Отчим

-Я поняла, — ответила я и замолкла. Что характер у отчима тяжелый, я уже осознала: это с нами он был мягок и никогда не опускался до ругани и рукоприкладства, но я как-то случайно услышала его разговор по работе... Какая там мягкость! От его тона, пусть он и не повышал голоса, мурашки по коже бежали! В суть я не вникала, какие-то там дела с тем важным проектом, но в голосе отчима слышались явственные громовые раскаты и звенел металл. А потом он отложил телефон и сделался прежним. Интересно, а в самом деле он каков?

*

Мы постепенно обжились на новом месте, Валька был в полнейшем восторге: во дворе нашлись сверстники, ему хоть было, с кем поиграть! Ему строго запретили выходить за охраняемый периметр, а отчим предупредил охранников, что Вальку могут попытаться забрать. Те пожали плечами и сказали, что если явятся люди из ювенальной юстиции, то они их помурыжат, а тем временем отзвонятся отцу. Но если приедет полиция, то тут уж как получится. Так что Валька опять же был проинструктирован: на звонки дверь не открывать, потому что к нам никто в гости не ходит, а ключи есть у всех (кстати, замки после отбытия Эллы отец сменил), с чужими на улице не заговаривать, а если видит полицейскую машину или людей в форме (кроме здешних охранников) — живо прятаться в кусты и сидеть, пока те не уберутся. И звонить отчиму — тот выдал Вальке простенький мобильник, как раз по его возрасту. Мне достался получше, не особенно крутой, но зачем мне навороченный? Мне и звонить-то было некому, кроме самого отчима. Правда, он еще выдал список 'тревожных' номеров своих знакомых, а в институт отвозил меня сам либо просил сделать это того дяденьку на черной 'гранте', водителя с его предприятия. Были еще двое, но Сергей Петрович как-то особенно переживал за отчима.

-Невезучий он, — сказал водитель как-то, пока мы стояли в пробке. Я опаздывала на экзамен, нервничала, поэтому завела разговор, чтобы отвлечься.

-Почему?

-Кто его знает... Судьба такая. Вроде все при нем, башка варит, руки нужным концом приставлены, диссертацию вон защищать собрался, начальство на него чуть не молится, а по жизни — сплошные беды, — задумчиво произнес Сергей Петрович. — Родители померли, он говорил?

-Нет, — ответила я, вспомнив, что отчим и впрямь никогда не рассказывал о родителях, а я не спрашивала.

-Ну вот, они на машине разбились, когда он служил. 'Камаз' со встречки выехал... Отец на месте погиб, а мать еще пожила немного, но в больнице умерла. Братьев-сестер нету. Жена вот была, вроде ладно жили, все путём, так нет — взял вдруг, развелся, говорит, не могу простить... — Тут он покосился на меня. — Изменяла, что ли?

Я помотала головой и сказала:

-Извините, я не знаю. Он не говорил, а спрашивать как-то неудобно.

В конце концов, это была не моя тайна.

-Потом снова женился, — продолжил водитель. — Не в обиду тебе будет сказано, у нас многие пальцем у виска крутили: взял бабу старше себя, да еще с двумя детьми! Ну да он всегда сына хотел, а с Эллой у них что-то не сложилось... Теперь снова разводится! Чудак-человек... Чего они с вашей мамкой не поделили?

-Характерами не сошлись, — обтекаемо ответила я. Слышала такую формулировку то ли в кино, то ли в какой-то передаче про суд, которую мать смотрит.

-Да уж, так не сошлись, что детей у нее отобрал... — пробурчал Сергей Петрович. — Забижала?

Я предпочла промолчать.

-Ты его не бойся, — серьезно сказал он. — Валерий Палыч своему слову хозяин, он вас не бросит. Всех уже на ноги поднял: у кого адвокат нашелся знакомый, у кого еще чего.

-А почему я должна его бояться? — удивилась я.

-Ну, ты девка молодая, красивая, да и он не старый... Мало ли.

-Это, Сергей Петрович, я уже проходила, — сказала я не без мстительности. — С предпредыдущим отчимом, хорошо, он сел вовремя, и его на зоне зарезали. А Валерий Палыч никогда такого себе не позволит.

