Ким проснулась, как от толчка, когда часы на столе, освещённые луной, показывали половину второго. Едва оторвав голову от подушки, девушка поняла, что сестра тоже не спит.

— Ты слышишь? — спросили девушки одновременно и безмолвно. На первом этаже кто-то возился с дверью. Кому-то срочно понадобилось выйти и он потерял ключи? Или кто-то из соседей опоздал? Нет, это чужой... Взламывает дверь?

Сёстры встали, накинули халаты и тихо спустились вниз Неизвестных было трое, они старались действовать бесшумно, и замок уже почти поддался их усилиям. В зазоре между дверью и косяком плясало лезвие ножа, расширяя путь...

Если бы не нож, возможно, сёстры Сян испугались бы куда меньше. И в этом случае ход событий мог оказаться совсем иным. Но...

Они ударили одновременно, находя подряд все три мишени, парализуя волю, подавляя, ставя на колени, лишая памяти. В тот же миг снаружи раздался слабый стон, и лезвие ножа бессильно застыло на месте.

— Я вызову полицию, — донёсся со стороны двери слабый голос отца. Лин кивнула: они с Ким выбросили сразу много энергии и теперь нуждались в отдыхе. Не произнося ни слова, девушки вернулись к себе и легли спать, прижимаясь одна к другой.

Проснулись они, когда было уже восемь утра. Слабость ещё не вполне прошла, и всё же можно было заняться зарядкой и другими обыденными вещами. Уже выйдя к завтраку, они узнали от отца, что полиция приехала только после десятого звонка — часа через полтора после главного события. Прибыв на место, полицейские обнаружили троих молодых парней с ножами и дубинками, валявшихся у двери. Вели себя преступники как умалишённые: вместо сопротивления слабо брыкались и невнятно ругались, а будучи повязаны и доставлены в местное отделение, не смогли ответить на заданные вопросы, хотя — об этом девушкам пришлось догадываться самим — блюстители порядка дали волю кулакам.

— Это вы их так? — еле слышно спросил отец, предварительно оглянувшись. Ким кивнула:

— Мы испугались и ударили вместе почти на полную силу.

— Ничего себе испуг... Надеюсь, никто не обратит на это внимания.

Девушки переглянулись. Хотя свои способности они применяли нечасто, иногда приходилось и такое, а потом неизбежно являлась мысль: что, если на этот раз посторонние заметят? И какие выводы сделают? Всё-таки не то время, когда — как предостерегала бабушка — могли арестовать и силой заставить читать чужие мысли, чтобы выявлять недовольных. Сейчас это попросту никому не нужно, недовольные — большей частью, приверженцы старых порядков — чуть не на каждой улице открыто высказывают свои нелицеприятные взгляды. Однако ясно, что афишироваться всё же не стоит — хотя бы для того, чтобы иметь возможность время от времени пополнять семейный бюджет благодаря викторинам.

Ко всему прочему, не исключены и неприятности посерьёзнее. Ведь то, что произошло ночью, как ни истолковывай, посерьёзнее иного оружия. Или нет? Как знать, насколько эффективны такие удары на расстоянии? Впрочем, для Ю Фунчи оказалось более чем эффективно. Да и его сын не устоял...

— Девочки мои, будьте осторожны! Прошу вас!

— Папа, мы будем осторожны.

А вот интересно: случайно ли бандиты нагрянули через несколько часов после визита представительницы Даюна? Нет, та женщина не была наводчицей преступников — это сразу обнаружилось бы. Однако не выдала ли она как-то невольно платёжеспособных жильцов?

Если только она сама теперь жива...

— Вы хотите взять эти книги с собой? — металлическим голосом спросила библиотекарша сестёр Сян, рассматривая внушительную кипу книг, которые девушки приготовили для выноса.

— Да. А что — нельзя?

— Нет. Только одна книга в руки. На ночь.

Сёстры обменялись взглядом: можно, конечно, устроить небольшой сеанс гипноза, но... стоит ли палить из пушки по воробьям?

