Кофе с перцем и солью

— Осторожность никогда не помешает, — пожала я плечами. — Даже в самое мирное время всегда есть место досадным случайностям.

— А еще говорят, что от судьбы не уйдешь, — добавил свое веское слово в беседу сам полковник.

И разговор обратился к возвышенным материям, столь бесполезным, сколь и любопытным.

За час до полуночи, проводив за порог последнего гостя, мы начали постепенно готовить кофейню к завтрашнему дню. Вечером, среди своих, разница в происхождении исчезала, и я протирала полотенцем столы наравне с Мэдди.

Выпив напоследок по чашечке горячего шоколада, чтобы лучше спалось, мы начали расходиться. Первой поскакала по ступенькам Мадлен — на верхний этаж кофейни, который мы целиком переделали под комнаты для молодой девушки. Весьма богатые апартаменты по нашим временам, но будь моя воля, все они — и Георг, и Роуз, и Мадлен поселились бы в особняке Валтеров. Ведь этих троих я могла бы, не покривив душой, назвать своей семьей.

Но у миссис Хат и Георга давно была своя жизнь, а девочке нравилось жить над кофейней. Мэдди категорически отказывалась спать ниже, чем на втором этаже — отчего, никто не знал, а она, конечно, молчала.

Затем отправилась в кэбе к своему уютному домику в Ист-хилл миссис Хат. Остались только мы с Георгом.

— Возьмете кэб, леди Виржиния? — спросил он, когда дверь кофейни закрылась за нами. — Или мне проводить вас? Небезопасно юной леди в одиночестве бродить по ночным улицам, даже если это Вест-хилл.

Я только рассмеялась — немного устало. Ночной воздух слегка взбодрил меня, но здоровая сонливость, налетевшая после большой чашки шоколада, никак не хотела рассеиваться. А ведь мне хотелось еще посмотреть документы по аренде Хаммерсонов перед тем, как лечь спать...

— Не стоит волноваться, Георг. Я и сама прекрасно дойду. Здесь всего-то и надо, что завернуть за угол и пересечь Гарден-стрит. А на Спэрроу-плейс постоянно стоят стражи порядка.

— Не то, чтобы я не доверял "гусям", леди Виржиния, — вздохнул Георг, с забавной серьезностью произнося прозвище служителей Городского управления спокойствия. — Но после всех этих рассказов о сбежавших преступниках...

Я вновь рассмеялась — уже в полный голос.

— Бросьте, Георг. Чем ждать полчаса кэб или заставлять вас делать крюк по пути домой, я лучше ускорю шаг. Здесь двадцать минут ходу — ну что может случиться? Да и бабушка всё время ходила по этой улице одна. И я тоже иду не впервые, о чём же беспокоиться?

— Леди Милдред, при всём уважении к ней, была невероятно упряма! И часто делала вещи, совсем не подобающие графине! — в сердцах воскликнул Георг и нахмурился. — Ни к чему вам брать с неё пример. Да и домой она собиралась всегда засветло, не позже восьми. А сейчас уже почти полночь.

— Да, сегодня много было гостей, — вынужденно согласилась я и зевнула.

Спать хотелось неимоверно. Кажется, всё же стоило вызвать заранее кэб или то новомодное такси-электромобиль и доехать до дома за минуту. В Вест-хилл, а тем более поблизости от Спэрроу-плейс, где стоял дом начальника Управления спокойствия, преступников и медом не заманишь, но всё-таки ночь — это ночь. Опасное время. Да и не всегда Георг настаивает. Когда я возвращаюсь в девять, он спокойно отпускает меня — разве что смотрит вслед, пока не скроюсь за углом.

Впрочем, может, следует на этот раз уступить?

— Леди Виржиния... — с укором протянул Георг. — Ваш отец совершенно определенно был бы против того, чтобы графиня Эверсан...

При упоминании отца у меня внутри всё мгновенно встало на дыбы. Георг прикусил язык, осознав, что совершил ошибку, но было уже поздно.

— Мистер Белкрафт, я совершенно не желаю сейчас спорить, — строго произнесла я. Глупо, но сейчас даже сама Милдред не заставила бы меня взять Георга в сопровождение или отправиться домой в кэбе. — Иду одна, и точка.

