Маэрс-сити. Рождение охотника

Свет осторожно мигнул и леди уселась на длинный табурет. Вытянув спину, словно проглотив оружейный штык, рыжеволосая девочка положила тонкие, белые пальчики на столь же белые клавиши. Заиграла музыка. Немного грустная, местами лиричная, абсолютно банальная история. Джоли, признаться, не очень любил классические клавишные композиции, так что выслушал игру леди безо всякого удовольствия. То же, наверно, можно сказать и большей части публики, так как под конец некая Эштентон оказалась вознаграждена еще более скудными авиациями, чем в самом начале.

На смену леди вышла группа людей никоим образом не вписывавшихся в некую вычурность Альберт-холла. И пусть четверка ребят щеголяла черными, узкими галстуками, белыми, выглаженными рубашками, жилетками в тон матово серым брюкам и туфлям, но в них, все же, читалось нечто, что Роджерс определил как "не местное". В отличии от Брикса, еще не отошедшего от выступления рыжеволосый, Джо оказался полностью поглощен этой четверкой.

Если верить электро-гитарам, пока не нашедшим большого признания как у исполнителей так и у слушателей, четверка оказалась музыкантами. Вскоре это подтвердилось, когда один из них встал у выехавшего из пола рифленого, прямоугольного микрофона на длинной, блестящей ножке. Парень остервенело схватил шнур усилителя, воткнул в базу и заиграл, следом в мелодику влились и остальные. Среди стен заиграла агрессивная музыка, щедро сдобренная грязным, перегруженным звучанием. О словах песни и стили исполнения говорить и вовсе не приходилось. Наполненная жаром и энергией, песня, неожиданно для Джоли, заставила сердце биться быстрее а пальцы до белизны сжать бортик лаза.

Стоило только отзвучать первым нотам и дрогнуть всего двум аккордам, как зал заполнился недовольными криками и свистом. Несложно догадаться что музыкантов погнали со сцены и хорошо, что без помощи магов.

— Вот ведь уроды.

Джоли был полностью согласен с другом — как они могли не дать ему дослушать это... это... это... нечто. Парнишка даже слов не мог подобрать для описания услышанного.

— Как они могли так испортить вечер своим, — тут Кэвин скривился и брезгливо выплюнул. — роком.

Роджерс скосил взгляд в сторону товарища, но ничего не ответил. Теперь он знал что означает "рок", о котором Джо раньше только слышал, но исполнение которого так и не слушал. Леди, переговариваясь в барах и клубах, пришедших на смену кабаре, поминали рок не иначе как омерзительный продукт инцеста блюза и рок-н-ролла. Слишком грязный, слишком агрессивный и через чур громкий, чтобы считаться музыкой.

Зрители вскоре угомонились. Как никак — цвет общества. Снова мигнул свет, словно извиняясь перед оскорбленными богатеями и на сцену вышли настоящие актеры. Что ж, видимо первый опыт худ.рука закончился полным провалом. Джоли надеялся, что после такого поворота в руководстве театра не начнется чехарда. А то мало ли чем это может грозить простому сторожу дяде Сэму, а вместе с ним — двум беспризорникам живущим на чердаке.

Впрочем, стоило только начаться действу, как все мысли куда-то улетучились. Сегодня, на театральных подмостках, впервые в истории Маэрс-сити показывали мюзикл "Отверженные", созданный по мотивам знаменитой книги фрэнчского писателя. В оркестровой яме зажглись огни и заиграли первые ноты, а люди, в красивых, аутентичных костюмах начали петь...

Три часа спустя

— Надо признать — мюзикл шикарный, — заявил Джоли, лежа на матрасе и пялясь в потолок.

Наверно скоро надо будет достать несколько одеял поплотнее, когда ударят февральские морозы, жестяные листы, коими покрыта крыша, не спасут от холодных ветров и мороза.

