Только ты

— Что? Домой собралась? — спросил он с кривым смешком, заметив сумку в моих руках. — Молодец, сестренка. Живо сообразила, что тебе здесь не рады. Может, деньжат подкинуть на автобус, м? А хочешь, лыжи одолжу? — новые! По первому снегу и утопаешь в свой Дальний Бур. К Новому году как раз дойдешь.

Наверно, со стороны я действительно выглядела смешно — растерянная, смущенная, со встрепанными от сна волосами, но определенно в душе чувствовала совсем иные чувства.

— Я не знаю, где мои пальто и шапка. И сапоги.

— В шкафу прихожей. Хотел твое тряпье в кладовку вынести, так мать не позволила. Помочь?

— Нет. — Я все-таки посмотрела ему в глаза, подняв подбородок. — Я сама.

Я не знала куда идти, не знала, что со мной будет дальше, но под взглядом сводного брата тихо оделась, взяла рюкзак, и пошла к двери. Он не задержал меня, продолжал стоять на пороге дома, когда я подошла к воротам и остановилась, не имея понятия, как их открыть. Краснея затылком, чувствуя, как смеются серые глаза, подергала массивную ручку в надежде, что она поддастся. Не поддалась.

— Что? Уже приехала, сводная? Снова? Слушай, ну и навязчивая же ты.

Стас ушел вглубь дома, но дверь не закрыл. Постояв еще немного у высоких ворот, я вынуждено побрела назад. В холле было тихо и пусто, и войти я побоялась. На улице по-прежнему пролетал первый снег, мороз прихватил льдом лужи... Я закрыла входную дверь, чтобы не напустить в дом холод, отвернулась и села у крыльца на скамейку. Со вздохом запрятала подбородок в воротник, собираясь, скорее всего, дождаться отца. Что мне еще оставалось делать?

Сводный брат сам затащил меня в дом, поймав за шарф, как щенка, и развернул к себе лицом.

— Издеваешься, или просто злишь?

— Нет! — честно ответила я, чувствуя, как шапка сползает на глаза, но поправить ее не посмела. — Не могу открыть ворота.

— Знаю, они на электронном замке.

— И мне некуда идти. Я никого здесь не знаю.

Если я ожидала услышать сочувствие в его словах, то напрасно.

— А тебе и не нужно знать, сестренка, все равно мать вернет. Тебе вообще ничего не нужно делать, чтобы заставить всех плясать под свою дудку. Только виновато хлопать глазками и время от времени реветь в три ручья. Ты ведь знаешь это, да? Именно так ты поступила с моей матерью?!.. Ну давай, принцесса нищих эльфов, пока здесь никого нет, поиграем в правду. Признаемся друг другу, что ты на самом деле задумала, явившись сюда? Вернуть себе Батю? Так ты не баба, с дочерьми такой фокус не проходит!

Он снова сдернул с меня шапку и смотрел в глаза, а я молчала. Что я могла ему сказать? Он ненавидел меня и считал хитрой интриганкой, обманом прокравшейся в их дом, любое мое оправдание прозвучало бы откровенно жалко.

— Ладно, скелетина, — Стас вдруг отступил, брезгливо отдернув руки, — еще поговорим. А сейчас убрала здесь все, занесла сумку, и топай завтракать на кухню. И учти: два раза не повторяю. Для такой как ты, много чести. Скоро мать звонить будет.

Галина Юрьевна позвонила. К этому моменту я уже топталась на пороге ее столовой, не зная куда себя деть, и послушно ответила мачехе, что у меня все хорошо. Что Стас, конечно же, обо мне заботится, как ей и обещал. И нет, не грубит, что вы, ничего такого.

— Молодец, мямля, — сводный брат забрал из моих рук трубку, стараясь не коснуться пальцев. — Продолжай в том же духе, не хочу мать и батю расстраивать. Вечером скажешь мачехе, что хорошо подумала, мы договорились, и съедешь в другую комнату. Желательно навсегда и подальше. А я, так и быть, пока вы с бабкой не исчезнете из нашей жизни, сделаю вид, что тебя здесь нет.

