Размышления СБ-шника прервал интерком, голосом секретаря сообщавший, что к нему по срочному делу просится Михаил Константинович Самотаев. Поговорить с коллегой из ЧОКа Тарханов был всегда не против, но не сегодня.
— Гриша, скажи, я занят. Пусть заглянет завтра, чай не горит.
Похоже, у Михаила сегодня что-то 'горело', иначе с какого перепуга он ввалился в кабинет начальника СБ московского завода.
* * *
Задержание Федотова был проведено в лучших традиция этого времени, по крайней мере, так ему показалось. На выходе из парадного, слева и справа к нему подскочили два усатых здоровяка в форменных шинелях. Борис едва успел тормознуть своего охранника:
— Игорь, стоп! Это жандармы, предупреди наших.
— Не разговаривать, не положено, — рявкнул было стоящий справа жандарм, но тут же стушевался перед выросшим словно из-под земли невзрачным типом в гражданской одежде, — извиняюсь вашбродь, больше не повторится, — приниженно прошамкал жандарм.
— По распоряжению начальства я должен препроводить вас в следствие, — 'гражданский' показал заполненную каллиграфическим почерком бумагу с витиеватой подписью и тут же нервно прикрикнул на шумливого стража порядка, — Смехов подавай пролетку.
Ехать оказалось недалече, а Таганская тюрьма приняла переселенца со всей широтой своей души. Внутри она напоминала киношные американские тюрьмы. Широченный, под десять метров, коридор. По обе стороны двери камер и пять ярусов металлических галерей. В шести тюремных зданиях пятьсот одиночек и ни одной общей.
Везде на удивление чисто: выбеленные, ни пятнышка, стены. Натертые графитом до зеркального блеска полы и остервенело надраенные поручни перил. Сразу видно, что начальник тюрьмы немец. Для уровня 'пятизвездочного отеля' не хватало только бассейна с телками.
Федотова поместили в 'люксе' на верхнем ярусе. Из зарешеченного окошка под потолком на столик падает тусклый свет, рядом табурет. Железная койка заправлена одеялом, в изголовье чистое белье. Возле двери параша системы деревянное ведро. Запашек, конечно, но деваться некуда.
Взгромоздившись на стол и открыв оконную форточку, Федотов увидел заснеженные крыши домов и тронутые солнечным светом зубцы кремлевской стены — вот что значит 'камера люкс'!
Присев на койку, задумался. В похожих условиях лидера кадетской партии продержали полгода, а потом попросту выпроводили из тюрьмы. Допрашивал Милюкова целый генерал, но никаких оснований для передачи дела в суд так и не нашел.
Федотова явно причислили к вип-персонам. Помощник начальника тюрьмы долго извинялся, что такого клиента не встречает приболевший начальник. Лично разъяснил правила. Можно читать и писать, а вот получать передачи и свидания, дозволено только после оформления ареста. Попутно выяснилось — тюремная администрация к процессу следствия отношения не имеет. Эту юридическую тонкость Чирков повторил несколько раз, мол, у меня к вам ничего личного, будь на то моя воля, я бы всех пташек-канареек выпустил на волю.
Проводивший задержание 'гражданский' явно нервничал и дал понять, что задержание проведено для выяснения обстоятельств, а там или арест, или свобода.
Ага, 'свобода нас встретит радостно у входа', и сколько будет длиться это выяснение? Эти ухари тянуть резину умеют. А может быть, жандармы ждали иной реакции? Иначе, с какого перепуга за углом стояли, точнее, прятались еще четверо 'собутыльников'? Эта четверка ехала во второй пролетке и при задержании должна была прийти на помощь первым двоим.
Если это так, то Борис очень вовремя тормознул своего охранника, иначе мог бы появиться формальный повод к резкому изменению иска. Не смертельно, конечно, но нервы бы помотали. Криминала Федотов за собой не чувствовал. Единственно беспокойство вызывал встреченный им в тюремном коридоре зек с разбитой мордой?