Парню, кстати, действительно понравилась постановка. Красивая музыка, прекрасные голоса, все это дополняло трагичную, но вместе с тем обнадеживающую историю. Рассказ о простых людях, идущих по жизни ни разу не отклоняясь от собственных принципов и убеждений. Людях, гибнущих за абсолютно разные идеи. Кто-то за свободу, кто-то за пресловутую любовь, иные ради закона и совести. Что ими двигало Может Кэвин и прав, может действительно в мире не все определяют деньги. Что ж, если и существует подобная страна, где не важно сколько у тебя банкнот в бумажнике, то Джо хотел бы туда попасть...

— Да и вступление ничего, — заметил Брикс.

Джоли только хмыкнул. Он никак не мог забыть тех музыкантов и сам не мог понять, что же ему так приглянулось в обхаянном СМИ и критиками роке. Слишком громко, слишком резко, но почему-то сердце, только при воспоминании о паре аккордах начинало биться быстрее и краски становились ярче.

— Если, конечно, не вспоминать этих обезьян в шляпах.

— Ну да, а то та замухрышка прям показала высший пилотаж, — прыснул Джо.

— Ничего она не замухрышка.

— Самая обычная простушка.

— Ну-ну, конечно. Ты бы видел как её пальчики бегали по клавишам, как светилось её лицо, когда она перешла к третей части, как...

Джо приподнялся на правом локте и посмотрел на друга. Тот еще что-то тихо шептал, восхваляя те или иные черты Розы Эштентон. Кэвин, видимо сам того не осознавая, еле заметно улыбался и слегка покачивал ногой. Роджеру не нужно было больших доказательств, чтобы понять что его друг попал. Ну или пропал.

— Беда, — протянул Джо. — кажется наша шхуна села на мель. Мой квартирмейстер влюбился!

— Ничего я не влюбился! — взбрыкнул Кэвин.

— И главное в кого, — Джо продолжал, не замечая настроения друга. — В какую-то пианистку. Хоть бы выбрал певичку того же блюза. Если верить старшим...

В бок Роджерсу впилось холодное, железное острие. Джо тут же откатился в сторону и уставился на Кэвина, обнажившего полновесный бастард, некогда служивший в роли легендарного Экскалибура при постановке "короля Артура". В левой руке Брикс держал копию своего клинка.

— Защищайтесь сэр.

С этими словами Кэвин кинул клинок эфесом вперед. Джо ловко поймал оружие за обвязанную кожей рукоять и принял классическую стойку. Собственно, кроме классической, он никакую другую и не знал. В конце концов актеры, на репетициях, пользовались только ей и ребята просто не могли подглядеть и, следовательно, запомнить ничего другого.

Джо внимательно наблюдал за тем, как Брикс, изредка покачивая клинком, кружит вокруг него на манер хищной птицы. По опыту Джоли знал, что нельзя отвлекаться на блики и сверкание опасно оскаленного стального жала. Стоить только скосить взгляд и тут же проиграешь пару мгновений в инициативе. Увы и ах всем любителям, но в настоящей, не постановочной схватке, все происходит за пару секунд и лишнее мгновение может стоить победы.

Роджерс чуть отступил, выманивая Брикса на скоростной выпад. Кэвин, в последний раз качнув клинком, не заставил себя ждать и рванул вперед. Джо, растянув уже привычный пиратский оскал, отскочил в сторону и пнул друга по пятой точке.

— Ты же знаешь, что хуже фехтуешь, — Джо знал, что хвастается, но по другому не мог.

— А ты жулишь, — с азартом ответил Кэвин, восстанавливая равновесие. — Постоянно используешь это.

— Иди пожалуйся омарам.

— Сам иди.

Кэвин показал неприличный жест и закрутил свой любимый финт, включающий укол и проход.

— Как некультурно.

Джо засмеялся и с показной ленцой парировал атаку.

— Проигравший покупает завтрак.

Кэвин, сместив центр тяжести, попытался задеть опорную ногу Джо. Роджерс лишь подогнул колено, а потом выстрелил клинком, метя им в живот противнику.

— Заметано! — прокричал сухопутный пират, переходя в наступление.

