Паук

Паук.

1. Нора.

Как же надоели эти двулапые. В мыслях только отлинять от работы, поспать, да убить нас. Как они глупы.

Подопечные второй раз за луну готовились напасть на меня.

Лёгкий направленный ментальный удар, и они корчатся на полу. Хозяин опять будет ругаться, план не выполню. Хотелось ещё раз приложить этих слизняковотелых, но сдержался, понимал, что других долго не дождаться.

"Вперёд", — послал команду оставшимся на ногах.

Сзади раздался шорох лап младшего: "Опять напасть пытались?" — отправил он мне.

Я отвечать не стал, только удовлетворительно прошелестел клешнями хелицер1, так и хотелось прыснуть порцию яда из них в двуногих. Неужели не понимают, что камнем не пробить мой панцирь? И ладно бы было кому сопротивляться. Тела мягкие, без шерсти, ткни лапой — протыкаешь насквозь (я пробовал), ума нет, есть да спать, ну ещё странные мысли, если самку увидят. Как можно вообще жить с такими желаниями? Даже молодняк, когда приводят, и то больший интерес имеет, вечно то лапу куда засунут, то подопечных на прочность проверят, то хелицерами в друг друга ткнут. В общем, мерзкие это создания двуногие, вот бы в кокон одного-двух... Я отогнал от себя мысли о еде, команда охотников наверняка пару лосей "завернула" уже.

"Интересно, как они на двух лапах передвигаются, — отправил мысль младший. — Я пробовал, не получается. На четырёх куда ни шло, но на двух?"

Боковые глаза заметили хозяина. Он хоть и двулапый, но силой мысли обладал огромной, рассердится если, дня два отходить. Хозяин глянул на меня снизу вверх:

— Ну что, как разработки? — его мысль долетела быстрее нелепых звуков, которые за три холода я научился сопоставлять с мыслями.

"Попытка нападения, пятеро нуждаются в отдыхе, двадцать на разработке", — отрапортовал я ему.

— Подчинённые не мертвы?

"Нет, я слегка ударил по ним", — послал я мысль.

— Молодец Рыжий, оттащи их в клетки, и можешь сдать смену.

Я щёлкнул хелицерами. Хозяин был ко мне благосклонен, и позволял в знак одобрения поступать так, всё-таки я самый старый паук в разработке.

Шелест лап в туннеле известил, что я приближаюсь к жилым норам. Направил на оплодотворение двоих молодых, но явно крупных пауков. Склоки из-за единственной самки я прекратил давно. Они ещё не понимали своей участи.

Посредине норы висела паутина. Шутники. Я убрал паутину, перегораживающую вход в мой отвороток. Мелких двулапых пришлось луну гонять, прежде чем выдолбили его, они лучше всех идут в глубь, я ещё в прошлые холода заметил. По запаху нашёл "строителя паутины", направил вместо одного из крупных к самке. Замер в норе. Двулапые всё время говорят о сне, как не пытался, не смог понять. Просто замер в норе. Четыре пары глаз следили за входом. Бывало уже, что молодёжь пыталась напасть, у меня на счету было уже трое. К тому же подрастал Безлапый — довольно сильный противник, лун семь назад, я оторвал ему за попытку нападения одну лапу. Может вновь попытаться.

В пик солнца хозяин послал зов, наверняка опять молодняк на мёртвых двулапых натравливает. Это действо происходило раз в луну. Хозяин звал меня, я пеленал пять или шесть живых двулапых и укладывал их на камни, рядом с каждым камнем, клал наиболее крупные яйца, отобранные у паучихи. Хозяин предполагал, что это я их оттуда забираю. Но я уже давно понял опасность данного мероприятия и поэтому загонял туда охотников. Они всеми лапами упирались, но лёгкий ментальный удар, и бывало оторванная лапа, быстро приводили их в чувство.

