Обманчивое тепло весны

Глава 5

Валентина очнулась от давящей тяжести во всём теле. Сначала она ничего не поняла, пытаясь сориентироваться в темноте, но потом до неё дошло, что на ней кто-то или что-то лежит, и это что-то — труп, по всей видимости. Могла бы, заорала, а так только активнее зашевелилась пытаясь выбраться. Когда ей почти это удалось, орк застонал не приходя в себя. Внимательнее приглядевшись, поняла, это тот самый, угощавший свежей выпечкой.

Вокруг кипел бой, сильные да удачливые крошили друг друга, а она слаба, практически безумна, в чужом теле, возможности которого так и не изучила ещё до конца. Тут бы самой спастись, где уж тут геройствовать, но этот — совсем ещё мальчишка, именно он не дал умереть с голоду нынешнему телу, сдоба же так одуряюще пахла всегда домом, уютом, покоем. Даже сейчас, когда вокруг безумие, полная вакханалия, несъеденная булка до сих пор зажата в грязной ладошке, как напоминание.

Проклиная свою слабость, свой характер, мироздание в целом, пришлось прятать изрядно испачкавшуюся и помятую булку в не первой свежести сумку, волочить по грязевой жиже тяжеленое тело в надежде укрыться в подземных коммуникациях.

Ей удалось. Вновь прикрыв решётку входа замерла на узком сухом пятачке, не зная какие из сверхъестественных сил благодарить за спасение, пусть и временное. Темнота, близкий шум боя, смерти — всё это нервировало. Отключиться бы, но не выходит. До боли в глазах всматривалась между толстых прутьев, то ли к дальнейшему бегу готовая, подобно мелкой крысе, то ли в ожидании жестокой расправы от неведомых тварей, превративших город в адский котёл.

В какой-то момент что-то изменилось вовне, а в канаву прилетело новое тело. Тело не захотело лежать, как и полагается каждому приличному мертвецу, оно пыталось встать, но по весеннему размокшая земля так просто ему не давала этого сделать. В каком-то нервном отупении Валентина подалась вперёд, чтобы лучше разглядеть все подробности этого безусловно увлекательного мероприятия, а коварное тело заметило, метнувшись в сторону её укрытия.

Женщина, ведомая инстинктом самосохранения, отпрянула, споткнулась о так и не пришедшего в себя орка, упала да так и замерла на месте. Воин же времени даром не терял, забрался в её убежище, даже вход вновь замаскировал, что-то грозное прорычал, а затем вырубился.

И это стало последней каплей. Истерика накрыла с головой. Сколько угодно можно прикидываться сильной, держать себя, всё в себе, только у всего есть предел. Это уже было слишком для бывшей человечки — оказаться фактически замурованной в канализации с двумя полутрупами. Ей с собой бы разобраться, попытавшись до конца разделить своё сознание с остатками сознания безумной бывшей владелицы тела, научиться не путаться в мыслях, понять, где и кто она, а тут...

'Оххх, ах-ха-ха-ха, бред! Назад пойдёшь, труп найдёшь, орка труп, ха-ха-ха-ха! Вперёд, альва труп, аха-ха-ха... Мамочка, домой хочу, но там, по ходу дела, даже трупа моего не осталось. С такой-то высоты! Чёрт! Неужели мне суждено сдохнуть второй раз за короткое время? Или третий? Нет, эта нищенка — не я, ведь так? Или не так?..' — Мысли путались, смех перетекал в слёзы в полной тишине.

'Спасите меня кто-нибудь, пожалуйста! Умоляю! Мне так страшно,' — солёные дорожки чертили замысловатые узоры по щекам. Бежать? Куда и зачем? Просто замереть на одном месте, закрыв глаза, надеясь, что это просто затянувшийся страшный сон. Нет, не борец она всё же.

— Не блажи! — Недовольным рыком обозначил свой приход в себя тёмный.

