Ремесленники душ

— Душа уменьшена на величину налога, не более.

У сержанта округлились глаза, и он посмотрел на старшего товарища. Тот поморщился, но ответил мне.

— Так значит. Хорошо возвращаемся.

— Дрейк может не нужно, парнишка то не виноват? — думая, что я не слышу спросил второй полицейский, когда мы зашагали назад.

— Что?!

— Ладно, успокойся, я всего лишь спросил.

— У меня эти аристократишки, вот где сидят, еще один маменькин сынок не нужен.

Дорога в участок далась мне еще хуже, чем сюда, от непривычки ноги гудели и распухли так, что казалось ботинки свои я уже не сниму. Задумавшись я слегка отстал от полицейских, поэтому не сразу понял, когда меня дернули за рукав и заткнув рот затащили в переулок. Жадные руки забегали по карманам, вытаскивая блокноты, тетради, кошелек и что самое главное, бесценную коробочку с пластиной минерала. Без неё я стану ненужным никому, к тому же получу штраф от директора, который специально сказал мне её стоимость, а также то, что этот кусочек принадлежит цеху и потеряв его я буду оштрафован.

Я попытался вырваться, но рук было несколько и мое трепыхание они даже не заметили, я видел перед собой только двоих взрослых парней, еще вероятно двое держали меня сзади, не давая пошевелиться.

— Так так, — я сначала услышал звук падающего тела и сумрак переулка стал еще темнее от заслонивших фигур, зашедших в него.

Сильная рука с легкостью выдернула меня из чужих рук и раздались еще несколько ударов, обернувшись я увидел корчившихся на земле мальчишек моего возраста, в грязной и рваной одежде. Они лежали и стонали на земле, с шумом втягивая воздух.

— Кто это тут у нас Джеймс? Не вижу толком.

— Вы чьи господа? — сержант, а это был именно он, забрал у валяющихся тел мои вещи и вернул их мне.

В ответ он услышал только грязные ругательства.

— Мне кажется Джеймс нас здесь не уважают, — задумчиво проговорил инспектор и направился к лежащим на земле, — давно мы сюда не заходили.

— Так ведь это и не наш участок сэр, — спокойно ответил ему сержант, — вот они нас и не знают.

— Ну теперь точно запомнят, — инспектор одними руками разорвал на всех одежды и оставил их голыми, всю одежду смотал в большой комок, огляделся кругом и размахнувшись закинул его на крышу ближайшего дома.

— Идем, пока не станет поздно, тебе еще его отводить назад, — он вернулся к нам и не слушая раздающиеся ругательств вслед спокойно пошел вперед.

В этот раз я не стал искушать судьбу, а шел сразу за их спинами, испуганно поглядывая по сторонам, я чуть было не лишился всего!

— Сержант, завари мне кофе и пожрать нам что-нибудь принеси! — сказал он, едва мы зашли в участок. Когда тот стал отдавать приказы дежурившим тут полисменам, он мощно зевнул и продолжил.

— Запиши в журнал, труп без признаков насильственной смерти, душа не тронута, золотой зуб на месте, так что или сам утопился, или пьяный упал. Дело закрыто и пошли пневмопочтой письмо в четырнадцатый, пусть не ходят.

— Хорошо сэр.

Сержант с инспектором ушли в кабинет, оставив меня одного. Набравшись смелости, я обратился к сержанту за стойкой, вспомнив его имя.

— Мистер Экстон, а почему вы называете его сэр, он ведь не благородный?

По потемневшему лицу сержанта я понял, что сморозил не то, но его лицо почти сразу же смягчилось и он тихо сказал.

— У нас, простых людей, слово "сэр" не только обозначает статус положения человека, если ты уважаешь кого-то настолько, что повышаешь его статус в собственных глазах, то можешь называть его как тебе заблагорассудится.

