Низвергнут или окрылён

— Отголоски до нас доносились, — задумчиво протянул Мастер. — Что люди голодают, на дорогах неспокойно... Мы к людям не подходили почти, рановато.

— А здесь от них куда денешься, деревеньки рыбацкие в каждой бухте чуть не на голове друг у друга сидят. Но наши надёжно пришлые корабли шугнули, а теперь ещё минимум двое плавают постоянно.

— Морской дозор? Что-то новое.

— Так он слово дал, куда денешься теперь.

— И кто плавает?

— Да наши, чёрные. Не всё ж Хидэ за всех отдуваться, он тут достаточно наворотил... Хорошо жив остался, безголовый. Дело может и хорошее, а помрёт — так и клан загнётся ведь.

Госпожа-хозяйка прижала раскрытые ладони к столу:

— Главные пусть сами между собой разбираются, а наше дело служба, ness Вермирион.

— Кому нужна будет та служба, и так из четырех голов три осталось! Ещё одну срубят и конец Городу и нам в нём заодно.

Змей заметил, как едва уловимо поморщился на эти слова молодой Страж:

— Зато хоть что-то делает этот Бешеный Пёс. Прочие кланы возглавляли когда уже ничего про себя доказывать не требовалось, проверены и боем и миром. Хидерити верно делает что не на одном родовом имени своих держит, а ведь мог бы. Нет, он собственное зарабатывает, как может, на наш век войнами не больно разживёшься.

— Вы молоды ещё, ness Сайвин о славе думаете, а надо бы — о Городе!

— Город Тысячи Храбрецов так зовётся не потому что тысяча первых о нём думала, а потому что взяла его и тварей ночных выгнала.

— Уважаемые, — госпожа-хозяйка чинно без спешки поднялась, но разговор оборвался в миг, будто спорщикам за шиворот плеснули ледяной водой. — Гости с дороги, не думаю будто им ваши занятные домыслы интересней отдыха. Моего присутствия требуют дела, ness Вермирион останется с вами. Радек готовит бани.

Мастер тоже поднялся.

— Благодарю вас, ness Рысь. Если курьер не проснулся...

— Уже поздно чтобы выезжать в любом случае, проблема с транспортом у ness Мереро остаётся. Я попрошу Радека поискать ваши вещи, он сообщит вам о результатах. Ness Сайвин, проводите меня.

С уходом госпожи-хозяйки дышать стало несколько легче. Змей только сейчас понял насколько навязчивой была потребность в её присутствии держать спину прямо. Даже спать будто бы расхотелось. Или это...

Змей наклонился к Опал, с самого начала рассказа замершей истуканом и кажется даже забывшей моргать, шепнул:

— Ты почувствовала?

Девушка продолжала молчать и пялиться на Стража Вермириона пустым взглядом.

— Эй!

Опал вздрогнула и схватилась за край стола, едва не опрокинув свою воду.

— Ты чего?

— Ты видела? — перебил Змей, чувствуя нечто похожее на азарт. — То есть, ощутила?

— Что именно?

— Силу этой... госпожи-хозяйки.

— А? Да, конечно.

— Меня прямо к стулу придавило, — встрял Альмандин так же полушёпотом. — Эта женщина из высшего эшелона, я таких пару раз только видел. И смотрела... Бррр, говорю вам, важная птица.

— Кто попало здесь командовать не будет это и так понятно, — фыркнул Змей.

— Прежний комендант ей в подмётки не годился.

— При прежнем здесь сторожка была на краю света, а теперь целый форт отстроят, наверное. Если тут правда такое творилось!

Глаза Альмандина подёрнулись поволокой:

— Вы только представьте: всего несколько месяцев назад по этой земле сам глава клана Хидэ ходил, может быть вот прямо тут, где мы сидим сейчас...

— Ага, или не только ходил, — не смог удержаться Змей. — А что, он же вон Бешеный Пёс теперь, недаром прозвали.

Под испепеляющим взглядом третьей ученицы Змей предпочёл замолчать. Альмандина правда ничего не остановило:

— Сам старший Хидерити, подумать только... Он же почти легенда! Ца... Цхэ... Эмм.