'Слышит? Ты меня слышишь?' — Был бы голос, переорала бы звуки побоища наверху, так эмоционально, впрочем, не особо надеясь на ответ.

— Слышу, не настолько я безнадёжен в магии. Да и ты орёшь, как оглашенная. Тише, без тебя дерьмово, — Глеринил поморщился, по-честному, ему даже говорить не хотелось сейчас, но двигаться куда-либо ещё труднее, поэтому надо было выяснить, с кем придётся коротать какое-то время. — Местные? Там люди город захватили, орков добивают. Видимо, теперь кто-то другой у людишек занял место союзников...

— Она немая и безумная, а ты врёшь! — Это в себя пришёл орк. Голос его был нетвёрд, но звучал весьма категорично, как и полагается юности.

— Ты безумна? — Тёмный почему-то решил игнорировать ещё одного собеседника. — Немота объясняет твоё желание общаться так, — жест рукой в темноте был плохо виден, хотя смысл без того понятен.

'Я не безумна. Не совсем, вернее. А как теперь быть? Не думаю, что люди вас с орком выпустят из города. И я же не человек, да?' — Если честно, Валентине было не особо важно, как быть теперь. Всё же раньше она тоже в этом городе не являлась заметной персоной, но ей было страшно замолчать. Вдруг потом не получиться снова заговорить, пусть таким странным образом. Этот жуткий чужой воин первый с кем она перебросилась хоть несколькими словами, тишина пугала, в ней пряталось безумие бывшей хозяйки тела, поджидая нынешнюю, обещая той встречу наверняка. Женщина сейчас боялась именно этого, а не каких-то там людей. Вернее, она боялась всего, а этого более всего.

— Тёмный, ты глухой? Она безумна и нема! Она не ответит тебе, — молодой орк начинал закипать.

— Щенок, это ты безумен, раз позволяешь себе так разговаривать с незнакомцами, — в голосе Глеринила прорезалась угроза, — а она вполне вменяема, судя по ответам. И, да, для полных бездарей, она вполне сносно для смеска общается телепатически. Тебя как зовут, чудо? — Последний вопрос был адресован уже Валентине.

'Зовут? То есть, моё имя?' — Назвать то, своё настоящее или уже не своё? Ведь странным оно покажется, чуждым, набором звуков, как раз доказывая, что действительно она безумна, как о том говорит орк. — 'Ниди. А ты? Ты из тёмных? Вы тоже атаковали город?' — Вопросов была тьма, хотелось всё расставить по полочкам. Имя же с лёгкостью сорвалось то, что принадлежало этому телу, этому миру. Даже для себя Валентина уже начинала путать, где её, землянки, а где то, что не было её, но почему-то стало.

— Амр я. Ты не соврал про людей? — Юноша ответил одновременно с полукровкой. Телепатия с такой лёгкостью оркам-шаманам была доступна, но не ему.

— Да, тёмный. Глеринил. Наша атака была удачной, только люди оказались весьма коварными. Сейчас они добивают и наших, и орков. Поспите лучше, так как в светлое время не рекомендовал бы никому светиться. Так что, до ночи у каждого из нас есть ещё несколько часов, чтобы заставить 'гениальный' план по своему спасению. — Усталость вместе с последней вспышкой адреналина вымотала окончательно.

Какое-то время ещё были слышны шорохи, но холодный весенний рассвет заглянув в полумрак зарешеченного отверстия застал всю разношёрстную компашку спящей. Всем им нужно было время, сон, чтобы хвалённая регенерация могла восстановить тела хотя бы частично. Меньше всех пострадала бывшая Валентина, ныне Ниди, но то физически, морально же она ещё не оправилась после попадания в этот мир. Хоть нервная система гасила некоторые яркие моменты, досталось её и без того расшатанной психике не мало. Она впервые видела смерть так близки, так прозаично и безжалостно. Ей попросту было всё ещё страшно, поэтому в поисках защиты, тепла, она во сне жалась то к орку ближе, то к альву. Орк провалился в сон, как в омут, подтверждая выносливость своей расы. Тёмный спал чутко, но спал, выдыхая иногда резко, когда беспокойная полукровка задевала его нечаянно во сне.

