|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 10: Проявление слабости
Перед глазами плыло, в голове тяжелым грохотом стучала кровь, эхом расходясь по всему телу тягучими волнами ноющей боли. Казалось, в животе поселился острый ком иголок, медленно наматывающий на себя кишки, кипящим маслом расползающийся по венам вместе с кровью. Молодой пилот прислонился горящей спиной к прохладному металлу переборки, зажмурился, пережидая внезапно накативший приступ, от которого помутилось в голове и на какое-то краткое мгновение мир мигнул в звенящем гуле.
Очнулся он уже на полу, скрутившись, прижимая руки к животу. На щеке холодила прохладная мокрая дорожка, уходящая от носа к уху, легкая ломота в теле, раздражавшая уже четвертые сутки, сменилась предательской слабостью, мешавшей сейчас встать и поставить на место вывернутый связной узел. Осталось же совсем немного: подключить питание в аккуратно снятый блок и поставить его в нужное гнездо. И можно будет связаться с группой высадки... с братом. Сил восстановить подачу энергии к двигателям уже не останется, хотя работы немного: росский воин лишь ввернул предохранители до упора, но аккуратно, не сорвав резьбу и не повредив энергоцентраль аэрокосмического корабля.
Мир снова мигнул, погружаясь в прерывистый тягучий сумрак. Ниоми рвано выдохнул, упираясь лбом в холодный металл, попытался встать, но рука подломилась, и он вновь рухнул на пол. В голове кровь била тяжелым барабаном, забивая мысли и не давая нормально думать, горели легкие, остро дергало в животе. На языке — металлический привкус.
Беззвучных шагов он не услышал. Не различил в тяжелом мутном гуле досадливый хмык и недовольный раздраженный взрык. Он видел лишь смазанную тень, склонившуюся над ним, почувствовал прикосновение прохладной ладони к горящему лбу.
— Брат? — прошептал он. — Брат, это ты?
Тень исчезла из поля зрения, сильные руки подхватили его, поднимая с пола. От рывка помутилось в голове, и уже проваливаясь в тягучий гулкий мрак Ниоми услышал тихий-тихий ответ, принесший облегчение и давший надежду:
— Я...
Черноволосый воин осторожно положил на металлический стол молодого пилота, достал метательный нож, споро срезал с парня летный комбинезон. Яркие зеленые глаза мерно сияли раскаленным золотом гнева и ярости, проблескивая призрачной зеленью: ему не понравилось то, что он увидел по возвращению на ишонский корабль, ему не нравилось то, что он делает, его раздражала собственная слабость, но менять решение он не собирался. Раз уж пошел на поводу давних воспоминаний, раз поддался слабости и дал надежду мальчишке...
Навь зло зарычал, снимая крохотную аптечку с гнезда на спине. Тихий хриплый, полный отчаяния голос, шепчущий с детской надежной: "Брат, это ты?", ударил по больному... Пальцы судорожно дернулись, когти скрежетнули по столу с противным скрипом.
— Почему ты так на него похож? — хрипло спросил Зуан у неслышащего его парня, мелко дрожащего в лихорадке, приклеивая к мокрому от пота запястью анализатор.
Крохотный прибор проверил организм, сбрасывая информацию на имплантат хозяина. Зуан удивленно приподнял бровь, развесил уши в немом изумлении. Предполагал, конечно, симптомы очень уж характерные, но... Он покачал головой. Надо же. Огневка... Обычная, но крайне запущенная огневка, вышедшая на финальную стадию. Без должного лечения — летальную.
— Как он умудрился подхватить эту дрянь? — пробормотал росс, задумчиво рассматривая молодого ишон. — Им что, даже простейших антибиотиков не колют при высадке на чужую планету и инструктаж не проводят?
Сейчас, когда длительный инкубационный период прошел, болезнь развернулась на всю мощь. Резко, без предупреждения срубая жертву в жестокой лихорадке. Огневка не опасна и легко лечится на ранних стадиях даже слабыми антибиотиками, широко распространенными в любой более-менее развитой цивилизации, но сама по себе эта болезнь не развивается, она — лишь сопровождение... дополнение к укусам некоторых местных насекомых.
Место укуса он нашел не сразу. Парня пришлось осмотреть дважды, пока он не заметил внизу живота небольшое припухшее и покрасневшее пятно, похожее на обычный фурункул на ранних стадиях развития. Под припухлостью — плотный подвижный комок, легко прощупывающийся пальцами.
Острый кончик метательного ножа вспорол кожу, осторожно надрезая мышцы. На какие-то доли миллиметра, чтобы ненароком не повредить тоненькую пленку. Еще надрез, еще, пока не обнажилась поверхность разбухшего яйца. Пилот глухо застонал, дернулся всем телом.
— Зачем я это делаю? — сам у себя флегматично спросил Навь, запуская пальцы в рану и вытаскивая плотный белесый шар.
Мальчишка-ишон завозился, тихонько вскрикнул от боли. Когтистая рука легла на шею, пальцы чуть надавили, и пилот вновь обмяк, так и не придя в сознание.
