— Чума не должна миновать тех, кто бережно хранил её. Если это единственный способ отбросить войска Гондора от орочьих поселков в Мордоре — пусть так — невиновных за невиновных. Дашь этим лекарства понемногу, чтобы не вылечились. Только чтобы пожили подольше и кашель поутих — а чума пусть тлеет. Успеют доехать к своим, больные. Лошадей эта зараза похоже не берет... дня четыре они точно прожить должны, лучше пять — а потом могут и сдохнуть. Понимаешь? Правдоподобную чушь на уши им вешаешь. Ну, там, "Мы вас тут удачненько отравили, но за вас Король ваш вступился — вот противоядие, а дальше пусть он вас долечит. В руках Истинного Короля целительная сила..."

Первый раз я увидел, как у Чаги волосы вставали дыбом.

— Горящий... это ж...

— Знаю. Создай людям свои проблемы, и они не будут лезть в чужие.

Люди пить наше "противоядие" закономерно отказалась, но тот доверчивый паренек, который согласился сотрудничать — выпил. Еще двоим гондорцам — выбирая кого на вид попроще — мы влили варево силой и тоже оттащили их в сторонку.

Среди оружия людей обнаружился железный нуменорский лук, по росту и силе натяжения пришедшийся мне впору; я его повесил за плечо, и пошел искать подходящие к нему стрелы. Лучник из меня оказался никакой; всадил несколько стрел в мягкую землю обрыва — убойная сила просто страшная, но точность сильно страдает; толку от лука в моих руках меньше чем от плети. Надо тренироваться.

Пареньку полегчало только к вечеру, когда те кто отказался от лекарства уже окочуривались один за другим. Он своими глазами видел, как все отказывались от нашего пойла, и тяжело переживал гибель своего отряда. Тела умерших от болезни мы сложили на большой куче дров, когда-то давно выброшенных штормом на берег моря. Сухие поленья вспыхнули разом, и столб дыма от большого погребального костра поднялся в небо. Наверное, в зрячий камень его хорошо видно...

Из всего отряда выжили те трое, кто хлебнул Чагиного варева. Да и то — видок у них не очень — зелененькие. Развязав еле-еле двигающихся людей, мы выдали им сумку с письмами командира, дали выбрать себе лошадей и отправили домой. Путь в Гондор у них один — через Изенские броды, по земле Рохана. Чага долго смотрел вслед нашим посланникам, то ли благословляя, то ли проклиная их; потом повернулся ко мне.

— Хех, вождь. Бывает, убить всех это доброе дело. Я тебе уже говорил, что ты чудовище?

— Не преувеличивай. Те трое, что сбежали во время боя, все равно разнесут чуму. Я только направлю это зло так, чтобы оно хоть чуть-чуть стало добром...

Мы перебрались от печального погребального костра в другое место, к оврагу, и перед сном устроили постирушки. Я смеху ради вскипятил пресную воду ручья в большой яме. Бойцы, помывшись в теплой воде, немного ожили. Мда, зато заживающие язвы прибавили им шарма...

* * *

Все уже легли спать, а я долго сидел и смотрел на бушующий шторм, вздымающиеся и опадающие валы, росчерки молний у горизонта. Временами мне казалось, будто я снова слышу печальные отголоски трубы. Океан, он в чем-то похож на огонь. Тоже Сила, не имеющая Формы. Только Пламя горячо и рвется вверх, ввысь, к небу — а Океан холоден, и всегда остается в единстве. Так жаль, что я не смогу поселиться на берегу, рядом с морем. Рядом с моим любимым морем... Разве редко так бывает — когда не можешь быть рядом, а все равно любишь? Настоящая музыка играется не по правилам, она такая, какой поет ее сердце. Так, привалившись спиной к шершавому камню и слушая шорох волн, я и заснул.