Они оказались в ловушке, а городу не было до них особо дела, не великого полёта птицы. Приграничный просыпался, встряхиваясь от кровавого наваждения. Уцелевшие разгребали пепелища пожаров, готовясь складывать новые костры — погребальные для павших. Те, кто занимал высокие посты, рассаживался по новым кабинетам согласно нынешним реалиям. А над улицам уже поплыл запах свежеиспечённого хлеба, заглушая всё остальное. Для кого-то ночь стала точкой, для остальных — всё продолжалось, нужно было скорее входить в привычную колею, чему весьма способствовали ежедневные обязанности.

Глава 6

Где-то капала вода, своим монотонным кап-кап-кап накладываясь на отдалённый шум улицы. Стучали молотки по дереву, переругивались мужские голоса, изредка разбавляя какофонию звуков смачным матерным словцом. Сознание Валентины не желала выбираться из сладких пут сна, где так сладко пахло домашним вечером, когда в ароматном свежесваренном кофе пару ложек небезызвестного Рижского бальзама со смородиной. Там, в том сне, слова были ни о чём особенном, но важном, улыбки просто так и неспешная беседа под приглушённый бубнёж телевизора.

Но где-то капала вода, стучали молотки по дереву и само тело ощущалось тем самым бревном от долгого лежания в неудобной позе на холодном выступе. В поисках живого тепла прильнуть бы к крепкому мужскому плечу, свалить весь груз непонятностей на сильные плечи, только, вот, кто бы согласился? Тут-то, во время короткой передышки, когда все трое были подобны загнанным зверькам, всё равно оба представителя мужского племени украдкой за оружие держались, дистанцируюсь от лежащий в середине оборванки.

Не открывая глаз, всё ещё балансируя на грани сна и яви, пыталась в очередной раз собрать себя воедино странная особо, тихо ведя беседу сама с собой.

'Жива. Где и кто — вопрос из вопросов. Трудно принять, что чьи-то чужие сказки, могут так вот невзначай стать твоей действительностью. Но, если не принимать, если продолжать отрицать, то не буду ли и вправду безумицей?' — Стараясь даже думать тише, чтобы не разбудить нечаянных соседей, дышать расслабленно, не двигаться, проваливалась в какое-то медиативное состояние, которое, что удивительно, так и не удалось ни разу постичь в прошлой жизни на занятиях йогой. — 'Этот, который постарше, слышал меня. Вернее, он слышал мои мысли. Интересно, многие ещё так могут и всегда ли? Хотя, тогда это был такой эмоциональный накал. Мысли эти были криком, безмолвным, но таким отчаянным. То есть, выходит, чтобы этот меня вновь услышал, надо снова впасть в истерику?'

То, что было Валентиной, растворялось яркой каплей акварельной краски в мутной воде того, что было Ниди. Ниди ли? Валентина ли? Не важно, когда перед внутренним взором словно карта навигатора ткётся картина туннелей этого подземелья. Сомнамбулой поднявшись со своего жёсткого ложа, вслед за ускользающим виденьем. Свет не нужен, путь в памяти подсвечен магическими светляками да заглушает мерзкое 'кап-кап' отзвук знакомых, но не узнанных голосов. Там, в прошлом, в поле зрение попадает яркий, ещё невыцветший подол. То и дело на запястьях рук мелькнут массивные браслеты из полудрагоценных камней. Уверенной поступью нога в удобных сапожках преодолевает метры необжитой темноты.