Я почувствовал себя неловко и отошел от него, сев на скамью. Есть меня не позвали и только смотря за этими двумя, о себе напомнил мой живот громко проурчав на весь участок. Раздавшиеся смешки были погашены окриком сержанта, который ушел в подсобку и вынес оттуда большой кусок хлеба с сыром, положив их рядом со мной, он улыбнулся.

— Ешь, проголодался наверно.

Не слушая моих горячих благодарностей, он удалился на свое место, а я вцепился в продукты и такой жадностью накинулся на них, что самому стало стыдно за свое поведение, к счастью на меня никто не смотрел и утолив первый голод, я стал есть, понемногу откусывая куски.

Спустя час из кабинета инспектора вернулись два полицейских и позвали меня пойти с собой. Мы стали спускаться по винтовой лестнице куда-то вниз и чувство дежа вю закралось ко мне, заставив достать платок и на всякий случай приложить его ко рту. Оказалось, мы спустились в небольшую тюрьму, где в клетках сидели, стояли или лежали множество людей. Завидев инспектора сразу же наступила тишина и наши шаги эхом стали раздаваться по бетонному коридору.

Открыв дверь в конце длинного туннеля с клетками, он зажег газовый фонарь и внутри сразу стало светло, заставив меня прищурить глаза. Я осторожно зашел внутрь и осмотрелся, по середине стоял большой и грубо сколоченный то ли стол, толи скамья, со странными приспособлениями у изголовья и ног, словно небольшие раковины, кроме него внутри был только умывальник с ведром воды рядом и четыре длинных и широких полки на уровни моего пояса, висели на каждой из стен, прикрытые серой тканью.

Пока я оглядывался инспектор что-то достал большой сверток из одной из полок, со странно торчащими из него руками и ногами большой куклы и поставив его на стол произнес.

— Мистер Рэджинальд познакомитесь с мисс Олсен.

Я и не сразу понял, что торчавшие из свертка руки и ноги, принадлежали не кукле, а человеку. Только когда он развернул узел я с ужасом увидел, что это не тело, а отрубленные руки и ноги, а также голова девушки.

Рвота нахлынула на меня, и я не добежал до раковины, выблевывая недавний обед.

— Нежный нам попался аристократ, — одобрительно прокомментировал мои действия инспектор, — если в том подвале убирать не нужно было, то в нашем морге придется, а то док будет недоволен.

— В общем с-э-р ван Дир, осмотрите мисс Олсен, приберетесь тут и можете быть на сегодня свободны, сержант проводит вас домой.

— Пошли Джеймс пока пропустим по бокальчику бренди, — обратился он к своему другу, и они ушли, оставив меня одного.

От бессилия я сел и заплакал, столько унижений и ужасов как за сегодня я еще не испытывал за всю свою жизнь. Хотелось выть и бить кулаками в стену, чтоб хоть как-то унять жалось к себе. Когда слезы кончились и высохли, я понял, что надо решать, что делать. Можно плюнуть на все и просто уйти, наняв повозку добраться до территории ремесленников, навсегда забыть про ужасы, творящиеся здесь. Я встал и пошел к двери, голова мертвой девушки наклонилась и упала с глухим звуком на пол. Я стоял и держался за ручку двери и не мог сделать ни шага. Нужно было проявить уважение к мертвому и поднять назад голову или я не смогу сегодня спокойно заснуть, поскольку она будет преследовать меня в снах.

Тяжело вздохнув, я поежился от холода, который тут оказывается был приличным, я подошел и брезгливо поднял её за волосы, положив назад. Почему-то от этого простого действия внутри все успокоилось, и я уже спокойнее рассмотрел мертвое лицо, похоже она была очень красива при жизни, даже сейчас лицо её было привлекательно хоть и мертво.

Мне стало её жаль, такая молодая примерного возраста с Элизой, а уже мертва. Не отдавая себе отчета, я вытащил коробку с минерала и посмотрел на её голову. Ничего. Я опешил и посмотрел через мутный кусочек минерала, думая, что упустил едва заметные взгляду ремесленника зеленые нити, идущие от тела вверх и образующие тонкую бахрому вокруг тела каждого человека. Снова ничего.