До поздней ночи ребята возились с клинками, воображая себя если не рыцарями, то благородными разбойниками. Что ж, знай некий аферист как сильно однажды помогут ему полученные в театре навыки, он не стал бы дурачиться и приложил максимум усилий для того, чтобы сродниться с оружием...

1960 г, 17ое февраля, Арбиген, Маэрс-сити, бар "У Полли"

Грязно-серое небо еле-еле просматривалось сквозь сомкнувшиеся, на манер древесных крон, крыши трущоб. Белые снежинки кружили свой бесконечный, неповторимый вальс, падая на широкие плечи Джо. Парень чихнул, утер сопливый нос и потуже закутался в дырявое, дешевое пальтишко, какое постеснялся бы нацепить иной бродяга. Роджерс плелся по пустынной улочке, хрустя снегом и собственными зубами, стиснутыми до боли в деснах.

Наверно юноша должен был любить зиму, как и любой иной подросток и даже взрослый. Ведь как можно не обожать веселые снежные побоища, заканчивающееся смешливой возней в пузатых сугробах и катание снеговиков-великанов. Те кто постарше, надолго должны бы замирать под ветвями омелы, а потом бежать в любое ближайшее кафе — греться за чашечкой крепкого кофе, столь же крепкого, как объятья близкого человека.

Конечно нельзя не ценить и не наслаждаться зимним утром. Зарывшись щекой в теплую подушку, сильнее прижать к себе тело любимой и с улыбкой вдыхать аромат волос, щекочущих нос и подбородок. Девушка наверняка проснется, засмеется и сорвется готовить завтрак, а ты только сильнее прижмешь её и попросишь весь мир подождать. Там — холодно и серо, а здесь так тепло и радужно.

Когда-нибудь вы все же проститесь с манящей уютом кроватью и пройдете на кухню, осторожно ступая босыми ногами по прохладном полу. У окна обязательно будет стоять металлическая турка, с уже давно обгорелым и даже немного сожженным донышком. Всего пятнадцать минут и голова закружиться от горьковатого, такого дурманящего аромата свеже сваренного кофе. Да, зима прекрасная пора. Правда вот — не в Литтл-гарден-сквере.

Здесь вонь разорвавшихся от распирающего льда канализаций, смешивается с угрюмыми багровыми пятнами на желтоватом снегу. Больные люди слоняются без дела, пытаясь отыскать хоть какой-то заработок, потому как основная область дохода — работа грузчиком в порту, недоступна в эти два холодных месяца. Озверевшие фараоны, беснующиеся от необходимости патрулировать в мороз, цепляются к любой мелочи и щедро раздают тычки прорезиненными дубинками с металлическим стержнем, на раз ломающим ребра и руки.

Бандиты ютятся в барах и притонах, для отвода глаз, следуя моде, названных клубами. Торчок замертво падают на дорогу, привлекая стаи воронья и иных падальщиков. Трупы крыс, чьи вывалившиеся кишки так похожи на дождевых червей, кочуют из пасти одного плешивого кота в другую — не менее болезненную и облезлую. Бешенные псы готовы загрызть неосторожного бездомного или пьянчужку, слепо бредущего к месту, которое он почему-то называет домом.

Нет, Джо не любил зиму. Не любил отчаянно, не любил ревностно и страстно. Собственно, как вы уже возможно поняли, Джоли вообще ко всему относился весьма эмоционально, впадая из одной крайности в другу. Если драка — то до последний капли крови; если любовь — то до распухших от поцелуев губ и затуманенных желанием глаз; если ненависть — то до последнего ржавого гвоздя в крышке гроба; если жить — то так, чтобы потом не было стыдно за бесцельно прожитые годы. Или это из какой-то книги? Впрочем — неважно.

Снежинки же, словно в насмешку над беспризорником, все кружили свой прекрасный вальс. Резкие порывы ветра порой поднимали пургу, заставляя Джо прикрывать и без того поросшие инеем веки. Наконец, свернув за угол, юноша вышел на широкий проспект, на противоположной стороне которого стоял старенький бар "У Полли".