Навь брезгливо бросил яйцо на пол, вытер окровавленную руку о комбинезон пилота, достал из аптечки инъектор. Глядя на лежащего на столе паренька, молодого, едва-едва достигшего первого совершеннолетия, по меркам нарим — еще ребенка, воин перекатывал между пальцами золотистую капсулу и... колебался.
Краткое мгновение слабости, сохранившее жизнь пилоту, давно прошло, как и приступ ностальгии по оставшейся на родной планете семье. Нож приятно холодил пальцы левой руки, в правой — инъектор и капсула с разработанной многие тысячи лет назад при покорении иных миров биоблокадой: мутагенной агрессивной дрянью, встраивающийся в организм носителя и его иммунную систему. Золотистая жидкость в капсуле — последняя разработка, лишь недавно введенная повсеместно в Росской Империи, вершина биотехнологий нарим, наделяющая практически неубиваемым иммунитетом, столь необходимым при работе в чужих биосферах с активной и часто враждебной микрофлорой. Самому россу биоблокада не нужна: она у него врожденная, переданная генетически и дополнительно усиленная при поступлении на воинскую службу. Но в аптечке у любого воина всегда есть три дозы. У него осталось две. Считая ту, что он держит в руках.
Тяжко вздохнув, Зуан отложил нож, обрезком комбинезона стер пот с кожи на груди паренька, приклеил инъектор и запустил крохотное устройство, впившееся в тело острыми щупами и закрепившееся до конца работы. Биоблокаде требуются сутки на полную интеграцию с организмом носителя и еще около декады на то, чтобы уничтожить все постороннее и вредоносное, уже попавшее в тело. Какое-то время мальчишка проваляется с лихорадке, но потом...
Навь недовольно дернул ухом, с садистским удовольствием раздавил яйцо, размазывая уже подросшую личинку по металлу пола, залепил небольшой разрез медицинской бактерицидной липучкой и вышел из крохотной кают-компании, сумрачно буркнув под нос:
— Не разочаруй меня...
* * *
Зуан отсутствовал больше четырех часов, вернулся злющий на самого себя и проявленную слабость, раздраженный и нервный. Сбросив у стены тюк с набранным на корабле ишон барахлом, вновь ушел, ненадолго, за оставленной неподалеку тушкой какого-то зверька. Вернулся еще злее, весь в кровище, движения дерганные, рваные, глаза от ярости сияют золотом, в котором едва-едва видна призрачная зелень. От бешенства уже трясет: проворный шер, одна из разновидностей местных динозавров, чуть не сожрала его добычу. Нападение наглого зверя оказалось последней каплей. Росс сорвался, выместив накопившееся напряжение на хищнике, допустившим последнюю, фатальную ошибку: он напал.
— Оставь... — я тронула Зуана за локоть.
Напарник замер на середине движения, рвано выдохнул, разжал пальцы, позволяя ошкуренной тушке шлепнуться на гладкий белый камень.
— Иди, смой кровь, приведи себя в порядок и успокойся. — тем же спокойным, мягким тоном добавила я. — А тушку я разделаю и подготовлю мясо. Нож дай.
— Сейчас у меня есть только метательные ножи... — глухо произнес Зуан, достал из кассеты один черный скелетный нож и аккуратно положил на камень.
Да, а еще здесь есть здоровенный тесак в ножнах у стены, куча всяческого бытового барахла, накопившегося за два года постоянной жизни в этих руинах, пусть и набегами, так что проблем с приготовлением еды возникнуть не должно. И еще в том тюке много интересного: росс корабль разграбил от души, набрав много очень полезной и облегчающей жизнь бытовой мелочевки.
— Иди. Поплавай, успокойся. А я все сделаю. — подтолкнула его в спину. — Иди-иди.
Зеленые глаза стремительно теряли яркое золото и опасное свечение, возвращая естественный темный изумрудный цвет, губы приподнялись в легкой лукавой улыбке.
— Что? — я вопросительно приподняла бровь.
— Ничего. — улыбка стала шире. — Я люблю плавать. Это меня успокаивает.
Выдав это, он развернулся и ушел, оставив меня переваривать сказанное. Не то, что он сказал прямо, а то, что подразумевалось под простыми словами. А подумать есть над чем...
Разложив тушку зверька на гладком, уже вытертом камнем, я подхватила метательный нож, привычно крутанув его на пальце. Так, как никогда не делала, но как постоянно делает Зуан. У меня нет навыков обращения с холодным оружием: я никогда не держала его в руках. А вот у него есть.
Ментальная связь укрепляется с каждым часом, прогрессируя стремительно, открывая новые возможности и расширяя то, что уже доступно. Я чувствую эмоции Зуана, он — читает мои мысли в открытую, точно, четко, как свои собственные. Я могу изредка перехватывать от него образы, он — видеть мир моими глазами, при желании получая не только визуальное изображение, но и практически полный спектр ощущений. Хорошо хоть сгладился опасный эффект переноса повреждений: сейчас осталось лишь ощущение боли, но сами ранения не появляются. К моему огромному облегчению. А вот недавно появилась передача информации. И полного отождествления, когда Он — это Я. Странные ощущения, но... восхитительные, смазывающие наши различия, делающие несущественными и неважными такие мелочи, как разница в воспитании и в принципах.