Хозяин проводил какие-то непонятные действия с двулапыми, в конце которых втыкал в них клык, находящийся в одной из лап. Этот клык был самой большой загадкой, он появлялся у хозяина только в этой комнате. Двулапые прекращали дёргаться, зато начинали качаться яйца. Над ними хозяин тоже проводил какой-то ритуал. После этого, кожа яиц расползалась, и молодняк кидался на лежащих двулапых, поедая их даже без пускания яда. Основной моей задачей было перехватить подвижных паучков, если они попытаются напасть на хозяина. Почему-то он их очень боялся, хотя на следующий день свободно гонял по комнате с объедками двулапых.

По волоскам лап пробежал запах красной жидкости двулапых. Молодь ещё не понимала, что питаться растворённой пищей удобней, и просто рвала клешнями хелицер жертву, высасывая жидкость вместе с кусками мяса двулапых. Один паучок крутанулся на месте. Хозяин вздрогнул, тем самым, привлекая к себе внимание молоди. До чего же глупые двулапые. Ну, вот чего ему спокойно не стоялось? Он бы даже не заметил. Я прервал прыжок паучка, прижав его лапой к полу. Хозяин поспешно вышел из комнаты.

Наевшись, малыши поджали лапки, превратившись в круглые комочки лежащие прямо на телах двулапых. Я сплёл небольшой полукокон, куда переложил по одному комочки. Тельца были мягкими, по лапам пробежал привкус яйца. Какие они ещё глупенькие. Прыгнувший, на хозяина вцепился в моё щупальце клешнёй. Жаль. Думал на этот раз обойдётся. Каждое рождение одно и тоже, один два из выводка оказываются слишком агрессивными. Хозяин говорит, память полностью перешла. Что они могут помнить, они же только из яйца вылезли. Я проткнул мягкое тельце лапой, выполнив свою жестокую миссию. Провел волосками лапы по спящим комочкам, тельца ещё полупрозрачные, внутри них даже видно красное пятно пищи. Забрав погибшего паучка, я вышел из комнаты, притворив задними лапами за собой дверь.

— Твою демонов..., напугал твой монстр.

В комнате хозяина, находился Киён, хозяин соседней большой норы, они часто сидели по вечерам, высасывая мерзко пахнущую жидкость. У меня даже чувствительные волоски лап свернулись от стоящего в комнате запаха. Мне не нравился Киён, он всё время уговаривал хозяина убить меня. Но мне нравилось, как он боится меня, сильнее, чем двулапые на разработке. Страх прямо витал вокруг него.

— Когда ты избавишься от него, — затянул свою песню сосед. — Ведь третьи холода уже пережил, после следующей линьки у него панцирь магию держать будет.

— Привязался я к нему. Да и умный он. Ты вот ходишь сам следишь за ними. А он вместо меня. И охотничьих пошлёт, когда продукты кончатся. Видел бы ты, как он над молодью трясётся! Хороший, наверно, был отец. Мне прямо жалко, что когда-то пересадил того мужика. Надо было оставить, настойку бы вместе пили.

Двулапые враз издали клокочущие звуки. Сами звуки мне не нравились, но то, что хозяин в это время в хорошем расположении духа, я точно знал.

— Прав ты Киён, да и эликсир после линьки на него слабее будет действовать. Они, когда память возвращается, с ума сходят. Хуже диких арахнидов становятся. Вот дождусь линьки, панцирь больно у него хорош, оружейники с руками оторвут. Да и проще порешить его без панциря.

А вот это уже интересно. То есть, как порешить?! Двулапая мерзкая тварь! Я перебрался к нему поближе, но вовремя вспомнил, что ничего не смогу ему сделать.

— Ишь, как лапами заскрёб. Такое впечатление, что понимает разговор, — произнёс Киён, — Надеюсь, ментальный амулет ты не снимаешь.

— Да я сплю в нём. Ничего он не понимает, пока к нему не обратишься.

А вот тут хозяин ошибался. Может, сделать я ему ничего и не мог (пробовал лапой по спине хлопнуть), и услышать его, пока он не говорит, не могу. Но дней двадцать назад я научился улавливать мысли при разговоре не только со мной. Так что понимаю я, понимаю.

Хозяин, отправил в рот своей хелицерой кусок обожжённого мяса. Как они вообще его едят? В жидкости своей замочили бы что ли.

