-А тебе не кажется, что он постепенно теряет власть над Ардой и тем, что в ней? — вдруг спросил Финрод и сам испугался собственных мыслей. — Он не смог подчинить Мелькора ещё во время Музыки, и чем дальше — тем менее... тем меньше заметно, чтобы он вмешивался. Тебе не кажется, что Арда, став _живой_, неуклонно и неостановимо уходит из-под его власти — именно потому, что власть эта неестественна, что она стоит на чём-то, что противоречит законам самой жизни?

Артано вздохнул.

— Кажется. А только что с того? Нам с тобою и Тулкаса с Ороме, с их майар, хватит с лихвой.

-Значит, у нас остаётся один день, — Финрод сказал это как-то совсем легко. — Всё решено, ничего нового мы уже не найдём, пожалуй... В моей жизни уже был такой день, — когда назавтра надо было уходить навстречу смерти, и это завтра всё равно настанет, хочешь ты того или нет. Так давай отодвинем это в сторону — ожидание, мысли... Потом, — после возвращения сюда, — мне приходило в голову так много стихов и песен, которые должны были бы тебе понравиться... которых ты не знаешь.

— Теперь-то ты можешь ими поделиться. А то... Если нам не удастся наша затея — другого случая может и не быть.

...Круг Судеб в Маханаксар был залит всё тем безжалостным светом. Собирались туда — не по слову, а по какому-то ощущению, как будто услышали безмолвный зов. И казалось — в Маханаксар стало тесно.

Сам Маханаксар еще пустовал; только сияние клубилось над каждым из тронов. Ближе к границе Круга Великих стояли майар, тут же — нолдор и ваньяр из числа Верных. Впрочем, нолдор, особенно — возрожденных нолдор, здесь было гораздо больше. Казалось, Зов относился к ним в первую очередь.

Остальные словно не решались подойти к Кругу Судеб. Оставались поодаль.

Артано и Финрод были рядом с троном Ауле; то, что ученик Проклятого, согласно приговору Манве, не остался в Чертогах, а уже был отпущен снова — знали все. Знали и то, что тело его еще никак не могло восстановиться полностью. Чужие взгляды охватывали их с Финродом со всех сторон.

И вдруг — началось. Дрогнул словно сам воздух, в нём как будто накалилось что-то, будто перед грозой... и внезапно оказалось, что круг Валар в сборе.

-Братья и сёстры мои, — голос Манве не был громким, но величественная ровность его завораживала. — Сегодня собрались мы, дабы возвестил я волю Эру. Война Гнева окончена, и разрушена земля, которая пропиталась силой Тьмы — силой Отступника. Но не очищена ещё Арда полностью от скверны. И ныне должно нам докончить начатое. Ещё уцелели несчастные, искажённые Врагом. И сейчас призываю я тех из эльдар, кто желает освобождения Арды, войти в победоносное воинство наше.

Негромкие слова Манве сейчас слышал весь Валинор — ведь здесь, у Маханаксар, собралась лишь ничтожно малая часть тех, кто жил в Благословенной Земле. Голос его слышали сейчас и эльдар Тириона, и те, кто вновь отстраивал брошенный некогда Форменос, и те, кто не захотел приходить к Кругу Судеб.

Собравшиеся нолдор зашумели: то, что скажет Манве, было ясно многим уже давно — и вот теперь настало подтверждение. Многие радовались в открытую — те, кто еще не до конца свел старые счеты. Иные — возможности вновь увидеть покинутые и недосягаемые иначе земли Эндоре.

Воздух огласился одобрительными криками.

— Да сгинет Тьма и ее отродья! — выкрикнул кто-то, и возглас этот подхватили тысячи голосов: уверенных, сильных. Нолдор.

Артано молчал. Вокруг них с Финродом уже давно образовалась пустота — никто не хотел стоять близко к ученику Проклятого — а теперь все взгляды, все крики, казалось, обратились на них: вот она, Тьма, здесь и сейчас, вот он — Враг, беспомощный, недобитый. Одинокий.

Финрод шагнул вперёд.