— Я это не выговорю, — предупредила девушка.

— Имена у вас, белых, я прямо скажу, и язык сломаешь, и глаза, если в письме наткнёшься.

— Вы зато свои если и пишете, так с пометкой 'перед прочтением сжечь'.

Змей расхохотался зажимая рот ладонью. Напрасно.

— Тише там! — рыкнул Мастер. — Расчирикались, я самого себя не слышу. Наелись, напились? Сидите тихо, не то конюшни отправлю чистить.

— Простите, Мастер! — дружно отозвались ученики и так же дружно притихли, сообразив, что взрослые разговоры интереснее собственных восторгов.

Мастер невнимательно кивнул, откидываясь на стену. Пожевал губы. Скрестил руки. Коротко выдохнул, будто решился:

— Микаэл.

Страж Вермирион, прихлёбывающий понемногу вино, чуть прищурился:

— Спрашивай.

— Что это за цирк?

Лёгкая усмешка не коснулась глаз. И вообще весь лихой задор как-то со Стража стёк, будто вода с плаща. Остались слегка покрасневшие щёки, нос и кончики пальцев, поглаживающие патинированный кубок.

— Разверни вопрос, будь добр.

— Вторая битва, в которой я участвовал, была при Соттене. Восемь тысяч пехоты, пять — кавалерии, все ночные. И ополчение из местных. Нас не спасло бы и троекратное преимущество в числе, а у нас его не было, Микаэл, хотя послали туда всех кого возможно. Нас поставили в последних рядах, новичков, пара лет после окончания обучения, чёрных, красных, белых, серых — всех вперемешку. Справа от меня стоял совсем молодой парень, младше меня лет на пятнадцать, трясся как лист на ветру. Мы ждали приказ и мёрзли. Руки почти заиндевели, а у него были перчатки, хорошие такие, с подбоем. Он посмотрел на меня и стянул одну с руки: 'Я леворукий, а тебе нужно твёрдо держать меч'. — Мастер расцепил руки, прижал ладони к столешнице. Загорелая выдубленная годами кожа резко контрастировала со светлой осиновой столешницей. — Это сложно назвать везением, но возможно я выжил, потому что паренек, для которого бой под Соттеном стал первым и почти последним, отдал мне перчатку.

Страж Вермирион опустил взгляд на своё вино.

— Не знал, что вы оба были при Соттене. Я едва помню то время.

Интересно, выходит Мастер Герату старше Стража и старше заметно. Хотя внешне кажется совсем наоборот: маленький полуседой Мастер крепок и основателен, а высокий морщинистый и чуть полноватый tasghar Вермирион вполне сошёл бы ему за дядю, если не за отца. Змей снова скосил глаза на соученицу: та внимательно слушала.

— Тебе повезло не помнить, — отвечает Мастер. — Соттен расставил по своим местам многое. Лиринис потерял возможность стать Стражем, служить Йервету и ушёл в Академию. Эта застава была для него вершиной. Но и он был её опорой. Допускаю что ness Рысь может не знать деталей, но не ты, прослуживший под его началом — сколько, двадцать лет? Двадцать пять?

— Двадцать семь, — неохотно отозвался Вермирион. — И я многое знаю. Но понять... Ты знаешь почему он получил назначение сюда?

Два взгляда — чёрный и ещё чернее — скрестились над столом как два клинка.

— Лучше многих.

Страж моргнул.

— Действительно?

— Под Соттеном Лиринис потерял очень много, но и приобрёл достаточно. Связь с водяным накрепко примотала его к побережью и, увы, ограничила ему Город Центром и зданиями Академии. Так почему он ушёл, Микаэл?

Змей затаил дыхание — если достаточно тихо сидеть взрослые не вспоминают о детях. И не скрывают слов.

— Он ждал Бешеного. Потом тот приказал ему уходить и забрать с собой всех. Я отказался.

— Допустим с тебя содрали нашивки за нарушение приказа.

— Мне показалось, Лиринис превысил... полномочия.