С первым же движением женщины альв был на ногах. За ним последовал орк. Переглянувшись, старший приложил палец к губам, призывая не нарушать тишины. Уверенно двигалась вперёд замарашка, в очередной раз подтверждая репутацию городской сумасшедшей. Нелогичность происходящего могла бы насторожить, только все логичные выходы обоим воинам были перекрыты. Ночь миновала, друг другу горло не перерезали, слава всем тёмным и степным Богам, но и на месте оставаться смысла не имело, а эта грязная оборванка вполне могла знать выход, так почему бы и отдаться на волю Удачи?

— Она же безумна! — Словно отзвуки эхо сотен голосов общественного мнения звучали в голосе молодого орка. Для него, как и большинства молодёжи, мир вечно делился на крайности. Юношеский максимализм порой застил глаза, не давая никаких шансов тому самому пресловутому Случаю сделать подарок от вселенной, просто так, даром. 'Безумна!' — ярлык навешан, жалость возможна, но не надежды же возлагать на неё по собственному спасению.

— Тихо ты! — Грозно шикнул альв, отлично понимая с высоты прожитых лет и пройденных сражений, что Случаю шанс давать стоит. Пусть и под чутким контролем, пусть с осторожностью, но вдруг? Вернее, не вдруг даже, а что-то же ведёт её, куда-то тянет с такой уверенностью. Двигаясь тихо позади вполне возможно успеть среагировать на внезапную грозу. Это оркам тяжело с их привыкшим к степному солнцу глазам, тёмному же вполне себе комфортно беззвучно ступать шаг в шаг за полукровкой. — Ты можешь оставаться на месте, степняк. — Такая надежда избавиться от опасного и непредсказуемого спутника прозвучала в словах, что теперь юноше ничего не оставалось, как последовать за ними, поступая назло, вопреки. Да, вражде вырасти — пять лет большой срок, доверию же столетия понадобятся.

Валентина же вела ладонью по влажным стенам, словно прислушиваясь к их шёпоту, кончиками грязных пальцев считывая пульс то ли прошлого, то ли выдуманного. Не разобрать ей было тех отдалённых слов, не узнать уже голосов, хоть и знала подспудно, знакомы, даже близки. Шаг за шагом куда-то вглубь, иногад спотыкаясь, но, казалось, даже не замечая того. Смотрящие и невидящие бельма серых глаз напряжённо вглядывались в тёмные провалы коридоров, безошибочно выбирая сухой путь.

— Она опять с тобой 'разговаривала'? — В нетерпении споткнувшись в очередной раз в темноте обратился Амр к альву. Страх от непонимания всего происходящего, так недостойный воина, горячая кровь молодости — всё это не терпело тишины да такого, вот, слепого блуждания в какой-то там канализации. К тому же, компания та ещё подобралась! Кто, скажите мне на милость, в здравом уме станет с тёмным да безумной подобно крысе по сточным канавам прятаться, когда твои собратья... А, что, кстати, его собратья? Информации чёткой у юноши не было. Да, он видел своими глазами людских магов, да, помнил до отключки атаку тёмных, но почему должен верить своему врагу? Не проще ли было выбраться к посольству, узнать всё самому? Люди, как любой другой союзник, могли предать. Политика не всегда руководствуется правилами чести, дядя смог это доходчиво донести до племянника, но вдруг всё это ложь? И повернуть бы назад, да темнота за спиной многообещающе скалится, обещая наверняка помочь заплутать в переплетении лабиринтов ходов.

— Тссс! — До'Адден на слова размениваться не пожелал, признавая в дюжей фигуре юноше противника, но не равного.

Несколько раз Валентина сбивалась, теряя концентрацию, стоило только задуматься о природе происходящего. Все попытки анализа неизменно приводили к полной 'глухоте', исчезали все невидимые маячки, оставляя в темноте одиночества. Усилием воли женщина вновь заставляла себя не думать, не пытаться найти причины или логику, а просто следовать.