-О да, да сгинет Тьма, — начал он, и все взоры скрестились на нём. — Я видел её — видел Тьму в душах. Видел, будучи здесь, и уйдя вопреки воле Валар в Эндорэ, и вернувшись сюда. И вот что скажу я: Тьмой этой была ненависть. Иссушающая души, разрушающая всё светлое в них, заставляющая убивать невинных, сметать всё на своём пути — неважно, ради чего, неважно, ради какой великой цели. Ради борьбы с Врагом отдали свои души этой Тьме Феанаро и его сыновья. Ради победы над Врагом отдали этой Тьме свои души те, кто вырвал сейчас часть живой плоти Арды — затопил Белерианд. Я видел эту Тьму и в душах тех, кого вы зовёте отступниками, — да, видел. Они тоже умеют разрушать и ненавидеть. Я говорю о разрушенном Альмарене, о смерти Финве, о гибели Древ и о тех смертях, которые — на них в этой войне. Но Тьмой не победить Тьму. Я не пойду в Эндорэ, о Великие. Над моей душой Тьма не властна.

Взгляд Варды коснулся лица Финрода — а потом она взглянула куда-то за его спину, отдавая безмолвный приказ. И тут же чьи-то руки легли Финроду на плечи. Он оглянулся — двое майар в белоснежных одеждах.

— О Финдарато Арафинвион, сын Короля Нолдор Арафинве, — зазвучал призрачный спокойный голос Варды. — Валар — стихии Арды, и нелегко далось нам решение о Белерианде. Но увы! Землю, искаженную Врагом, невозможно исцелить, и яд, заполняющий ее, станет расползаться все дальше и дальше. Только стерев оскверненную Врагом землю с лица Арды, вернем мы Арде чистоту. Только избавив Арду от душ, запятнанных Врагом, вернем мы в нее Свет и покой. Твоей души, о Финдарато, коснулось искажение, но мы не виним тебя в этом: слишком близко к Тьме был ты в годы своих несчастий в Арде, а сейчас мятежник Артано, по милосердию нашему оставленный в светлом Валмаре, вновь искажает твои помыслы. Потому повелеваем мы тебе оставить его, и отныне, ради блага твоего, запретно тебе быть с ним вместе, и говорить с ним. Душе твоей надобно исцелиться. Владыка Снов сотрет печали прошлого с души твоей, и ты вновь будешь светел и счастлив.

И молчаливый приказ майар: "Уведите его."

-Нет, — коротко упало, будто капля прохладного дождя в знойный день. — Я не стану лишать его памяти, пресветлая Варда. Чиста его душа, хотя испытала много страданий.

— Ты ошибаешься, брат наш, — призрачным шепотом. — Воля Эру священна, и ныне дано мне говорить его устами. Недолжно противиться воле Его.

-Недолжно, недолжно, — насмешливо прозвучал вдруг чей-то резкий звенящий голос, и прямо в центре круга Судеб соткалась тень: невоплощённая душа. — Вы слышите, нолдор? Идите, вам же _позволяют_ теперь воевать! Как по своей воле, — так нельзя, а как им понадобилось, — так вот они, милостиво позволяющие! Идите, и если погибнете там, то вам кинут подачку — новые тела, и вы будете повизгивать от счастливого умиления, от того, что вас "простили"! Идите, нолдор, становитесь орудиями их воли, теряйте свою — навеки. А я останусь здесь. И даже если милостивый Мандос никогда не даст мне новое тело, даже если моей судьбой будет оставаться навсегда в Чертогах, — я не позволю им диктовать мне свою волю и превращать в живую игрушку.

Настала полная тишина; остановились даже майар, уже оттащившие Финрода от Артано. Голос узнали все — он принадлежал Феанаро. Узнали — и опешили, не понимая, что это значит? Как подобное может происходить?..

И в тишине зазвенел новый голос — уверенный, глубокий, отчаянный. Голос Артано. Слышен он был всему Валинору — не только тем, кто стоял поблизости. Замирали эльдар, вслушивались, хмурились.

