Мефодию' намекала, что для этого случая придется сделать исключение.

В свете фонарика предмет оказался не коробкой, а заляпанным кровью футляром. К нему была кинжалом прибита записка. Похоже, Арей прицепил сообщение первым, что попалось под руку. Такс... 'Открывать ТОЛЬКО вне резиденции'. Буквы предупреждающе сверкнули красным, а после этого бумажка рассыпалась пеплом. И не зря — даже в такой мелочи я чувствовал личный отпечаток Арея, давящий даже в таких маленьких количествах. Вздохнув, я закинул футляр на плечо. Кисть правой руки привычно болела — меч, зачарованный неизвестным магом, упорно сопротивлялся при каждом прикосновении, и даже просто держать его в руках было больно.

Дверь резиденции хлопнула за спиной, и я почти сполз по стене, дыша во всю силу легких. Никогда бы не подумал что грязный, затхлый, наполненный выхлопами московский воздух будет казаться сладким и живым. В один миг мне стало легче — пропало постоянное давление мрака. Это ощущалось даже без истинного зрения — цвета словно стали ярче, а звуки — громче.

На улице никого не было — даже для центра Москвы пять утра это рановато. Я перешел на истинное зрение. Да, все правильно — сама резиденция находится неизвестно где, за моей спиной только телепортационная руна. Мрака тут нет — ну, не больше, чем просто в мире. Совсем его нет только в Эдеме, наверное. Значит, условие Арея выполняется.

Крышка футляра легко и почти радостно отошла в сторону, и я увидел содержимое. Прямой меч, примерно на ладонь длиннее ставшего привычным полуторника из белой стали. Полоса на рукояти была сделана из странного золотистого металла, и это было единственным украшением — ни гравировки, ни даже навершения. Но, не смотря на этот минимализм, меч чувствовался завершенным.

Меч будто бы светился в тусклом лунном свете, не просто отражая, но усиливая падающие на него лучи. Я не мог оторвать взгляда — оружие манило, согревало и ободряло одним своим видом. Меч был красив и... Знаком. Смутно, но четко.

Осторожно, нерешительно, я дотронулся до рукояти — и, вместо привычного электрического заряда, в руку влился ровный поток тепла. Кажется, я потерял на миг сознание — чистая, яркая, мягкая и деликатная волна света прокатилась по телу, смывая налипший за проведенное в резиденции время мрак. Впервые за последние... Лет десять, наверное, я чувствовал себя так хорошо — хотелось смеяться, а боль и усталость, скопившиеся в теле, исчезли без следа.

Я рухнул на землю, прижавшись щекой к теплому лезвию. Это было не тем болезненным жаром, что разносился по телу, сопротивляющемуся мраку, но настоящим теплом — ярким, животворящим и мягким. Не способным обжечь — только согреть. Я потерял контроль над собой — и смеялся, окутанный светом. Благодаря этому мечу я впервые за долгое время почувствовал себя живым. В паре метров от входа в резиденцию мрака, на глазах десятков комиссионеров.

Я почувствовал на себе жесткий, задумчивый взгляд. Арей стоял в десятке шагов от меня, прищурившись. Свет меча жег его глаза, заставляя смотреть в мое отражение в окне, а не прямо. Меч, словно живой, напрягся в моих руках — он знал свои цели, и умел их поражать.

— Все-таки этот меч тебя признал... — голос мечника был странным. В нем смешивалось сожаление и что-то еще, смутное, странное и знакомое.

Я внимательно посмотрел на стража. В его руках не было меча, но, судя по позе, он мог появиться в любой миг. И я чувствовал, уже не понимаю, сам или через меч, но мне не победить в этом бою. Арей размажет меня по улице парой движений, и не важно, чем я буду вооружен.

— Этот меч из Эдема, верно? — не могло что-то подобное быть создано в человеческом мире. Даже просто держа его в руках я меняюсь — давление тьмы, которое излучал Арей, исчезло. Он оставался все той же непреодолимой силой, но не было больше ужаса — только разумное опасение. — Что стало с его хозяином?