Все эти ограничения, всяческие "нельзя", "ужасно", "аморально", "недостойно" и прочие моральные стопоры, привитые с младенчества и любовно выпестованные социумом для своего же комфорта... Они рассыпаются в прах, стоит только ощутить бурю эмоций другого, почувствовать восхитительную легкость и мощь тренированного тела, окунуться в кровавый азарт боя, когда доли мгновения и ничтожные ошибки могут стоить жизни, когда тело поет от переполняющей его силы, когда двигаешься, словно призрак, легко и свободно, чувствуешь свою цель, ЗНАЯ, что сделает жертва в следующее мгновение, куда надо ударить и как, чтобы получить нужный результат... Это как наркотик. Раз ощутив...
Я рвано выдохнула, подкинула нож. И перехватила его за кольцо. Так, как никогда не умела и не могла. Оружие провернулось на инерции и удобно легло в ладонь.
Восхитительно!
А если...
Кончики пальцев засветились, по телу разлилось привычное тепло, а над ладонью... появился комковатый сгусток плазмы, быстро сворачивающийся в красивый огненный шарик, задорно сияющий в практически полной тьме.
— Магия творит чудеса. — улыбаясь, сказала я вслух, чувствуя оторопь напарника. — Всю жизнь я мечтала о магии... И не только о ней.
Оторопь сменилась ярким, искристым весельем и иронией. Знает, о чем я говорю... Знает и пользуется, сознательно играя на старых мечтах и потаенных желаниях.
Ну и пусть. Ему можно.
Ирония испарилась.
Интересно, а что еще я могу сделать? Шарик потемнел, налился багрянцем, чтобы вновь посветлеть до ослепительно-желтого, почти раскаленно-белого, дающего больше света. Да, то, что сейчас нужно. И свет дает и тепло. От сгустка плазмы жаром тянуло ощутимо, но он не обжигал, даже когда я поднесла палец почти вплотную.
Перехватив нож удобнее, я примерилась к сгибающейся в двух местах мясистой ноге, прикидывая, где и как расположен сустав...
Разделка тушки подходила к своему завершению: острый нож легко разрезал плоть и хрящи, позволяя без лишних усилий отделить по суставам конечности, срезать филе и приглянувшиеся мне куски мяса. Закончу и пойду в грот, промою мясо. За это время прогорят дрова в костре, а Зуан как раз отмоется от крови, поплавает, чуть успокоится и перестанет напоминать планетарную бомбу за мгновение до активации.
По дрожащей нити Зова отчетливо донеслась ирония с легким отголоском довольства: сравнение с бомбой ему... понравилось. Складывая куски мяса в большую металлическую миску, найденную в куче барахла у стены, я пожала плечами. Естественное сравнение: планетарная бомба очень красива. Обманчивой красотой дорогой игрушки. И ужасающе смертоносна.
Бытовая возня время пожирает незаметно. Казалось, только что был полдень, звездная пара только-только поднималась в зенит, и тут... оп, и уже потемневшее, налившееся сапфировой синевой небо виднеется сквозь темные, практически черные листья кроны, а небольшой грот медленно погружается во тьму. Пока еще эта тьма проницаема для глаз, но кое-где уже проросли саженцы непроглядного мрака, который вскоре завоюет это место.
Огненный шарик сформировался легко и естественно, сплетаясь из сияющей плазмы, взмыл в воздух и замер, давая яркий, но трепещущий багровый свет. Темная вода налилась кровью, очень органично смотрясь рядом с кучей мяса. Я как раз заканчивала его промывать, а Зуан с интересом за мной наблюдал, стоя рядом и фоня любопытством с каким-то непонятным мне азартом.
— Что-то не так? — спросила я, закидывая голень неизвестной зверюшки в миску и ополаскивая руки.
Росс тихо-тихо рассмеялся, хмыкнул, покачал головой, весело глядя на меня яркими зелеными глазами.
— Если смотреть со стороны — всё не так. — со странной усмешкой ответил он. — Сама посуди.
Он протянул руку и поднял меня на ноги. Тут же — подал теплую ткань, оставленную мною на постаменте статуи. Что-то вроде мягкого плотного и пушистого покрывала, которое он притащил со своего корабля еще два года назад, когда только решил сделать небольшую базу в древнем здании, чтобы не бегать постоянно на корабль и ночевать с комфортом в стылых руинах.
— Мне сложно судить. Я, знаешь ли, впервые в чу... в другой мир попала — буркнула я, заматываясь в теплую ткань по самый подбородок. — Но если серьезно, ты прав. Всё не так.
Зуан подхватил тяжелую миску, жестом предлагая идти за ним. Огненный шар засветился ярче, поднялся выше, пристроившись чуть впереди и поплыл по широкому коридору, освещая путь.
