Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

'Проблема лишь в том, что я жить без неё не могу', — признался себе я, открывая сейф и вытаскивая оттуда вторую связку с ключами от своей квартиры.

'Беда только в том, что у меня есть тайна, которую я от всех прячу', — напомнил себе я, выгребая из сейфа семь маленьких пуговиц Иры.

Трясущимися руками я схватил куртку, ключи от машины, потом отложил их и пошёл к Ире пешком. Мне предстояло преодолеть всего три автобусных остановки. У меня было целых пятнадцать минут на то, чтобы раздумать и повернуть обратно. У меня было всего четверть часа на то, чтобы понять, как вернуть себе Иру. Размышляя о том, что я могу сделать и чего я делать не хочу ни при каком раскладе, я дошёл до её дома. Её ключами я открыл железную дверь подъезда. Стукнул пальцем по кнопке и вызвал лифт. Поднялся на седьмой этаж и позвонил в Ирину квартиру. Но звонок не прозвенел, и дверь мне никто не открыл. Как хороший парень, я должен был немедленно развернуться и уйти восвояси. Но я никогда не был хорошим парнем. Недолго думая, ключами, которые дал мне Кузнецов, я аккуратно вскрыл дверь квартиры Самойловой. Прежде, чем распахнуть эту дверь, я подумал и ещё раз нажал звонок со стороны лестничной клетки. Так и есть: Ира отключила дверной звонок, чтобы её не тревожили.

'Остроумна, как и всегда', — подумал я и осторожно переступил порог.

Я замер, прислушиваясь. В квартире Самойловой царила мёртвая тишина. Я закрыл дверь и посмотрел на свои 'Swatch': шёл первый час ночи, но из недр квартиры пахло свежезаваренным кофе. Впереди брезжил неяркий свет, и я шагнул на него. Свет вывел меня по коридору к стеклянной двери кухни. Я пригляделся: квартира, в которой сейчас стоял я, казалась мне на удивление знакомой. Нет, я никогда здесь не был, но все здесь напоминало мне меня самого, за одним исключением: цвета были мягче, светлей, а тени — длинней и тоньше. Граница между светом и тьмой была совсем незаметной. Здесь не было белого и черного: лишь полутона, называемые гармонией.

'Твой дом — твоя крепость. Здесь всегда жила только ты одна. Но больше одна ты не будешь', — мысленно пообещал Ире я и толкнул стеклянную дверь кухни. Дверь тихо распахнулась. Стоя на пороге, я увидел, что за столом, с ногами забравшись на диван, сидела Красная Шапочка. Положив подбородок на колени, Ира закрыла ладонями лицо и беззвучно плакала. Вот тут-то я и понял, какую боль я ей причинил: на эту боль немедленно двумя глухими ударами отозвалось моё сердце. Всё возвращалось ко мне. Я резко вздохнул. Почувствовав чужое присутствие, Ира испуганно подняла голову. При виде меня, безмятежно подпирающего её дверной косяк, на лице Самойловой в одну секунду промелькнула целая гамма чувств, от счастья узнавания, до удивления — и — вот же фак, вот же гадство-то, а? — до откровенной ненависти. По большому счету, Самойлова была совершенно права. Сначала я осмелился вскрыть её 'секретные' доски в 'Pinterest'. Потом взломал её жизнь. А теперь без спросу ещё и вломился в её квартиру. Ну и какая бы женщина была счастлива от этого? Правильно: никакая. И я — судя по взгляду Иры — заслуживал того, чтобы меня повесили, сожгли заживо и четвертовали.

'Так, всё, закончились полутона. Сейчас последний бой будет', — подумал я и отлепился от косяка, приготовившись к обороне. Самойлова одним злым движением оттерла с ресниц слезы и спрыгнула на пол, явно выбрав тактику наступления.

— Ир, привет, — глядя на неё ляпнул я (довольно-таки уверенно). Оглядев мой парадный 'наряд', Ира мрачно сказала:

— Ну, привет. Ты ко мне как, сразу от Наташи?

— Нет, Ир, я сам по себе. И кстати говоря, с Терентьевой я расстался.

— Да ну? А в Праге как всё прошло? — Самойлова, как истребитель, заходила на второй круг.

— В Праге? Ну, в Праге было ничего так себе. Но я там был один: у Алекса неприятности.