— Хорошо, не надо, — приняла решение старшая. — . На ночь мы возьмём вот эти книги. — Ким указала на 'Чияйнский язык' тысяча девятьсот пятидесятого года— не задолго до революции — издания, а также 'Древние чийянские поверья и легенды'. — А пока посидим здесь, в зале. Это ведь разрешается?

— Да, конечно. Только учтите — зал закрывается в шесть вечера. — Библиотекарша, убедившись, что читательницы не собираются спорить, вернулась к прерванному занятию — раскладыванию книг с тележки по полкам. А тем временем, сёстры потащили две кипы книг в зал.

— Ну, начали! — вздохнула Ким. — Потом расскажем друг другу, что прочитали. Только выбирай самое интересное! Остальное пропускай, не то не успеем!

И сёстры принялись в бешеном темпе штудировать то, что было закрыто от всего народа Чийяна с первого до последнего дня правления Ю Фунчи. Наверстать за несколько часов, дней то, чего не дала за годы образования школа. Особенности былого языка, религия чийянцев, их легенды, сказки, мифы. Таинственные пирамиды среди джунглей, а невдалеке от них — огромные круги на полянах...

А вот ещё одна книга, на которую они обратили внимание в самом начале поисков среди полок — 'Чийянские поверья о ведьмах и демонах'. Тоненькая книжица, её вполне можно одолеть в зале. Едва ли не самое главное для семьи Сян, что здесь имеется...

Разобраться, насколько возможно, в своей истории, родном языке, а главное — в себе самих...

— Ну, как тебе? — хмуро заговорила Ким, когда девушки уже возвращались домой.

— Не знаю... Получается, Фунчи сделал для нас немало полезного? Пресёк слухи о ведьмах, прекратил расправы...

— Думаешь — нас бы иначе раскрыли? Как бы не так! — воинственно возразила Ким. — Бабушку ведь не поймали.

— Она ничего такого не делала.

— Просто была осторожна. Именно она вывела нас из тюрьмы, а потом спасла меня.

Последовала пауза. Девушки вспоминали бабушкину смерть, раздумывали о прочитанном, мимолётно обменивались молчаливыми впечатлениями.

— Как ты думаешь, случайно ли в разных странах появился обычай сжигать ведьм на кострах? Не только у нас, но и в Европе, России, Америке.

— Жестокость прячет страх...

— Только ли в жестокости дело? А может быть, это особый способ борьбы, более эффективный, чем просто убийство?

— Борьбы — с чем? Предотвращение реинкарнации ведьм? Не думаю, что это так уж помогает.

— Откуда нам знать?

Снова пауза. Ознакомившись наскоро с наследием предков, сёстры чувствовали теперь некоторое разочарование.

— Ты веришь, что санскрит произошёл от древнечияйнского?

— Мне кажется, нет, это дань патриотизму. Скорее наоборот.

— Но там было написано, что древнечийянский содержит меньше сложных конструкций.

— Ну и что? Я скорее поверю, что он был создан путём упрощения санскрита. При всём уважении к нашим предкам — их охота за ведьмами и жестокие казни не говорят о развитой культуре

Лин кивнула.

— Знаешь, мне всё чаще кажется, что не так уж был неправ Фунчи, когда устроил свою революцию. Я имею в виду не только запреты на расправы с ведьмами.

Ким ответила не сразу. С сестрой она была согласна, и всё же неуютно сознавать себя разрушительницей пусть и странного, во многом губительного, но — блага. Однако ведь иного выхода не было?

— Фунчи, конечно, хотел как лучше: справедливости для всех, — снова заговорила Лин. — Он отбросил системы, разработанные до тех пор — капитализм и коммунизм — и придумал собственную...

— Тот же коммунизм, только названия другие. Не хотел ассоциаций со Сталиным, Мао и Пол Потом.

— Наверное, — медленно произнесла Лин. — Однако в какой-то момент, встретив сопротивление, забыл о своём намерении быть справедливым.

— Скорее, стал уделять слишком много внимания борьбе с теми, кого считал несправедливыми. У всех разные понятия, что такое хорошо, а Фунчи стал навязывать своё мнение всем окружающим.