— Как ты это делаешь? — тихо спросил воин, идя рядом.
Я пожала плечами. Не знаю. Просто делаю, четко представляя, что хочу получить в итоге. Скорее всего, я делаю это неправильно, но какая разница? Какая разница сейчас? Спросить не у кого, учителя по магии я что-то не наблюдаю в округе, так что буду познавать широту новообретенных возможностей методом научного тыка, надеясь на извечный авось.
Зуан неожиданно фыркнул, рассеянно глядя куда-то вдаль. Общается с кем-то из своих. Полыхнул гнев, но быстро исчез, растворился, перетекая в досаду, окрашенную каким-то смирением с долей умиления.
— Что-то случилось? — осторожно спросила я, когда взгляд напарника обрел остроту и осмысленность.
— Ринор смылся из лазарета, взял тяжелый грассер и улетел с корабля. — покачав головой, произнес Зуан, бросил на меня косой взгляд. — У него... травма плеча, и наш отрядный врач запретил ему покидать лазарет еще три дня. Обычно Ринор не спорит с Корксом, выполняя все его советы или приказы.
Травма плеча?
Зуан поморщился и кивнул.
— Коркс связался со мной по аварийному протоколу и очень ласково попросил присмотреть за Ринором... и не травмировать его еще больше. — напарник вздохнул. — При скоростном лечении в регенераторе иногда бывают... — он неопределенно дернул плечом. — В общем, Ринор немного неадекватен, и отправлять его на корабль я не стал. Он скоро прилетит.
Я пожала плечами, мерно топая по коридору. Ну прилетит и прилетит, что уже... У каждого свои заскоки. Только у кого-то они безобидные и незаметные, а у кого-то... вот такие.
Стылые анфилады закончились, мы вошли в уже обжитый зал. Зуан поставил миску у костра, споро собрал опоры, вытащил откуда-то заостренные с одной стороны плоские металлические пруты, бывшие в прошлом частью оснастки крыла ишонского истребителя.
— Судя по твоей реакции, подобные инциденты с Ринором — не впервой. — нейтрально сказала я, нанизывая куски мяса на своеобразные шампура.
Зуан кивнул, задумчиво глядя на плавающий над нами огненный шарик, едва разгоняющий тягучий сумрак. Какое-то время он молчал, фоня грустью, а потом начал говорить:
— У меня проблемный отряд, Рини. Для кураторов, к которым на время приписывается мой корабль и, соответственно, мой отряд, "Навир" — постоянная головная боль и источник беспричинных проблем на пустом месте. Но нас терпят на борту ради нас на задании. — Зуан поморщился. — У моего отряда специфическая слава и репутация. Как и у меня.
Он вновь замолк, глядя на мерно тлеющие угли. Я терпеливо ждала, изредка поворачивая мясо. Когда Зуан будет готов, он расскажет. Нет... Нет так нет. Я подожду столько, сколько потребуется.
Молчал он долго, сидя без движения и глядя куда-то во мрак. Вспоминал, фоня сумбурными эмоциями, пока, наконец, не продолжил:
— В семнадцать лет я получил свое прозвище. Навь. После Содрона. Потом я расскажу тебе, что там произошло и за что меня так именовал Эхо Войны — наша воинская легенда со скверным характером и чрезмерно завышенными требованиями.
Расскажет... А пока лишь мимолетные, смазанные видения мелькали в восприятии. Кровавые, наполненные пламенем, взрывами, болью, яростью и гневом. Больше всего — болью. Не только и не столько физической.
— Было за что... — едва слышно прошептала я.
— Было. — зеленые глаза приобрели нехорошую льдистую прозрачность. — После Содрона я пытался прижиться в других отрядах, принять их правила, научиться подчиняться. — он поморщился. — Это был мучительный год. И для меня, и для других, пока, наконец, Эхо не перехватил меня на Датомире и практически силой не отвел на стажировку. Молча. — кривая улыбка изогнула губы. — В восемнадцать я получил статус командира и лицензию на сбор отряда. Как верно сказал Эхо — подчиняться более слабым я не буду. Выполнять чужие приказы и беспрекословно следовать чужому слову... — ушки прижались к голове в немом раздражении и гневе. — Я купил корабль, обустроил его, оснастил и подготовил для жизни воинского отряда. Небольшого. Рассчитывал на двадцать бойцов. Подал запрос в Дом Найма.
— И ждал...
Зуан кивнул.
— Я ждал полгода. Ни единой заявки. Уже думал бросить эту затею: слишком молод, для нас — подросток, едва-едва вышедший из статуса "ребенок", опыта никакого, дурная слава и репутация нестабильного малолетнего неуправляемого отморозка. Но я не успел отозвать запрос на какие-то сутки, когда ко мне пришел мой первый боец. Лично.
— Ринор?
