Выжить, чтобы отомстить

А когда он этого добился, то действительно сгорел в ней и возродился из пепла... абсолютно счастливым, с новыми надеждами и мечтами, связанными с его Майоли, которая крепко поселилась в его сердце и душе...

Глава 5

Сказать, что мое пробуждение было не особо приятным — значит, не сказать ничего. Проснулась я разложенная и расплюснутая прямо на... Линстере. Моя правая нога была перекинута через его торс и надежно поддерживалась тяжелой рукой чуть пониже пятой точки. Вторая рука этого нахала не менее крепко удерживала мою талию. Словом, выползти из этих объятий незамеченной не представлялось возможным, поэтому я попыталась успокоиться насколько это позволяло мое положение и основательно подумать, как мне выбраться из этого попадалова, в которое я сама себя вчера и загнала.

Показать свой характер и высказать все что я о нем думаю, щедро при этом пиная Линстера и желательно ногами, было довольно таки заманчивым соблазном. Однако стоило самой себе признаться, что в этом случае мне вряд ли дадут хоть какую-нибудь свободу. Сейчас он хотя бы время от времени оставляет меня одну в покоях, уходя на довольно таки приличное время — как раз достаточное чтобы вылезти из окна и попытаться сделать отсюда ноги.

В то, что он в любом случае не отправит меня к доктору-психопату или его здешнему аналогу — это я тоже уже уяснила: уж больно сильно хотелось Линстеру хоть каких-то проявлений эмоций. Но и дураком его не назовешь — рисковать он не будет. Если уверить Линстера в моей самой искренней ненависти к нему, неизвестно как он себя поведет. Но то, что не отпустит — это тоже ясно как Божий день, ибо, похоже, что я стала его любимой игрушкой... действительно любимой... игрушкой.

Я попыталась сдержать тяжелый вздох — опять фальшь, опять обман, опять притворство. Но... что еще мне остается? Лишь одному Богу известно, как тяжело мне дались последние несколько дней, когда я уже полностью могла контролировать свое тело, но не имела права оступиться и выдать себя. И сейчас все испортить своей вспыльчивостью?

Ход моих невеселых мыслей прервало поглаживание бедра.

— Ты ведь не спишь уже, да Майоли? — раздался слегка сонный полный ненавистной мне нежности голос над головой.

Удержать тяжелый вздох все же не удалось... Собрав все имеющиеся в наличии крохи мужественности, поднялась со своего мучителя и попыталась придать выражению своего лица отстраненный вид. Вот только такое чувство, что вся я сейчас больше походила на загнанного в угол зайца... и мои глаза, как я ни старалась, в полной мере отобразили степень этой самой 'загнанности'. Почувствовала смущение, когда взгляд горящих черных глаз пробежался по моей обнаженной груди и снова вернулся к лицу... все такой же жаркий, нежный и с еще какими-то неведомыми мне доселе эмоциями. Хотя... за те недели, что я провела безвольной куклой, вроде должен был выработаться стойкий иммунитет к смущению, так как рассматривали меня таким образом довольно часто. Пытаюсь прикрыться руками и отползти от мужчины... Нежно улыбнулся и, пресекая любые попытки к бегству, привстал на кровати и, отнимая мои руки от груди, притянул назад в свои объятия. Сложно было притворяться последние два дня, но сейчас, когда я уже выдала себя, почему-то стало еще тяжелее, просто таки нереально тяжело.

— Ну что же ты, Майоли...

-Крис, меня зовут Крис, — слегка дрожащим, но твердым голосом перебила я своего мучителя. Мне ненавистно было данное им имя — для меня оно ассоциировалось лишь с болью и унижением.

— Какой приятный у тебя голос.... Никогда не забуду, как он звучал, когда ты сгорала подо мной этой ночью, — мужчина прикрыл глаза от удовольствия, явно вспоминая как этот самый голос звучал и что конкретно он говорил... или не совсем говорил. Я же почувствовала, что начала стремительно краснеть. — Но... погоди, ты сказала Крис? Неужели тебе в поселении дали имя, ведь хозяина у тебя до меня не было.

