Я - Риддл

— Ничего страшного, — вздыхает Каркаров, перехватывает посох другой рукой. — Увидимся вечером.

Вздыхаю и шагаю за Снейпом.

— Надо попробовать, насколько оно действенно, — говорит Северус, ведя меня к кабинету директора. — Сами понимаете, экспериментировать у нас можно только на вас.

— Да, — бормочу. — Всю жизнь мечтала быть подопытной свинкой...

— Ну, все мы планировали что-то другое, — философски замечает Снейп, стучась в кабинет Дамблдора.

— А, Анна! Северус вас нашел, это хорошо. Надо попробовать, как действует зелье, — директор протягивает мне блюдо с дольками. — Лимонную дольку?

Киваю, беру мармелад.

— Гарри, мальчик мой, — обращается Дамблдор к сидящему в кресле подростку. — Давай попробуем?

Поттер вздыхает и поднимает на меня взгляд.

М... Красивые глаза. Изумрудного глубокого цвета.

Цвета Авады.

От неожиданной ассоциации хмурюсь. Это не остается незамеченным директором.

— Анна? Все в порядке?

— Да, господин директор, — отвожу взгляд. — Просто... его глаза напомнили мне кое-что.

— Неприятное?

— М... Эм... — мнусь, не зная, что сказать. В поисках поддержки перевожу взгляд на Снейпа и вижу его застывшее, словно восковая маска, лицо.

— Кхм, — деликатно "съезжает с темы" Дамблдор, видя наши выражения. — Гарри, а ты почувствовал что-нибудь?

— Нет, — с легким восхищением говорит Поттер. — А можно... А можно я дотронусь до профессора Риддл? Просто... в тот раз Квирелл сгорел.

Сгорел?! Кхм. Я не знала таких подробностей.

Протягиваю руку взъерошенному Поттеру, так похожему на воробья.

Ладошка у него мягкая, но достаточно твердая. Психолог бы сказал, что этот человек не любит лезть в споры и стычки, но в случае необходимости отстоит собственное мнение. Его можно было бы принять за поддающегося чужому влиянию, но он знает, что хочет.

— Сработало, — радуется Дамблдор.

— Сработало, — киваю. — Профессор Снейп. Я еще раз убеждаюсь, что вы гений. Хотя нет. Не так — вы Гений с большой буквы.

Снейп довольно фыркает.

— Теперь я могу выспаться? — ядовито интересуется он у Дамблдора. — Теперь нам коней гнать не надо?

— Не надо, не надо, — Дамблдор взмахом палочки достает чашки, разливает чай. — Анна, Гарри, Северус, давайте выпьем чаю. Это же прекрасный день сегодня.

— Нет, спасибо, я, пожалуй, пойду, — кривится Снейп и выскакивает за дверь, словно за ним бежит мантикора.

— Северус недолюбливает Гарри, — примирительно заключает Дамблдор. — Ну, тогда давайте обсудим, как проходят ваши занятия по медитации.

Беру в руки чашку и делаю глоток, позволяя Поттеру начать самому.

— Хорошо... — подросток глядит на феникса. — Кстати, этот способ позволяет оградиться и от чужого гнева. Знаете, когда на меня кто-то начинает кричать, или Малфой опять задирается, я пользуюсь тем, чему меня обучила профессор Риддл, и чувствую полное спокойствие.

— О, так это замечательно! — Дамблдор сияет, словно начищенный медный таз. — А твои кошмары?

— Больше не повторяются.

— Анна, а ваша Метка?

— Пока тихо, — смотрю на лимонные дольки.

— А у Игоря, простите за вопрос?

— И у Игоря тихо, — киваю. Делать вид, что у нас с Каркаровым чисто официальные отношения перед Дамблдором не имеет смысла.

— У Северуса тоже все спокойно, — задумчиво кусает дужку очков Дамблдор. — Но это не значит, что так будет дальше. Анна, вы знаете хоть что-нибудь о том, каким образом Вольдеморт собирается возрождаться?

Левую руку пронзает, словно иглой.

— Господин директор, я была бы очень вам признательна, — говорю, скривившись, — если бы вы не упоминали это имя в моем присутствии или присутствии Игоря с Северусом. Знаете ли, это больно. Не Круциатус, разумеется, но, поверьте, приятного мало.