— Ринор. — согласно кивнул воин. — Явился посреди корабельной ночи, додолбился сквозь запертый шлюз, пока я не опустил трап и не вышел, а потом в лоб сообщил, что он — мой боец. Поставил перед фактом, ни на мгновение не усомнившись в том, что я его возьму. — Зуан фыркнул. — Сразу послать его не получилось, хотя я старался: Ринор был... непрошибаем, и намертво игнорировал все мои ему пожелания свалить в неизвестном направлении и там потеряться, а я тогда очень устал и хотел спать, так что плюнул на него, сказал устраиваться и пошел досыпать. — красивое лицо перекосило. — Уже наутро стал разбираться, что за счастье мне так категорично привалило посреди ночи.
Досада стала ярче.
— Когда узнал, понял, что избавиться от него не получится: со мной лично связался Глава Великого Дома Роданса и попросил... как же он тогда выразился? В общем, попросил забрать этого агрессивного невменяемого психопата себе, раз уж он сам пришел и, что самое важное, изъявил желание и готовность мне подчиняться. — Зуан покачал головой, дернул ушками.
Странное определение... Ладно, агрессивный, могу понять, но невменяемый? И почему психопат? Ринор мне показался вполне нормальным и очень даже вменяемым. За время нашей беседы я не видела в нем ничего такого, за что можно было бы назвать его психопатом.
Или я чего-то не знаю?
— Рини, он безумен. — мягко произнес Зуан.
Что?
Я в упор уставилась на напарника. Безумен? Ринор? Это воплощение заботы и здравого смысла, столь нервно воспринявшее краткосрочную смерть командира? Серьезно?
— Серьезно. Ринор полностью и абсолютно безумен. Но не сумасшедший: он не утратил здравости и логичности мышления, адекватно воспринимает реальность и его действия не вызывают нареканий. Он умеет себя контролировать. Обычно. — Зуан вздохнул. — После разговора с Главой Дома, я заинтересовался, что забыл на моем корабле кровавый кошмар Дома Роданса. И спросил у самого Ринора.
— А он ответил.
Зуан поморщился и кивнул.
— Я уже принял решение снять запрос из Дома Найма, но Ринор никуда не собирался уходить, о чем прямо сообщил, а я не знал, что с ним делать. — зеленые глаза блеснули призрачным светом. — Я не смог отказаться от того, что он мне тогда предложил. Слишком хорошо я уже знал истинную ценность ТАКИХ даров...
— Верность... — прошептала я.
Стылая топазово-льдистая прозрачность заливала яркую зелень, придавая отстраненному взгляду потусторонность и некую жуть. Губы сжались до белизны, уши прижались к голове, сливаясь со всклокоченной копной.
— Верность. Бесконечная, фанатичная. Бескорыстная. — голос упал до едва слышного хриплого шепота, ушки нервно дернулись и вновь прижались к голове. — Так не подают командиру запрос на службу в отряд. Так...
Зуан запнулся, бросил хмурый взгляд в сторону входа, приглашающе махнул рукой. Уже пришел? Я оживилась, с интересом глядя на появившегося из темноты уже знакомого мне черноволосого воина. Высокого, мощного, прекрасно тренированного бойца.
Чем-то он напоминал мне Навь. Именно Навь. Ту ипостась Зуана, когда в нем вымирает все, что делает человека человеком, а не просто разумным зверем. Так и Ринор. Есть в нем что-то... Даже не знаю, как бы правильно охарактеризовать, но еще при первой встрече его глаза казались... мертвыми. Холодными. Словно что-то у него в душе не просто надломилось, а рассыпалось кровавыми осколками. Что-то очень-очень важное, воистину бесценное, что держит разум и личность, саму душу в целости. Что-то, что могучий воин заменил бесконечной верностью, найдя новый смысл существования в... В чем? В служении? В заботе?
Не знаю.
Наблюдения не только и не столько мои. Зуан тоже это видит. Знает. И потому терпит всё, что может сотворить этот красивый, могущественный, но... безумный мужчина с мертвой, расколотой на части душой.
Ринор подошел, плавно опустился на одно колено перед своим молодым командиром. Взгляд в пол, пальцы левой руки касаются камня, вторая рука — на бедре, правое плечо под плотной повязкой, броня частично свернута. Вина, немое извинение, полная покорность и бесконечная преданность.
Зуан прав. Так не ведут себя с командиром проштрафившиеся бойцы. Так приносят извинения сюзерену, выражая полную покорность его воле и готовность принять наказание за проступок.
— Грассер? — хмуро спросил Зуан, глядя на склонившего голову сородича.
— Под деревьями у входа. — четко ответил Ринор, не поднимая взгляда. — С воздуха не увидеть: закрыт массетью.
Напарник раздраженно дернул ухом, изучая замершего перед ним сородича. Раздражение и злость боролись с досадой и удовлетворением. Действия воина ему не нравились, его раздражало чужое присутствие, но поведение сглаживало и убирало негатив. Ринор четко знает, как надо себя вести с Навью, уяснил правила безопасности и железно им следует, отодвинув в сторону собственную гордость и самолюбие, а Зуан слишком им дорожит, чтобы позволить раздражению перевесить.