— Леди Виржиния...

— До завтра, Георг, всего вам доброго.

Это могло бы перерасти в некрасивую ссору, но, слава Всевышнему, Георг знал, когда следует остановиться — в отличие от меня. Поэтому он просто качнул головой:

— Поступайте, как знаете, леди Виржиния.

Уверена, что он до последнего провожал меня взглядом и слушал, как стучит по камням мостовой наконечник зонта-трости.

Иногда я сама себя ненавижу. Особенно в те минуты, когда в глазах кипят злые слезы, а горло пережимает гордость — "Не смей рыдать!". И остается только, как последней дуре, идти вперед с прямой спиной, пряча лицо за темной вуалью, и с яростью вбивать трость в плиты.

Дед... Родители... Бабушка... Кого ещё судьба заберёт у меня?

Ничего, скоро уже особняк. У входа меня встретит Магда, а там будет и чай с мятными каплями, и успокаивающе пухлая кипа деловых писем, и пара часов, заполненных работой, которая приведет мои нервы в относительный порядок.

...И бабушкин портрет в тяжёлой резной раме, с которого молодая, восхитительно прекрасная женщина с волевым лицом станет смотреть на меня укоризненно и мягко:

"Опять плакала, Гинни? Ах, ты еще такая глупенькая, милая моя..."

Улицы были пустынны. В редких окнах горели за ставнями огни. Я уже почти миновала Гарден-стрит с цветущими яблонями и аккуратно подстриженными кустами шиповника. Еще несколько минут — и можно будет перевести дух...

Гулко цокал металлический наконечник, вторя эху моих шагов.

Эху?!

Я развернулась... попыталась развернуться, удивленно оправляя вуаль...

...но в этот момент шею сдавило что-то жёсткое. Безвольные пальцы вдавило в горло — и только это меня спасло от перебитой трахеи.

"Удавка", — пронеслось в голове мгновенно.

Ладонь напряглась в тщетной попытке раздвинуть петлю. Перед глазами замелькали алые круги.

Удавку потянуло вверх.

"Ах ты, дрянь!"

Я со злостью махнула кулаком с зажатой тростью за спину... и почувствовала, как бабушкино кольцо цепляется за ткань.

Рукав? Не то!

Еще удар — скользящий, по чужой напряженной кисти.

Затрещала перчатка — кольцо зацепилось. Рывок назад — чтобы серебро впилось в его ладонь.

На миг натяжение ослабло. Крохотный глоток воздуха — и эйфория.

Этого хватило только на то, чтобы со всей силы заехать тростью назад и угодить металлической насадкой во что-то мягкое — со всего размаху.

Убийца с шипением выдохнул и отпустил удавку, сгибаясь пополам.

— Ар-рх-х... — просипела я, отползая на коленях в сторону — быстро-быстро, путаясь в складках юбок, отплевываясь от вуали, забывая о пережатых удавкой пальцах...

Четыре неимоверно долгих вдоха — и лёгкие наконец исторгли вместо хрипа крик. Невнятный и бессвязный — но с каждой секундой всё более громкий.

— А-а-а! — я закашлялась. — А-а-а!

Вдалеке, на площади, засвистели, затопали стражи порядка.

— А-а-а!

Благословенна будь, "гусиная" бессонница!

* * *

— Леди, прошу вас, постарайтесь вспомнить. Хоть что-нибудь — рост, голос. Может, вы заметили, как был одет нападавший?

Вместо Магды — упрямый начальник Управления. Вместо старинного кресла — жёсткий казённый стул. А стопку деловых писем прекрасно заменила кипа протоколов.

Удивительно, но у меня всё ещё хватало сил сидеть прямо, сдерживая истерику, и отвечать твёрдым голосом, а иногда даже и язвить.

— Милейший сэр, глаз на затылке у меня нет, а если бы и были, то сквозь шляпку я бы так или иначе ничего не разглядела. Повторюсь: мне ничего не удалось увидеть, а нападавший был на редкость молчалив. Всё, что можно, вы от меня уже получили, — сухо кивнула я в сторону блюдца, на котором лежала свёрнутая в клубок удавка да пара ниток, снятых с лепестков серебряной розы.