— Ясно. Ну, и как он сейчас? Ничего?

— Да ничего, вроде бы...

— И это радует, — припечатала Ира. Поставив точку в прелюдии, она перешла в атаку: — Кстати, Исаев, а как ты вошёл? У меня что, входная дверь открыта?

— Нет, дверь у тебя закрыта.

— Тогда, пардон, как ты сюда влез? — сузила зрачки Ира.

— А я твою дверь отпер. Вот. — Я разжал ладонь и показал Ире связку от Кузнецова.

— Это тебе дал — кто? — встрепенулась Самойлова.

— Торук Макто, — ответил я. Шутка вышла так себе. Но я действительно не собирался выдавать Ире её лучшего друга.

— А ты у нас, значит, всё веселишься, Андрей? — процедила Ира. Заметив, что я с откровенным интересом разглядываю её грудь и голые длинные ноги, едва прикрытые короткими трикотажными шортиками, она нервно запахнулась в свой бежевый кардиган и юркнула от меня за диванчик. Я в свою очередь попытался перевести наш диалог в миролюбивое русло:

— Ир, а ты чего по дому полуголая ходишь?

— Тебя не спросила!

— А оперативника моего с букетом ты тоже так встречала? — Я поднял бровь и шагнул к ней.

— Не твоё дело! — выпалив это, Ира тут же закусила губу. А я подумал, что Самойлова за десять дней моего отъезда отработала этот жест просто до совершенства. А ещё я подумал, что Ира вообще никогда не кричала, кроме двух случаев: когда была со мной — и когда была со мной в постели.

— Ир, не кричи, а то мы соседей поднимем, — задушевно посоветовал я. Ответом мне послужил яростный взгляд 'волчьих' глаз:

— Оставь ключи и выметайся.

— Ключи я тебе не отдам. Это, во-первых, ...

— Ах ты...

— А во-вторых, ты хоть знаешь, почему я тебя тогда бросил?

— Я что, твоих объяснений прошу? — зашипела Ира.

— Не просишь, — согласился я, — но ведь однажды просила?

— Проваливай!

— Ир, когда ты пришла к Фадееву 'спасать' меня, ты фактически нанесла мне удар в спину. И я понял, как ты можешь из-за меня подставиться. В моей работе это недопустимо, и таким отношениям места нет. В этом смысле я никогда не изменюсь. Во всех остальных случаях я — клянусь тебе! — буду под тебя подстраиваться.

— Потрясающе... Нет, это просто поразительно!.. Так, ты всё сказал?

— Да. Нет... Ир, я ещё не знаю.

— Слушай, ты издеваешься надо мной, что ли? — окончательно разъярилась Ира. — Нет, ну как тебе вообще в голову взбрело вот так заявиться ко мне, посреди ночи, да ещё после того, что ты мне сказал и сделал? Или ты думал, что я тут сижу и с ума по тебе схожу? И что ты можешь вот так вот запросто открывать и закрывать мою дверь, пользуясь моими же ключами? Так по-твоему, да?.. — Ира ненавидящим взглядом скользнула по моему лицу, подбирая слова, чтобы выставить меня вон. Чтобы дать мне такой пинок под зад, который бы разом вышиб из меня и дух, и гордыню. И у Самойловой точно бы всё получилось, если б она не опоздала дней так на десять. Потому что с того самого дня ни гордости, ни гордыни у меня, похоже, уже не было.

— Ир, — не двигаясь, по-новому начал свои увещевания я. — Пожалуйста, прости меня за вторжение. Просто ты не брала трубку... Ир, ну дай ты мне шанс всё объяснить. — Я подумал и улыбнулся. У меня был один аргумент и семь доказательств. — Ты хоть знаешь, сколько времени я тебя забывал?

Самойлова прищурилась.

— Ага, сейчас догадаюсь, — едко сообщила она. — Наверное, две минуты?

— Не угадала, — я сунул руку в карман брюк. — Я забывал тебя ровно шесть лет. Вот тебе истина. — И я выложил перед ней на стол шесть пуговиц, вырванные с её рубашки. — Это тебе за все мои годы без тебя. А вот эта, — и тут в ход пошла седьмая пуговица, вырванная с мясом, — эта — судя по тому, что сейчас происходит — за мой новый, две тысячи шестнадцатый год. Забирай. Все семь твои.