Сердце сжалось от боли... ну зачем я это сказала, неужели настолько трудно было промолчать? 'Да, промолчать было просто нереально', — призналась я самой себе. Тяжело было молчать эти дни, принимая все удары судьбы. И сейчас я чувствовала, как все лелеемое мною на протяжении двух недель спокойствие начало стремительно улетучиваться. Пытаясь взять себя в руки, оттолкнулась от не ожидающего ничего подобного Линстера и, поспешно скатившись с кровати, обернулась прихваченной шелковой простыней.

— Нет, — сквозь плотно сжатые зубы и, стоя спиной к мужчине, прошипела я. Мне не хотелось показывать ему ту крайнюю степень бешенства, которую сейчас отображало мое лицо, — мне дали это имя мои любимые родители. Так называли меня всю сознательную жизнь дорогие сердцу друзья.... И от всех от них меня выдрало в этот чертов мир лишь затем, чтобы твой чокнутый на всю голову папаша нацепил на руку браслет и отдал поиграться своему сыну!!!

Замолчала тяжело дыша и, не оборачиваясь на Линстера, направилась в ванную, где ругала себя на чем свет стоит, не жалея при этом выражений. 'Две недели, две чертовы недели железного контроля и стоило нескольким словам сорваться с губ, как я превратилась в бочку пороха, которой чтобы взорваться и снести все к чертям собачим достаточно одной малюсенькой искры. Ты молодец, Кристи! До свободы осталось всего нечего — вечность!', — кипятилась я, отдавая себя во власть нежным касаниям странных, походящих на зеленый шелк лент.

Спустя некоторое время, когда я снова заворачивалась в ту же самую простынь, в ванную вошел Линстер. Лицо мужчины выражало крайнюю степень тревоги, вперемешку с непониманием и шоком.

— Ты говоришь какие-то странные вещи, Майоли. Как ты себя чувствуешь, маленькая моя? — встревожено спросил мужчина, протягивая ко мне руку и, касаясь подушечками пальцев моей щеки. — Быть может тебе стоит показаться доктору? Я могу позвать.... Наверное, падение проклятия как-то отразилось на твоей психике, потому что то, что ты говоришь просто какая-то несуразица.

А вот и та самая искра...

— Да, конечно, зови сюда своего доктора! Ты, видимо, невообразимо скучаешь по своей покорной каждому слову игрушке!!! Уж поверь мне, он сможет быстро исправить допущенную твоим папашей и доктором Ритом ошибку. Вот только можешь потом не вглядываться пристально в мои глаза. А знаешь почему?!! Да потому, что мое чудом павшее "проклятие", — изобразила я в воздухе кавычки, — опять вернется и на этот раз навсегда. И можешь в этом не сомневаться! — уже орала я в ошарашенное ненавистное лицо и уже вылетая из ванной, резко остановилась и обернулась к своему мучителю:

— Да... тебе было очень любопытно, почему до меня никто из женщин не смог побороть "проклятия" и "научиться чувствовать"? Так вот открываю небольшой секрет — никакого проклятия нет и я уверена, что твой чокнутый папаша сделал всем женщинам такой же "подарок" как и мне — они все прекрасно чувствуют, но не могут контролировать свое тело. Да, Линстер, я с самой первой секунды чувствовала, как ты раздирал мое тело и душу каждый раз, когда удовлетворял свою непомерную похоть. Ну, так как ДОРОГОЙ — не по нраву тебе болтливая и строптивая игрушка?

Это была истерика, самая настоящая истерика. Фенита ля комедия. Мой разум пребывал в шоке, в то время как с губ непрерывно лились какие-то слова, а с глаз — слезы. Я пыталась вырываться, когда меня подхватывали на руки и несли в кровать, уютно укладывая в крепких, словно тиски, объятиях. Мои слезы начали заботливо и нежно сцеловывать мягкие губы, а в сознание начали медленно просачиваться успокаивающие и нежные слова:

— Тихо, сладкая моя, успокойся. Не хочешь доктора, мы потом во всем разберемся сами, — расскажешь мне все, что тебя тревожит. Не будет никакого доктора... все будет так, как захочешь... только не плачь, милая... ты же сердце мне разрываешь.

