Голос... это не был голос его Императора, звучный и божественно красивый, словно звон колокольчиков из чистейшего лунного серебра. Из глотки правителя вырывалось сухое карканье.

— Контрудар провалился. Они бьются на подступах к Пределу, — дисциплина взяла верх над растерянностью. — Но отступают под натиском. Боеприпасов нет.

— Дорн? — так же глухо, надтреснуто вымолвил Брианд.

— Тяжело ранен. Ангелы погибли все. Или почти все...

Император вздохнул, и в этом вздохе Тоуфу послышался скрытый всхлип. Как у человека, который находится на пределе душевных сил и вынужден принимать новый груз.

— Жиллиман?

— Нет вестей. Слишком сильные помехи. Радиосвязь...

Тоуф не закончил фразу, но все и так было понятно. Счетчик радиации на воротнике брони лорда давно уже почернел. Слишком много ядерных взрывов, хотя видит бог, это было далеко не самое страшное, что обрушилось на Терру за последние дни. Лорд устыдился обращению к "богу", но только на мгновение, скорее по привычке верного почитателя Имперских Принципов.

— Сангвиний, — начал было говорить Тоуф уже по собственной инициативе, но Брианд поднял руку, останавливая верного слугу.

— Я знаю, — тихо сказал император. — Он пытался прорваться на флагманский корабль ... — повелитель не смог выговорить имя своего любимого сына, ныне же архипредателя и злейшего врага.

— Тоже нет связи.

— В этом нет нужды. Он умер.

— Когда? — прошептал Тоуф. Нельзя сказать, что весть ошеломила его — слишком много людей погибло, а смерть нынче не делала различия между сильными мира сего и слабейшими из смертных. Но Сангвиний... Он казался бессмертным, как само воплощение света.

— Он умер, — повторил Брианд, и золотая перчатка легла на грязную кирасу, стукнув металлом о металл там, где сердце. Лицо императора исказилось, словно от сильнейшей боли.

Тоуф помолчал, чувствуя себя заживо погребенным. Зал, в котором остался лишь десяток кустодиев и правитель, больше походил на склеп. Даже неумолчный грохот титанического сражения глох, застревая в оскаленных кусками стекла рамах.

— Повелитель, мы гибнем, — лорд собрал в кулак всю смелость и, надо сказать, ему не понадобилось для этого слишком много сил. Говорить страшную правду старому слабому человеку по имени Брианд оказалось куда легче, нежели блистающему Владыке.

— Мы гибнем! Почти все командиры убиты или пропали без вести. Обороны больше нет, она рухнула. Остались лишь отдельные отряды, которые сражаются сами по себе, пока могут. Большая часть из них давно бы дезертировала, но уходить больше некуда, а враг пленных не берет. Титаны уже подошли к Цитадели, останавливать их нечем. Надо...

Тоуф сглотнул.

— Здесь осталась только смерть. Надо отступать... уходить в тоннели...

Брианд отчетливо расслышал невысказанное лордом слово. И произнес его вслух:

— Или?

— Или нам нужно чудо, — прямо сказал Тоуф.

— Чудо, — эхом повторил император.

Брианд поднялся, опираясь на меч. Именно опираясь, как будто силы оставили его, и повелитель стал нетверд в ногах. Алмазно-острый клинок бессильно царапал полированный мрамор, скрипя, словно иголка по стеклу. Тоуф невольно поморщился и почувствовал, как теплая струйка снова зазмеилась по щеке — пластырь отошел, и рана закровоточила.

Кустодии замерли недвижимыми изваяниями. Как будто и в самом деле обратились стальными фигурами, готовыми вечно ждать приказа владыки.