Борис напряг память. Вот его ведут по коридору. Справа по ходу открывается дверь камеры. Из нее выводят изрядно помятого клиента. Разбитые губы и заплывшие глаза делали лицо старше, нежели оно было на самом деле. Теперь Федотов в этом не сомневался. А еще сверкнувший узнаванием взгляд. В тот момент Борис на зека внимания толком не обратил, но парень его точно узнал.
'Глаза, глаза, где же я их видел? — прикрыв веки, Борис старался 'стереть' с лица зека следы побоев. — Вспомнил! Это один из зверевских бойцов, вернувшийся из Южной Америки'.
Ситуация становилась неприятной — полиция, а скорее всего жандармы третьего отделения, взяли боевика из ближнего круга. Как назло, Зверев был во Франции, а Борис не в курсе всех его дел. Если сегодняшняя встреча с бойцом не случайность, то ребят из третьего отделения можно поздравить с виртуозно выбранным моментом. Будь Зверев на месте, он бы этим 'голубым' очень сильно помешал. Депутатская неприкосновенность, однако.
А могло ли задержание быть инициировано конкурентами? Опять же запросто. Слишком многим Федотов перешел дорогу. Начиная от банкротящегося Маркони, фирму которого через подставную компанию выкупало 'Русское радио', и кончая Русским Дизелем господина Нобеля. Знаменитый швед круто потратился на патент моторов господина Дизеля, а теперь его предприятие со свистом пролетало мимо кормушки — тринклеры оказались эффективнее. Есть кому точить зубы и на Кавказе. Там переселенцы застолбили за собой шикарный нефтеносный участок в районе Грозного.
С той же вероятностью могло активизироваться третье отделение. Правительству успехи СПНР были как серпом по причинному месту. Мало того, что переселенцам удалось перетянуть на свою сторону нескольких воротил крупного бизнеса, так они еще перехватили 'умирающую' Трудовую народно-социалистическую партию. Народные социалисты, получив приличное количество мест в первой и второй Думе, в третьей оказались не у дел. Зато они имели пятьдесят шесть местных организаций и около двух тысяч членов. Этот куш теперь отошел к СПНР. Не без потерь, конечно, но деньги на развитие партии были, и не только кадеты опасались усиления позиций новых социалистов.
Получалась, что удар могли нанести с трех направлений: со стороны конкурентов, со стороны обиженных в военных конфликтах и по политическим мотивам власти Империи.
Вот только не надо строить иллюзий — такие атаки в одиночку не проводятся — двое на одного всегда веселее, а еще сподручнее одного пинать втроем.
Разъясняя тюремные правила, помощник начальника тюрьмы заметил, что в течение суток о задержании непременно известят прокурора, после чего сразу же оформят ордер на арест или выпустят. Случаи, когда держат без ордера, еще бывают, но не часто. С этим теперь строго, зато потом господин Федотов сможет получать свидания с близкими и передачки, а пока никак не получится.
Захомутали Бориса в пятницу. Двадцать четыре часа на извещение прокурора истекают в субботу, и кто сказал, что в конце дня адресат окажется на месте? Если вспомнить, что и понедельник 'день тяжелый', то реакции надо ждать не ранее вторника. Получалось, что на ближайшие дни его попросту изолировали.
В конечном итоге всей этой лабуды Федотов не сомневался — промурыжат и выпустят. Немного волновала реакция Нинель, но не сильно — она женщина не истеричная. Хуже было другое — Федотов не понимал, что могло случиться в самое ближайшее время, пока Федотов наглухо изолирован, а Зверев за границей.
Размышления 'узника совести' были прерваны скрипом открываемого замка. Коридорный надзиратель профессионально оглядел камеру, а вошедший за ним разносчик столь же профессионально поставил на стол нехитрую казенную еду. Все происходило молча.