Мне снились пещеры, отсветы факелов, крики, ругань, запах пота, окровавленные повязки. Сценки вспыхивали цепочками карикатурных образов и перемешивались между собой — драка ночью на склоне горы, отчетливо — кто где стоял и что делал, чье-то обезображенное лицо, обрывки дерюги. Одна из неясных картинок постепенно привлекла мое внимание. Узкий отнорок ходов в толще камня, свет лучинки еле-еле озаряет стены. В круге света Военный Вождь орочьего города-под-горой, Перец, раз за разом выговаривает настойчиво что-то одному из своих телохранителей. Вслед за картинкой проступил и звук, я словно стоял рядом и слушал, и, как это бывает во снах, меня никто не замечал. Перец продолжал давить:

— Шрыбых. Ты мне не отшучивайся тут. Ты понимаешь, что ты наделал?..

— Ну, слегонька по-другому приказ твой справили, хе-хе. Да что такого-то??..

— Не юли, ведь знаешь же о чем я. Ты сам, лично присягал Вождю — никто тебя не заставлял! Кто ты такой теперь?..

— Дык чо ты прицепился-то ко мне, Перец? Горящий-то не знай где, а мы тут. Разве ж он узнает?

— Да штырь тебе в печень, тухлая ты кочерыжка! Да причем тут Горящий? Ты нарушил Закон, понимаешь?!

— Ну и?.. подумаешь, мясца сладкого чуть.

— Да какое еще, к назгулам, мясцо?!

В этот момент Шрыбых поднял глаза и увидел меня. Я еще успел ощутить его кромешный ужас, и разом проснулся; эхо его отчаянного вопля еще долго звучало в моих ушах.

Рано утром к нам снова подошла волчья стая, и Патлатый не сплоховал. Пока Чага, радостно потирая руки, резал волчару и цедил его кровь, мы искали нужные травки. Тронуться в путь удалось только к полудню, зато наш запас пополнился полной баклажкой крепкого целительного варева. Прямо перед выходом всех рассмешил Чага: он заартачился и не захотел ехать на лошади.

— Да ни в жисть на эту животину не полезу! Разделывать их — вот другое дело — печень, почки, копыта. Но чтобы верхом?!

— Почки?..

— Знаешь, сколько всего интересного можно приготовить из почек лошади, откормленной нужными травками?? А верхом ездить — нет, не доверяю я им...

Но после наших уговоров все же на лошадь он залез, и даже неплохо на ней держался. Мне пришлось труднее. От меня шарахалась большая часть лошадей, только одна здоровенная черная зверюга меня не испугалась — и после недолгих выяснений отношений она признала, что меня лучше слушаться. Во избежание. Чтобы не обжечь ненароком своего скакуна, пришлось приспособить ей плотную попонку и внимательно следить за своими эмоциями. Оставшийся табунок мы забрали с собой.

Проезжая мимо расселины, в которой мы потеряли Соф, Седой заметил свежую могилу. В пещерке, где я оставил свой посох, не осталось ничего. Наш путь лежал по тропе к Изенским Бродам, по следам отправленного нами вчера конного отряда. Чтобы случайно не встретиться с патрулем, я несколько раз в день внимательно просматривал местность впереди через зрячий камень. Пришлось заниматься этим лично — Седой пробовал смотреть в камень, но кроме огня на костяшках ничего увидеть не смог.

* * *

Сценка "паланитр и Арагорн" навеяна

вот этим роликом

* * *

Глава 26

Патлатый несколько раз останавливал скачку, внимательно исследуя следы на мягких глиняных взгорках в тени кустов. Похоже, этой дорогой ехали как те, которых мы отпустили, так и те, которые от меня сбежали в бою. Немного практики с луком на остановках под руководством Патлатого помогло мне освоиться с новым оружием; с настоящим лучником меня было смешно сравнивать, но я уже мог быстро выпустить по совсем близким целям подряд с пяток стрел со всей своей нечеловеческой силой. Меняя лошадей, к ночи мы выехали на тракт, и я долго сидел со зрячим камнем безуспешно пытаясь найти и посланцев и беглецов. На северо-востоке от тракта начинались покрытые лесом предгорья, где жили дунландцы; будет хуже всего если чумные беглецы свернули туда. Невдалеке от нашей стоянки, в лесу находилось то ли поселение, то ли сторожевой пост Дунланда, к нему с тракта уходила на север дорога, огибая бурелом по большой петле. Умница Патлатый, побегав вдоль тракта, обрадовал меня — сказав, что следы беглецов повернули к Рохану. Но для надежности все равно стоило заехать на пост к горцам.