-Так а я о чем толкую? — удивился он. — О, рассосалось! Сейчас домчу тебя с ветерком! Подождать?

-Если не торопитесь, подождите, пожалуйста, а то пока я кого другого вызвоню... Надеюсь, я быстро!

-Ну тогда я во-он там в тенечке припаркуюсь, покурю пока на лавочке. Давай, ни пуха ни пера!

-К черту! — ответила я, выскочила из машины и побежала на экзамен.

Еще через два дня я поехала за результатами экзаменов. Хорошо, что вез меня молчаливый Саня, который хоть и слушал шансон, но с разговорами не приставал, не то что словоохотливый Сергей Петрович.

Была суббота, отчим оказался дома, сидел за какими-то бумагами. Он поднял голову, когда я вошла, хотел спросить о чем-то — ну понятно, о чем, — и тут же все понял по моему лицу.

-Не прошла, — сказала я, стараясь не расплакаться. — Баллов не добрала...

Школьные баллы школьными, но там, куда я рвалась, сдавали еще и старые добрые экзамены, и вот в общей сложности мне и не хватило одного паршивого балла, даже счастливые серебряные сережки не помогли...

Отчим встал, крепко обнял меня, и вот тут-то я и разрыдалась в голос, и ревела до икоты и головной боли.

-Лерка, перестань, — сказал он, вытирая мне слезы, — это не конец света. Ну не поступила и не поступила, иди на заочный, на будущий год переведешься!

-Нет там заочного, — всхлипнула я, — и вечернего нет... Там же лаборатории!

-Лера, платное отделение я не потяну, — совершенно серьезно сказал отчим. — Не в этом году.

-Вы что, с ума сошли?! — у меня даже слезы высохли и икота прошла. — Не думайте даже! Я сама должна!.. Я работать пойду, чтоб на курсы заработать, чтоб на шее у вас не сидеть! Или, может, в каком-нибудь ПТУ еще набор не закончился...

-Работать ты не будешь, — отчеканил он. — Летом отдохнешь, хотя какой отдых, нервотрепка нам предстоит изрядная... А с осени пойдешь на курсы. И поступишь в тот вуз, в который хочешь, а не абы куда, лишь бы студенческий получить. Ясно?

Я кивнула и снова заплакала, уткнувшись отчиму в грудь.

-Ну все, хватит, — сказал он, ласково поцеловав меня в макушку. — Поди умойся, поешь и помоги мне с документами, я от них скоро рехнусь, а мне нельзя, я и так... некондиционный.

-Дурак вы, — неожиданно сказала я, высвободилась и закрылась в ванной.

Правда, предаваться горю долго не получилось — у меня стало полегче на душе. Мама бы пилила меня все лето и злорадствовала: куда хотела, не поступила, в ее вожделенный экономический тоже экзамены закончились, да что скажут соседи, а быть мне кассиршей или поломойкой, а замуж я выйду за какого-нибудь грузчика и покачусь по наклонной... Ну и так далее по тексту.

Я подождала, пока нос перестанет напоминать сливу, еще раз умылась и пошла помогать с документами. В конце концов, это было в моих интересах: если мать не лишат родительских прав, то мне придется остаться с ней. Это страшная головная боль: сперва лишить родительских прав, потом оформить на меня попечительство. Хорошо хоть у него связи есть, а то по документам-то отчим мне совсем чужой...

Насколько мне удалось понять, разводиться предстояло через суд, потому что, хоть имущественных претенщий у супругов не имелось, оставалось решить, с кем останутся дети. И если мне до совершеннолетия оставалось всего ничего, и тогда я была бы свободна в своем выборе, то за Вальку еще предстояло побороться.

Суда этого я боялась как огня, причем одновременно из-за брата и отчима. С Валькой понятно, а как отчим перенесет это заседание? Громких звуков там будет порядочно, это как пить дать: мама развопится, да и, если верить телепередачам, судья может молоточком своим постучать. В зале наверняка душно, от кого-нибудь духами разит...