— С Корксом будешь объясняться сам. — Зуан тяжело вздохнул, прикрывая глаза. — На корабль не гоню, риск присутствия возле меня осознаешь.
Ринор коротко кивнул, все так же не понимая взгляда и не меняя позы.
— Расслабься уже, раз прилетел. Выволочку получишь потом. От Лезо. — опасное свечение в глазах угасло окончательно. — Подсаживайся к костру.
Облегчение могучего воина было ощутимо настолько явно и отчетливо, что Зуан досадливо рыкнул, но потом махнул рукой. И правда. Какой смысл на него злиться? Причина его действий более чем прозрачна, а за верность и страх потери наказывать... неправильно.
— Что ты уже натворил, раз Лезо перешел на свистящий шепот и едва мог говорить от бешенства?
— Я сломал позвоночник снайперу Грона. — послушно ответил Ринор, поднимая взгляд на своего командира.
Зуан от такого растерянно заморгал и развесил уши, оторопело глядя на своего подчиненного.
— Зачем?
— Грон перевел его на Западный Кряж.
Оторопь и удивление исчезли, сменившись досадой и пониманием.
— А по-другому решить вопрос не пробовал?
Ринор пожал плечами.
— Я исключил риск. Травма неопасна: ломал аккуратно, не дробя позвонки и без непоправимых повреждений спинного мозга. Регенератор залечит меньше чем за миинар. Еще декады полторы на реабилитацию. В "Навир" достаточно стрелков, чтобы перекрыть потерю. Андари временно заменил собой снайпера Грона.
Зуан смотрел на Ринора и... молчал, хотя его распирало от желания высказать все, что крутилось на языке. Было, что сказать. Но... Но!
— В следующий раз решай проблему более... щадящими методами. — мягко произнес он, с силой вжимая пальцы в холодный камень.
В ответ — недоуменное пожатие плеч и изумительные слова с искренним непониманием сути проблемы:
— Я решил щадяще: я его не убил.
— Действительно. — напарник покачал головой, вздохнул.
Подвисло тягучее молчание. Ринор изучал меня, изредка бросая настороженные и полные тревоги взгляды на Зуана, гипнотизирующего мерно тлеющие угли. Иногда темные глаза переносили взгляд на лениво плавающий в воздухе ярко и задорно сияющий огненный шар бело-золотого цвета, удивительно напоминающий сейчас плывущую во тьме космоса звезду.
Звезду?
Дурная мысль пустила корни, бередя воображение. Зуан оживился, с интересом ожидая продолжения: знает уже, что у меня есть ненормальная тяга к экспериментам. А еще ему интересная реакция Ринора.
Кстати. А почему бы и... да? Мне тоже интересно посмотреть на его реакцию.
Вытянув руку, я вновь представила себе, как формируется из разлитой в мире энергии новый шарик. Не такой. Не огненный. Ярко-голубой, сияющий, словно старшее светило этого мира. Свет. Светляк. Яркий-яркий, чистый, белый, словно ослепительный свет звезды, собранный в одну искру и изливающийся в мир колкими лучиками.
В мире много энергии. Ее очень много. Вон, звезды ее постоянно выплескивают вовне, и она уходит в никуда, рассеиваясь по космосу. Она как безграничный океан... надо лишь немного зачерпнуть из него... Чуть-чуть, придать форму... Ведь все мы — лишь энергия. Так почему одна энергия, моя, не может повлиять на энергию вселенной?
Может! Надо всего лишь правильно это представить...
Первой появилась сияющая дымка. Тускло-призрачная, словно светились эти самые волны энергии, существующие лишь в моем воображении, но постепенно свечение усиливалось, концентрировалось, собираясь сияющим облачком. И вот он, процесс формирования: дымка стянулась, собираясь в плотное сияющее ядро, полыхнувшее короткой слепящей вспышкой. И... И яркая сияющая искра зависла над моей рукой, заливая просторный стылый зал чистым белым светом, куда более мощным, чем свечение огненного шарика. Белый светляк тепла не давал вообще, под пальцами — словно упругий шарик, покалывающий кожу.
Искорка света облетела мой палец. Подчиняется хорошо. Еще одно усилие, и сияющая точка начала свой бесконечный бег вокруг невозмутимо плавающего над костром огненного шара. Так, как я представила. Так, как я хотела.
— Сколько они просуществуют? — спросил Зуан.
Я пожала плечами.
— Не знаю. Пока не иссякнет энергия. Чисто теоретически — вечно. Ведь все вокруг — энергия...
Тихий смешок, ирония в ярких зеленых глазах, черные ушки весело подрагивают, стоя практически торчком.
— Все мы лишь энергия... — промурлыкал Зуан, глядя в широко распахнутые тёмные глаза сородича. — Не так ли?
Выражение лица Ринора стоило всех затраченных сил и нервов. А какие у него были глаза...
