Осторожно!!! Бездомный котенок

Шаги девушки стихли рядом, а затем что-то влажное прикоснулось к шкуре, вызвав новый приступ боли и спасительной темноты.

В третий раз сознание вернулось от укола — человек, доктор по запаху, вводил ему что-то из одноразового шприца — европейского производства. Он даже не смог удивиться тому, что даже в подобной ситуации в разуме всплывают вбитые с потом и кровью ненавистные знания о запахах миллионов предметов. Он даже мог бы описать квартиру, в которой находился, основываясь на звуках и обонянии не хуже дизайнерской программы по моделированию домов, а еще добавить, где что лежит, откуда воняет нафталином и что именно давно пора выбросить.

От введенного раствора по телу пробежала прохладная волна легкого онемения, сознание начало погружаться в полутранс — полудрему. Наркоз. Вот только на его организм действовало всего пару видов анестезии и снотворного, к остальному был выработан иммунитет на не восприятие. Видимо какая-то из составляющих раствора была из действующего на него спектра веществ, потому что онемение не прошло, а существенно затупило болевые ощущения от сломанной лапы и поврежденных ребер.

Сознание плыло как на волнах — то выныривало на поверхность ясности, то погружалось в легкое состояние полусна.

Говорили в его присутствии не много, но анестезия не притупила осязание, поэтому по действиям доктора он узнал, что у него сломана не только передняя, но и задняя лапа, но кости не раздроблены. Услышал о трещинах в ребрах, и чувствовал по прикосновениям девушки, где была повреждена шкура.

Время он не считал — это было бесполезно и не нужно. То, что его не вернули в дом к тем тварям, давало надежду. Это же место вообще не пахло деньгами, властью, страхом и смертью.

Он через слово слышал рассказ девушки о том, как и где она нашла его. Ее поведение удивило — те люди, которых ему довелось знать, никогда бы даже не попытались помочь умирающему животному, только если бы знали о его ценности. В ее поступке он не находил скрытого смысла — подобрать чужое измученное и умирающее животное, принести к себе в дом и позвать на помощь доктора — и это его пугало неизвестностью и недостаточностью данных для принятия какого-либо решения. Какой линии поведения от него ждут? Что последует за помощью, бескорыстной ли?

Проснувшаяся боль в передней лапе, находящейся теперь в гипсе, означала окончание хоть и слабого, но действия анестезии. Прикосновения к коже тампона с дурно воняющим раствором стали весьма чувствительны, и при каждом нажатии он вздрагивал.

Доктор пообещал девушке, что пациент поправиться, необходимо только время и уход, на что девушка с радостью согласилась и ждать, и ухаживать, и обожать-холеть-лелеять в будущем. Непонятно откуда возникшая волна тепла от ее слов прокатилась по телу, но резкая боль над передней лапой, чуть слева за шеей, окатила холодом — процессор. Как мог он расслабиться настолько, что забыл о нем. И почему те твари до сих пор не воспользовались пультом, ведь радиус действия несколько километров — вряд ли девушка могла далеко с ним уйти — его бы давно накрыло.

Понимая, что доктор сейчас достанет процессор, он хотел остановить их. С момента операции все и каждый знали, что при извлечении вшитой под кожу микросхемы контроля испытываешь чудовищную боль и, либо постепенно сходишь от нее с ума, теряя себя безвозвратно без возможности сменить форму, либо умираешь от болевого шока сразу.

Но он лежал и не мог пошевелиться, чтобы предупредить, ожидая вспышку неминуемой боли. Ждал... и надеялся, что умрет сразу.

Ждал...

Когда он почувствовал запах процессора и что новая боль не добавилась к уже имеющейся, когда ощутил, что его органы по-прежнему работают, а сердце не остановилось, он осознал всю чудовищность вбитой ему и остальным подопытным "правды". Значит последствия от изъятия процессора — ложь? Тогда что еще из заученного посредством жестокости не является истиной — срок жизни, смена формы, что? Оставшиеся в саванне не знают, что можно безболезненно вырвать из своего тела эту контролирующую дрянь и стать по-настоящему свободными! У них отобрали даже эту иллюзию...