И я постепенно начала успокаиваться, крепче прижимаясь к этому огромному и такому ненавистному телу. Как ни странно, но, находясь в его объятиях, я чувствовала себя защищенной и точно знала — все будет так, как он сказал — мне нет нужды бояться доктора. И, что бы там не вопило мое сознание, мне нужна была эта призрачная поддержка, я истощилась... слишком дорогой ценой мне дались эти недели. Почувствовала судорожный вздох Линстера, после которого послышалось что-то вроде сдавленного всхлипа. Плачет? Нет, не может быть — такие как он, скупы на слезы. Подымать голову и проверять догадку не хотелось — мне все равно, я просто хочу назад в свой мир, просто хочу свободы... от него... от браслета... от этого мерзкого чувства в душе, что стало моим постоянным спутником.

— Я верю в то, что ты не знаешь о гнусном поступке своего отца, — успокоившись, начала я, — но скажи мне, пожалуйста, как смогла кучка ненормальных убедить большую часть разумного человечества в существовании столь нелепого проклятия? Это просто смешно — поверить в то, что в один миг все женщины вдруг превратились в кукол с разумом достаточным лишь для того, чтобы выполнять приказы посторонних.

— Почему никто не попытался докопаться до правды, — уже на повышенных тонах продолжала я, распаляясь с каждым словом все сильнее и не обращая внимания на ошарашенное лицо Линстера. — Я уверена, что многие мужчины восприняли подобные перемены без восторга, многие любили своих жен, дочерей, сестер... Как, ради всего святого, смогли напялить эти ужасные браслеты на них?!! Как такое могло получиться?

Заканчивала я уже шепотом, так как только сейчас я со всей четкостью осознала, что в отличие от меня, другие женщины страдали от подобного отношения не два месяца, а годы, десятилетия.... А от следующей мысли я вся похолодела.

— Девочки, что происходит с новорожденными девочками? — шокировано повернулась я к своему мучителю. — Что делают с детьми эти изверги? Неужели и на них тоже... нет, это бесчеловечно даже для таких нелюдей.

Я обессилено рухнула обратно на кровать и, поставив локти на колени, уронила свое лицо на ладони, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы. И я поняла, что просто так отсюда не уйду... не смогу.

— Тише... только не расстраивайся опять, — проникновенным голосом заговорил Линстер. — Мы во всем разберемся, только отдохни немного... ненужно слез, мое сердце... ненужно.

Я почувствовала легкие поглаживания по спине, а потом нежный поцелуй в плечо, а через секунду мои волосы были перекинуты на одну сторону и губы мужчины уже обрушились на мою беззащитную шею. Это вмиг вернуло меня из оцепенения, и я буквально отлетела в другой конец комнаты.

— Не смей... никогда больше не смей дотрагиваться до меня, — прошептала я и тут же пожалела о непроизвольно вырвавшихся словах. 'Что же ты делаешь дурочка? Ты ведь так только глубже закопаешь свой шанс на свободу!' Но... как там говорится?.. 'слово не воробей'. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как расширившимися от ужаса глазами смотреть на мужчину на кровати. Однако, вместо ярости на его лице отразилось... сожаление и боль? Я даже головой помотала — быть может, привиделось?

Бессильно опустив голову на кровать, мужчина на несколько минут застыл. А я даже не смела вздохнуть, ожидая своего приговора. Когда же Линстер поднялся с кровати, все его существо выражало крайнюю степень решимости.

— Одевайся!

Одно короткое слово и я чувствую, как весь мир вокруг рушится на осколки. Неужели, он действительно снова сделает из меня куклу?