Он сделал вид, что меня здесь нет сразу же, как только я прикоснулась вилкой к порции каши и несмело взяла в руку бутерброд. И лишь когда встала из-за стола и убрала за собой, вымыв тарелку, бросил в спину:

— И запомни, скелетина: это был первый и последний раз, когда я для тебя готовил. Скажешь спасибо директору, что взяла с сына слово. Не то бы и близко не подошел... — Я обернулась, и мы снова встретились взглядами, — к такой, как ты.

Он не ожидал, но я все-таки сказала:

— Я знаю.

После чего ушла в его спальню, чтобы закрыться там и просидеть за книгой до вечера. Желая всем сердцем, но, так и не позвонив бабушке. А вечером...

Я пыталась, честно пыталась сказать Галине Юрьевне, что смогу спать где-нибудь еще. Что мне будет удобно даже на раскладном кресле, если в их доме такое есть, но она не прислушалась. А часом позднее я услышала из-за стены соседней спальни:

— Значит, снова завел старую песню, Стаська? Не угомонишься никак? Не было у тебя сестры, один ты у меня рос, теперь вот появилась. Не заставляй думать, что я воспитала свиной тефтель. Ты мужик, и должен без слов понимать, что Настя у нас в гостях. Еще и после болезни как следует не оправилась. Да и девчонка она, в отличие от тебя, ей свой угол больше нужен. Уж поверь, я-то знаю.

— Но, мам...

— Я сказала: останешься здесь, и точка! Не ожидала от тебя, сын...

Прошла неделя. Бабушке не становилось лучше, а вот я окончательно выздоровела и даже несколько раз съездила с отцом в больницу ее проведать. В остальное время я почти не выходила из комнаты, по-прежнему коротая дни и вечера за книгами, записывая в тоненькую тетрадь сложившиеся в рифму строчки и набрасывая простым карандашом короткие зарисовки. Изредка гуляла во дворе, стараясь не попадаться на глаза сводному брату. Теперь он полностью игнорировал меня, во время завтрака или ужина не заговаривая и никогда не глядя в мою сторону, и я немного успокоилась, лишь однажды бросив ему: "Извини, я не хотела, чтобы так получилось". Но, кажется, он все равно меня не услышал.

На заднем дворе стояли широкие качели. Галина Юрьевна разрешила качаться на них, и иногда я садилась на деревянную резную скамью, смотрела на заснеженные верхушки елей и туй, на нетронутую следами ног полянку, и мне нравилось думать, что я нахожусь в волшебном зимнем лесу. В котором бродит, где-то совсем рядом, маленькая падчерица из сказки "Двенадцать месяцев", или едет с друзьями с охоты, как в сказке "Три орешка для Золушки" гордый и улыбчивый принц. В такие минуты я думала, что моя мачеха совсем не похожа на сказочную, пусть и строга со всеми, а ее сын ничуть не похож на принца. Разве что такой же зазнаестый и красивый.

Я даже улыбалась и бросала снег, сгребая его с земли ладошками, кружилась и хихикала, как самая обыкновенная девчонка, а после вспоминала о бабушке, о хмуром сводном брате, о молчаливом отце, и снова тихо возвращалась в дом. А потом...

А потом бабушке прописали новое лечение, и Галина Юрьевна приняла решение отправить меня в школу.

— Не волнуйся, Настя. Я понимаю, что десятый класс не первый, что в новый коллектив подростку влиться непросто, а уж тем более показать себя в учебе, но ты девочка умная, спокойная, я верю, что у тебя все получится. Школа достаточно привилегированная, успешная, в свое время я тщательнейшим образом отследила статистику поступления выпускников в престижные ВУЗы, изучила рекомендации, так что не переживай, на время твоего пребывания здесь, она обеспечит тебе максимально-достойное образование.

— Спасибо.

— С преподавателями мы с Гришей поговорили, если будет нужно, по некоторым предметам сможешь получить консультации после уроков. К сожалению, завтра я тебя проводить не смогу, у меня в семь утра разнарядка, а сразу после — совещание, так что в школу тебя проводит и все покажет Стас. Домой тоже он отвезет, я с ним договорилась. Все поняла?

— Да.