Я не понимая что происходит, раз за разом, дюйм за дюймом просматривал руки, ноги и голову, но ничего ни одного зеленого волоска не обнаружил. Получается, что девушка умерла от полнейшего иссушения души! В тетради, что дал мне директор было одно упоминание об этом, но скорее, как один из примеров того, что остатки души можно и не обнаружить на теле, если она подверглась принудительному иссушению до смерти и вот я сам вижу такое своими глазами. Скорее для самого себя, я в своем блокноте подписал странницу как "мисс Олсен" и занес туда свои наблюдения оставив пустыми строчки в таблице с параметрами её тела, в отсутствии него нельзя было точно сказать какого роста и веса она была при жизни.

Поскольку первое самое трудное задание я сделал, то глупо было не убраться за собой и я взяв грязную тряпку рядом с раковиной, убрал следы деятельности своей пищеварительной системы, оставшиеся на полу. Уйти мне опять не дала голова мертвой девушки, почему-то я решил, что неправильно оставлять её вот так, лежащей по середине комнаты на столе. Собравшись духом я сложил её останки и завязал узлом материю, вернув получившийся сверток назад на полку, с которой я её взял.

На душе сразу стало спокойно и с чувством целиком выполненного долга я затушил газовую горелку и пошел назад, стараясь не смотреть по сторонам. Хотя большинство арестантов уже спали, некоторые стояли возле решетки и подзывали подойти к ним. Это было последней каплей на сегодня, и я пулей метнулся наверх.

Разговаривать с полицейскими мне совершенно не хотелось, поэтому я достал лист написал на нем свои мысли и молча протянув сержанту его, пошел к своей скамье, где лежали еще небольшие остатки еды. После всего сегодняшнего есть не хотелось совершенно, но я заставил себя запихнуть её внутрь, чтобы были силы на обратный путь.

— Это правда!

Я не понял, как очутился в воздухе и меня затрясли как собачонку, махая перед глазами моим же листком.

— Дрейк! Дрейк! Отпусти его!

В державшую меня ручищу вцепились несколько полицейских и отняли меня из рук инспектора.

— Блять я говорил этим жирным пидарасам, что дело не чисто! Я говорил им, дайте мне ремесленника! Жирные ублюдки столько времени потеряно зря!

Он бесновала невдалеке, но меня от него отделяли оба сержанта, он ругался и ругался, пытаясь пройти ко мне, хорошо, что ему этого не дали.

— Так Джеймс, — он внезапно стал спокойным и сосредоточенным, словно и не было недавней вспышки гнева, — веди его домой, завтра он нужен будет мне.

— Мне с ним пешком что ли идти? — возмутился сержант, — да только до квартала топать и топать.

— На деньги, — инспектор тут же вытащил крону и предал её сержанту, — отвезешь его туда, там заночуешь и утром очень ранним утром привезешь его сюда.

— Но меня не пустят в квартал! — снова возмутился тот.

— Слушай Джеймс, ты сержант полиции его императорского величества Вильгельма, — отрезал ему в ответ инспектор, — если какие-то холуи не пропускают тебя, напомни им об этом.

— А ты Гарри подготовь ребят с лопатами, завтра им предстоит много копать, — услышал я сзади, когда подталкиваемый рукой сержанта, я выходил наружу.

Весь путь мы проделали молча, каждый думал о своем, а у меня после сегодняшнего дня болело и гудело все, хотелось просто упасть и не вставать никогда с кровати. Я так устал, что уснул и растолкали меня только возле двери колледжа.

Я молча слез и зашел внутрь, хотелось просто спать, ноя нашел в себе силы пойти в душ и постирать вещи, у меня был только этот комплект, и завтра он мне нужен был чистым. Едва добравшись до кровати, я просто отключился.