— То есть струсил и сбежал? Я понял. Что, Пёс?

— Перед тем как уйти на Китовый Камень они долго о чём-то говорили. Думаю, Лиринис его предупреждал.

— Значит, вот как... Здесь было так страшно?

Страж покачал головой.

— Здесь....кипело. Как в котле. А мы посередине, между Перевалом и побережьем, как в тисках. И пираты...

— То есть, это в самом деле были пираты.

— Да. Но не... не только они.

Мастер повернулся к ученикам.

— Я так и думал. Слышали? Забудьте всё. Мы уходим в ближайшее время.

Страж Вермирион поднялся на ноги.

— Сейчас берег спокоен. Зимой мало кто плывёт со стороны межевых островов.

— Нападений с той стороны не было со времён Соттена. А у меня три ребёнка на сворке. И все, хм, особенные.

— Тогда идите к Камню и оттуда на корабле прямиком до порта Ибелис.

— Спасибо за совет.

Весьма вовремя с улицы в облаке морозца вполз Радек.

— Бани готовы, господа.

Мастер поманил к себе Опал:

— Иди вперёд.

— А можно?.. — девушка запнулась, не договорив, но Мастер понял.

— Сама слышала. Можно и нужно.

Змей проводил соученицу взглядом. Он привычно не понимал значительной части происходящего, терпеливо откладывая увиденное-услышанное в память целиком, зная: чуть позже ответы придут.

На те вопросы, которые он сообразит задать.

6

'В ближайшее время' это всё-таки не 'прямо сейчас', поэтому спешку и нервную дрожь Опал постаралась выгнать теплом, благо бани для этого самое подходящее место.

Только окунувшись в жар и терпкий смоляной аромат, она поняла как сильно намёрзлась за последние недели. Как изменилась... Впрочем, как раз этого в отражении и не увидишь. Как странно: то что перекраивает тебя до самого основания зачастую внешне совсем не очевидно. Волосы вот отросли, теперь чуть ниже плеч, пора обрезать. Ногти... ну это потом, трижды спасибо Хане что когда-то подкинула в сумку с вещами маленькие ножницы с серебряными ручками.

А сейчас... С каким удовольствием она сбросила с себя, как змея старую тесную шкурку, заношенную одежду. Услужливый Радек приготовил чистую смену: рубашку на завязках и простые полотняные штаны, в которых она, конечно, утонет, ну и ладно.

Кроме полотенец и сменки в предбаннике нашлись и чистые широкие простыни. И небольшое зеркальце, прибитое к стене выше её макушки. Опал стёрла с горячего стекла испарину, приподнялась на носочках — в отражении мелькнули тускло-серые глаза в обрамлении роскошных многоцветных синяков. Левая сторона лица почти вся тёмная, неудивительно, что Змей дёргается если видит это ежедневно.

Красота — сила страшная, да.

С лица синяки сбегали на шею и плечо, почти выцвели на груди, зато бок и бедро черно-багровые, с разводами гнилостного оттенка по краям. Мда. И спереди мда. И сзади.

Хана часто повторяла что любую ситуацию можно рассмотреть с нескольких сторон, и плохих, и хороших. Опал честно попыталась: зато на этом теле теперь есть на чём задержать взгляд...

И снова мда.

За девять дней эта красота поблёкла бы и у человека, но Мастер думал дальше: от синяков ещё никто не умирал. А вместе с запертой Силой снизились и регенеративные способности — как всегда самым неудобным образом. Сломанный палец срастётся за три-четыре дня, а ноготь случится с мясом выдрать — ходи полтора месяца и мучайся.

Малая печать-ограничение спряталась на сгибе локтя: два треугольника вписанных друг в друга основаниями, углы направлены в противоположные стороны. Линии второго, жирные и плотные, начертаны поверх, вершина направлена в центр ладони. Бледный первый треугольник направлен на сердце, ограничивая отток. Если перевернуть фигуру в её изначально правильное положение, выйдет наоборот, Сила перестанет прибывать, но ресурсы накопленные телом можно расходовать по желанию. Мастер Герату предпочёл нарушить плетение, но оставить младшей ученице как левую руку, так и возможность избавиться от печати самостоятельно.

