Иные миры. Часть 2. Лабиринт.

Сократ, наблюдавший за сменой выражений на моем лице, кивнул, соглашаясь.

— Действительно, радоваться нам еще рано. Джинны — одна из самых миролюбивых рас, но во всем, что касается оплота их цивилизации, они уподобляются льду и камню, и слезными мольбами их не разжалобить. Много лет назад, когда впервые качнулось Равновесие, они решили обезопасить свой священный город от всех возможных бед.

— Я знаю, — кивнула я, — они создали грань, отделившую Священную землю от остальной части Великих Песков. Если на Священную землю ступит недостойный, то грань может разрушиться.

— Верно. Джинны упорядочили свой мир. Каким-то образом им даже удалось научиться управлять хаотичным движением порталов, поэтому в Имаде Старханаде с момента появления грани ни разу не открылся ни один портал. Раса джиннов одним своим существованием держит равновесие в Иномирье, но к энергетам они относятся с уважением, поскольку считают их своими союзниками в поддержании равновесия здесь. Именно это помогло нам устроить тебе аудиенцию у посла.

— И когда же она состоится?

— Сегодня в шесть.

Я удивленно подняла брови.

— А как мне преодолеть две тысячи километров разделяющих меня и посольство джиннов к шести часам?

— Обижаешь! Я все утро просчитывал и сопоставлял время открытия порталов и самый походящий маршрут у меня вот здесь. — И он постучал пальчиком по голове.

До сих пор я пользовалась порталами лишь для перехода из одного мира в другой и как-то совсем забыла, что с их помощью можно покрывать огромные расстояния за считанные секунды. До меня вдруг дошло, что все это время у меня был эльф, который наверняка облетел наш мир вдоль и поперек, а я кроме своего города больше нигде не была, если не считать Иномирье, конечно. Прежде мой страх перед Иномирьем не позволял мне рассматривать столь широкие возможности, но теперь, если все закончится хорошо, я попрошу Сократа рассчитать путь на какой-нибудь живописный пляж, не засиженный туристами вдоль и поперек. Было бы чертовски обидно умереть, не увидев моря. Впрочем, умереть, увидев море, тоже чертовски обидно.

— Надеюсь, ты понимаешь, — прервал мои раздумья Сократ, — что, сколько в твоем шкафу не ройся, но для встречи с послом там ничего подходящего нет.

Я хмуро кивнула. Чтобы выразить уважение, посещая дом джинна в первый раз, я должна надеть наряд, цвета которого этикет джиннов регламентирует строго: универсальный черный в сочетании с цветом того сословия, к которому принадлежит хозяин дома. В моем случае меня интересует цвет сословия посла.

— А ты случайно не знаешь, какого цвета камень на лбу у посла? — Спросила я, тяжело вздыхая.

— Знаю, — широко улыбнулся Сократ, видимо предвкушая, что наконец-то заставит меня сменить мои любимые джинсы на нечто классическое, изящное и платьеобразное. — молочно белого.

Я посмотрела на Загрея, который, скромно потупившись, сидел в углу дивана, и расчесывал пальцами свой длинный хвост.

— Надо будет и Загрею прикупить что-нибудь подходящее.

— Как ни крути. — Развел руками Сократ.

Глава 8

Строгое черное платье с завышенной талией, белый пояс и белые перчатки удовлетворили эстетическое чувство Сократа настолько, что всю дорогу до дома он просто кружил вокруг меня в немом восхищении. Что касается меня, то я чувствовала себя престарелой актрисой, которой выпал последний шанс получить Оскар, прежде чем дни ее славы не оказались в романтическом прошлом. Кроме того, этот никчемный кусочек ткани стоил как весь мой гардероб за последние два года. Благо наш с Ледой бюджет пока позволял нам практически любые непредвиденные расходы, поскольку неустойка, в теории выплаченная мне Корпорацией за моральный ущерб, а в реальности — за неразглашение компрометирующих Корпорацию фактов, была действительно щедрой. Я вертелась перед зеркалом и решительно не понимала, какой садист придумал платья. Но, если мое отражение все еще казалось мне чужим и нелепым, то Загрей выглядел удивительно мило. Черный костюм, белая сорочка и элегантная шляпа делали его похожим на героя из черно-белых фильмов Альфреда Хичкока.

