Рой. Особь

Но выйдя из лагеря я понял, что не успеваю. Бой шел уже на стенах, ворота вот-вот падут. На бойню в поселении уйдет время, но ее я бы хотел избежать. Если наедине со мной останется всего десяток другой разумных, они не будут чувствовать себя в безопасности. И это плохо. Остановившись на устраивающей меня дистанции, вытащил стрелы из набранных охапкой колчанов и воткнул их в землю. Подняв оба лука, вложил первую стрелу.

Бил по очереди, больше на скорость. Врагов была целая куча, достаточно просто целиться в толпу, в кого-нибудь да попадешь. Все они ко мне спиной, лишь немногие оборачивались, но в горячке и с затуманенными яростью глазами не понимали, что я стреляю не по защитникам, а по ним. Одного за другим. Одного за другим. Стрелял и наблюдал, как ломаются ворота. Как загорается сооружение над ними. Как вспыхивает огонь где-то за стенами. Изредка из толпы осаждающих вылетали горящие стрелы, но и этого, похоже, было достаточно. Что произойдет быстрее? Осаждающие прорвутся в город или я перебью большую часть, сделав прорыв бессмысленным? Но меня заметили. И вот уже целая группа воинов, прикрываясь щитами, бежит прямо на меня. Что же, на земле почти не осталось стрел, а когда-то это должно было произойти. Подхватываю еще по одной стреле и вкладываю их в луки. Стреляю по тем, что меня заметили. По ногам. Щиты прикрывают тело от коленей до головы, но почему бы не попробовать? Кто не пробует, тому не везет. одна стрела врезалась в землю, а вот вторая проткнула ногу тому, что бежал среди первых. Он взревел от боли, но собратья просто толкали его вперед, не давая упасть. Неплохая слаженность, но прочность стены всегда определяется прочностью самой слабой опоры.

Я побежал навстречу, убрав луки. Да, в этом что-то есть. В одиночку на... сколько их там? Безумная беспечность. Нет, мне нужен меч, лучше два. Без этого я чувствую себя не правильно в бою. Будто обманщик, который хитрит и увиливает, чтобы не платить свою цену. Так не может продолжаться вечно. За все надо платить.

Не снижая темпа прыгнул прямо на того, которому попал в ногу. Свалка, хруст переломанных костей, крики боли и ярости. И грохот ломающихся ворот. Не медлить, убить их. Убить! Подхватил первый же клинок и вогнал его в голову того, что оказался ближе. Плохо заточенное тяжелое лезвие со скрежетом порвало шлем и с хлюпающим звуком проткнуло голову. Зашевелившийся подомной противник получил когтистой рукой по голове. Поднялся, подхватывая его щит, и одновременно рубя клинком. Тупой, дрянной, но тяжелый меч не резал, но ломал кости под доспехами, или отталкивал тех, кто укрывался щитами. Удары принимал на щит, чувствуя, как на каждом ударе ноги цепляются за лежащие на земле тела, ища опоры. Но я был слишком силен и тяжел для них. С тем же успехом они могли бить по скале.

Вскоре вокруг меня образовалось выложенное мертвыми или пока живыми телами пустое пространство. Ноги вязли в месиве из тел и снега, запах крови пьянил, ее вкус стоял во рту. Остатки тех, кто хотел меня остановить, отошли на почтительно расстояние. Кем я был в их глазах? Монстром? Чудовищем? Тем, кто в одиночку убил уже... Сколько? Три? Четыре десятка их собратьев? Или все пять? Страх тоже оружие. Оружие, бьющее прямо в разум, ломающее его. И, видя, что эти воины вокруг меня колеблются, что они уже не уверены в победе, в том, что вообще должны сражаться, видя все это. Я нанес решающий удар в их опутанные страхом разумы. Я зарычал, громко, страшно. Я вложил в рык желание убить их, разорвать на части, казнить каждого по отдельности и всех вместе. И они дрогнули. Прорычав в ответ, но так уверенно, трусливо, они побежали к лесу.