-Лера, не дергайся так, — попросил меня отчим перед заседанием. — Не то решат, будто я вас с Валькой обижаю.

-Да я просто... — я осеклась.

-Я понимаю, о чем ты. Если я свалюсь прямо там, мне вас точно не отдадут. Но я подготовился, — улыбнулся он. — Потряс кое-каких знакомых, так что сейчас начисто не чувствую запахов, знаешь, есть такие фильтры. Если спросят, скажу, сезонная аллергия, как раз вон что-то цветет. Ну а крики придется перетерпеть, не уши же затыкать... Не нервничай.

Я вздохнула и постаралась успокоиться.

Телевизор, как водится, врал напропалую. Никаких там залов со зрителями и присяжными, просто казенного вида помещение, мировой судья — немолодая усталая женщина, десяток стульев для участников процесса и свидетелей, вот и все. И, что главное, тут работал кондиционер — лето выдалось жарким.

При виде нас мама кинулась было навстречу, но Валька сразу спрятался за отчима, а я отступила подальше. Тетя Маша, видимо, свидетельница или просто группа поддержки, поджала губы, но промолчала.

Я пыталась вникнуть в то, что монотонно зачитывает судья, но так нервничала, что большая часть от меня ускользнула.

-Истец, вы поддерживаете свои требования? — спросила она, подняв взгляд от бумаг.

-Да, ваша честь, — четко ответил отчим.

-А вы, ответчица, признаете иск?

-Нет! — выпалила мать.

-А что скажут органы опеки?

-Поддерживаем, — несколько недовольно сказала сушеная тетенька из опеки.

-Хорошо. Имущественных претензий у сторон нет, — произнесла судья, поворошив бумаги, — ценные вещи, о которых гражданка Тихонова заявила как об украденных, куплены гражданином Соколовым в подарок детям, чеки прилагаются, гарантийные свидетельства оформлены на покупателя, следовательно, он имел полное право их забрать. Иного совместно нажитого имущества нет.

Мама от возмущения приоткрыла рот.

-Ответчица, квартира принадлежит вам? — мама кивнула. Судья зашелестела бумажками и сделала какую-то пометку в блокноте. — Понятно, дети имеют право проживания, ну да мы сейчас не об этом. Гражданин Соколов, насколько я понимаю, несовершеннолетний ребенок останется с вами? А жить есть где? — и добавила: — Это не для протокола..

-Да, ваша честь, — спокойно ответил отчим. — Согласно документам, квартира однокомнатная, площадь указана в кадастровом паспорте...

Судья взглянула и впечатленно приподняла брови.

-...и мы как раз поставили временную перегородку, — завершил отчим, — вот фотографии.

Он действительно нанимал рабочих, чтобы те разгородочки превратить в нормальные стены до потолка и поставить временные двери, такие, вроде японских седзи, раздвижные. Ну правильно: дети разнополые, плюс отчим, к этому могут прицепиться...

-Прежде дети и так жили в одной комнате намного меньшей площади, разгороженной шкафом. Сейчас у них есть возможность уединиться. Впоследствии я намерен приобрести другую квартиру.

-Да, тут указано, что ваша прежняя супруга имеет право на половину этой квартиры, — судья поправила очки.

-Мы заключили договор, ваша честь, — произнес отчим, — вот он. Квартира переходит в мою единоличную собственность, когда я выплачу бывшей жене ее долю. Оценка рыночной стоимости приложена к договору. Платежи уже начаты, вот расписки.

Судья углубилась в бумаги, шевеля бровями — они у нее были роскошные, соболиные просто.

-Да, все верно, — сказала она наконец немного иным тоном. — Продолжим. Причиной развода вы указали стандартное — не сошлись характерами. А в иске о лишении родительских прав пишете, что супруга ведет асоциальный образ жизни.

-Ваша честь, можно вопрос? — подняла руку сухонькая тетенька, до того не подававшая голоса. — Характерами не сошлись.... До того сходились, потом вдруг не сошлись, и вы, гражданин Соколов, съезжаете, прихватив детей гражданки Тихоновой. Так? Фактически, вы их украли!

