|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А вот кому яблочки! Молодые-наливные, с розовым боком да кислым соком! — завывала на весь базар, перекрывая мощным голосом остальных торговок, дородная баба, обвязанная цветным павловским платком.
Вокруг нее громоздились корзины с зелеными еще яблоками, сверху — сорванные с веток недозрелыши, под ними желтоватая падалица, собранная заботливой хозяйской рукой — не пропадать же добру. Над корзинами вились осы, норовя вгрызться в ушибленные бока и червоточины. Торговка иногда вяло отмахивалась от них, не прекращая расхваливать свой товар.
Яблокам был еще не сезон, самые вкусные, как известно, созревали к концу лета, и вот тогда над базаром витал густой сладковатый дух, а глаза разбегались по многоцветью яблочных горок. Красные — на радость детворе, зеленые — бабам на варенье, золотые — на зелья колдунам, каких только не было! Между рядов тогда сновали перекупщики, придирчивые хозяйки, захаживали даже важные и суровые, в снежно белых ливреях, закупщики с царских кухонь, приценивались, выбирали.
А пока на незадачливую бабу, решившую сорвать ранний куш, смотрели подозрительно. Ну какие яблоки? Самое время огурцы солить. Она уже готова была махнуть рукой и пойти замочить свой урожай в кадушке, авось до осени простоит, когда из соседнего ряда, брезгливо подбирая полы длинного кожаного плаща, вышел колдун.
Колдуна в невысоком щуплом лысоватом блондине средних лет торговка признала сразу. Она не раз видела его по телевизору в программе "Загрань". Колдун читал гороскопы, рассказывал страшные истории о переселении душ и заговаривал зубы, да так успешно, что вся деревня вымирала на время его вещания. Охочие до чудес, бабы застывали изваяниями перед экранами, не забывая при этом цепко держать рядом норовящих ускользнуть за огороды мужей, которых колдун заклинал не пить водку. Водку они и так не пили, а бегали за самогонкой к лесничихе, но бабам то было невдомек, они полагали, что ворожбы хватает ненадолго оттого, что колдун вещает очень уж издалека, а вот если б приехал к ним в деревню, да разом заклял каждого мужика, то избавил бы их от тяги к змию раз и навсегда.
Поэтому, увидев колдуна, баба даже забыла расхваливать свои яблоки, а сложила губы в удивленное "о" и молча наблюдала, как тот, неспешно прошествовав по ряду, остановился напротив нее и, осторожно заглянув в корзинки, выдал:
— Ага!
— Вот, яблочки молодые, первого урожая, — промямлила торговка, разглядывая колдуна.
По телевизору тот выглядел солиднее и моложе, а на залитом солнцем базаре казался бледным и каким-то замученным, словно не спал пару ночей.
А колдун уже запустил в корзину пятерню, вороша и наминая и без того побитые яблочные бока.
— Ага, — снова изрек он, закрыл глаза и замер, беззвучно шевеля губами. Торговка, выпучив глаза, отшагнула от него подальше, насколько хватало места за прилавком. Кто их, этих колдунов знает, наведет порчу и не заметит.
Колдун вдруг явно с облегчением выдохнул и открыл глаза. На просиявшем лице появилась радостная улыбка. Он извлек руку из корзины, крепко сжимая одно единственное яблоко — мелкое, но без бочков, с почти прозрачной белой кожурой и торчащей из макушки веточкой.
— Сколько? — спросил колдун, взвешивая яблочко на руке, любуясь и так, и эдак, пока пришедшая в себя торговка не спросила удивленно:
— Одно, что ли? Да бери так! Попробуй, а коли понравится, так и остальные бери, — она обвела руками свое хозяйство, изо всех сил стараясь не подобострастничать перед колдуном, хотя так и подмывало назвать его батюшкой, и склонив голову, любезно поинтересоваться, какими судьбами он в их краях, и не заедет ли по случаю к ним в деревню, уж бабы бы скинулись на заговор своим мужикам.
Но остальные яблоки колдуна не интересовали.
— Только это, — мрачно подтвердил он, на этот раз принюхиваясь к выбранному плоду. — Сколько?