Утром мы двинулись навестить дунландцев. Перед постом нас встретили совсем молодые мальчишки, и командовал ими такой же паренек. Видя, что мы не хватаемся за мечи, паренек приказал нам отдать оружие, и следовать за ними. Я молча сдал свой лук, бойцы отдали свои мечи. Этот наивный паренек даже наши вещи обыскивать не стал. Ведя в поводу весь наш табунок коней, мы вышли к стоянке отряда — еще около десятка воинов, низеньких, крепких и широкоплечих — где паренек передал нас командиру, отрапортовав:

— Вот. Орки-лазутчики.

Командир сводного отряда внимательно оглядел нас, после чего скептически посмотрел на нашего "пленителя". Тому пришлось пояснить:

— Они сами пришли и сдались. Даже драться не стали.

— Вот как... Ну, и кто у вас, грязных, за старшего?

— Я.

— Так... пойдем-ка, старший, со мной. Остальных пока охраняйте, да вежливо с ними.

Я встал и пошел за ним. Командир отвел меня в сторону, где наш разговор никто не мог подслушать, и приказал:

— Ты, похоже, хотел встретиться с нами. Ну, говори. Для начала — кто ты.

— Зови меня Буури. Да, я хотел поговорить — с теми кто сторожит границы Дунланда.

— Ну, с северо-востока это мы и есть.

— К вам недавно трое конных гондорских воинов не заезжало?

— Нет. Тут у нас чужие не бывают. А мы к тракту стараемся не выходить — там разный народ бродит.

Припомнив все, о чем стоило сказать и что стоило умолчать, я сложил в голове план разговора, и начал:

— В Рохан, в ближайшее время, вернется чума. Та самая чума.

Старый воин не шелохнулся, ожидая продолжения.

— Скоро... я думаю, дней через десять, к вам сюда хлынет вал беженцев. И не все из них будут здоровы. Проще всего остановить чуму можно закрыв Изенские броды. Вы понимаете, что именно нужно сделать?...

Командир задумался, машинально поглаживая рукоять своего меча. Потом он ответил:

— Я даже не спрашиваю, откуда тебе такое известно. Но если это правда, и ты решил предупредить нас, то это дело хорошее. Зови меня Дарайн. Как же ты собираешься остановить чуму?

— Мы переболели и остались в живых. Повезло. У нас есть немного лекарства от чумы. После встречи с зараженным полтора дня болезнь никак не выдает себя, а потом — кашель, круги под глазами, ломота в теле, еще потом язвы... Вон, смотри какие язвы на парнях. Тех, кто торчит на бродах три дня и выглядит обычно, можно пропускать на этот берег — они, скорее всего, здоровы. Если хотите, поможем вам поначалу поставить заслон. А потом уйдем своим путем, через степи Рохана — к Бурым равнинам.

— У вас есть лекарство от чумы??... Ты, я смотрю, уже все за нас решил. А что мешает нам взять ваше лекарство, а вас самих отправить под нож?

Он спрашивал "для порядку", с усмешкой. Наш человек. Но пояснить надо:

— С чего ты взял, что среди снадобий мастера ядов ты распознаешь, где яд — а где лекарство? да любое лекарство, неправильно примененное, отличный яд.

— Так вы все-таки орки? по одежде вашей не поймешь, да и по делам... Те бы не стали идти кого-то предупреждать, да и прийти самим сдаваться не их стиль.

— Орки... да не совсем орки. А кое-кто так и совсем не орк. Только что это меняет? Можешь говорить всем про нас — человек и хоббиты. В любом случае, чума в Дунланде среди старых наших союзников — не то что я готов допустить.

Теперь Дарайн усмехнулся грустно.

— Союзников, говоришь... Союз с Саруманом дорого нам обошелся. Взрослых воинов осталось не много, и часть из них сейчас заложниками в Рохане. Сарумановых орков у нас жило под сотню, крепкие были парни, матерые бойцы — так они с года назад почти все в один день с ума посходили. Звери стали, а не люди. Кончить бы их надо было, да на тех, с кем мы в вместе бой шли — рука не поднялась — и упустили мы их, не знаю где они теперь. Варги их разбежались, в одиночку теперь по лесам ходить опасно. Вон, такие сопливые пацаны у нас теперь ходят в патруле... Если ты хочешь, чтоб мы потом снова взяли в руки оружие и пошли с тобой мстить за старые обиды — то иди... куда подальше. Нас и так мало осталось. Хотя как-нибудь однажды мы ристанийцам все припомним...