Глупые рассуждения о назначении процессора слушать было бы смешно, если бы не печальные мысли, окутавшие его разум. Они предположили какие-то стандартные схемы из наверняка популярных в этой стране голливудских фильмов. Но они даже не смогли бы приблизиться к правде — ведь она была на столько скрыта. А несколько последних десятилетий стала еще и опасна.

Запах проскочившей невидимой искры заставил его напрячься и, превозмогая боль в мышцах, открыть глаза. Из появившихся вокруг ярких красок жизни мгновенно была выделена интересующая его картина — девушка, держа в руках процессор, резко изогнулась, выдохнула и с закрывающимися глазами упала на пол. Напряженный слух из множества звуков определил остановку ее сердцебиения. Кто-то все-таки добрался до пульта.

Отметив, с какой молниеносной реакцией доктор кинулся к девушке, глаза закрылись. Лежа на импровизированном операционном столе без движения он ничем не мог помочь. Если у девушки слабый организм, доктор не успеет спасти ее. Даже вызвав помощь — ведь это не просто естественная закупорка сосудов, приведшая к остановке сердца — это ультрамощный электрический разряд высокой частоты, рассчитанный на сильный мужской организм. Он вздрогнул, вспомнив, как за любой проступок или неверный ответ получал дозу такого разряда. Даже для него это было слишком больно.

Единственное, что могло ослабить действие разряда — не внутреннее воздействие, а внешнее — чип девушка держала в руках.

Доктор успеет помочь, только если все сделает быстро и правильно применительно к человеку, ведь он же ветеринар.

В его жизни с самого детства не было справедливости, но он знал о ее существовании. И сейчас было бы не справедливо потерять человека, который помог. Помог просто так, пусть из жалости, но не из корысти — так он решил для себя, сомнений в поступке девушки больше не было. Он отринул их от себя. И теперь надеялся на доктора и его опыт.

Услышав едва уловимые, но знакомые звуки сердцебиения, он позволил себе расслабиться. Она придет в себя, она выживет, и он сможет поблагодарить ее за свое спасение. И если она примет его, он откроет ей свою душу. Старший когда-то рассказывал, как они могли быть благодарны и открыты, и что это дарило им спокойствие, умиротворение и уверенность. Он попробует открыться, ведь сейчас его не сдерживает ни шестой этаж, ни процессор.

Как только пульс девушки стал постоянным, доктор переложил ее с пола на кровать и вернулся к нему продолжать обрабатывать раны.

Сосредоточившись на ритме бьющегося сердца девушки можно было забыть о боли от прикосновений к шкуре.

Тяжелый и глубокий вздох, донесшийся с кровати, отвлек доктора. Он подошел к девушке, проверил ее пульс и присел рядом. Через несколько минут его дыхание стало тихим и равномерным — уснул. Тяжелая у него была ночь, он, как и девушка, достоин глубокой и открытой благодарности.

Он снова прислушался к биению сердца — этот равномерный звук успокаивал.

Тук-тук... тук-тук... тук-тук...

* * *

Очнувшись, я оказалась лежащей на своей кровати. Попытавшись встать, я почувствовала такую слабость, будто неделю копала на карачках картошку. Привстав на локтях, увидела дремавшего на полу Диму, привалившегося к кровати. От моего движения он открыл глаза и дернулся ко мне.

— Как ты меня напугала! Милана, у тебя была остановка сердца!!! Я едва смог тебя откачать, у меня ж с собой никакого оборудования нет! А если бы не получилось?! Если у тебя слабое сердце или болезнь какая так надо ж и вести себя соответственно! — Дима почти кричал на меня, став красным как рак.