— А... э... пятьсот рублей! — выдала баба и даже присела, ожидая, что из глаз колдуна посыпятся молнии.
Но он только кивнул, доставая из внутреннего кармана плаща бумажник, сунул торговке требуемую купюру и, довольно ухмыляясь, развернулся, чтобы уйти.
Тут баба не выдержала и, на всякий случай сложив за спиной фигу, воззвала:
— Господин Астар! — так обращалась к колдуну крашеная девка-телеведущая.
Колдун вздрогнул, глянул на бабу через плечо — недобро, но остановился.
— Куда ж вы так скоро, батюшка! Погодите минутку, я вам еще яблочек с собой заверну, — речитативом завела торговка, — да вы уж простите меня, грешную, не серчайте. Я как вас увидела, точно думаю — он. Мы ж ни одного вашего сеанса не пропустили, как не узнать! На днях, помню, рассказывали вы о телах... слово-то запамятовала, то ли островных, то ли острожных, которые есть у каждого, но только их не видно, вот примерно как исподнее.
— Астральных, — поправил колдун, поморщившись.
— Точно! — обрадовалась баба. — Так вот — все правда. Как сказали вы, чую я — есть у меня это тело, живет вместе со мной и чувствую я — радикулит у него разыгрался...
— Короче! — остановил бабу колдун и, склоняясь к ней через прилавок, тихо спросил. — Что надо?
— Дык, это... — растерялась тетка. — Не откажи, батюшка, заедь в гости. Наши бабы ой как рады будут, пирогов напекут, зайчатины потушат. У нас в деревне поди в каждом доме о тебе слыхали, да чудеса твои на себе испытывали.
— Ясно, — потеряв всякий интерес к бабе, зазывавшей его в неведомую деревню, колдун снова собрался уйти. Но торговка оказалась проворной, нырнула под прилавок, выскочила рядом и уцепившись за рукав, продолжала умасливать:
— Баньку истопим, ночевать оставим. У нас ночью хорошо-о, тишина, отдохнешь маленько. Вон какой замученный — и лица-то нет!
Колдун машинально схватился за лицо — оно было на месте и, разозлившись, мысленно выругался на бабу.
— А еще что? — зло поинтересовался он. — Баньку? Ночевать? Может, и поколдовать?
— Да чуть-чуть совсем! — обрадовалась тетка такой понятливости колдуна. — Всего-то мужиков от пьянства заговорить!
На этот раз колдун выругался уже вслух, отдирая от себя бабу.
— Иди, мать, — процедил он, — торгуй яблоками. — И вдруг рассмеялся, заливисто, заразительно. — Это ж надо! Мужиков от пьянства! Да что, у вас в деревне, своей ведьмы, что ли нет?
Торговка, поджав дрожащие от обиды губы, долго смотрела вслед уходящему колдуну. В телепередаче он был другой — вежливый, внимательный, выслушивал жалобы, читал письма, советы раздавал и звал обращаться, если что. А как дело дошло до помощи, так послал и платочком помахал.
— Да не расстраивайся ты, — утешали бабу товарки по рынку, — подумаешь, птица!
— Все они такие, столичные! — поддакнула случайная покупательница из местных, — На хромой козе не подъедешь.
— А что у вас с мужиками, так плохо? — спросила еще одна, совсем старая бабушка, стоящая неподалеку с пучками зелени. — Так вы б и правда, сходили к Анне, лесничихе, она эту беду легко поправит.
— К этой ведьме?! — возмутилась торговка и, не обращая внимания на сочувствующие взгляды и насмешливый шепоток, побежавший по рядам, стала паковать свои корзины.
Торговли нет, так чего время тратить попусту? Лучше повидло сварить!