Здраво рассуждает. Впрочем, я и не собирался их использовать как прямую военную силу. Разве что помочь по пути кому смогу.

— Дарайн, говоришь, ваши там у коневодов? Где они там? Может мы спасти кого сумеем, когда пойдем через степи Рохана.

— Да, дома для лошадников строят, кто где. После войны ристанийцы оставили их заложниками. Нам пришлось срубить немало нашего леса, вывезти туда... чтобы "отстроить то, что мы разрушили". Спасать их... не знаю. От коневодов по степи пешком не очень убежишь. Но иногда кому-то из наших все-таки удается сбежать — раз дней в десять кто-то оттуда приходит через броды. Но сначала...

Я закончил за него:

— Сначала, в любом случае, нам придется вам помочь. Предлагаю завтра выдвигаться к бродам — промедление нам может дорого стоить.

Дарайн покачал головой.

— Перекрыть броды силой мы можем только с согласия старейшин, а они на совет соберутся не сразу. Я могу временно задержать тех, кто захочет попасть из Рохана к нам, поставить чумной кордон.

— Так этого и достаточно.

Мы остались с отрядом на положении "подозрительных союзников". Паренек, который "взял нас в плен", предложил мне потренироваться с шестами. Я старался действовать аккуратно, чтобы не повредить хрупкое человеческое тело, но после нашей разминки паренек стал посматривать на меня с уважением и плохо скрываемой опаской.

Посовещавшись, Дарайн оставил часть отряда на посту с посланием старейшинам, а с частью отряда отправился вместе с нами к бродам, благо коней у нас хватало.

Вечером все за исключением дозорных собрались рядом с бродами, под навесом у обложенного камнями очага. Я выспрашивал Дарайна, что же случилось с Саруманом. Интереснейшая и неоднозначная личность — бывший глава Светлого Совета, Мудрый, истари — и при этом орочий Вождь. Оказывается, последний раз Саруман проходил здесь где-то с год назад, уже после своего поражения, направляясь в Хоббитанию. Дарайн меня огорошил:

— Слышали мы, убил Сарумана тот хоббит.

— Какой хоббит??

— Ну, Грима его.

— Грима... Он же человек был?!

— Грима? Да какой он, к лешему, человек? Росту в пол человека был, не зря его карликом все звали. Бегал за магом на четвереньках, как привязанный. Преданность хозяину своему собачья — все как хоббиту и положено. Хотя, может и человек — дела это не меняет...

Дарайн задумался, что-то припоминая, потом продолжил:

— Мне кажется, не в себе маг был, разумом повредился. Когда, что тому причиной было — жажда власти, или чье колдовство — это ты не меня спрашивай. А во времена деда моего — Саруман достойный был во всех отношениях муж. Уважали его и в Гондоре, и у нас. За мудрость и искусность его, за умение найти решение в споре которое всех сразу бы устроило а не одного кого-то... Даже когда он армию орков собирать стал, да колдовать над ними искусством своим — никто ему поперек слова не сказал, а ведь кому надо знали — такое не скроешь. Орки его очень уважали. Даже ристанийцы его другом считали, пока он на Рохан не напал — зачем?... да напал-то как — без оглядки. Рассказывают, напал как раз после того как Гэндальф Теодена околдовал — но это их, магов, дела темные. Ну, мы-то, дунландцы, конечно помогли Саруману — у нас с конунгами ристанийскими старые счеты... Даже то, что помог нам Саруман ристанийских захватчиков с Изенских бродов скинуть — и то ему большое спасибо, коневоды по нашим предгорьям как у себя дома шастали. А потом, после разгрома, Саруман шел через Дунланд в Хоббитанию — так весь, бедняга, шипел и плевался. Говорил, "иду вершить безнадежную месть"...

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