— Не шуми, голова и так раскалывается, — я поморщилась и прилегла обратно на кровать — сил совсем не было. — Дим, ну какая болезнь, какое нафиг слабое сердце? Я ж здорова как лошадь.

— Тогда будь добра, потрудись объяснить какого... почему тогда ты свалилась на пол без дыхания и пульса? — скрестив на груди руки, Дима навис надо мной как над провинившимся ребенком.

— Какого-какого, — пробурчала я тихонько себе под нос, — током стукнуло.

— Каким током?! Откуда?!

Я кивнула в сторону, где возле столика на полу валялся чип.

— Не трогай! — Дима потянулся к нему рукой, но, услышав мой вопль, резко дернулся назад. Уже спокойней я повторила, — не трогай, если и тебя шандарахнет, то сегодня у меня в квартире точно будет как минимум один труп, потому что я не врач, а экономист, и не умею делать массаж сердца.

— Думаешь, он тебя ударил током? — Дима недоверчиво переводил взгляд между чипом и мной.

— Уверена — я вроде провода накрутила на палец, может что-то не то случайно дернула или коротнула. Не знаю, но ощущения очень, скажу тебе, не сладкие, — от вида валяющегося чипа мне в голову пришла мысль, разлившаяся по телу прямо-таки уютным теплом. Слабость понемногу начала отступать, и я смогла сесть на кровати. — Димочка, будь добр, принеси из кухни молоточек для отбивных.

Парень посмотрел на меня с явным намеком, что, видать, падение, не слишком положительно отразилось на моих умственных способностях.

— Пожааалуйста, — таким медовым голосом можно было выпросить что угодно, а в моем случае Дима, наверное, просто решил не спорить и не тревожить понапрасну мой поврежденный падением мозг и пошел на кухню за молотком. Пока оттуда раздавался шум бурных поисков, я решила прояснить ситуацию, — слушай, а сколько сейчас времени-то и как наш пациент?

Вернувшись с кухонной утварью, Дима предусмотрительно остановился в дверях.

— Сначала скажи, зачем тебе молоток, — увидев меня уже сидящей, мой вынужденный врач вздохнул с облегчением.

— Обещаю — никто не пострадает.

— Ладно, держи, только я тебя умоляю — не поранься! Кстати, сейчас полпятого утра — без сознания ты пролежала чуть больше часа, а состояние нашего пациента удовлетворительно, даже дышит почти равномерно, и вроде глаза открывал. Видимо из-за его габаритов я не рассчитал наркоз, и он раньше очнулся. — Когда в протянутую руку легла деревянная ручка отбивного молотка, я, не спеша, сползла с кровати и на четвереньках, а на большее пока сил не хватало, добрела до лежавшего на полу предмета моих мучений, а вероятно и не только моих. Стабилизировавшееся состояние лежавшего на столике кота обрадовало, а разметавшиеся в разные стороны кусочки от бывшего чипа, хорошенько и с чувством приложенного молотком, добавили спокойствия и уверенности, что теперь все будет хорошо.

— Дим, спасибо тебе огромное за всё, я теперь твоя должница, и за его жизнь и за свою, даже не знаю, как рассчитываться буду, — стоя на коленках у стола я смотрела на мерно дышащего питомца.

— Спасение — дело конечно благородное, но в следующий раз, от греха подальше, сиди-ка ты по ночам дома, а не шляйся неизвестно где. А сейчас тебе надо отдохнуть, а затем привести себя в порядок, а то вид у тебя... хм, — взяв собранную сумку, Дима направился в коридор, — кстати, на работу тебе идти не стоит, отпросись на денек, а я попрошу Марину зайти к тебе днем. Да, вот еще что, — вернувшись в комнату, он протянул мне небольшую стеклянную баночку и пипетку с колпачком, — два раза в день мазью обрабатывай поврежденные участки кожи, где выдрана шерсть, а раствор — легкий кожный анестетик — просто капнешь рядом с особо сильными ранами. И покормить не забудь, только жидким или кашеобразным. Надеюсь, он не человеческим мясом питается — вон какой огромный. Если что — звони, а завтра заеду на осмотр.