— Чудо, — снова вымолвил Брианд, глядя в пустой проем высотой почти в двадцать метров. Горячий влажный ветерок цеплялся за длинные волосы правителя Терры, осыпал человека ядовитым пеплом. Снаружи, за стенами Цитадели гремела битва. В мутно-красном дыме вспыхивали огоньки выстрелов, сверкали болезненно-яркие вспышки лучевого оружия. И не надо было иметь большой военный опыт, чтобы отметить — огонь обороняющихся слаб, и продолжает слабеть с каждой минутой. Вдали подобно сказочному голему ворочалась громада вражеского титана, одного из пяти. что остались у врага. Чудовищная тень, почти целиком скрытая в дыму, выла сиренами как доисторическая тварь из тех времен, когда по еще горячей Земле шагали стометровые гиганты.

— Я похож на того, кто испытывает страх, Тоуф? — неожиданно спросил император.

— Да, — сказал лорд, уже не чувствуя ни страха, ни почтения. — Вы боитесь. И поэтому не решаетесь использовать последнее средство. Единственное, что еще может нас спасти.

— И это верно, — Брианд повернулся к Тоуфу. — Все верно... Мне страшно, верный лорд.

— Значит, тоннели? — спросил Тоуф, скорее для порядка. Он чувствовал невероятную пустоту в душе. Пустоту и ... разочарование.

— Мне страшно, — повторил Брианд, как будто и не слышал последних слов лорда. — Но я боюсь не Люция...

— Люций? — не понял Тоуф.

— "Хорус" — не истинное имя моего сына, — пояснил Брианд. — Изначально я нарек его Люцием. Суеверия суть зло, но ... я поддался им. Я надеялся, что имя определит судьбу.

— Люций... "светоносный" — вспомнил Тоуф.

— Да. Но к сожалению даже сильнейшим и мудрейшим свойственно ошибаться. Я забыл, что у всего есть своя оборотная сторона. У света — тень. У добра — зло. А другая грань "Светоносного" Люция ... Люцифер.

— Я ... не понимаю... — растерянно пробормотал Тоуф. — Простите, но я не знаю...

— Все правильно, — горько усмехнулся Брианд. — Я заставил людей забыть старых богов и демонов, — император снова кинул взгляд за огромные пустые окна, где вдали бесновалась железная тварь, снося в щебень Предел Дворца. — Но похоже лишь для того, чтобы их опустевшее место заняли новые.

Император вздохнул полной грудью, положил меч на плечо.

— Я боюсь не Хоруса... или Люция, — Брианд расправил плечи, поднял голову. — Я страшусь того, что наступит после нашей встречи. Потому что она станет концом и началом. Необратимо разделит историю человечества на все, что было до и все, что последует дальше. Мир, который я сотворил — исчезнет навсегда в то мгновение, когда мы с Люцием встанем лицом к лицу.

Император замолчал. Взвесил меч в крепкой руке, качнул головой, словно боец, готовящийся к кулачной драке.

— Ты останешься, — сказал он Тоуфу, и готовый было возразить лорд осекся, услышав прежние стальные нотки в голосе Повелителя. — Поверь, там, куда я направляюсь, тебя ждет лишь смерть.

— Вы, мои верные слуги, — Император повернулся к кустодиям. — Не помощники в том, что предстоит совершить. К сожалению... Но вы можете последовать за мной... те, кто пожелает. Я никого не стану звать и не подумаю скверно о том, кто решит остаться.

Синхронно лязгнул металл и стылым звоном отозвался камень пола, принимая удар бронированных подошв. Вернейшие телохранители Императора сомкнулись вокруг него, полные безмолвной верности, готовые отдать жизнь за Повелителя Человечества. Все, как один ... вернее почти все. Один из избранных воинов Императора замешкался. Всего лишь на мгновение, но Повелитель властно поднял руку с одним лишь словом:

— Нет.

Император прикрыл глаза и, запрокинув голову, поднял меч на вытянутой руке. Тоуф отшатнулся — его буквально хлестнула, обожгла безбрежная синева, что зажглась во взоре Правителя. Теперь Лорд снова узрел Истинного и Единственного Императора. Гневного Владыку, несущего кару и смерть всем, кто осмелился пренебречь волей Его.

— Сомкните ряды, — приказал Император, и голос его тяжкой волной прокатился под высокими сводами зала, разгоняя пыль и пепел.