* * *
Портал мерно сиял в сумраке просторного зала, освещая призрачным холодным светом двоих мужчин. Одного — в легкой броне, снаряженного для длительного рейда, и второго — всклокоченного, заспанного, сумрачного, держащего в руках узкий прямоугольный бокс.
— Готов? — тихо спросил Нутарэ.
Немион медленно кивнул, стоя с крепко закрытыми глазами. Тело расслаблено, руки — опушены по швам, кончики пальцев подрагивают. Медленный вдох, выдох, он открыл глаза, взял бокс и подвесил за спину.
— Держи связь. Хотя бы раз в сутки давай сигнал. — древний творец запнулся, давя рвущиеся наружу слова.
— Раз в сутки — не гарантирую. Но раз на три дня постараюсь выходить на связь через Талисман. Когда буду в зонах ффола. — Немион бледно улыбнулся. — Не надо нервничать, Арэ. Не впервой туда иду.
Синие глаза сузились, пальцы судорожно дернулись. Давние воспоминания были очень яркими, несмотря на бесконечность прожитых лет. Воспоминания о месте, куда уходил его друг и сотриадник.
Катакомбы Иверо...
— Присмотри... — тихая просьба.
— Присмотрю. — короткая пауза. — Возвращайся...
Немион улыбнулся, хлопнул старшего триады по плечу.
— Вернусь. Иди, Арэ. И не трави себе... нервы.
Древний творец с изуродованным даром рвано дернул головой в кивке, развернулся и покинул зал, оставив друга у мерно светящегося портала, ведущего на каменистую пустыню у границ колоссальной безжизненной равнины Пустошей Иверо.
Покачав головой, Немион повел плечами, последний раз проверяя, как подогнано снаряжение, подхватил лежащее на полу оружие и вошел в поле переноса. Портал, поглотив пассажира, рассыпался дробными искрами, погружая зал во мрак.
* * *
Махина корабля темнела на фоне закатного неба мрачной громадой. Мертвой и безжизненной. Варсы остановились рядом, подкатив практически вплотную. Сейчас, когда на дикий мир вот-вот опустится ночная мгла, не стоит тянуть время, тратить его на неоправданные метания. Те, кто живут на Корромине уже не первый сезон, знают правила планеты: сумерки опаснее ночи. Особенно здесь, на краю леса, уже заполненного непроглядным мраком.
Пятеро бойцов высыпали из машины, бронированная дверь за их спинами тут же закрылась. Солдаты добежали до донного шлюза и замерли, настороженно всматриваясь в сумрак, предательски-прозрачный в призрачном диапазоне ноктовизора. Один из них, закинув винтовку на спину, вытянулся, едва дотягиваясь кончиками пальцев до пульта, набрал код, диафрагма послушно открылась. Бойцы поднимались поочередно, забиваясь в узкое помещение шлюзовой камеры. Сперва двое, потом, когда они поднялись на корабль, трое оставшихся.
— Мы на борту. — отрапортовал командир группы.
Ответа он не ждал: его услышали, задачи были определены еще в дороге.
Проверка транспортника много времени не заняла, и вскоре широкая рампа трапа опустилась. Варсы тут же подкатили к кораблю, один за другим исчезая в его недрах, занимая привычные места. Трап поднялся, восстанавливая герметичность и обеспечивая безопасность от местных хищников. Нападения воинов иной расы уже не ждали: хотели бы — перебили еще на равнине. Возможностей было много. Но они ими не воспользовались. Неизвестный стрелок убил навязанного командира, его бойцов и... прекратил стрельбу. Остались в живых только те, кто на этой планете уже давно. Словно он их всех знал в лицо. Из тридцати бойцов выжило двенадцать. Снайпер открыл огонь, стоило им выйти с подземной базы. Ждал... Дал возможность зайти и увидеть...
Высокий мужчина повел плечами, щека дернулась, пальцы сжались в кулаки. То, что они увидели в залитых ярким светом коридорах... По спине пронесся стылый холодок. Резня. Жестокая, беспощадная, кровавая и... бессмысленная. Удовольствия ради. Камеры внутренней системы безопасности очень наглядно показали, кто и как это сделал. Один воин. ОДИН!!! Практически безоружный, полуголый пацан, едва ли старше его брата! С одними ножами и мечами. Против всего гарнизона крупной базы! Сказал бы кто — не поверил бы, что такое возможно.
Но записи камер бесстрастно показали то, что так хотел узнать ныне покойный офицер с главной базы. Как там его звали? То ли Виран, то ли Вран... Доран мысленно сплюнул. Чужая смерть его не радовала, но... сожаления от гибели высокомерного мужика никто в отряде не испытывал.
— Командир!
Он повернулся на негромкий окрик.
— Нашли тела...
Тела погибших лежали в ряд у стены. Ровно, с закрытыми глазами, руки вытянуты вдоль туловища.
— Зачем росс это сделал? — тихо спросил связист.
— Это он так уважение к погибшим проявил. — ответил Доран, осматривая мертвых. — Тут полно мелких падальщиков. Оставил бы снаружи — тела уже были бы поедены. Обезображены.