— И я скажу, я, Артано, ученик Проклятого. Раньше Валар воевали с нами. Эльдар Валинора, вы слышали много жутких слов о прислужниках Врага, пятнающих землю своей скверной, о чудовищах, терзающих землю, но видели ли вы хоть одного из нас, кто мог бы сказать, что "прислужники Врага", "чудовища", "живые мертвецы, которых ведет воля Врага" — такие же живые существа, способные любить, страдать, творить, как и вы, живые существа, защищавшие свой дом, своих близких, свою свободу в безнадежном бою? Через Чертоги Намо проходили тысячи душ этих "нечистых" — Намо знает, что я говорю правду. Теперь знает и понимает это даже Феанаро, бывший нам при жизни непримиримым врагом. Почти все наши воины, мужчины, уже уничтожены, ибо никто в Арде не в силах противостоять воинству Валар, тем более — смертные люди. Их жены, их сестры и дети, их матери бежали от войны — и теперь вас призывают: идите, добивайте тех, кто уцелел! Да, война эта будет победоносной и легкой — они не сумеют даже сопротивляться. Скажите, эльдар — можете ли вы поднять меч на сестру своего друга? На подругу свою? На ребенка? Разве не восстает сердце ваше против такого, разве не отшатнется в ужасе? А ведь вас призывают именно к этому! Вам говорят: вы — свободный народ, а те, прислужники Моргота — рабы. Но в чем ваша свобода, если вы можете делать только то, что велят вам Валар, каким бы чудовищным это ни было, а все иное считается — быть отступником и бунтовщиком? И в чем рабство души, если не в молчании, когда творится бессовестность? Свободный — не боится ни меча, ни смерти, ни поражения: лучше умереть свободным, чем превратиться в молчаливого покорного раба, который боится поднять глаза из страха перед наказанием — перед "возмездием, настигающим бунтовщиков". Свободного ведет только совесть. Тогда, перед Войной Гнева, вы молчали, не зная ничего; вы верили Валар, некому было уличить Манве во лжи, но сейчас я говорю вам — вас обманывали. Спросите у Намо, спросите у Ирмо, некогда стиравшего память первым "прислужникам Тьмы" — как оно было в действительности! И пусть меня снова убьют, но пока я дышу и живу — я снова и снова буду говорить это.

Тихий гул окружающей толпы — толпы Верных. Пристальные взгляды, скрещивающиеся на Артано, как клинки. И — взгляды Валар: Манве, Варды, Тулкаса, Ороме.

И вот — медленно встает со своего трона Тулкас Астальдо, чье лицо горит огнем гнева; медленно поднимается Ороме; пристально глядя на них, стоит Артано — и всем становится ясно, что сейчас произойдет.

-Назад, — коротко и хрипло сказал Ауле, возникая рядом с Артано. — Или вам придётся встретиться с силой, которая воздвигала горы в Арде.

Снова молчание. Тулкас и Ороме остановились — не понимая, что происходит; в сознание Тулкаса происходящее просто не вписывалось. И тогда зазвучал голос Манве, скорбный и тихий. Голос незаслуженно оклеветанного.

— Братья и сестры мои. Вижу я, что вражда достигла даже Круга Валар, и печалюсь об этом. Никогда доныне не было раздора между нами, мы всегда были едины — и в этом был залог жизни самого мира нашего, самой Арды. Что же сейчас вижу я? Нас, заботившихся о благе Арды, нас, исполнявших веления Всеотца, обвиняют в нечистых помыслах, а прислужники Врага становятся чистыми и беззащитными жертвами. Словно не было войн, терзавших землю Эндоре, словно не горела земля в пламени Моргота, словно не гибли от рук его воинов доблестные воины, словно сам он не погубил ваших, эльдар, королей и лордов. Словно не стонала в ужасе земля Валинора, когда умирали светоносные Древа... Словно война не начнется снова, если мы из мнимой жалости оставим в покое уцелевших прислужников Моргота. Да, наше сердце скорбит об обманутых им, скорбит и о смертных, но ведомо нам — смерть для них есть свобода; они — гости в этом мире, пришедшие на один лишь день. Ты, Ауле — неужели поднимешь ты руку на нас, своих братьев и сестер? Неужели Арда увидит, как защитники ее, вместо того, чтобы вместе противостоять Тьме, станут сражаться между собою, губя детей Эру?..

-Жалость не бывает мнимой, брат мой Манве, — тихо сказала Ниенна. — Либо она есть, либо её нет. Если она есть — она истинна, если её нет, то слова о жалости и скорби остаются лишь словами, прикрывающими разрушение. Оставь в покое Арду, брат мой, и ты увидишь: не будет там войны, если не принесут её на остриях мечей из-за Моря.