Клинок меча осветился изнутри потусторонним огнем, раскинул сеть дрожащих молний. Тихо щелкнул выстрел — дрогнувший и отвергнутый кустодий снял шлем и, обратив к Повелителю искаженное мольбой лицо, застрелился. Однако никто уже не обратил на это внимание.

Тоуф шаг за шагом отступал, пока не споткнулся и рухнул на колени. Лорд сцепил руки перед собой и замер, пытаясь молиться своей последней надежде, тому, кто давно стал больше чем просто человек. И не мог, потому что никогда не делал этого раньше.

Завеса из острых молний накрыла Императора и кустодиев непроницаемым шатром. Мрамор дымился и чернел там, где его касались бесплотные светящиеся щупальца.

— Пришло время, — прошептал Император. — Время ...

Лорд не расслышал последнего слова. Ярчайшая вспышка ударила Тоуфа, швырнула в дальний угол зала, лишив зрения и сознания.

* * *

— Командир! — истошно завопил наводчик. — Толпа напирает! Что делать?!

И, как будто вторя солдату, снизу донесся тяжелый, мучительный стон. Владимир только вцепился крепче в ручки перископа и прикусил губу. Не смотреть, не думать, забыть о том, что его жена вот-вот родит. Плохая была идея, взять Марию на борт... Но что еще можно придумать, когда вокруг наступает конец света и времен? Сегодня лишь тот, кто укрылся за броней, может надеяться дожить до утра. А командир не должен отвлекаться ни на мгновение, потому что одна ошибка может и будет стоить жизни всему экипажу.

И Марии.

Кислый медный привкус обжигал язык — Владимир не заметил, как прокусил губу насквозь. На мутном зеленовато-желтом экране танкист видел, как бессмысленная, всесокрушающая толпа доламывает заграждения. Обычные люди никогда не справились бы с рельсовыми "ежами", не рвали бы колючую проволоку голыми руками. Однако обычных людей там уже не было... да и людей, пожалуй, тоже.

Мария закричала в голос, и Владимир окончательно скусил край губы. Вопль рожающей жены затих, словно отдалился разом на пару километров.

— Маску дал, — отрапортовал снизу радист, который за отсутствием связи переквалифицировался в медика. — Полегче будет. Но роды тяжелые. Очень.

Потерявший обе гусеницы "Потрясатель вселенной" застрял точно на середине дороги, отступать было некуда, да и незачем. Сзади и справа метнулся сполох яростного огня — зажигательный снаряд третьего номера, который отошел назад по краю оползня, недавно бывшего домом. Еще в полете комок ослепительно белого света кинул впереди себя веер таких же белых угольков, похожих на рой сверхновых. "Зажигалка" выжгла первые ряды набегающих отродий, однако на место каждого сгоревшего дотла противника сразу становился новый.

Подумать только, а ведь сначала Владимир порадовался, что против них не вышла ни по-настоящему тяжелая "броня", ни демонические порождения, неуязвимые для обычного оружия. Только бронетранспортеры, легкая самоходная артиллерия и обычные горожане, прущие слепой толпой. Но толпа оказалась способна разобрать танк голыми руками, пусть и теряя по тысяче своих на одну машину.

— Первое орудие — зажигательный, главный калибр — бронебойный, — хрипло приказал Иркумов, чувствуя, как кровь струится по подбородку. Ощущение было отвратительным, как будто слюни текут рекой.

— Автопушки, беглый огонь самонаведением.

И снова крик Марии, настолько громкий и жуткий, что пробился даже сквозь дыхательную маску с кислородом. Хрустнул перископ — Иркумов так сильно сжал рукояти, что одна не выдержала и отломилась. Внутри танка и без того воняло маслом, порохом и кровью. И мочой, потому что хотя на каждое рабочее место выведен специальный шланг с воронкой приемника — когда двадцать часов без перерыва убиваешь врагов за операторским пультом, в окружении экранов и перископных триплексов — удобства как-то забываются.

Теперь запах крови стал еще сильнее.