Гарри Поттер смотрит на меня с любопытством.

— Так его не называют по имени именно поэтому?

— Возможно, — поджимаю губы. — Я не испытываю страха или ужаса перед своим отцом и, тем более, перед его псевдонимом. Когда оно не работало, то я его даже говорила вслух. А сейчас мы просто вынуждены подчиниться обстоятельствам.

— Но другие не должны бояться его имени, — внимательно смотрит на меня Дамблдор.

— А другие пусть делают, что хотят, — бурчу. — У них Метки нет, их не шпыняет, словно раскаленной иголкой.

Дамблдор вздыхает, протирает переносицу.

— Хорошо, Анна.

Разговор с директором опускает мне настроение. В самых расстроенных чувствах бреду в свои комнаты. Сегодня у меня законный выходной, которого не было с октября. Пусть Игорь отдувается. Достало все.

* * *

Следующее утро приносит сюрпризы. Дамблдор объявляет, что через три недели состоится Рождественский бал для тех, кто не собирается ехать домой на каникулы. Эту новость все встречают ревом восторга.

Ага, и теперь никто не уедет.

— Никак не могу привыкнуть, что они отмечают Рождество до Нового Года, — говорит мне Игорь.

— По-хорошему, надо Йоль отмечать, — бормочу в тарелку с салатом. — Как у нас. Йоль, потом Новый Год.

— Потом Рождество, потом Старый Новый Год... "Уважаемый, что вы делали в ночь с двадцать второго декабря по пятнадцатое января?"

Честно пытаюсь удержаться от смеха... Нет, не от смеха — от ржача, но у меня не получается. В неравной борьбе проигрываю, от чего давлюсь, и Снейп с Каркаровым вдвоем бросаются мне на помощь. Каркаров стучит по спине, а Снейп пуляет в меня Анапнео.

— Спасибо, — говорю, отдышавшись. — Игорь, ты садист. Нельзя смешить ж так людей! Тем более, за едой!

— Я что-то неправильно сказал? — деланно изумляется Каркаров со смешинками в глазах.

Пинаю Игоря под столом.

* * *

В середине декабря Метка снова взрывается ослепляющей болью. На этот раз это случается за ужином. Рядом сидящий Снейп стискивает зубы так, что я буквально слышу скрежет, а Каркаров издает стон. А у меня в голове мысль: "Была бы одна — сбежала, сославшись на недомогание. А трое, убегающих гуськом, — это слишком подозрительно".

Наши синхронные муки не скрываются от внимательных взглядов Дамблдора и МакГонагалл. Перевожу взгляд на столы учеников и вижу такие же понимающие взгляды — со столов Гриффиндора и Слизерина. И пара взглядов от старшекурсников Когтеврана.

И, разумеется, Дамблдор вылавливает меня после ужина и тащит в свой кабинет.

— Анна, это Метка?

— Да, — киваю. — Вы же видели, Северус и Игорь отреагировали точно так же.

— Нехорошо, что это получилось за ужином, на глазах у всех. Анна, спрошу честно. Что вы собираетесь делать?

— Я? — прищуриваюсь. — Все то же. Учить ваших детей, чтобы они могли защищать себя. Я именно для этого здесь.

— Если он возродится, то он вряд ли оставит вас в покое.

— Не только меня, — иронически хмыкаю. — Еще и Игоря. И вашего Поттера. И еще много других, на кого у него зуб. Так что я тут ничем не лучше.

— Вы его дочь, — через некоторое время говорит Дамблдор, поджав губы. — Думаете, он простит вам подобное отношение?

— Нет, — скрещиваю руки на груди. — Но что вы предлагаете делать? Идти к нему на поклон и вымаливать прощение? Или опять сидеть в русской тайге годами?

Директор ничего не говорит, гладя свою бороду.

— Хватит. Я набегалась, — говорю резко. — Я к нему не вернусь. На его руках слишком много крови.

— В том числе и кровь вашей матери, — кивает Дамблдор, показывая свою осведомленность.