— Мистер ван Дир! — голос издалека звал меня и звал, а я отмахивался от него и старался втянуть голову в подушку, чтобы не слышать отвлекающего от сна фактора. К сожалению подушки и одеяла, резко не стало, и холодный воздух вызвал мурашки на голом теле. Пришлось открыть глаза и посмотреть на того, кто посмел меня будить, мне казалось, что я лег всего час назад.

— Вставайте мистер, — мистер Траст выглядел очень недовольным, — за вами пришли и ждут уже час.

— Кто? Зачем? — слабо ответил я попытавшись встать, но тяжесть во всем теле не давала мне сделать это. Мышцы и кости крутило.

— Сержант Джеймс, грозится выломать двери и прийти сюда сам, — поджав губы ответил он.

Вспомнив вчерашний день и поняв, что это был не сон, я застонал, но стал вставать, зная сержанта, а еще лучше его инспектора, с них это станется.

— Скажите, пусть подождет, умоюсь, поем и выйду через двадцать минут.

— Еду я принес, в том числе и на обед, — отмахнулся привратник, — он сказал, что вам нужно больше есть.

Воспитание выругаться мне не позволяло, а так захотелось, тем более вчера мой словарный запас значительно пополнился.

Быстро умывшись и приведя себя в порядок, я натянул мятый костюм, желания гладить его не было, как не было и времени это делать. Поэтому подхватив коробку с едой, я перекусывая бутербродом на хоту поплелся к воротам, еще один ада, вот что меня ждало за его пределами.

За воротами меня ждала коляска и очень недовольный сержант, который при моем появление хотел что-то сказать, но мне после вчерашнего стало так безразлично, что обо мне подумают, поэтому я молча достал из коробки с едой еще один бутерброд и вручил ему со словами.

— Просто молчите, а то я передумаю и вернусь.

Не знаю, что его остановило больше, бутерброд в моей руке или угроза, но он закрыл рот и открывал его только тогда, когда откусывал большие куски. Коробка с едой мне не пригодилась пришлось её выкинуть на полдороге, так как мы на двоих умяли все, что нам положил мистер Трейси. Вы скажите, а как же обед? Что я буду есть на обед, но от этих мыслей я был сейчас далеко, страшно болело тело, хотелось спать, да к тому же не оставлять же голодным человека, видно было по его виду, что он тоже не выспавшийся и голодный.

— Спасибо, — коротко произнес он и я лишь кивнул ему в ответ принимая благодарность.

Вскоре я заметил, что мы свернули с улицы по которой ехали вчера и направились в другую сторону.

— Мистер Джеймс? — решил я поинтересоваться.

— Инспектор сказал вести тебя сразу на кладбище.

— Зачем меня на кладбище? — испугался я.

Он недоуменно посмотрел на меня и поняв, что сказал, рассмеялся.

— Не переживай, ты нам нужен живым.

Вскоре мы проехали церковь, и я увидел стоящий полицейский фургон у деревянной изгороди. Подождав, когда сержант расплатиться с извозчиком, я осмотрелся. Мы явно прибыли на место назначения, поскольку за оградой виднелись ряды крестов, а вокруг стояла та тишина, которая присуще только этому месту. Мы с ребятами, когда доказывали свою храбрость перед друг другом, пару нас оставались ночевать на кладбище.

— Пошли, — меня подтолкнули сзади, и мы пошли вглубь.

Очень скоро я увидел полицейских то в одном месте, то в другом, которые рыли землю.

— Привет старина, — полицейские поздоровались друг с другом, меня инспектор напрочь проигнорировал, что меня возмутило.

— И вам доброе утро, с-э-р, — припомнил я вчерашнее его обращение.

Он изумленно на меня посмотрел, словно ему ответила куча мусора, но сдержался и промолчал, зато сержант Джеймс, пребывавший в хорошем настроении закашлялся и продолжал кашлять в кулак, не смотря на грозный вид начальства.

— Смотри, — тыкнул мне инспектор пальцем в разрытую могилу, и я понял, что шутки на сегодня закончились. В деревянном гробу лежали части чьего-то тела, знакомый запах снова подкрался к носу, и я опять опорожнил желудок.