А я медленно опустил на землю потяжелевший щит и треснувший от ударов меч. Бой еще был не окончен, а я уже тяжело втягивал воздух, чувствуя первую волну слабости и усталости. Но бой еще не окончен. Отпустив ненужный мне более щит, и подняв еще один меч, я пошел к сломанным воротам. Бой шел внутри поселения, к небу поднимались столбы дыма, весело трещало пламя, окутавшее ворота и ближайшие дома. Но вокруг лежали трупы, пара сотен трупов. Еще не все потеряно. Я перебью всех или обращу в бегство. Но к вечеру ни одного живого полузверя в этом месте не останется.

Я прошел ворота, переступая через мешанину тел атакующих и защитников. К шуму боя добавились крики и плачь самок и детенышей. Звери грабили, убивали, уничтожали. Мне нужно было отвлечь их от этого, дать новую цель для их злости и ярости. И я зарычал. Зарычал так громко, как мог. Зарычал, бросая вызов, посягая на их добычу, показывая, что хочу их убить. Из ближайших домов на меня тут же бросились воины. Нет, не воины. Просто добыча на охоте. Первый нехитро взмахнул клинком, но я отвел его удар одним мечом, тут же воткнув второй в основание головы. Оттолкнул в сторону, отбив выпад следующего, и сразу парируя еще один. На очередном выпаде перехватил руку первого и сдавил так сильно, как мог, удовлетворенно услышав хруст костей в ладони. Второй дрогнул, отбросив оружие. Слабаки. Ничтожества. Не успевший убежать поплатился срубленной головой.

Из-за дома вышел еще один воин, держащий в руке длинное копье. Хорошие доспехи, качественное оружие. Этот другой. Он должен быть воином. Тремя быстрыми шагами он сократил дистанцию до удара копья, и острие с огромной скоростью рвануло к моей голове, но я сдвинулся в сторону. Воин дернул оружие на себя и уколол вновь, затем еще, но я уклонялся, или отбивал удары клинками. Воин улыбнулся, зло, хищно, с предвкушением. Выбежавший из-за его спины сородич, бросившийся на меня, получил пикой в горло. Он тоже считает эти мясо ничтожествами. Он тоже жаждет настоящего боя. Отбросив щит, он перехватил копье двумя руками. Шаг вперед и снова выпад, уклоняюсь. Но вместо возвратного движения, он пускает пику по дуге, стараясь задеть меня самым острием, и я не успеваю уклониться, металл проскальзывает по хитину, оставляя царапину, но не пробивая. Еще выпад, который я отвожу в сторону, но и воин неожиданно резко сближается, всем телом вкладываясь в мощный пинок. Делаю две шага назад, сразу уклоняясь от выпада, но получаю новую царапину удачным возвратным движением копья. Хватит. Я не сражаюсь по чужим правилам.

Взревев, сближаюсь. Я больше, я сильнее, я вооружен мечами. Мне не нужно удерживать дистанцию. Но воин встречает меня резкими быстрыми выпадами. Первый и второй отвожу в стороны, тритий вниз, стараясь прижать чужое оружие к земле, но воин тут же сближается, вновь пиная меня. Перехватываю ногу, дергая на себя и вверх, заставляя его упасть. Мой замах врезается в древко копья, и воин, отбрасывая меч в сторону сразу бьет меня тупой стороной копья по голове. Но древко просто проскакивает по хитину. Замахиваюсь клинком, собираясь просто заколоть противника, но по острию ударяет стрела. Сразу отскакиваю назад, уклоняясь от второй. Снова этот лучник. Проклятие. Копейщик вскакивает, бросаясь в атаку. Отбиваю удар, но меч треснул. Кто делает такой мусор? Просто выбрасывая бесполезную железку в противника, заодно уклоняясь от еще одной стрелы, выхватываю лук. Стреляю в лучника, здесь небольшое расстояние, он едва успевает уклонятся, приходится прятаться за укрытиями. Кто-то еще стреляет в лучника, заставляя того отвлечься от меня. А я не буду упускать такую возможность. Бросаясь на сближение с копейщиком, я отбиваю его защитный выпад, и атакую больше кулаками, чего он не ожидал. Он успевает блокировать удары или как-то сгруппироваться, одновременно отходя, но спиной натыкается на стену. Я с силой вгоняю меч в стену справа от него, куда он хотел дернуться, чтобы ретироваться, разорвать дистанцию, перед тем, как снова броситься в бой. Нет, не уйдешь. Нижними руками хватаюсь за его копье, а освободившейся правой, ранее державшей меч, несколько раз бью по голове. И только после этого когтями врезаюсь в его лицо и резко вырываю, уродуя, причиняя боль. Он в добротном шлеме, я не бью по металлу, опасаясь сломать коготки, но и так достаточно. Воин взревел, отпуская оружие. Да, мне оно еще пригодится. Еще живой, но уже поверженный враг падает на колени, пытаясь руками собрать разорванное на части лицо. Не жилец.