Такой же скрип раздался утром, но теперь под миской с кашей обнаружилась малява из четырех букв — НШЧС. Федотов облегченно вздохнул: аббревиатура расшифровывалась — начальник штаба по чрезвычайным ситуациям.
Когда Зверев решил создать эту службу, Федотов был не то чтобы совсем против, но факт, что кто-то может вмешиваться в систему охраны тревожил. Зато сейчас осознал — штаб в курсе возникшей проблемы и действует.
Просвещенному обывателю из будущего века известно, что подозреваемого по политическим мотивам принято мариновать в полной изоляции. Прием оправданный — даже самый выдержанный человек через пару недель начинает нервничать. Есть и другой способ — немедленно провести допрос с воплями: 'Нам все известно — подписывай!'
Утренний вызов в допросную говорил о выборе второго варианта. Федотов же сделал вывод — со временем у 'сатрапов' дела обстоят не блестяще, вот и торопятся.
Прямоугольной формы комната, зашторенный канцелярский шкаф, несколько венских стульев у стен.
На покрытом зеленым сукном канцелярском столе письменный прибор и тонкая папка с делом на арестанта, на краю телефонный аппарат с трубкой из слоновой кости. Перед столом два потертых кресла.
Из-за стола поднялся сорокалетний мужчина в гражданском темно-серого сукна сюртуке. Ростом немного выше среднего, аккуратные усики. Впечатление портили большой с залысиной череп и упрямый исподлобья взгляд прозрачных глаз.
— Полковник Чернышев Иван Иванович, — указав Федотову на кресло, следователь не спеша зашагал по кабинету.
Сделав пару кругов по своему 'стадиону', сел в кресло напротив.
— Полагаю, для начала можно пообщаться без протокола, — Чернышев испытующе посмотрел на Федотова.
— Хотите составить психологический портрет? — Борис с трудом подавил желание высказать: 'Не смешите мои тапочки, откровенные беседы со следователями ведут только законченные идиоты'.
— Не без того, — не стал скрывать интереса следователь, — о вашем товариществе много пишут, хотелось бы из первых уст услышать, в чем успех вашего дела?
'Угу, плавали, знаем, сейчас клиент расслабится, и тут-то ты ему врежешь словом! Только хрен тебе на всю морду, но подыграем', — мысль выходца из другого времени была оригинальна, как падающий на голову кирпич.
— И какое училище мы окончили? — в голосе Федотова отчетливо зазвучали нотки врача у постели безнадежно больного.
— Зачем вам это знать? — ожидаемо взъерошился следователь.
— Иван Иванович, мне же надо знать, на каком языке говорить об успехах российской науки, — вставил шпильку Федотов.
— Михайловское артиллерийское, если это так важно.
— Об использовании радио в военно-морском флоте вы наверняка слышали...
Треп о развитии радиотехники и успехах компании много времени не занял. 'Случайная' оговорка о заработанных миллионах явного интереса не вызвала, но огонек в глазах полковника мелькнул. Упоминание о скором банкротстве господина Маркони отразилось едва заметной гримасой, но это в равной мере могло быть гордостью русского человека или опасениями за заказчика этого наезда.
— Иван Иванович, а вы разве не в курсе, что еще в декабре пятого года я лично обеспечил секретные радиопереговоры между Царским селом и канцелярией Московского генерал-губернатора? — формально фраза подтверждала успехи, но в подтексте звучала мысль, мол, мы в курсе всех ваших гос. секретов.
— Признаться, впервые слышу, — легкая заминка показала: об этом в досье нет ни слова, — а как вам последняя пьеса Алексея Максимовича? — перехватил инициативу следователь.
— 'Варвары' не самая удачное произведение, 'На дне' глубже, а вы как думаете? — Федотов упорно возвращал вопросы, что не могло не раздражать следователя.