Все, — сказала я, — до трех пополудни, платье отправляется в шкаф.

Сократ с сожалением на меня посмотрел, но я решительно вытолкнула их с Загреем за дверь моей спальни. В конце концов, до приема еще уйма времени, и я вовсе не обязана ходить в этом дурацком платье целый день, но мне помешал телефонный звонок. Зная, что Леды дома еще нет, я поспешила взять трубку, однако на мое требовательное "Алло" некоторое время раздавалась только тишина.

— Говорите! — Сказала я, но в трубке по-прежнему не было ни звука.

— Вас не слышно, — резюмировала я, намереваясь нажать на рычаг, но тут до боли знакомый голос сказал:

— Привет.

— Привет. — Я прислонилась спиной к косяку и покосилась на подлетевшего ко мне Сократа.

— Извини, если я звоню не вовремя. Я хотел бы встретиться.— Голос Алана был подчеркнуто вежлив, и я напряглась.

— Хорошо. Когда? — Я зажала трубку между плечом и ухом и стянула перчатки, в них было чертовски жарко.

— Сейчас, если ты не против, — сказал Алан, — я жду тебя на улице.

— Я спущусь через пару минут.

Я повесила трубку и постаралась принять спокойный и независимый вид, но Сократ раскусил меня сразу.

— Алан звонил, — утвердительно сказал он.

Я пожала плечами и достала коробку с новыми лаковыми туфельками на шпильках.

— Не ходи. Для дампира он может и неплох, но все равно ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да ни на что хорошее я и не рассчитываю. Просто мне и самой хотелось повидать его до похода в Лабиринт.

Сократ умолк, но в этом молчании по-прежнему было столько неодобрения, что я внимательно посмотрела на него и сказала:

— То, что у нас ничего не вышло не повод делать вид, что его не существует.

Сократ вздохнул и присел на вешалку для шляп.

— Мы подождем тебя здесь.

— Хорошо, — я положила в сумочку ключи от квартиры и оглянулась на пороге, — не думаю, что я задержусь.

Алан стоял, прислонившись к своему ярко-красному автомобилю и задумчиво водил пальцем по циферблату наручных часов. Когда я приблизилась, он поднял на меня глаза, и его брови удивленно взлетели вверх.

Молча, он открыл мне дверцу и подождал, пока я устроюсь на пассажирском сидении.

Мне, конечно, приятно было увидеть восхищение в его глазах, но не хотелось позволять ему думать, что это платье надето специально для него, так что как только он сел за руль я сказала:

— Мне нужно вернуться не позже трех, иначе я могу опоздать на встречу с послом джиннов.

Алан бросил на меня быстрый взгляд и легонько усмехнулся.

— Я и не думал, что ты надела это платье для меня. — Сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания. — Хорошо, что я смог увидеть тебя до твоего похода в Лабиринт.

— А как ты узнал, что я дома?

— Ну, я же теперь глава правления Корпорации. Я могу узнать, что угодно.

Понятно. Значит за мной шпионили.

— Честно говоря, я не думала, что увижу тебя еще раз, — я постаралась, чтоб мой голос звучал безразлично, — ведь мы вроде как поменялись ролями: настала твоя очередь меня бояться.

Алан крепче вцепился в руль, и мне стало стыдно за мою жестокость.

Мимо проносились знакомые улицы, и я тихо осведомилась:

— А куда мы собственно едем?

— Не догадываешься?

Я догадывалась, но мне было совершенно непонятно зачем мы едем в Корпорацию.