Дождавшись пока двулапые разойдутся, и, не поняв больше ничего интересного из их разговора, я отправился к себе в отвороток. По дороге разогнал разодравшихся молодых. Вспомнил, что ничего не ел на этой неделе. Сменил направление к охотникам.

Шустрые молодые пауки встретили меня молчанием. Помнят, что за яйцами к самке посылал. Панцири у всех кроме одного были чёрными, ещё не сбрасывали ни разу.

"Есть что?" — спросил я у двухциклового паука с серым панцирем, сам полцикла назад такой же сбросил.

"А, может, у самки возьмёшь? — дерзко ответил он мне. — У меня сегодня один молодой там остался".

Я привстал на две задних пары лап и двинулся на него.

"Вон там, в углу, как ты любишь", — поспешно сообщил он мне.

Я развернулся и, опутав слегка паутиной тушу кабана, пошёл к себе. Мне действительно нравились кабаны. Их легко укутывать и разжижаются быстро. Двулапые как-то различали еду во время всасывания по вкусу. Я пробовал различить: не знаю хоть кабан, хоть какая другая тварь — одинаково всасывались. Пробовал как молодняк есть — не растворяя — только запах их жидкости на лапах неприятно отдавался. Вот после линьки я подольше растворял пищу перед едой, чтоб не оставалось даже нелепого внутреннего панциря пищи. Я вообще не мог понять, как может быть настолько несовершенным организм. Зачем двулапым и четырёхлапым внутри этот рваный панцирь? Ни защиты, ни красоты, скинуть при линьке тоже нельзя. Хорошо, что я паук.

Замерев в отворотке, я стал обдумывать ситуацию. До линьки ещё полцикла, как раз холода закончатся. Убить хозяина не получится. Медальон не даст, он действительно с ним спит. По крайней мере, я ни разу не видел хозяина без него. Да и если убью, лучше не станет, хозяева из других нор придут, а с ними двулапые в панцирях. Их слишком много будет, да и двухцикловых с пяток направят, мне хватит. Значит надо бежать перед линькой, уж нору то я себе найду. Но эликсир... Без него мне никуда. Каждую луну надо делать глоток. Я однажды, будучи молодым, видел, как арахнид сошёл с ума. Дикое зрелище: одного паука убил, у четверых лапы оторвал, еле спутали его. В итоге двулапые утащили арахнида, и мы больше его не видели. Но самое ужасное, это его мысли: он был напуган и разъярён одновременно, считал, что он двулапый.

Итак, эликсир. Хозяин держит его в той же комнате, где молодёжь вылупляется. В комнату то я попаду. А как из ящика его вынуть? Хозяин туда странный коготь вставляет и только после этого он открывается. А коготь всегда на поясе висит. Надо понаблюдать за ним.

Наблюдать пришлось долго. В течение луны я старался не отходить от хозяина. Он даже стал на меня порыкивать. Но зато я узнал, где находится коготь, называемый ключом, когда хозяин снимает его с пояса. Проблема оказалась серьёзней, чем я предполагал. Ключ был мелким для моих клешней, и если удержать его с трудом я мог, то вставить в норку ящика не получалось. В конце концов, я спрятал коготь-ключ в отворотке молоди, понадеявшись на то, что хозяин сломает ящик. Но хозяин, поискав его день, принёс ещё один и открыл ящик им. Так даже лучше получилось. Коготь у меня. Хозяин не знает об этом.

Эликсир давали паукам всего раз в луну. Обычно помогал при этом я. В этот раз было по-другому. Хозяин выбрал в помощники Безлапого, видимо, готовит нового паука в любимцы.

Я подошёл к столу, на котором стоял таз с водой. Хозяин вылил в таз маленький черпак эликсира. Высосав до дна, я подошёл к Безлапому. Тот мазнул по моему панцирю краской, не забыв при этом выкинуть коготь. "Слизняк!" — явно останется царапина. Особо меня это не взволновало — скоро линька, но немного разозлило. Краска на панцире была нужна хозяину и другим двулапым, чтобы определить, кто выпил эликсир, а кто нет. Бывало молодёжь по незнанию и неопытности забывали прийти. Поскольку хозяин считал нас, потом приходилось бегать по норам в поисках не выпившего.