К тому же, просто следовать было приятнее. В этом состоянии не было навязчивых мыслей о нормальности-ненормальности, о собственном настоящем и в принципе наличии какого-либо будущего. В этом состоянии ей было себя не жаль, отступал промозглый холод каменных стен подземелья, голод не напоминал о себе, как и жажда. Механически передвигая ноги полукровка переставала ощущать себя такой ничтожной, на время забыв о жалости к себе. Само время, словно потеряв вес, замерло для неё. Шаг за шагом, всё ближе к неведомой пока цели. Не хотелось выпадать из этого уютного состояния, когда нет страха, но есть спокойная уверенность в чём-то. Понять бы ещё в чём, но то можно и на потом оставить. Всё имеет свой конец, от того и темнота в какой-то момент отступила, резко выводя из-за поворота в темноту иную, наполненную отблеском ярких звёзд и ночных запахов. За спиной оставался беззубый зёв потайного входа, так удачно притаившийся за скальным выступом, на котором гордо возвышались городские стены. Глава 7 Словно временная петля захлестнулась вокруг троих, таких разных, но сведённых воедино. Утро только недавно дразнило чистотой золотистых лучей на листья сорняка у канализационной решётки, и, вот, уже снова ночь. Небо безоблачное, бездонным куполом раскинулось над головами, огромными фонарями звёзд высвечиваясь плюсы и минусы текущего. В баланс минусов можно смело отправлять шаткость положения троицы каждого лично и компании в целом. Несостоятельна та компания, как сплочённый коллектив, что уж греха таить. Вторым пунктом вписать стоит сам их внешний вида да аромат, опережавший их появление на добрую сотню шагов вперёд. Но, как ни странно, плюсы тоже были. Оглядываясь за спины можно было увидеть, Приграничный остался далеко-далеко позади, открывая перед нечаянными беженцами перспективу Извечного Леса и Широкого тракта, такого напряжённого по трафику до войны и абсолютно пустого ныне. Расстояние, которого им удалось преодолеть, даже навскидку было немыслимым. Бодрой рысью на добротном коне сюда скакать от городских ворот от рассвета да рассвета, они же только вышли по ощущениям, поблуждали не более пары часов — на месте. Правда, могли ошибиться, обманутые подземельем, спутать все ориентиры, теряясь во времени от монотонной ходьбы. Подобная мысль промелькнула в голове тёмного. Промелькнула — не более, не оставив шлейфа размышлений, улетучиваясь под натиском иных, более актуальных, значимых. Ведь старый вояка отдавал себе отчёт, выбраться за крепостные стены — половина дела. Актуальной информации о текущей расстановки сил у них не было и быть не могло, по дорогам бродили мародёрствующие банды, которым сами Тёмные Боги — не указ. Нужно было пробираться к своим? Но куда и кто на данный момент входит в этот список тех самых 'своих'? До'Адден морщил пересечённый застарелыми мелкими шрамами лоб, мало внимания обращая на временных попутчиков, весь уйдя в принятие решения. О том, что далее отправиться один, даже раздумывать не стоило. Бывший враг, совсем ещё молодой мальчишка и городская сумасшедшая — явно не команда мечты. Вот, если бы альву пришла в голову идея самоубийства, тогда — конечно, а так — нет, увольте. Упомянутый выше мальчишка тоже думал. Мысли возвращались к самому началу заварушки, пытаясь то ли оправдать своё такое нелепое поражение в так и не начавшейся для него лично битве, то ли в надежде найти лазейки, чтобы всё исправить. Только, что тут уж теперь править? Мёртвые дружным строем отправились на встречу со своими Богами, только тут проявив солидарность — уходя уходи. Орку было кого окрикнуть вслед, ведь молодость — не порок, делающий изгоем. Лично знал многих, деля на долгих переходах с ними последние капли воды из бурдюков, теснее прижимаясь вокруг дотлевающих углей костра в ночной прохладе. К прощаниям привыкнуть нельзя. Особенно, когда прощаешься на век, точно зная, в этот раз не будет иного шанса договорить ту занимательную беседу или участие проявить. 'Кончено' — отвратительное слово, словно сотканное из ядовитых игол, разъедающих душу.