— Эй, ты чего, малыш? Что с тобой? Что я снова сделал не так? — раздался прямо надо мной встревоженный голос.

Я вздохнула и, выпрямившись во весь рост, гордо выпятила подбородок: ну что ж, если так, то на этот раз я буду бороться до последнего. Хотя и понимала, что мои шансы вот так удрать от Линстера, можно приравнять к нулю.

— Куда ты собираешься меня вести? — полушепотом спросила я, безуспешно пытаясь скрыть дрожь в голосе.

— Я... о Боги, так вот, что ты надумала. Нет, милая, я же обещал, что не буду вести тебя к доктору. С чего ты взяла, что я нарушу данное слово? — непонимающе выпалил Линстер и, подцепив мой подбородок пальцем, заставил посмотреть ему в глаза. — Я действительно не понимаю, по какой причине ты боишься докторов и с чего ты взяла, что проклятие — это вымысел, но... как я уже говорил, мы будем пытаться разобраться в этом вдвоем. Я почти точно уверен, что это какое-то побочное явление проклятия... ведь это должно быть очень тяжело не принадлежать самой себе на протяжении стольких лет. Поверь мне, мой отец не за что не сделал бы ничего подобного. Порой, конечно, он бывает довольно жестоким, но как только ты познакомишься с ним поближе, ты поймешь, что твои подозрения беспочвенны.

Я напряглась в его успокаивающих объятиях и в который раз удивилась тупости мужчины. Ну как же так, ведь и ребенку нетрудно догадаться, что весь этот берд с проклятием белыми нитками сшит! Хотя, стоило признать, что меня саму повергла в оцепенение масштабность этого заговора против слабой половины человечества. Это каким же нужно быть женоненавистником, чтобы сотворить такое зло?!!

— Мы отправляемся к моему другу в Ордин, — прервал раздумья, все еще обнимающий меня мужчина. — Это сказочный город всего в двух днях пути отсюда. Тебе обязательно понравится природа Ордина — ее бескрайнее море, в которое каждый вечер опускается багряный солнечный диск; ее многочисленные ручьи и удивительной красоты водопад, над которым практически каждый день парит разноцветная лента.

Линстер наконец отстранился от меня и снова заглянул в глаза:

— Я именно это имел ввиду, когда сказал тебе одеваться — нам скоро нужно будет отправляться в путь.

Ну, уж нет, увольте! Снова строить из себя куклу и сидеть у ног мужчины, я больше не собиралась. Попытавшись подавить в себе возмущение, я старалась подобрать слова, что могли бы оправдать мой отказ от поездки.

— Линстер, я уверена, что мне безумно понравился бы Ордин, но я не хочу никуда ехать, — я попыталась даже придать своему голосу немного нежности. А у самой внутри все ликовало — если мне удастся уговорить его отправиться в путь самому, это будет просто великолепно!

— Но... почему? Я не понимаю тебя — почему ты не хочешь ехать в Ордин? — весь вид мужчины выражал удивление. Еще бы спорить с той, которая еще вчера безропотно подчинялась каждому слову. Раздражение вернулось.

— Я не хочу некоторое время выходить на люди, если ты не против. Линстер, я даже не надеюсь на понимание с твоей стороны, но последние недели были для меня сущим адом. Я хочу отдохнуть от этого кошмара, постоянных унижений и необходимости... Ой! — Я даже рот рукой прикрыла. 'Да что же с тобой такое, Крис! Совсем девка ополоумела? Или разучилась за две недели пользоваться той желейной массой, что у тебя вместо мозгов?'

В ужасе, я даже попыталась отойти от мужчины, но тут же уперлась спиной в стену, а надо мной навис, отрезая пути к отступлению руками, Линстер.

— Значит, сущим адом! — прорычал надо мной голос и, подняв глаза, я столкнулась с сощуренными черными глазами, в глубине которых уже зарождались синие всполохи.

— Линстер, слушай... я... я не совсем это имело ввиду... я не хотела сказать, что..., — начала дрожащим голосом лепетать я.