Погода в этом году стояла ровная, теплая. Согреваемый солнечными лучами и поливаемый ночными дождями лес рос и зрел в свое удовольствие. Влажный воздух его давно пропитался густым запахом сочной листвы, к которому примешивались ароматы лезших из-под пней грибов, наливающейся соком волчьей ягоды, калины, рябины, терпкий дух дубовых стволов и свежесть сосновой смолы, собирающейся каплями на медово-оранжевой коре. С опаской оглядываясь по сторонам, по едва заметной в зарослях черники тропке ступал колдун, старательно перешагивая шишки и выпирающие из земли корни, которые распустили повсюду деревья с широченными, в два обхвата стволами, корявые, темные. Ему никак не удавалось отделаться от мысли, что они следят за ним, в любой момент готовятся поставить подножку. Но великанам не было дело до бредущего мимо них человека. Зато веселая молодая поросль развлекалась вовсю: щекотала листьями за шею, выставляла ветки прямо перед глазами, укладывалась вдруг поперек тропки так, что приходилось, задрав полы плаща, обходить ее, продираясь через черничник. От земли волнами поднималось накопленное за лето тепло и колдун, зачем-то обряженный автором в кожаный плащ, взмок, пока, обойдя все препятствия и преодолев бесчисленное количество закрут и поворотов, не оказался на окруженной осинами поляне, посреди которой высился ровный двухметровый частокол над котором лишь ненамного поднималась крыша приземистого домика, поросшая ежевикой. На коньке крыше вольготно разлегся вырезанный из старой коряги кот, обнимающий воронье гнездо. Птица в нем сидела настоящая.
Отерев капли со лба, колдун поискал взглядом калитку и, не обнаружив, пошел вдоль забора по мягкой, густой траве. Вход во двор оказался с противоположной стороны поляны. Прикрытые, но не стянутые плотно створки таких же частокольных ворот, слегка раскачиваясь, как будто в них только что кто-то вошел, глухо стучали друг о друга. Колдун приоткрыл одну и заглянул внутрь — двор как двор. Хозяйский домик крыльцом к воротам, к нему — дорожка, посыпанная сухой хвоей и обсаженная с двух сторон разноцветными ромашками. За домом — колодец, через плетень — огород, сарай, от которого явственно тянуло козьим духом. Колдун скривился.
Когда он вошел во двор, ворона крыше угрожающе каркнула. Из ямы, служившей погребом, показалась хозяйка — худая, маленькая, но крепкая и поджарая женщина, цепко ухватившись за край, подтянулась и уселась на деревянную крышку, свесив ноги во тьму. Одета она была в ситцевое в цветочек, бывший когда-то голубым, платье, на голову повязала косынку, из-под которой выбилась и падала, перечеркивая яркую бровь, белесая, как будто выцветшая за годы прядь волос.
— Почто пришел? — спросила она резким грудным голосом, напомнившим колдуну вороний крик.
Колдун удивленно вздернул бровь и нахально улыбнулся.
— Ну, здравствуй, Анна. Не узнала.
Женщина вздернула подбородок, одновременно сдувая наверх падающие на глаза волосы и холодно ответила:
— Допустим узнала. И что с того?
— Не по-дружески как-то встречаешь, — пожал плечами колдун.
— Сколько лет с той дружбы утекло! — фыркнула хозяйка. — Небось не соскучился. И что тебе в городе не сидится?
— А вот...
Холеный столичный франт в блестящем плаще и лесная ведьма в переднике из лоскутков с испачканными землей руками смотрели друг на друга недоверчиво и враждебно, но когда колдун вытащил из-за пазухи яблоко и, подержав на ладони, бросил, женщина ловко подалась вперед и поймала небольшой плод. Осмотрела, понюхала, только надкусить не решилась и насмешливо спросила:
— Ну и? Яблоко, как яблоко. Чего притащил?
— На компот, — процедил колдун.
Женщина ловко поднялась на ноги, надвинула на яму тяжелую, сбитую из толстых досок крышку и направилась к дому, не позвав с собой нежданного гостя. Но колдун не спеша пошел за ней — на крыльцо, в сени. Невысокая ростом, хозяйка, гордо вскинув голову, свободно прошла под развешенными под потолком на веревке пучками трав, колдуну пришлось раздвинуть их руками.
— Не дури, Анна, — спокойно сказал он, останавливаясь перед дверью в избу. — На твоей земле созрело, тебе и отвечать.
— Перед тобой, что ли? — огрызнулась ведьма через плечо.
И мотнула головой, все-таки приглашая войти.