Спасибо, бабушка. Ты меня спасла — снова. Если бы не крошечная царапина на ладони преступника, если бы не на секунду ослабевшая хватка...

— Леди Эверсан...

— Леди Виржиния, — поправила я его. Всё-таки я была урождённой леди, а не простой горожанкой, получившей титул благодаря мужу.

— Хорошо, леди Виржиния, — нисколько не раздражаясь, продолжил "гусь". Хоупсон. Кажется, так его зовут. А секретаря, парнишку совершенно серой внешности — мистер Смит. Как оригинально!

Я медленно выдохнула.

— Леди Виржиния, — мягко произнес Хоупсон. — Пожалуйста, вспомните хотя бы что-нибудь. Мы не сможем поймать преступника без примет. Даже если жертвой едва не стала сама графиня.

— Я не могу... — тут голос у меня сел.

Жутко было осознавать свое полное бессилие. Ну почему я не оглянулась? Тогда бы сейчас уже знала его в лицо... и, возможно, он оказался бы мне знаком, и "гуси" отправились бы брать преступника под арест.

А так — остается положиться на волю провидения.

— А если он... вернётся?

В приемной стало так тихо, что слышно было, как скрипели часы в нагрудном кармане у Смита. Слишком светло — свет отражается от идеально отполированной поверхности стола, от темного стекла в окнах, от блестящих металлических ручек секретера...

— Леди Виржиния, мы сделаем всё возможное, — улыбнулся Хоупсон, успокаивая меня. Седые усы его смешно встопорщились. — Мы сможем защитить вас... Поверьте. Вы что-то хотели сказать, Смит? — перевел он взгляд на невозмутимо застывшего у дверей секретаря.

— Я взял на себя смелость, сэр, вызвать Эллиса. Как только узнал, что напали на графиню Эверсан, сэр, — уважение в его голосе, скорее всего, было адресовано не мне, а леди Милдред.

Кажется, даже время нипочём бабушкиной славе.

— И он согласился? — искренне удивился Хоупсон. — Взял "дело без тела"? Простите, леди, — смутился он и нервно погладил усы. — Детектив Норманн не берётся ни за какие расследования, кроме убийств. А жаль — он самый успешный сыщик Бромли... да и всей Аксонской Империи, пожалуй. Сотни раскрытых преступлений! — Хоупсон всё больше воодушевлялся, глаза его заблестели. Волей-неволей я тоже проникалась благоговением перед этим неведомым детективом. И в то же время — сердилась на себя за излишнюю впечатлительность. — Мы почти молимся на него! Характер у Эллиса, увы, не сахар. Но от такого человека мы согласны терпеть всё! И он...

— И он? — с замиранием сердца спросила я.

Хоупсон, этот пожилой, грузный мужчина сиял, когда говорил о Норманне... об Эллисе. И на мгновение я ощутила почти мистическую радость предчувствия, словно во сне о леди Милдред.

— И он уже здесь, — хмыкнули у двери.

Я вскочила, машинально подхватывая зонтик... да так и застыла.

— Так это вы — детектив Норманн? — слегка разочарованно произнесла я, отмирая.

— А вы — графиня Эверсан? — мальчишески улыбнулся он. В серо-голубых глазах горел весёлый азарт. — Что-то мрачновато выглядите.

— Я в трауре. — Не пойми от чего, мои щёки вспыхнули румянцем. Ну и дела! С четырнадцати лет не краснела, а тут... перед каким-то коротышкой...

Нет, конечно, если говорить честно — Норманн не был коротышкой. Рост — чуть ниже среднего для мужчины. Может, всего на сантиметр или два детектив уступал мне. Волосы — какого-то невнятного цвета: седые и чёрные пряди чередовались так отчётливо, что казались крашенными. Узкое лицо, треугольный подбородок, хитрые лисьи черты лица — с чертовщинкой, как говорят. И совершенно очаровательные, по-детски пушистые ресницы.

"Как у кролика", — промелькнула в голове совершенно дикая мысль, и эта параллель — лис с кроличьими ресницами — заставила меня проглотить нервный смешок.