— Моя оценка вам вряд ли понравится, — с ленцой ответил следак, — а что вы скажете по этому поводу? — на стол плюхнулась брошюра 'Может ли власть поделиться властью'.
В этом мире нелегальная литература живо обсуждалась во всех салонах, а степень интереса была пропорциональна новизне или скандальности. Ловить Федотова на слове Чернышев не собирался, да это бы ничего не дало. Ему было важно понять, кто перед ним, поэтому он терпел издевку, звучавшую в словах наглого нувориша.
— Вот! — не стал разочаровывать собеседника 'нувориш'. — Не в пример вам, господин полковник, Железный Дровосек ничего не боится и показывает подлинных врагов империи. Пояснить? — Федотов с интересом ждал ответа 'сатрапа'.
— Будьте так любезны, — прозвучало с сарказмом.
— Да запросто, откройте на двадцатой странице, — Борис щелчком отправил затертую брошюру к Чернышеву, — там об этом кренделе очень, знаете ли, доходчиво изложено.
Главу о 'титанической деятельности' министра просвещения, графе Дмитрии Андреевиче Толстом, писал Федотов. Стараясь остановить разрастание 'опасных' идей, этот дебилоид (с выражениями переселенец не стеснялся) сократил объем часов точных наук, засрав головы гимназистов латинским и греческим языками. В результате Россия недополучила технарей, зато наплодила гигантское количество гуманитариев-революционеров, старательно подтаивающих монархию.
— Папочка у вас на меня тонкая, — деланно вздохнув, Федотов кивнул на досье, — а вы так и не поняли, в чем ошибался господин Горький.
Казалось бы, какая может быть связь между размерами досье и ошибками писателя? Да никакой, зато звучит издевательски и реакция не замедлила себя ждать:
— Вы забываетесь! — тон полковника не предвещал ничего хорошего, а сам он решительно пересел за свой стол.
Если хочешь вывести клиента из равновесия, сопоставляй несопоставимое, это аксиома, но успех надо было закреплять:
— Зашибись! Я забываюсь, — подследственный взорвался 'искренним' гневом, — ваши дебилоиды плодят революционеров, а виноваты в этом такие, как мы!
— Молчать! — в бешенстве рявкнул полковник. — Против вас имеются неопровержимые показания.
— Угу, а вот вам еще один персонаж, — встав, Федотов начал торжественно читать из Евангелия от Марка:
'Когда выходил Он в путь, подбежал некто. Иисус, взглянув на него, полюбил его и сказал ему: Одного тебе недостает: пойди, всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах'.
Эти строфы любил повторять спившийся поп-расстрига из родного времени Федотова. Сейчас они пригодилась.
— И чем вам Иисус не социалист? Может быть, вы и Его арестуете, и упечете ко мне в камеру?
Слова из писания всегда действуют успокаивающе. И не важно, веришь ты или вынужденно слушаешь. В этом заключается магия слов и отработанные тысячелетиями интонации. Чернышев не был религиозным фанатиком, но торжественный стиль заставил внутренне собраться и по-новому посмотреть на проигранную схватку.
Это дело полковнику не понравилось с самого начала. В словах руководства скрывалась какая-то недосказанность, да и материалов явно недоставало. Не случайно Московский генерал-губернатор ордера на арест так и не выдал, как не выдал ордер на обыск в заводском кабинете директора: 'Вы, господин полковник, — выговаривал Джунковский, — требуете совершенно невозможного. На заводе проводятся секретные работы для нужд флота Его Императорского Величества, и рисковать я не собираюсь. Людьми помогу, ордер на обыск в доме Федотова я, так и быть, выдам. Все остальное по результатам. А на завод можете попытаться попасть, но прошу вас, сильно не усердствуйте'.
Оглядываясь назад, Чернышев видел, что его высокопревосходительство, господин Джунковский, как в воду смотрел — на завод его людей так и не пустили, и вся надежда оставалась на сегодняшний обыск.