— В кого стрелять? — растерянно спросил наводчик. Самый образованный в наспех собранной команде "Потрясателя"... и самый наивный, добросердечный. Мальчишка, похоже, все еще не понял, где он и что происходит вокруг.

"Сегодня лишь тот, кто укрылся за броней, может надеяться дожить до утра."

— В кого нам стрелять?.. — повторил наводчик трясущимися губами, вцепившись в блок программирования огня.

— Во всех, — сказал Иркумов.

* * *

Они выпали из облаков, чтобы почти сразу же попасть в густую пелену дыма. Предполагалось, что каждый десантник получит дымовую шашку или световой маяк, чтобы другие могли его видеть и направлять свой полет. Но у титанов были слишком хорошие системы малокалиберной ПВО, легко наводящиеся по столь заметным маркерам. Поэтому с момента прыжка каждый оказывался сам за себя.

Один в океане, наполненном пеплом, сажей и ядом. Там, где нет ни сторон света, ни верха с низом, лишь беспорядочное падение и удары горячего ветра, который, казалось, уплотнился до состояния дерева.

Собственное дыхание хрипло отдавалось в маске. Биение сердца, шум крови в ушах, шипение кислорода, хрип срывающегося дыхания. И грохот. Жуткий, неумолчный грохот, сотканный из миллиарда звуков. Взрывы, выстрелы, сирены. Вой пожаров, сливающихся в один гигантский погребальный костер, пожиравший столицу. Огонь, оказывается, тоже имеет свой голос — неумолчный рев разбуженной стихии, которая, раз проснувшись, уже не вернется обратно, пока не пожрет все до чего сможет дотянуться. Желто-оранжевое пламя пронизывало тучи дыма и пепла, обретая мутно-зеленый оттенок, словно подкрашиваясь оттенками зловонного гноя.

Кассабьяна дернуло, потащило в сторону — огненный шторм подобно гигантской топке затягивал в себя воздух на десятки километров вокруг. Высотомер подернулся сетью трещин, стрелка бешено вращалась, причем в обратном направлении. Мимо пролетело что-то вопящее на два голоса, слышимое даже сквозь царивший кругом рев стихий. Кто-то слишком рано открыл парашют, и второй десантник влетел прямо в тормозной блок. Оба солдата запутались в лентах и ... Отчетливое понимание, что без ориентиров и высотомера он сейчас тоже погибнет, накрыло Кассабьяна одновременно с появлением титана.

Он был огромен — дитя чудесной конструкторской мысли, порождение величайшей технической мощи обитаемого мира. Он был шумен, заглушая все на многие километры воем сирен и грохотом десятков орудий — артиллерийских, лучевых, электромагнитных. Он был смертоносен, продвигаясь шаг за шагом среди построек предела Дворца, оставляя за собой и вокруг себя лишь каменную пустыню, залитую кровью и выжженную пламенем. Вся автоматическая защита титана работала на оборону верхней полусферы, видимо десантники были не единственным оружием, которое защитники бросили против стальной махины. Тысячи трассирующих пунктиров рассекали горячий воздух, представляясь веселыми фейерверками, совсем не опасными на вид.

Кассабьян разбился бы, не будь за его плечами десять лет прыжкового опыта. Спортивные навыки не слишком годились для работы с тяжелой армейской "упряжью", но их все равно хватило, чтобы десантник наконец сориентировался в пространстве и стабилизировал полет, вырвавшись из паутины беспорядочного кувыркания. Несколько снарядов пролетели совсем рядом. Высокий свистящий звук ударил по шлему, затем воздух толкнул прыгуна. Видимо, какой-то из визоров отследил мишень, счел ее опасной и взял на сопровождение, пристреливаясь.

* * *

— Здравствуй ... сын...

Император сделал шаг вперед, металлический пол под его ногами глухо зазвенел. Правитель держал меч на первый взгляд расслабленно, острием вниз, как человек, пришедший говорить, а не сражаться. Однако похоже, что тот, кто был назван "сыном", на сей счет не обманывался. Архипредатель взвесил в руке чудовищных размеров молот и сделал шаг навстречу по платформе со своим личным пультом управления.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