— Именно. Знаете, Альбус, — решаюсь назвать директора по имени, как он и предлагал пару месяцев назад, — отца я впервые увидела в шесть лет. Он никогда не был для меня близким человеком. Близким человеком была мне мама. Она пела мне колыбельные и вытирала сопли. Она варила мне Перечное и учила вышивать крестиком. Отец же... Он долгое время не хотел вообще признавать меня. Даже проведенная проверка Зельем Родства не особо изменила его отношение. Только когда я с блеском сдала экзамены в Дурмстранг, он стал ко мне присматриваться. Знаете... Я хотела, чтобы у меня был отец. На мою мать смотрели, как на нагулявшую на стороне. Некоторые вообще распускали слухи, что мой отец маггл. И, когда отец появился, я старалась заслужить его пусть не любовь, но уважение. Потому-то я и училась на факультете Боевой Магии. Но потом... Потом он стал постепенно вводить меня в курс своей деятельности, воодушевленный моими успехами и искренней дочерней любовью. А дальше...

Дамблдор не мешает мне говорить.

— А дальше... дальше вы сами знаете. Мать тоже знала, чем он занимается. Когда он поставил мне Метку, она потребовала, чтобы он больше не приближался к моей семье. После этого он ее убил. Тогда у меня... словно шторы упали. Я поняла, что я для него никакая не дочь, а просто очередной ослепленный преданностью сторонник. Это он был для меня многим, а я для него — никто. И я испугалась. Это хуже, чем... чем дементоры. Да, не удивляйтесь, я один раз была в вашем Азкабане, практику целительскую проходила. Страх, разъедающий душу — что может быть хуже, Альбус? Я не хочу, чтобы это повторилось у ваших ребят. Я не хочу, чтобы еще кто-то боялся выйти из дому, потому что там — мой отец.

Альбус Дамблдор вздыхает, протягивает руку к фениксу.

— Куда вы все, дети, торопились-то? Один в шестнадцать Метку принял, второй в пятнадцать. А вы, Анна, вообще в четырнадцать.

— И все до сих пор расхлебываем, — смотрю на огненную птицу. — И не только мы.

* * *

Девятнадцатого декабря из Мунго выписывают Крама. Его появление в Большом Зале во время обеда вызывает у всех присутствующих рев восторга. К едва стоящему на ногах парню кидаются сразу больше сотни человек.

Дурмстранговцы реагируют молниеносно и первыми окружают Крама. Хогвартсовцы разочарованно подаются назад, натолкнувшись на ощетинившуюся палочками боевую группу.

Переглядываемся.

— Сели все! — голос Дамблдора, усиленный Сонорусом, раздается под сводами Зала. — Старосты, посадили всех!

— Игорь! — рявкает МакГонагалл, вскочив из-за стола. — Что себе позволяют ваши ребята?!

— Что-то не так? — холодно интересуется Каркаров.

— Они чуть не поубивали других учеников!

— "Чуть" не считается, профессор МакГонагалл.

Заместитель директора Хогвартса давится словами.

— Если вы еще не заметили, уважаемая профессор МакГонагалл, — еще более ледяным тоном говорит Игорь, — то у Виктора спина замурована в корсет, а в руках — трость. Он едва на ногах стоит. Что бы было с моим Чемпионом, если бы на него налетели поклонники из числа ваших студентов?

— Но направлять палочки!..

— Хорошо, я понял! — стукает кубком по столу Каркаров. — Вы хотите, чтобы мои студенты показали навыки рукопашного боя! Хорошо... — и он открывает рот, повернувшись к парням.

— Какой рукопашный бой... — на МакГонагалл жалко смотреть.

— А что вы хотите от них, что?! Как защищаться от ваших бешеных учеников?! Чем?! Палочками нельзя, кулаками нельзя... ЧЕМ? Позволить неуправляемой толпе накинуться на Крама? — разворачивается обратно Каркаров.

— Игорь, Минерва! — рявкает Дамблдор. — Сели и заткнулись!

От директорского "сели и заткнулись!" почему-то "сели и заткнулись" не только Игорь и МакГонагалл, но и все три сотни учеников Хогвартса, семнадцать шармбатонок и четырнадцать дурмстранговцев.

— Турнир Трех Волшебников призван укреплять межшкольную дружбу, а не разжигать вражду, — примирительно говорит старик. — Надеюсь, что вы друг друга поняли.