Аккуратно привстав и держась за подворачивавшуюся под руку мебель, я вышла в коридор и прислонилась к дверному косяку, поглядывая на спящего кота. Уже открыв дверь, Дима не громко добавил, — как оклемается, не вздумай его кастрировать — не прощу, — и с ехидной улыбкой защелкнул за собой нижний замок. Мне показалось, или животное вздрогнуло от Диминых слов?

Решив все же остаться сегодня дома, я вдоль стеночки двинулась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Да, если бы я сейчас кому-нибудь открыла дверь, то воплями "убивают" точно бы не отделалась, скорее вызовом милиции — на лице и руках, на майке и даже на джинсах — везде были пятна крови и кровоподтеки. Скинув грязную одежду в угол, я залезла под душ, где не горячие, теплые капли бодрили и слегка наполняли энергией.

Замотавшись в полотенце и выйдя из ванной, я вернулась в комнату и присев на коленях у столика, открыла баночку с мазью. Пока я была в отключке, Дима сам протер всего кота, и теперь я могла полностью рассмотреть несчастное животное.

Это был ооочень крупный экземпляр, с мощными передними и задними лапами. Шерсть, там, где она осталась, действительно была весьма гладкой и блестящей, нескольких оттенков серого, от серебра до цвета грозовых облаков. Длинный, слегка распушенный на кончике темно-серый хвост свисал со стола и касался пола. А вот глаза, к сожалению, были закрыты.

Определенно — этот зверь был из семейства кошачьих, вот только насколько близко находился он к самим кошкам оставалось догадываться. Больше к нему подходило описание "мутант-переросток", но красивый... будет, когда выздоровеет.

Я зачерпнула пальцами немного мази и прикоснулась к коже возле уха кота, от чего тот вздрогнул.

— Тише-тише, потерпи еще немного — ты ведь сильный и храбрый. Ты поправишься, только потерпи. Все будет хорошо. Ты снова будешь красивым, самым красивым. У тебя все заживет и все будет хорошо... — я продолжала мазать поврежденную шкуру кота, шепча ему всякие нежности. Моя бабушка всегда говорила, что доброе слово и кошке приятно. Кот перестал вздрагивать, только иногда кончик хвоста едва заметно приподнимался от пола.

Зная, что из-за дальнего месторасположения дома от офиса, моя непосредственная начальница встает уже почти в шесть, я набрала номер Инны и спросила разрешения поболеть и отдохнуть день дома. Конечно, она была не против, тем более учитывая, что я никогда не отказывалась от форс-мажорной сверхурочной переработки и особенно, что наше генеральное начальство еще неделю будет на другом континенте. Я еще раз окинула взглядом своего домашнего питомца, выключила, наконец, до сих пор работавший компьютер, и со спокойной душой завалилась в кровать. Заснула, кажется, еще не коснувшись головой подушки...

* * *

Боль постепенно отступала, лежа без движения и не напрягая мышцы можно было обходиться без обезболивающего.

Он медленно открыл глаза, и посмотрел на девушку — к сожалению, с его места была видна только половина кровати и, как максимум, свесившаяся из-под одеяла рука. Повернуть голову он пока не мог.

Ровное дыхание нарушалось в квартире лишь тихим гудением холодильника. Внешний шум он постарался приглушить — теперь не было необходимости прислушиваться к каждому шороху — процессор был уничтожен, при чем варварским, но действенным способом. Бывший хозяин получил в комплекте дистанционный пульт управления процессором, но не успел настроить в нем GPS-навигацию, отложив это на утро — откуда он мог знать, что его отпрыски с садистскими наклонностями решат испробовать новую игрушку без разрешения и присмотра взрослых тем же вечером.