— Обоже, как умилительно-то... Исаев, надо же, ты их все сохранил... Я сейчас прямо расплачусь. Ты у нас мизогин-романтик, да? — не замедлила с колким ответом Ира. Я пропустил её насмешку мимо ушей, хотя мне пнуть её диван захотелось.

— Я ещё какой романтик, — вместо этого кивнул я, — но это всего лишь моя проблема, не так ли?

'Оставь меня в покое', — ответили мне её глаза.

— Убирайся, — очень тихо сказала Ира.

Я поймал её взгляд. Не прочитав там ни одного тёплого чувства, перевёл глаза на её словно замерзшие губы, скулы цвета снега и её хрупкие пальцы, точно отлитые изо льда. Мне бы развернуться и оставить её в покое. Но проблема была в том, что я жить без неё не мог.

— Ира, почему так? — искренне, честно, уже без клоунских улыбок спросил я. — Объясни, что ты пытаешься мне сказать? Я не понимаю.

— Вот как? — переспросила Ира. — Хорошо, я тебе объясню — так, чтобы ты всё понял. — Скрестив руки на груди, Самойлова шагнула ко мне. — Я боюсь того, что ты можешь со мной сделать.

— Я когда тебя трогал? — возмутился я.

— Ага, только попробуй!

— Тогда обвинение не принимается. — Я снял куртку. Перехватив встревоженный взгляд Красной Шапочки, пожал плечами: — Прости, но у тебя жарко... Так, продолжай. На чём мы остановились?

И вот тут Ира встала вплотную ко мне, и я понял: она скажет правду.

— Я боюсь того, что я чувствую к тебе! — закричала она. — Это тебе понятно?

— Понятно. А — почему боишься? — Я не повысил голоса.

— Почему? Да потому, что ты у нас вообще ничего не боишься! Ты словно робот, а не человек. Ты же напрочь лишён эмоций.... — Самойлова захлебнулась словами, а я застыл. — Всё, что у тебя в активе, Андрей, это только твоё остроумие и холодный, выверенный, идеальный расчёт. Ты же всё наперёд продумываешь. Я-то думала, что ты стал таким из-за меня. — Ира взмахнула ресницами, рассмеялась коротко и зло. — Но я ошибалась. Ты всегда был таким, -устало сказала она. — Ты же ничего не чувствуешь. Даже сейчас мне с тобой холодно... Потому что даже сейчас ты стоишь, как памятник собственному величию и смотришь на меня с этой своей знающей ухмылочкой... Но я больше не позволю тебе убивать меня — я не дам тебе повод уничтожить меня, как ты это умеешь... Вот поэтому и убирайся отсюда, и больше никогда не приходи ко мне, — услышал я хриплый, полный слёз, голос.

Вот тогда-то я осознал, что же я наделал. Ира в первый раз сама отступалась от меня. Она сама уходила. Её любовь почти умерла, а ненависть почти победила. И это сделали мои недосказанность и молчаливая ложь. Моё желание скрыть истину привело меня к тому, что сейчас я оказывался в нелепой роли актёра, который играет только для себя самого, стоя на пустой сцене. И я понял, что, как бы я не лгал, не юлил и не изворачивался, но последней правды мне избежать не удастся, если я хочу вернуть её.

И теперь мне предстояло сделать то, что было для меня немыслимым, неприемлемым и невозможным ни при каких обстоятельствах, ни с кем и никогда. Это был самый трудный и самый страшный шаг в моей жизни. Для начала я положил её ключи на стол, потом подумал, снял с себя пиджак и бросил его на диванчик.

— Андрей, ты что делаешь? — испуганно пискнула Ира, разглядывая моё лицо, с которого сползала маска невозмутимой насмешливости.

— Сейчас узнаешь, что я делаю... Сейчас я тебе покажу, как я напрочь лишён эмоций... У тебя какой IQ, Самойлова?

— Да иди ты в.... — и Ира спряталась от меня за стол.

— А я и так уже там, судя по тому, что сейчас происходит... Так какой у тебя IQ, я кого спрашиваю? Ну?

— Баранки гну. Предположим, сто шестьдесят один. И что?