У главного входа Алан свернул налево, и, проехав через пост охраны, подвез меня к жилому корпусу. Миновав несколько коридоров, мы поднялись на верхний этаж, и Алан, проведя пропуском по щели возле маленького дисплея, позволил металлическим створкам дверей разъехаться в стороны. Моим глазам открылась просторная гостиная со вкусом обставленная светлой, изящной мебелью, из панорамных окон открывался превосходный вид на город, а на хрустальном журнальном столике стояла высокая ваза с веткой черно-желтых орхидей.

— Твой дом? — Ахнула я.

Алан кивнул, и жестом пригласив меня присесть, взял со стола какие-то бумаги.

— Взгляни-ка на это, — сказал он, протягивая их мне.

На первой странице были фотографии моих родителей. Отца я не помнила, но, если судить по оставшимся от него фотографиям, это был именно он.

— Что это? — Я недоуменно посмотрела на Алана.

— Я нашел эти материалы в личном архиве Хариба. Тут есть результат генетической экспертизы, подтверждающей, что твоя мать не является твоей биологической матерью, но твой отец действительно является твоим отцом. В досье говориться, что он дважды пропадал без вести, но его отсутствие было недолгим. В один из дней после его возвращения, он обнаружил, что окно в доме разбито, а на полу лежит ребенок. Этим ребенком была ты. Возможно, при тебе находилась какая-то записка, но об этом нам ничего не известно. Однако при тебе нашли вот это.

И он протянул мне полукруглый медальон из незнакомого бело-голубого металла. Этот медальон был из разряда тех, у которых где-то есть вторая половинка, и пока ее не найдешь, не поймешь, что на нем нарисовано.

Я смотрела на медальон, словно он должен был рассказать мне все тайны моего прошлого, но медальон, естественно, молчал. Тогда я нацепила его на тонкую серебряную цепочку, болтавшуюся у меня на шее, и вновь посмотрела на Алана.

— А что дальше?

— Дальше твой отец подал запрос на проведение генетической экспертизы, и через неделю полностью оформил отцовство. Через некоторое время он впал в затяжную депрессию и начал злоупотреблять алкоголем, что для пилота военной авиации крайне странно, поскольку туда попадают только психологически устойчивые личности, и за этим следят специализированные службы. Два месяца спустя он героически погиб при испытаниях нового истребителя. О твоей матери известно еще меньше, но с достоверностью можно утверждать лишь один факт: она была очень сильным экстрасенсом и владела некоторыми навыками погружения в гипнотический транс. За несколько дней до своей смерти она подготовила документы об отказе от опекунства над тобой и передаче тебя в один из приютов, которые курировала Корпорация, но загадочным образом после ее смерти тебя в этом приюте не оказалось, и твой след был потерян. Но это еще не все. Я сравнил твои со Сциллой генетические образцы, и на фоне общего сходства обнаружил одно существенное различие. То есть если Сцилла генетически и являлась нимфой, то одна пара хромосом утверждает, что ты ею не являешься.

Мои руки мелко дрожали. За несколько минут я узнала о своей жизни столько, что это не укладывалось в моей голове. Постепенно до меня начал доходить смысл его последних слов, и я печально покачала головой.

— Сцилла была черт знает чем. То, что между нами есть отличия на генетическом уровне, не может меня не радовать, но брать Сциллу в качестве контрольного образца не имеет смысла: кто знает, что произошло с ней после ее трансформации.

Алан устало потер виски.

— Значит то, что мне удавалось более-менее успешно противостоять ей, тоже не является основанием для...— Алан умолк, и я, понимая, куда он клонит, тоже молчала.

— Знаешь, — Алан посмотрел на меня своими радужно-черными глазами, — до того, как мне исполнилось двадцать, она делала со мной все, что ей вздумается, но потом отец, видимо, что-то заподозрил и отправил меня на стажировку за границу. Первый год было невыносимо тяжело, но когда период ломки миновал, я решил, что должен противостоять ей.

— И получалось?