По дороге тоскливо ползли колымаги, некогда носившие гордое именование — автомобили. В Литтл-гардене авто имели либо бандиты, либо начальники полицаев, остальные довольствовались разбитыми ржавыми ведрами на четырех колесах.

Джоли вышел на пешеходный переход и засеменил к бару.

Взвизгнул клаксон, пропищали шины и шевроле пронеслась всего в паре дюймов от парня. Показав неприличный жест в сторону не заметившего разметки водилы, Джо чуть ли не добежал до поребрика.

Взлетев по маленькой лесенке, парень толкнул дверь и тут же с наслаждением втянул теплый, но немного затхлый воздух.

— Закрывай дверь — тепло выпускаешь, — пробухтел Шестипалый Тэри.

Как нетрудно догадаться хозяин заведения, в данный момент стоявший за длиннющей барной стойкой, получил прозвище за шестой палец на левой руке.

— Чисто технически он впускает холод, — заметил Брикс, прочищавший столики у дальней стены.

— Во-во, — со знанием дела покивал Джо, хоть и не понял в чем разница.

— Умники, — скривился хозяин. — Полюби вас фараоны.

Второй раз прозвенел колокольчик и дверь отсекла голодную зиму, от царившей в баре осени. Помещение было достаточно просторным, чтобы в нем уместились пятнадцать столиков, каждый рассчитанный на шесть человек и дюжина стульев у стойки. Но все же он оказался слишком тесным, чтобы не провоцировать кулачные побоища, когда здесь столпится толпа под сотню человек.

На стенах, покрытых обычными обожженными досками, висели чернобелые работы какого-то популярного фотографа, некогда бывшего здесь постоянным посетителем. Увы, неизвестный для Джо фотограф уже давно кормил червей, ну или рыб, смотря куда его тело скинули. Роджерс не очень любил эти тоскливые, пустынные виды, запечатленные на глянцевой бумаге. Возможно именно поэтому парень так спешно скинул пальто под стойку и поспешил за работу.

Схватив швабру и ведро, юноша принялся очищать пол от последствий неуемного потребления алкогольной продукции.

— Смотри чтобы без пятен, — продолжал ворчать Тэри.

— Знаю я!

— Знает он... Потом еще сортиры отдраешь!

— Куда ж без этого, — процедил Джо, активно орудуя деревянным древком и чавкающей, намыленной тряпкой, резво скользящий по вечно замасленному полу.

Брикс, закончив со столиками, принялся протирать бокалы и как бы невзначай подошел к другу.

— Ты чего так долго?

— Дела, — отмахнулся Джо.

Кэвин покачал головой и больше не проронил ни слова. Джо знал, что заставляет товарища волноваться не говоря о сути предстоящей аферы, к которой готовился уже почти целый год. Но скажи он Бриксу в чем смысл всех этих махинаций, и друг тут же забракует авантюру. Хуже того — он может убедить в этом и Джоли!

— Хорош базарить, дармоеды! Если к вечеру не закончите, хрен что заплачу!

— Так точно, — хором ответили друзья и принялись за работу с утроенными силами.

Ни что так не вдохновляет, как возможность получить за работу дырку от пончика...

* * *

— Контуй его, контуй!

— Тяжелая мразота!

— Только поцарапайте, я с вас шкуры спущу и солью посыплю!

— Отвали Шестипалый, я сейчас маму свою рожу!

— Не надо! Она была страшнее пьяного копа!

— Падает... падает!

— Безрукие гоблины! Джо, подсоби инвалидам!

Джоли, до которого доносились отзвуки возни, мигом перебрался из засранной, во всех смыслах, уборной в зал. Не долго думая, парнишка подорвался ко входу, где трое взрослых мужиков не могли справится с каким-то ящиком.

— Отвали щусенышь, — прокряхтел красный от натуги толстопуз.

Ящик, вернее — последняя модель маговизора, не падал лишь потому, что ему мешал необъятный мамон несостоявшегося грузчика. Джо всегда поражался наличию толстяков в Литтл-гардене. Казалось бы, с чего и где можно отожрать такую ряху и такие ляхи.