— Вот и хорошо. А сейчас беги одеваться, у меня есть два часа свободного времени, пока не отключусь на сон, давай-ка съездим в магазин, купим для учебы все необходимое. Да и вообще, поизносились вещи у тебя. Гриша, ну что смотришь? Поехали...

Школьную форму мне мачеха купила красивую. В магазине не торговалась, и когда ей предложили выбор, взяла лучшую. И пуховик, и сапожки, и даже шапку. Зеркало в платяном шкафу брата было разбито, и я уже час, как крутилась возле большого окна, за которым стоял поздний вечер, по очереди примеряя обновки и всматриваясь в свое отражение. Радуясь и не веря своему счастью. Думая, как завтра обрадую новостью бабушку. Я бы так и не заметила его, если бы не огонек сигареты, вспыхнувший за стеклом. Там, где между деревьев стоял и смотрел на меня холодным взглядом мой сводный брат Стас.

А на утро за завтраком мачеха попрощалась, оставив нас с ним вдвоем:

— Все, мы с отцом уехали. Вам, дети — хорошего дня. Отвезешь Настю в школу, покажешь дорогу, и смотри мне, Стаська, только попробуй начудить. Ты знаешь, у меня разговор короткий. Накажу.

— Да знаю я...

Мать держалась с сыном строго, но любила его. Я ловила это чувство в ее глазах — ту самую, присущую только матерям, теплую любовь и заботу. Гордость при взгляде на сына и душевное удовлетворение, что получается. Получается растить человека таким, каким хотел бы стать сам, если бы не трудности вчерашнего дня. Она много работала, но всегда находила минутку, чтобы притянуть Стаса к себе и коснуться поцелуем щеки. Коротким, ласковым жестом крепкой руки взлохматить темную макушку и улыбнуться особой улыбкой. Я видела это и не могла понять причину его злости, обращенной на меня. Как бы хорошо мачеха не относилась к падчерице, она не была мне матерью, неужели сводный брат не понимал этого?

Из Черехино в город ходил пригородный автобус, и к остановке мы со Стасом шли молча. Я так боялась расстроить его своим присутствием, видом новой одежды и приподнятым настроением, что шагала на шаг позади, стараясь не отставать. Приноравливалась к твердой мужской походке, прыгая через подмерзшие лужи, заглядываясь на красивые дома, догоняя вприпрыжку, что кажется, шла сама по себе. И все равно, когда пришел черед выходить из автобуса, и Стас молча шагнул с подножки, он остановил меня, выпрыгнувшую следом, за руку, чтобы сказать:

— Подождешь, пока я отойду на десять шагов, и только тогда иди. Второй этаж, двадцать седьмой кабинет. Классный руководитель — Эпифанцева Стелла Владимировна. Дальше сама разберешься. И попробуй кому-нибудь проговориться, что я твой сводный брат — приду ночью и задушу подушкой, поняла?.. Кстати, как оно спится в чужой постели, а, скелетина? — он все же не удержался и сдавил пальцы на моем запястье. — Удобно?.. Ладно, не отвечай, недолго осталось. Вот подожди, уедут родители, я покажу тебе твою комнату.

Куда уедут родители — я не поняла, зато поняла, почему он так хотел, чтобы я не проговорилась. Уже на крыльце стало ясно, кто здесь звезда школы и кому местные девчонки не дают прохода. И, кажется, моему сводному брату нравилось такое внимание. Я посмотрела на сузившиеся глаза Стаса, на кривую улыбку, скользнувшую на привлекательное лицо, и поняла: определенно нравится. И уж точно ему было на кого пялиться, здесь он не соврал.

Новая школа действительно оказалась новой. Высокой, светлой, просторной, с большой столовой, библиотекой и отличным спортивным залом. Широким заснеженным стадионом, виднеющимся из окон класса, и отдельной спортивной площадкой с турниками и качелями.

Класс встретил меня с любопытством и только. Здесь все ученики были разбиты на парочки, небольшие компании... Я с удивлением узнала в одной из одноклассниц светловолосую девочку, что в первый день приезда в Черехино видела за ужином в доме мачехи. Она старательно избегала моего взгляда, ничем не выдавая нашего знакомства, и я догадалась, что вряд ли найду в ее лице для себя доброго друга.