— Да. В последний раз она влепила мне пощечину с криком: "Как тебе удается сейчас думать о ком-то еще!"

— А о ком ты думал?

Алан грустно усмехнулся.

— О тебе.

Во мне всколыхнулось нечто похожее на радость, но я не могла позволить этому чувству укорениться в моей душе. Непринужденным жестом я взяла его руку и отогнула манжет, чтобы взглянуть на циферблат часов. Алан едва заметно вздрогнул и напрягся, а я грустно усмехнулась — этого и следовало ожидать

— Теперь все иначе, — сказала я, отпуская его руку, — теперь я сама себя боюсь.

Алан осторожно прошелся кончиками пальцев по тыльной стороне моей ладони.

— Не ходи в Лабиринт, — умоляюще прошептал он.

Я лишь устало покачала головой. Мне уже надоело, что все вокруг отговаривают меня. Где-то в месте, которое вызывает ужас даже у иномирцев, находится один из моих друзей и каждая секунда может казаться ему веком. На мгновение мне почудилось, что я вижу перед собой наполненные страхом кофейно-карие глаза Айриса. "Поторопись, Кристель", — шептал он, "умоляю, поспеши!" Я зажмурилась, чтобы избавиться от наваждения.

Алан вдруг упал передо мной на колени и крепко сжал мою руку.

— А если я порошу тебя остаться со мной? Что, если я знаю, что для тебя это дорога в один конец?

Я удивленно выпрямилась.

— Это все Селия, — вздохнул Алан, — помнишь, девочка, которую нам удалось спасти? У нее начал раскрываться пророческий дар. Я навещал ее на днях, и она очень просила меня остановить тебя. Сказала, что с каждым днем твое будущее все больше погружается во мрак, а это значит, что ты приближаешься к смерти. Прошу тебя, останься! Я сделаю все, что ты захочешь!

Я ошеломленно моргала. Мне не хотелось допускать мысль, что я и правда могу умереть, но и отступить я не могла. Нет, я не стану думать о смерти, даже пророки могут ошибаться. Не стоит страдать раньше, чем нужно, чтобы не страдать больше чем нужно — в этом я и Сенека определенно пришли к полному согласию.

Я посмотрела на Алана, и он все прочел в моих глазах.

— Я знал, — сказал он, плавно вставая, — но я должен был попытаться.

— Мне жаль, Алан. — Я встала напротив него, не решаясь сократить дистанцию между нами.— Видит Бог, как мне жаль.

На несколько секунд между нами повисло молчание. Я разглядывала его лицо, вспоминая, какое впечатление произвел он на меня в нашу первую встречу. Пусть с тех пор прошло не так много времени, но меня, как и прежде охватывает смятение при взгляде на него. Чувство мучительное и приятное одновременно. Говорят, что глаза вступивших в силу дампиров уже не способны выражать эмоции, но это только кажется. Просто не каждый способен разглядеть чувство в бездонном мраке их глаз. Сейчас я смотрела на Алана, и в его взгляде была тоска.

-Кристель, — выдохнул он, проводя кончиками пальцев по моей щеке, — сможешь ли ты выполнить одну мою последнюю просьбу?

— Какую? — Шепотом спросила я.

— Дай мне разделить с тобой минуты наивысшего блаженства. Я не хочу, чтоб такие воспоминания связывали меня только с ней.

Мое сердце вдруг стало биться быстрее.

— Я не прошу тебя делать то, чего ты не хочешь, — Алан по-своему истолковал мое замешательство, — сделай то, чего тебе хотелось бы. Я имею в виду, — он чуть заметно усмехнулся — не только на энергетическом уровне.

— Мне казалось, — наконец проговорила я, — что именно этого ты больше всего и боишься.

— Нет, не этого. Гораздо больше я боюсь, что вижу тебя в последний раз. Я много думал, прежде чем начать этот разговор с тобой — Алан пристально посмотрел на меня. — Так это значит "да"?