Опал быстро прикусила кожу на ладони, дождалась пока в центре укуса набухнет тёмная капля, добавила воды и подняла руку вверх, вытягивая ладонь. Вода и неуспевшая раствориться в ней кровью прочертила запястье, стекла до локтя — в момент когда первая струйка достигла печати, та принялась стремительно выцветать, гаснуть.

Кусать губы девушка не стала — обычно снятие печати куда болезненнее нанесения, но сейчас боль перекрыло другое чувство... другие чувства.

Вода здесь повсюду, оседает на коже и волосах, томится в огромных бочках и кипит в котле. Опал зажмурилась, впитывая это счастье — прикосновение с собственной душе, сути. Печати отрезают тебя от мира ощущений и возможностей, ты не слепнешь и не глохнешь, но перестаёшь это ценить, живёшь наполовину...

Ограничение снято.

Первым делом Опал не выдержала, погрузила руки в ближайшую бочку по самые плечи, могла бы — залезла полностью, не обращая внимания на плавающий у поверхности колотый лёд. И позвала.

Иди же, иди ко мне, вернись ко мне, вернись, вернись...

Очнулась когда бочка заскрипела натужно, а кожа на руках покраснела от приближающейся к точке кипения воды. Поспешно отскочила. Надо же, потерялась... Интересно, надолго её затянуло? На глазок в бочке воды на добрую ванну хватит.

И снег за дверью доверчиво жалуется на чьи-то шаги.

От влажного жара мгновенно стянуло кожу. По полу и босым ногам тянуло холодом: помещением пользовались, но до ума его пока не довели и Опал поспешила забраться с ногами на нижнюю из двух полок. Прижала кленки к груди и обернулась влажной простынёй — скорее ожидание, чем предчувствие.

Лампа под потолком мерцала, стекло скрывающее тлеющую сердцевину запотело, но для тесноты, в которой едва ли развернутся трое взрослых, света хватало. Горячее печное тепло напоминало о доме; пар поднимающийся над чаном с водой — скорее о годах тянущихся после ухода из него. Дома всегда много воды, она ощущала её кожей, душой, самой своей сутью...

Опал вздрогнула и пар, ластящийся к холодным ступням, отхлынул и устремился вверх, как тому заповедали законы природы. За стенами Города подчинить Силу труднее, но на заставе достаточно сильных полуденников, чтобы тугой пружиной самообладания сдавило руки и голос. Она всегда тянется к Силе, когда волнуется. Вредная привычка.

Наконец шаги Опал не только ощутила, но и услышала: гость — гостья — не собиралась превращать частный визит в тайный налёт; а женщина кроме Опал на всю округу только одна.

— Надеюсь, ты позволишь мне войти, — послышалось из-за двери.

Девушка медленно стянула головную ленту, дернула, проверяя натяжение — крепкая.

— На вашей территории моё слово едва ли имеет вес.

— Сочту это за согласие.

Несколько минут шуршания за дверью, Опал потратила на создание подходящей — в данном случае скорее не подходящей — длительному разговору обстановке: растрепала влажные волосы, перебралась на верхнюю полку, повыше подтянула простынь и положила подбородок на худые коленки. Лента змеёй легла рядом — и под рукой, и убережёт от соседей. Гостья вынуждена будет расположиться справа — там верхней полки нет, и смотреть немного снизу, в полупрофиль на котором почти нет синяков.

Госпожа-хозяйка могла знать о традиционных для разных частей Города предпочтениях, могла проявить понимание к возрасту собеседницы, могла предпочесть скрытность, Опал не отрицала ни одного из вариантов, но вошла уважаемая Рысь одетой в нечто более прочего похожее на нижнюю рубашку с обрезанным спереди по колено подолом. Длинные узкие рукава, ворот застёгнут на все пуговицы и стянут шнурком, волосы убраны в высокий узел, в руках — кофр очень знакомого вида, а наверняка и содержания.