— Ты что, знаешь ее? — спросила меня соседка по парте, когда устала ждать ответ на десятый по счету вопрос, и я ответила:

— Да. То есть, нет. Не так чтобы очень.

— Ну, не удивительно. Мариночка у нас не дружит лишь бы с кем, так что зря стараешься.

— А с кем она дружит? — Мне действительно было интересно.

— С людьми популярными и актуальными, все по стандарту первой примы класса. У тебя что, есть чем привлечь ее внимание?

— Да, в общем-то, нет, — я пожала плечом и улыбнулась в ответ на улыбку соседки.

— Тогда сочувствую. Можешь сразу забыть о вашем знакомстве.

Девчонка была пухленькая, высокая, но симпатичная. Черноглазая, с синей прядью волос на виске, с ямочками на щеках, и очень мне понравилась. Мы столкнулись у дверей класса, когда я искала нужный кабинет, и она сразу же пригласила меня сесть к ней за парту.

Даша Кузнецова, по прозвищу Белка. Почему Белка, я узнала, когда услышала от одноклассника в столовой:

— Белка, дай орешки! Хватит за щеками носить!

— Белка, дай! Ты же не хомяк какой-нибудь. Тебе что, жалко?

Белке жалко не было, и вместо орешка веселому пареньку прилетел подзатыльник.

— Господи, это не школа, а настоящие джунгли! Одни обезьяны вокруг и олени! Но ничего, держись, Настя, прорвемся!

— Олени? — мне снова было интересно, и я оглянулась на ухмыляющегося одноклассника, занявшего место за соседним с нами столиком. Кажется, паренек на Дашку совсем не обиделся.

— Именно! — важно кивнула Кузнецова. — Я для себя давно придумала классификацию парней: приматы, олени, заучки и павлины, так что не удивляйся, если буду идентифицировать их по внешнему признаку. Вот Петька Збруев, например, типичный примат, мокроносый и человекоподобный. По шее получил? Получил! Но, смотри, продолжает скалиться, как тупой бабуин! — Кулак Дашки закачался в воздухе. — Еще раз, Збруев, вякнешь про орехи, и огребешь по полной, понял?

Бабуин тут же надул щеки и сделал вид, что разгрызает орех. Я с удивлением отвела от него взгляд.

— А мне кажется, Даш, он нормальный парень. Может быть, ты ему нравишься?

Глаза новой знакомой со значением округлились.

— Это только кажется, поверь! Как может нормальному примату нравится тот, кто его лупит с пятого класса?!

Это прозвучало смешно и мы негромко рассмеялись. Школа была большой, уютной, в многолюдной столовой вовсю кипела жизнь, и я не сразу обратила внимание на тройку старшеклассников, возникших на пороге. Глазастая Дашка тут же ткнула меня локтем в бок.

— Смотри, Настя! А вот и олени с одиннадцатого нарисовались! Тип "Популярный парнокопытный"! — девушка забрала свои слова в кавычки, обозначив пальцами знак в воздухе. — Жаль безрогие, но в нашей жизни все относительно. Как по мне, так эти экземпляры еще хуже приматов. С теми хоть на пальцах объясниться можно, в случае необходимости, а эти от своих сородичей вообще мало чем отличаются. Также любят выяснить лоб в лоб, кто сильнее, и побегать у павлина в упряжке.

Я обернулась, с любопытством разглядывая взрослых парней, что действительно держались нарочито самоуверенно. Они с шумом и смехом вошли в столовую и заняли центральный столик у стены, перебрасывая из рук в руки какой-то предмет. Увидев среди них знакомое лицо, я спросила о парне у подруги.

— А это Серега Воропаев, старший брат нашей Маринки. Такой же сноб, как его сестричка. Правда, не настолько переборчивый, но он ведь не девчонка. В прошлом месяце одновременно встречался со своей одноклассницей — Надькой Ковалевой и Динкой Губенко из нашего класса, так эти две дурочки, когда правду друг о друге узнали, настоящую драку из-за него устроили, еще и возле учительской. Хорошо мы с Петькой успели разнять, не то бы их точно исключили из школы! Збруев мне потом по секрету сказал, что этот гад Воропаев, оказывается, специально цирк устроил, чтобы сразу с обеими порвать. Говорю же: олень!