-Гражданка Тихонова, вы подавали заявление о похищении детей? — спросила судья.

Мама помотала головой.

-Несколько недель вы игнорировали этот факт... — протянула та. — Что ж, вижу, вы не слишком о них беспокоились... А все же, какова настоящая причина развода?

-Конечно, ваша честь, — ответил отчим. — Супруга сделала аборт, даже не поставив меня в известность. То же самое стало причиной развода с предыдущей женой.

Мне показалось, что он ступает на скользкую дорожку.

-То есть вы отказываете женщине в праве распоряжаться собственным телом? — вкрадчиво спросила тетенька из опеки. Судья строго взглянула на нее, и та осеклась.

-Никоим образом. Но я не понимаю, почему меня ставят в известность постфактум, — кажется, отчим начал нервничать, это был для него больной вопрос, и я осторожно взяла его за руку. — За ребенка ведь отвечают двое, не так ли, ваша честь? Тем более, мы пока что состоим в законном браке, и я полагаю, что имел право знать...

-Понятно, понятно, — подняла та руку. Мама порывалась что-то сказать, но тетя Маша дернула ее за рукав. — Так... Валерий Тихонов... тоже Валерий?

-Я как папа! — пискнул брат, и я на него зашипела.

-Верно, Соколов, усыновлен, да... а вот Тихонова Валерия... — листала папку судья, — да вы что, издеваетесь?!

-Мы не нарочно, — честно сказал отчим.

-Ладно, ладно. Словом, ваша падчерица... угу. А на каком основании вы подаете иск?

-Я имею право, она проживает в моей семье.

-Но вы же увезли ее без согласия матери? — влезла тетенька из опеки. — И мальчика тоже. Почему?

-Я их спасал, — совершенно серьезно ответил он.

-От родной матери? — уточнила она.

-Да. Свидетелей — весь дом. Вот, например, Мария Ивановна, — кивнул он на тетю Машу. Надо же, а я даже отчества ее не знала. — Соседка снизу.

-Она свидетелем быть не может, — отрезала судья.

-Как это я не могу?! — возмутилась тетя Маша. — Я вам все расскажу!

Судья красноречиво переглянулась с секретарем и закатила глаза.

-Помолчите, не то я вас удалю, — сказала она. Тетя Маша поджала гневно губы.

Мама снова открыла рот и снова закрыла. Чувствовалось, что она собирается с силами для мощной атаки.

-Ну, до этого мы дойдем, — кивнула судья. — Гражданка Тихонова, каковы ваши претензии к супругу?

-Он извращенец! — выпалила мама, дождавшись своего звездного часа. Наверно, ей не хватало аплодисментов публики и съемочной группы. — Он дочку мою совратил, звездочку мою ненаглядную!

Отчим оцепенел.

-Не ври, — сказала я, чувствуя, что происходящее действительно начинает напоминать ток-шоу. — Он до меня никогда и пальцем не дотронулся, не то что некоторые!

-Да что ты несешь, бога побойся! — завелась мама. — Я что, не видела, как ты с ним на лестнице миловалась?! Что он постоянно к вам к комнату шастал? Возил куда-то?! А что было, пока меня дома нет? Валька, придурок, за тобой хвостом ходит, этого мерзавца пуще родной матери любит, неблагодарный, он бы ничего и не сказал!

-Так, гражданка Тихонова, вы пока выйдите, — попросила судья. — Я вас приглашу, когда вы успокоитесь.

Пристав вывел маму за дверь, невзирая на сопротивление.

-Это правда? — спросила меня судья, хмуря брови.

-Что именно? — поинтересовалась я. — Если про домогательства со стороны Валерия Павловича — это ложь. А вот про остальных — правда.

-Ничего не понимаю, каких остальных?

-Предыдущих маминых мужчин, — сказала я. — Если можно, я расскажу, вы тогда поймете...

И я рассказала коротко и про дядю Пашу (умолчав, правда, о письме), и про дядю Лешу (Валька подтвердил), и про Сан Саныча, который любил бегать с топором по пьяни, и про то, как мы лазили на соседский балкон и убегали к тете Маше...