— Так я и знал. Вот же фак, вот же гадство-то... Ладно, плевать... Значит так, Ира. Мне на принятие решения нужно ровно десять секунд. Тебе дам фору ровно в одну секунду. — И с этими словами я встал перед ней на колени. Ира ахнула, глядя на меня со странной смесью ужаса и любопытства.

— Встань, это не смешно, — потребовала она. — Встань, ты и так уже всё испортил.

— Ничего, я всё испортил — я всё и поправлю! Значит, ты боишься меня, да? Ну тогда вот тебе правда о том, чего я всю жизнь опасался... В общем так: вот он я, и я весь твой. Потому что я люблю тебя. Если, конечно, именно так называется то, что я к тебе испытываю. Впрочем, мне сравнивать не с чем, потому что я всю жизнь любил только тебя. Да, я жить без тебя не могу. И — 'да', только ты нужна мне. И — 'да', так будет вечно, потому что я — тот самый долбанный, чёртов, проклятый однолюб, которого только любовь и может поставить на колени. И — 'да': я всегда это знал. И — 'да': это то, почему я всю жизнь от тебя бегал.

А теперь за тобой выбор. Ты можешь сказать мне 'да' или 'нет'. Если 'да', то я постараюсь тебе поверить, но если даже не поверю, то я всё равно останусь с тобой. Но ты можешь сказать мне 'нет'. Тогда я просто встаю и валю от тебя туда, куда ты направила меня тремя секундами раньше. И больше ты меня никогда не увидишь. А теперь принимай свое решение. Время пошло. Раз...

Распахнув глаза, Ира глядела на меня. Я стоял на коленях, смотрел в её глаза и считал про себя: 'два... три... четыре'. Прошла пятая, потом шестая секунды. Я стоял на коленях и по-прежнему смотрел в её глаза, открывая перед ней своё сердце. Ира смотрела в моё лицо и в её глазах что-то неуловимо менялось. Прошло семь секунд, потом восемь и девять. Я глядел на Иру так, словно она была моей луной, звездами и солнцем. На десятой секунде я понял, что я вижу её в последний раз. На одиннадцатой секунде я начал медленно подниматься с коленей. И тут Ира одним изломанным движением рухнула на колени прямо передо мной. Я замер. А она, намертво вцепившись в меня, начала поливать слезами мою белую рубашку.

— Так, ну и что всё это значит? — осторожно спросил я, принимая её в объятия.

— Я не знаю, какое у меня IQ... Плевать мне на IQ... Я без тебя умру... Я каждый день без тебя умирала... Я боялась, что я больше никогда не увижу тебя... Мне было страшно, что ты никогда за мной не придешь... я всегда ждала тебя. С самого первого взгляда я поняла, что в этом мире есть только ты. А ты меня не понял. А потом ты ушёл и без тебя все вообще потеряло смысл... Не смей никогда больше отказываться от меня, или я тебя убью!

Из всего этого изобилия женских слов и слёз я понял одно: эта женщина любит меня больше жизни.

Это был сокрушительный шах и мат моей белой королевы. Сев на пол, я потянул на себя эту упрямицу. Шмыгая носом, Ира забралась ко мне на колени и спрятала лицо у меня на груди. Оторвать её от меня можно было только с частью моей грудной клетки. Я обнял её так, точно хотел спрятать от всех, закрыть от всего мира. Я сидел, держал её в своих руках и вспоминал наше первое с ней утро, когда я ломал её, как занозу, вырывая из своего сердца. В этот раз ни о каком принуждении даже речи идти не могло. Я словами и лаской убирал холод из глаз моей женщины. Я по осколку разбирал ледяную стену, которую сам же между нами и воздвиг. Когда в глазах Иры остался последний стойкий морозный кирпичик, я прошептал ей на ухо то, чего она никак не ожидала услышать. Она не ответила мне 'да'. Но — она ведь не сказала мне 'нет', раз она улыбнулась? Впрочем, я знал, что даже если Ира скажет мне 'нет', то у неё всё равно нет против меня и шанса. Нам бы потребовалось чуть больше времени, вот и всё. Просто за меня была моя последняя тайна.

Ира действительно не была создана для меня — это я знал точно. Но это я заставил её полюбить себя, потому что я был для неё создан. Я понял это в тот самый миг, когда, её защищая, я яростно и мятежно молился и взывал к той самой, вечной, любви. И с этим ничего нельзя было поделать...'.