— Поняли, — бурчит Игорь.

Не выдерживаю, опускаю руку и мягко сжимаю его запястье. Этот простой жест тут же стирает весь гнев. Каркаров вздыхает и отвечает на мое пожатие.

— Чуть не убили, ты видела? — оправдывающимся тоном говорит он мне. — Как в зоопарке!

Фыркаю.

Да, это не Дурмстранг.

* * *

— С выздоровлением, Витя, — говорю медленно ковыляющему в сторону своих комнат Краму в сопровождении троих одноклассников. Ребята соображают. Поняли, что нельзя оставлять чемпиона одного.

— Спасибо, Анна Фоминична, — отвечает Крам и отворачивается, дав понять, что беседовать со мной больше не хочет.

Улыбаюсь его сопровождающим, ободряюще киваю и отправляюсь к себе.

Каркаров уже ждет меня у дверей.

— Аня! Ты знаешь, когда следующее испытание? — интересуется он с порога.

— Точно — нет. Где-то в феврале, а что?

— А то! Ты видишь, в каком состоянии Виктор?! Он едва ходит! Как его выпускать вообще в таком виде?!

— А зачем в таком? — пожимаю плечами. — Игорь, еще два месяца впереди. За эти два месяца Крама не только починят, но еще и отшлифуют. Будет лучше нового.

— Мне не нужен новый Крам, — бурчит Каркаров. — Мне этот нужен. Живой и здоровый.

— Поговори со Снейпом. Он лучший зельевар Европы. Пусть рассчитает зелья с учетом индивидуальных особенностей.

— Твой Снейп меня терпит только в твоем присутствии, — морщится Каркаров.

— Ладно, спрошу сама, — вздыхаю. — Только ты помнишь, что впереди еще Рождественский Бал? И Чемпионы его открывают. Танцами.

Каркаров стонет и обхватывает голову руками.

* * *

После ужина заглядываю к Снейпу.

— Войдите! — говорит зельевар, когда я стучу в дверь его комнат. — А, это вы, Анна.

— Северус, — киваю. — Я хочу попросить вас о зельях для Крама.

— Почему именно вы? — с усмешкой спрашивает Снейп. — У него, вроде бы, есть директор.

— Ну вот, — пожимаю плечами. — А пришла я. Игорь посчитал, что у меня больше шансов уговорить вас.

Зельевар откидывается на спинку кресла, постукивая по ладони карандашом.

— С одной стороны, Крам — соперник хогвартскому Поттеру. С другой — простой пациент. Дилемма. Но я не Целитель. То, что Виктор — пациент, не имеет никакого значения. Значит, остается только один вариант — Виктор — соперник Поттера. Анна?

— Виктору семнадцать, Северус, — прикрываю глаза. — Если он не поправится, то может умереть на следующем испытании. Просто потому, что его подведет плохо залеченная спина. Или не справятся больные легкие. Или...

— На прошлом испытании умер Диггори, — спокойно, словно речь идет о мухе, говорит Снейп. — Почему бы на следующем не умереть Краму?

Сжимаю челюсти до боли в скулах.

— Вы так легко рассуждаете о смерти.

— А вы так переживаете за чужого ученика.

— Я училась в той же школе, что и он. Северус, вы, может быть, не понимаете этого... Но Дурмстранг — это не просто название школа. Это — образ мысли. Дурмстранговец всегда узнает дурмстранговца. Он всегда поможет и всегда поддержит. Это... Блин, Северус. Я даже не знаю, как сказать. Поэтому для меня Виктор — не чужой.

— Удивительно, — фыркает Снейп. — Никогда не думал о подобном. Если у вас нет больше аргументов... То, позвольте, я продолжу проверку домашней работы.

Вдох, выдох. Досчитать до десяти.

— Хорошо, профессор Снейп, я больше вас не побеспокою с этим вопросом, — говорю, выходя за дверь.

Нет, так нет. Буду думать сама. Я, конечно, не такой хороший зельевар. как Снейп, но диплом Мастера имею не за красивые глазки.

— Анна, стойте! — различаю я слова, когда ноги уносят меня до середины пути к моим комнатам. — Стойте же! Профессор Риддл!