— Долой Фунчи! — раздалось вдруг совсем рядом, и девушки вздрогнули: справа от них босоногий, одетый в лохмотья старик потрясал плакатом с корявой надписью 'Фунчи — бандит и убийца'. Юные ведьмы грустно вздохнули: в памяти старика чётко прослеживалась гибель близких людей от рук поборников 'справедливости'.

— Фунчи больше нет, — тихо обратилась к бедняге Ким. — Забудьте про него.

— Нет, есть! Он здесь! Везде! В каждом из вас! — хрипло выговорил старик, и из его глаз покатились слёзы.

— А в вас?

— Нет! Я ненавижу его! Я убил его!

— Что?! — большего потрясения у Ким не вызвала бы никакая реплика. Тем более что ничего такого в сознании бедолаги не обнаруживалось.

— Да! Это я его убил! Вы что думаете — случайно они вдруг сдохли, сразу все вместе?

Сёстры обменялись тревожным взглядом, и Лин невольно промолвила:

— Не случайно...

— Вот! — торжествующе выкрикнул старик. — Вы же не верите, что это китайская диверсия?!

— Не знаем, — отозвалась Ким, она уже немного пришла в себя. Вечер, на руках книги, пора домой, но собеседник попался интересный, хочется вытащить бы из него подробности, пусть это и сумасшествие...

— А почему нам до сих пор не рассказывают правду о том, как это случилось? Всё потому! Он в каждом из вас!

Девушкам становилось всё интереснее: если прошлое несчастного сумасшедшего читалось как на ладони, то безумие его оказалось скрыто, будто завесой. Нигде в памяти ни намёка, что этот человек считает себя убийцей Фунчи. А может, правда — не считает? Фантазирует, сознавая, что ничего такого не было? Но тогда и фантазии должны как-то обнаруживаться...

— Не понимаю, — пробормотала Лин. — Как это у него получается?

Ким вдруг решилась:

— Можно, мы с вами немного поиграем?

— Что? — смутился вдруг старик. — Играть? Зачем это?

— Загадайте какое-нибудь число, а мы попробуем угадать.

— Ну... загадал. — Победитель Фунчи мгновенно забыл про свою войну с тенью.

— Восемьдесят пять. Так?

— Да... Вы телепат?

— Вроде того. — Ким пришла в себя: осторожность — превыше всего, на каждом углу сверкать своими способностями — не лучший путь. — Счастливо вам, до свиданья.

Лин не поняла, почему сестра прекращает так интересно начавшийся эксперимент, но не стала спорить. Уже когда они отошли шагов на двадцать, Ким пояснила:

— Думаю, у него нечто вроде раздвоения личности. С одной его личностью мы можем разговаривать почти нормально, и её хорошо видно. А другая — словно и не здесь.

— А где?

— Не знаю. Сестрёнка, мы только начали изучать все эти премудрости... Знаешь, мне кажется, надо посетить пирамиды.

— Сейчас? — ужаснулась Лин. — Оставить на несколько дней папу и маму одних в этой жуткой обстановке? Среди ночи вламываются бандиты...

Старшая сестра молча согласилась: действительно, идея не самая актуальная. А главное — откуда знать, что выйдет из этой затеи, даже если с родителями ничего не случится?

— Ладно, нанесём визит пирамидам как-нибудь позже.

— Да... Сейчас бы разобраться, что вокруг происходит.

Они подошли к дому и заглянули в почтовый ящик. Лин ахнула:

— Письма! Много!

Ким вынула ключи, но сестра перехватила её руку и улыбнулась:

— Сестричка, а что, если ты попробуешь определить, что это за письма?

Ким с полминуты стояла, задумчиво глядя в темнеющее небо, а затем вздохнула:

— Нет. Не получается. — Онаоткрыла ящик. Словно вспугнутая стая птиц, письма рванулись прочь из ловушки. Несколько конвертов упали наземь.

— Тебе! — радостно констатировала Лин, подбирая упавшее. — Не получается угадать, значит... Жаль...

Любопытство припекало, и Ким вскрыла первое письмо.

— Что? — с изумлением воскликнула Лин. — Тебя приглашают в Кембридж?!

Ким молча кивнула, не спуская изумлённого взгляда с письма.