Под панцирем чесалось, я чувствовал приближающуюся апатию — ещё пол-луны и линька. А я всё ещё не придумал, как забрать эликсир. Выход из создавшейся ситуации подсказал двулапый, подносящий к столу воду. Ведь он раб! Всё просто, надо заставить раба! Радостный от найденного решения, я побежал к охотникам. Надо обязательно поесть, пока апатия полностью не взяла меня в свои клешни. Потом есть уже не смогу. А за луну линьки можно и обессилеть. Видел я, как молодые после первой линьки даже на лапы встать не могут.

По пути встретилась колонна новых рабов. "Опять хозяин будет массово яйца в свою комнату требовать принести" — подумалось, пока я пропускал их, зависнув на стене. Каждый раз, когда приходила новая партия двулапых, наиболее сильных хозяин посылал на разработки, а основная масса спустя луну шла на кормление молодняку в комнате мага. И пока не кончатся рабы, он будет требовать по десять яиц в день. Одна радость, молодняка после этого становилось значительно больше, правда, через часть цикла их всё равно уведут, но на какое-то время, в норах становилось тесно и шумно. Я любил такие дни.

По привычке скользнув ментально по рабам, вдруг чего задумали, я уловил неожиданную мысль: "Какой пушистенький". Оглядел толпу, и увидел виновницу мысли. Я всего второй раз встретил молодняк двулапых. Размером она была с полуцикловую особь, волосы напоминали по цвету мой панцирь. Я приспустился со стены и потянулся к ней щупальцем. Рядом стоящая самка отдернула её от меня.

"Дай потрогаю", — послал я ей.

Она ещё сильнее прижала молодь к себе. Ударить её ментально что ли?

"Дай потрогаю, не съем", — повторил я самке.

Молодь потянулась к моим усам. Я подошёл поближе и провёл щупальцем по ней. Она произнесла клокочущий звук двулапых:

— Щекотно.

"Рыжий, дай провести двулапых", — донеслась мысль из конца колонны.

Я вернулся на стену и пошел по ней к охотникам. То и дело какая-нибудь лапа соскальзывала.

— Приходи ко мне! — донёсся вслед голосок молоди.

Самка на неё шикнула и что-то потихоньку затараторила. Я не стал вчитываться в мысли. "Всё таки молодь двулапых чем то похожа на нашу, тоже любопытная" — думал я, передвигаясь к концу колонны. В одном месте я всё же соскользнул, скатившись на разбегающихся рабов. Вот когда был молодым, даже по потолку бегал, когти в каждую щель залазили. А теперь по стене и то с трудом иду.

Забрав приготовленного для меня кабанчика, я ушёл к себе в отвороток. Пока четырёхлапое растворялось, я обдумывал предстоящие действия.

Уже за полночь, я поел. В большой норе перестали шелестеть лапы арахнидов. В это время двулапые спят, поэтому суматоха жизни слегка затихала. Я вылез из отворотка: Пора.

В качестве нужного мне раба решил взять самку двулапых. Они послушнее, и у них не возникает диких мыслей убить меня. Клетки караулили два двуцикловых.

"Чего тебе, Рыжий?"

"Хозяину самка нужна".

Серый паук щёлкнул хелицерами, разрешая забрать рабыню. Наказать бы его за неуважение, да времени нет. Я подошёл к клетке. Несколько рабынь проснулись и с ужасом в мыслях смотрели на меня.

"Одна пойдёт со мной", — послал я им мысль.

Они сразу вжались в стены. От них веяло даже не страхом — паникой.

— Давай я пойду, — из сбитых в клубок противно пахнущих двулапых вылезла морщинистая самка. — Я уж отжила.

"Пошли", — мне было всё равно.

Самка попалась медлительная, и я уже пожалел, что взял её.

"Давай быстрее".

— Так куда торопиться, успею умереть.

"Можешь не издавать звуков, просто думай. Почему ты хочешь умереть?"

— Так...

"Думай!" — перебил я её.