Эллис и бровью не повёл.

Большая порция неразбавленной невозмутимости, облачка воздушных ироничных улыбок, коричная пудра таинственности. Поместить в неприглядный сосуд — мятые брюки в полоску, ботинки да темно-серый плащ — и подавать с пылу с жару. Вот вам и рецепт детектива.

Не рекомендуется леди со слабым сердцем.

— В трауре, — произнес он совершенно невозможным тоном. — Ну конечно. Моя сестрица Рита, — начальник Управления за моей спиной отчего-то закашлялся, — говорит, что за долгим трауром прячут нежелание принять перемены. Она — умная девчонка, поверьте, мисс...?

— Виржиния-Энн, графиня Эверсан-Валтер, — неожиданно для себя ответила я. Этот детектив... вызывал странную симпатию. Нечто глубинное, инстинктивное, сродни природной беззащитности экзальтированных дам перед маленьким пушистым котенком. Он назвал меня "мисс", как будто я была дочерью лавочника, а не графа, но в этом было свое очарование — как будто знак расположения, сокращение расстояния. И хотя первым порывом было поправить его, холодно бросив "леди", я решила не спорить.

— Энн, — повторил он с удовольствием, причмокнув губами — бледными, розовыми, как цветочный лепесток. Такие подошли бы болезненной девице — но не взрослому мужчине. — Мне нравится. Созвучно с "мисс Эн", как записывают анонимных свидетельниц в протоколы... Пожалуй, буду звать вас именно так. Я — Алиссон Алан Норманн, но вы можете называть меня просто Эллис, как и все друзья.

— Друзья? — чувствуя себя до невозможности глупо переспросила я. Кажется, "стальная" графиня Эверсан, леди с мужской деловой хваткой, на время отступила, пропустив вперёд какую-то юную дурочку.

Во всём виноват поздний час и последствия испуга. Да, думаю, именно так.

— Друзья, мисс Энн, друзья, — рассмеялся он. — Мне почему-то кажется, что мы обязательно подружимся. Если, конечно, вы не собираетесь пристукнуть меня своей страшной тростью сию секунду.

Я опустила глаза. Онемевшие, побелевшие от напряжения пальцы сжимали ручку зонта — на уровне груди, будто я и впрямь собиралась ударить детектива.

У меня вырвался вздох. В ушах зазвенело.

Брови детектива взмыли вверх:

— Стиви, она теряет сознание!

"Что за глупости!" — хотела возмутиться я, но тут трость с глухим стуком упала на пол — и я следом за нею, в темноту, пропахшую бабушкиным вишнёвым табаком.

Скрипело кресло-качалка. Мерно стучали шестерёнки в настольных часах. Аккуратная трубка в женских пальцах покачивалась, сочась сизым дымом.

— Не все так просто, как кажется, милая Гинни, — философствовала леди Милдред, а я всё пыталась разглядеть её лицо. Но оно ускользало, расплывалось туманным пятном, стиралось из памяти, стоило лишь отвести глаза. — Первое впечатление обманчиво... Да что там первое! Порой живёшь бок о бок с человеком, думаешь, что всё о нём знаешь — и вдруг выясняется, что его душа для тебя — закрытая книга. А у некоторых — наоборот, вся книга напоказ... Да только нам не разобрать ни строчки, потому что написана она мудрёно, а то и вовсе на чужом языке.. Милая Гинни, всё так сложно... Век живи — век учись... неисчислимы знаний рубежи... во многих знаниях — и многие печали... ученье — свет... есть много дивного на свете...

Бормотание становилось всё неразборчивее и бессмысленнее. Я вслушивалась, жадно всматривалась, пытаясь уловить тающий образ, продлить свидание... Но там, на земле, кто-то решил, что мне пора просыпаться.

— С добрым утром, леди Виржиния, — прощебетала Магда тоненьким звонким голоском, совсем не подходящим женщине её возраста, и отдёрнула вторую штору. Первая была уже аккуратно подвязана лентой. Значит, меня разбудило солнце. И какое яркое! Будто полдень на дворе. — Ну и денёк вчера выдался, да?