Слушали этот диалог везде. На площадях Валмара и Тириона, и вне городов. У сияющих многоцветных фонтанов — и в мастерских, во дворцах и на улицах... И только настала пауза — заговорили все.

— И что же теперь делать? — почти выкрикнул кто-то. Эльда, кажется, из нолдор, совсем молодой. — Я всегда говорил — не нужна нам эта война, но они ведь все равно пойдут! Что нам — за руки их хватать, вернувшихся из Мандоса? Они же нас не послушают!

-Если не схватишь, тогда точно не послушают, ибо некого, — волнуясь, проговорила эльде рядом с ним. — Нет, ты как хочешь, а я сейчас иду туда, и встану рядом с Финродом, и пусть они тогда убивают и меня тоже! Помнишь, Нолофинве рассказывал, сколько погибших уходили через Чертоги? Там, в Эндорэ, и вправду остались только женщины и дети. Пусть начнут с меня!

Стоявший рядом с нею эльда, судя по светлым волосам — из ваньяр, схватил ее за локоть:

— Иссэ, ты что!.. Они же и вправду могут, это же нолдор, они сами полубезумные, забыла, что случилось когда-то в Альквалонде?

— Не все нолдор безумные, — возразил ему темноволосый нолдо. — Иссэ, а ты права, и ничего они нам не сделают, когда нас будет много, не посмеют! Бежим туда! Кто с нами?! Быстрее!..

...Финрод стиснул зубы: вот оно, схлестнулись. Спасибо Ауле, — ещё секунда, и... они бы его просто убили. Краем глаза он заметил какое-то движение рядом — и оторопел.

Эльдар. Всё пространство возле Круга Судеб стремительно заполнялось народом.

-Стойте! — задыхаясь от быстрого бега, выкрикнула девушка, которая была впереди всех. — Нолдор, вы хотите — новое Альквалондэ? Вам всё равно, кого убивать? Начните с меня, — я тоже против войны! Убивайте, убивайте, пусть Валинор превратится бесконечную череду смертей и возвращений, — вы этого хотели? И это — воля Валар, великих, благих? Убивать? Наши предки пошли за вами, о Великие, потому что спасались от страха и смерти, и что — теперь? Теперь вы сами несёте страх и смерть! я не хочу жить в такой Арде!

Манве и Варда молчали, и Артано ощущал, что на самом деле они отнюдь не молчат — их сознания слились воедино в поиске решения. И наконец Манве поднялся со своего трона, и зазвучал его голос:

— Непокой вот-вот вновь охватит эту землю, и скорбь моя велика — нет более единства в круге нашем... Что ж. Мы слышим ваше слово, о дети Эру. Но вы не можете говорить за всех эльдар Валинора. Пусть эльдар сложат свое мнение, и через трое суток от сего момента пусть пришлют сюда, в круг Валар, тех, кто будет говорить от имени народов эльдар, живущих в Валиноре. Народов нолдор, ваньяр, телери. Мы выслушаем их. И тогда решим вновь. А сейчас — ступайте. Возвращайтесь в свои дома, и пусть гнев ваш остынет.

— Я не позволю этой войне начаться, — проговорил Артано, глядя на стоявшего не так уж далеко Тулкаса. Обернулся — и взглянул на пришедших эльдар. И бросил им: — Идемте! Я покажу вам, как все было на самом деле.

Иссэ — та девушка, что прибежала первой, — остановилась, как будто внезапно натолкнулась на стену. Вздохнула, покачала головой, — неужели, всё-таки, всё-таки... Смотрела на Артано: так близко кого-то из _тех_ она видела впервые.

Из толпы, растолкав всех, выбежала Амариэ, кинулась к Финроду.

-Пойдём, пойдём!..

-Тихо, — Финрод крепко взял её за руки. — Никуда торопиться не надо.

Круг Судеб тем временем опустел, — только здесь, возле Артано, остались Ауле и Ниенна.

— Идемте, — решительно сказал Артано. — Идемте за ними. Манве не посмеет приказать меня задержать. Финрод, мы должны рассказать правду всем. А Ауле, Ирмо и Намо должны подтвердить наши слова.