— А другие? Может, то же самое?

Старшая сестра торопливо вскрыла несколько писем подряд. Догадка Лин оправдалась: да, приглашения. Более десятка приглашений на английском языке и одно письмо на незнакомом. Лин застонала:

— На каком же это языке? Ведь наверняка тоже зовут тебя!

— Мне кажется, это французский, — неуверенно ответила Ким. — Эмблема Сорбонны.

— И они приглашают тебя?! Вот здорово! Ну, куда поедешь?

Вспышка бурной радости от удивительных новостей пошла на спад, и девушки направились в дом.

— Хотела бы я знать, почему все эти письма пришли только сегодня, — пробормотала Лин. Она уже получила безмолвный ответ от сестры: конечно, Сорбонна, если предположение не обманывает. Ещё не выветрились приятные воспоминания о проверяющем-французе на олимпиаде... А язык — что же, его можно выучить. А до тех пор — ничего страшного, во Франции почти все говорят по-английски, к тому же понять на слух язык Виктора Гюго нетрудно, это мы проходили...

— Наверное, эти письма пришли давно и до сих пор где-то лежали, — задумчиво произнесла Ким. — Видимо, их не пропускали из соображений безопасности, но и не уничтожили. Кто-то дал указание доставить их адресатам — и вот... Но почему я не смогла определить содержание этих писем, не вскрывая?

Сёстры вошли в свою комнату. Книги, взятые в библиотеке, оказались оттеснены на второй план.

— Наверное, нам нужна чья-то мысль, — вздохнула Лин. — Мысли мы можем читать, всё равно на каком языке — по крайней мере, ты. А вот текст... Вероятно, это правильно, что у нас не получается, иначе мы могли бы прочесть что угодно, хоть на мёртвых языках. И... тогда бы владели абсолютным знанием? Сами бы сошли с ума...

Сёстры обменялись задумчивым взглядом.

— Этот старик... Он мог понять, что ты сделала с Фунчи... — прошептала вдруг Лин. — И убедил себя, что это совершил он сам...

— Пиши, пожалуйста, почаще! — прошептала мама, обнимая Ким. Семья Сян собралась в наспех открытом, ещё не достроенном, новом терминале международного аэропорта, ремонт в котором был проведён в последние полгода американской фирмой на деньги китайских инвесторов. После непродолжительных раздумий, вызванных полученными приглашениями, девушка предпочла французский вариант. Однако это означало разлуку — и с родителями, и с сестрой. А что ещё можно поделать — ехать в Париж всей семьёй, там жить на скромную стипендию студентки первой степени или искать случайные заработки?

— Мамочка, я буду писать. И потом... — Ким запнулась, потом с усилием улыбнулась. — Мы с Лин собираемся попробовать нечто вроде телеграфа.

Мать покорно кивнула. Ветер перемен, разметавший за несколько месяцев былую мини-империю Фуняи и посеребривший головы обоих родителей Сян, заставил Мян признать лидерство дочерей. Хорошо, хоть Лин остаётся — будет помогать. А Ким... Да, обидно, что дочка уезжает в далёкие края, но надо надеяться — с ней ничего дурного не приключится. Говорят, Франция очень хорошая страна, там даже полиция защищает людей, не даёт их в обиду. Служба Безопасности там какая-то есть, но к людям среди ночи не вваливается, чтобы увезти их в небытие.

— Ким, пора, — негромко произнёс отец, не спускавший глаз с табло рейсов.

— Объявляется посадка на рейс А112 Париж! — бесстрастно провозгласил на весь зал голос невидимой сотрудницы аэропорта, и родственники переглянулись.

— Я буду писать... — прошептала Ким, чувствуя, что к горлу подкатывает неожиданный комок. Она обняла мать, сестру, отца — и покатила тележку с нехитрым багажом — две небольшие сумки с вещами — к стойке регистрации. Что-то в душе говорило ей, что такими, как сейчас, она своих родных больше не увидит. Что изменится за годы предстоящей разлуки? Неведомо... А сейчас — не надо оглядываться, плохая примета. Зарегистрировать багаж — и в самолёт!