От накатившего облегчения стало стыдно. Он знал погибших. Дружить не дружил, он практически не пересекался с летунами и экипажами кораблей, но знал. Младший рассказывал, знакомил. Но сейчас, глядя на их тела, он испытывал позорную радость от того, что среди них не было его брата.
— Командир! — в трюм вбежал Кир. — Там... — он запнулся. — Мы нашли твоего малого.
Доран вздрогнул.
— Мертв? — голос предательски дрогнул.
Кир помотал лохматой головой и радостно сказал:
— Нет! Живой! Но без сознания. — он помрачнел. — На нем какая-то непонятная ерунда прилеплена. Идем, глянешь сам.
Дрожащей рукой он потер подбородок, сглотнул тугой ком, глянул на замерших бойцов, с которыми служил на этой планете уже второй год...
— Показывай.
Боец развернулся и потопал обратно в осевой коридор. Идя следом, Доран непроизвольно выцеплял взглядом следы стремительного боя, пронесшегося по кораблю, но голова была занята отнюдь не нападением неизвестного росского воина и огромными проблемами, которые ждут его по возвращению на базу.
Ниоми — живой!
Доран похоронил брата, когда корабль не ответил на вызов. Что произошло, понять было несложно. Не впервые россы такое проворачивают. Ушастые отморозки умеют воевать. И... убивать. Мягкая, счастливая, мечтательная улыбка на забрызганном кровью смазливом лице черноволосого паренька, легко, играючи убивавшего на экране взрослых, вооруженных мужиков, сама собой всплыла перед глазами. У младшего не было ни единого шанса... Но он остался жив.
Почему его пощадили? Почему именно его?
— Здесь. — слова Кира взбодрили и вымели лишние мысли из головы. — Но он... в непотребном виде. — помявшись, добавил боец.
— В каком смысле? — сумрачно буркнул Доран, гипнотизируя дверь.
— Он... Он голый. — признался худощавый стрелок, отводя взгляд.
Доран растерянно заморгал.
— Как, голый? — оторопело переспросил он.
Боец передернул плечами.
— Ну вот так... Шмотки с него срезали, когда осматривали. И так оставили.
Створки разошлись, пропуская мужчин в небольшое захламленное помещение. Взгляд прикипел к измазанному в крови нагому брату, лежащему на столе. Рядом — окровавленные ошметки, в которых угадывался летный комбинезон. Только ботинки остались на ногах и обрезки штанин.
— Что с ним? — спокойным, лишенным эмоций голосом задал вопрос Доран, подходя к брату.
Осматривающий Ниоми солдат ответил:
— Спит.
"Непонятная ерунда", как охарактеризовал небольшой овальный инъектор Кир, обнаружилась на груди. Под прозрачным "стеклом" — практически пустая капсула с золотистой жидкостью. Острые щупы вогнаны под кожу, устройство сидит крепко и активно работает.
— Что внутри? Кто знает?
— Я знаю. — пришел мгновенный ответ с легким оттенком зависти. — Биоблокада внутри. — буркнул стоящий у стены Дир. — Повезло твоему брату, командир. Когда очухается, иммунитет будет непрошибаемый. — почесав короткую щетину на затылке, добавил: — Видал я такие штучки. Года три назад, еще когда только прилетел. Тогда ушастый даже соизволил пояснить, что прилепил на грудину Мирту. Чем этот больной на голову придурок заслужил уважение ушастого — до сих пор не поняли...
Биоблокада... Слышал он о таком чуде медицины нарим, но даже и не мечтал о шансе получить для брата. А тут... Просто так, без причины...
— Есть идеи, почему он дал биоблокаду? — хрипло спросил мужчина, во все глаза глядя на изящное устройство, вычурной безделушкой темнеющей на груби брата.
— Ниоми местную болячку подцепил. — ответил медик. — Каменка. Ну или огневка, как ее россы называют. Вышла на последнюю стадию.
— Твоего малого какая-то насекомая дрянь куснула под живот. — Дир скривился, передернул плечами. — Росс вытащил. Вон, яйцо по полу размазано. Ты на нем стоишь.
Доран опустил взгляд под ноги и отступил на пару шагов. И только тогда заметил раздавленную сегментную личинку и тоненькую разорванную кожицу яйца. Смертный приговор для жертвы...
— Зачем он это сделал?
Дир пожал плечами.
— Видать, твой малой чем-то приглянулся или просто жалко стало.
Пощадили. Вылечили... И озаботились выживанием. Просто так... После того, как убили всех остальных. Логика россов иногда была непонятна и вызывала, мягко говоря, недоумение. Но именно сейчас он был счастлив, что у воинов чужого вида, порой, случаются такие приступы... милосердия.
— Хочу знать, кто это был.
— Извини, командир, но на этих корытах внутренних камер нет. — развел руками Дир. — Как твой малой очнется, у него спросишь, кто тут всех вырезал. Но зачем это тебе?
Доран осторожно снял со лба младшего брата светлую прядь и прошептал:
— Я должен знать, кому обязан за его жизнь...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