Подлила воды в рукомойник, потянулась за мылом и полотенцем, краем глаза наблюдая, как осматривается по сторонам незваный гость. В избе было чисто. Половину маленькой кухоньки занимала беленая, разрисованная причудливыми узорами печь. Напротив — массивный стол, над которым висели полки с посудой, несколько лавок полукругом протянулись вдоль стены. В распахнутую дверь, ведущую в хозяйскую комнатку было видно кусок старого буфета, кровать, убранную подзором и подушками в вышитых наволочках, устеленный сплетенными из соломы дорожками пол. Пахло мокрым деревом, только что испеченным тестом и чем-то еще, цветочным, сладостным.
— А муж твой где? — как бы невзначай поинтересовался колдун.
— Позапрошлой зимой преставился, — глухо ответила Анна, вытирая только что вымытые руки. — Зверь задрал.
— Соболезную.
— Да пошел ты!
Между глядящей исподлобья ведьмой и мрачно замершем посреди кухни колдуном как будто собралась грозовая туча, несколько пядей разделившего их пространства потемнели и пошли искрами. Иной бы и не почуял, как две волны, меряясь силами, потянулись друг к другу в стремлении поглотить, раздавить другую, чуждую, посмевшую оказаться рядом...
— Тетенька Анюта, я козочек привела! Ой... — звонкий голосок, и промелькнувшая в окошке, но тут же скрывшаяся при виде гостя чумазая физиономия кикиморки не осталась незамеченной колдуном.
— Нечисть привечаешь? — насмешливо спросил он.
Дыхнув на обоих холодом, наваждение развеялось.
— Господи, ну тебе-то что за дело! — всплеснув руками, воскликнула женщина. — И чего ты притащился сюда с этим яблоком? Что я, яблок не видела что ли? Нес бы уж корзину, я б хоть компот закрыла. Еще бы косточку от сливы принес...
Колдун вдруг расхохотался, да так заразительно, что даже подслушивающая под окном кикиморка не удержалась и тоже захихикала.
Ведьма, скрестив руки на груди, ждала, когда закончится этот балаган. Под ее тяжелым взглядом колдун посерьезнел.
— Зря ты это затеяла, Анна. Не знаю, зачем тебе яблоко, может, и с доброй целью растишь. Только о нем узнали. Сама понимаешь, столько силы в одном месте, слишком ярко блестит. Сообщество в моем лице предлагает тебе...
— Тебя подослали за ним, как моего старого знакомого? — перебила Анна. — Городским колдунам чудесного не хватает? Или сообщество не при чем, а ты сам яблочка погрызть захотел? — насмешливо протянула ведьма. — Ошибся, Астар. Не мое.
— Само выросло? — с издевкой протянул колдун.
— А может, и само, — предположила Анна. — Волшебсто.
Колдун раздраженно выбил пальцами дробь по столешнице, вздохнул.
— Ладно, как знаешь. Только учти, если за яблоком начнется охота, отвечать придется тебе.
Женщина равнодушно повела плечом на его слова. Не дождавшись иного ответа, колдун кивнул на прощание и вышел, не закрыв за собой дверей. Анна проследила, как он пересек двор и скрылся за воротами и только потом перевела взгляд на небрежно брошенное на стол яблоко. Колдун не позарился на него. В солнечных лучах яблочный бок отливал янтарным светом, шедшим как будто бы изнутри.
От избушки, где жила ведьма, до ближайшей деревни оказалось не меньше пяти километров пути — сначала колдун шел по лесу до опушки, потом через речку по шатким мосткам, пересек наискосок подсолнуховое поле и только за ним увидел темные силуэты скучившихся друг к другу изб. Плащ он давно снял и, скрутив, как скатку перекинул через плечо, но солнце, так ласково светившее в прореди лесных крон, на открытом пространстве казалось, грело во сто крат сильнее. Непривычный к дальним переходам, мужчина тяжело дышал, то и дело вытирая платком шею и лоб, но, когда до первых домов осталось шагов триста, приосанился и, скрипя зубами, постарался выглядеть величественно и мрачно. Тем более, что его уже заметили. Какой-то малец побежал по улице между избами, видимо, что-то кричал, потому что из дворов высыпали бабы, мужики, дети.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