А я снова иду по улице, сквозь тяжелый противный дым и не менее тяжелый запах крови, переступая через тела, рыча, вызывая на бой, и с наслаждением наблюдаю, что защитники теснят зверей. Пока не везде, по перевес заметен. Еще немного дожать, и они обратятся в бегство. Убить командиров, и больше ни что не будет удерживать этот сброд. Найти и убить.

Но воин с топором нашел меня сам, вырвавшись из горящего дома прямо на меня. Рефлекторно подставленную под удар пику разрубило на две части. Но я лишь ударил тупым концом по голове воина, острием постаравшись ткнуть в грудь. Удар по голове получился, а вот на груди доспех оказался слишком прочным. Воин чуть замешкался, но лишь на пару мгновений, тут же зло зарычав и начав размахивать своим топором. Уклонившись от тех ударов и быстро отступив, я спустил стрелу ему в ногу, чтобы замедлить, и уже вкладывал вторую, когда в затылок откуда-то сзади прилетел удар. Качнувшись вперед, я наотмашь рубанул за спину тем куском копья, что заканчивался острием. Но наконечник перехватили и рывком вырвали из рук. Обернувшись, я увидел того полузверя, что был самым большим и сражался кулаками. Не забывая про воина с топором отпрыгнул в сторону, быстро оглядевшись. Как на зло, оружия под ногами не валялось, до ближайшего нужно было идти через воина с топором, до остальных дальше, чем до бугая, а значит он сумеет меня перехватить. И пусть перехватывает, посмотрим, кто кого.

Прыгнул к воткнутому в землю клинку, до которого было очень далеко хромому воину. Бугай прыгнул на меня. Сцепившись, мы оба упали в перемешанную ногами атакующих и защитников грязь, сдобренную кровью. Я попытался выхватить стрелу, но противник надавил на не затянувшуюся рану, вызвав спазм боли. Зашипев, я тут же получил кулаком по челюсти. Неприятно, но как же хорошо, что они не понимают, бить в голову бесполезно. Следующий удар я перехватил, столкнув свободными руками с себя тяжелую тушу. Поднялся, чувствуя, как ступни проскальзывают по грязи, и рванулся к клинку. Но выбежавший из ближайшего дома очередной воин, попутно подхватив этот меч, бросился на меня. Выхватив лук я принял удар на него, и проклятие, металл лука треснул, и оружие раскололось на две части. Свободной рукой я все же выхватил стрелу, и воин, потерявший равновесие от сильного но неудачного удара, получил ею куда-то в живот. Подняться я так и не успел, на меня со спины вновь набросился бугай. Пожалуй, он был единственным, кто мог потягаться со мной вот так, в массе и силе. Резко развернувшись, одновременно ударив локтем по голове, я откинул его от себя, не забывая посматривать на почти добравшегося до нас воина с топором. Поднявшись, и схватив громилу за руки, свободными руками я начал лупить его, желая убить, кулаками и иногда когтями. Но боль пронзила спину чуть ниже хитинового горба. Обернувшись, я увидел недобитка, которого ошибочно списал в мертвецы. Значит, ему натерпелось умереть? Я могу ему это устроить. Пинком отбросив его от себя, выхватил оставшийся лук и почти в упор спустил стрелу ему в голову. Живучий бугай заорал, вновь поднимаясь на ноги, но ко мне уже подошел воин с топор, и прошлось уклоняться от взмахов этой дуры. Подхватив с земли оброненный воином меч, я схватил его крепче. Хватит играть с ними, я здесь не для этого. На очередной взмах топора я ответил сильным ударом клинка. Отдача ударила по руке, клинок треснул, но и противник свое тяжелое оружие выпустил. Теперь я им попользуюсь. Схватив тяжелый топор, я замахнулся, в последний момент увидев ужас в глазах его владельца. Да, в этом есть злой рок, насмешка. Быть убитым собственным оружием. Это что-то сродни с тем, чтобы быть преданными.

Топор с хрустом вошел в плечо и остановился только у живота. Тяжелое оружие оборвало жить владельца, предложив свою верность новому хозяину. Да, оно мне нравиться. Тяжелое, мощное. То, что нужно. Пришлось упереться ногой в грудь воина, чтобы высвободить оружие, но это не важно. Я развернулся к пошатывающемуся любителю махать кулаками и с затаенной радостью вновь замахнулся своим новым оружием. Но резкий удар обжигающей болью прорезал голову насквозь, зрение помутнело, а язык почувствовал кровь. Мою кровь. Потеряв ориентацию в пространстве, я упал на колени, опираясь на грязную землю. Звуки ненадолго исчезли, но появились вновь. Крики, но не звериные, а другие. Их голоса были мягче, мелодичнее. И они кричали с радостью. Подняв голову я посмотрел вперед. Ворота. И через них я видел отступающих полузверей. Они бежали. И среди них я видел лучника, что помогал идти бугаю, но не видел мечника. Значит, защитники убили его сами. Возможно.

Зашипев от боли, начал подниматься. А оглядевшись понял, что меня обступили защитники. Самцы, тяжело дышащие, усталый, заляпанные грязью и кровью, но держащие наготове оружие. И самки, лишь некоторые из которых имели доспехи и оружие и так же были заляпаны кровь и грязью, а остальные прятались за спинами самцов. Они смотрели с опаской, но не с ненавистью. С осторожностью, но без страха. Они видели, что я сражался на их стороне, но я не был похож на них. Не так я хотел бы провести знакомство, но жизнь сама выбирает, как и что должно случиться. И самое важное. Я победил. Все мы победили.

* * *

Бьерн отдышался, отпустив, наконец, тяжелый меч. Он устал, но бой был окончен. Радостные выкрики со всех сторон подтверждали это. Как бы не было тяжело, они отбились. Его переполняла радость, но усталость не давала возможности кричать о ней вместе с остальными. Стар он слишком для этого. Бывалый воин, он хотел на старости лет пожить спокойно. Ушел вместе со своими боевыми товарищами на окраину, основали поселение. И все было хорошо, пока не начали приходить горцы. Сначала они просто менялись с людьми разными товарами, и все шло неплохо. Но недавно начались набеги, и вот целый лагерь появился у стен. Бьерн был уверен, им не победить. Горцев слишком много, и среди них были гвардейцы. Но во время осады, когда горцы уже штурмовали стены, от их лагеря пришел неизвестный воин. Он стрелял сразу с двух луков, если бы матерый ветеран не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил. А потом его заметили, и целый отряд бросился к нему, чтобы убить. Чем кончился тот бой, Бьерн не знал, но не думал, что воину удалось выжить. С его помощью или без но поселение они отбили, и это было хорошо.

На улицу прибежал один из воинов, взволнованный, все еще держащий в руках клинок. Что-то не так.

— Старейшина! Там! Тебе надо видеть!

— Что там? Говори нормально? — рыкнул на него старый воин, — пленные горцы?

— Нет. Там монстр. Но он сражался за нас. Посмотри. Я не могу объяснить.

Бестолковая деревенщина, сплюнул Бьерн, но поднялся, вновь взявшись за клинок. У страха глаза велики, а уж у деревенских и подавно. Вокруг уже бегали люди, тушили пожары, или переносили раненых. Плохо. Очень плохо. Без рабочих рук селение не протянет и зиму. Побыстрее бы Чарльз вернулся, без него здесь совсем кисло. А уж если горцы снова придут, так им и подавно самим не отбиться.