Мёртвый-Плохой-Злой

Ну, говори же.

— У тебя есть, что сказать мне?

Мне дают возможность оправдаться?

— Я стал вампиром не по своему желанию. Я не пил крови меров, людей и звероподобных. Я предан Мефале и Гильдии.

— Твоя кровь проклята.

"Я в курсе", — подумал я. Но не сказал ничего.

— Я надеялся, что ты станешь моим преемником, — проговорил грандмастер. И опять замолчал.

"Что, неужели не было прецедента? За все время существования Мораг Тонг?"

— Проклятая кровь не нужна Мефале.

И тут я начал понимать. Гильдия не принимает Приказов на нежить. Вампиров она считает нежитью. Вывод: ни приказать казнить меня, ни приказать мне совершить самоубийство Эно не может — это будет прямым нарушением Устава. Лишить меня звания высокого мастера может лишь моя смерть. Парадокс.

— Отдай свое оружие, — сказал мне Эно.

Я вздрогнул. Неужели... какой позор... какое бесчестье... "суд Мефалы"!

— Я не предавал Гильдию, не богохульствовал над именем Ткачихи, не совершал бесчестья, — проговорил я. Повинного "суду Мефалы" поят неким ядом, от которого умирают долго и тяжело. Где-то сутки. Так как кровь не будет пролита... и вроде как "в воле Мефалы" не допустить гибели приговоренного, это не считается казнью. Выживший также перестает быть членом Гильдии. Но, по-моему, выживали за всю историю всего двое, и оба сошли с ума от этой пытки.

Такая смерть считается позорной для Мораг Тонга. Тем более, что она — публичная. Им придется арендовать Яму Арены, чтобы... о боги... я как представил себе это... и даже если я выживу, меня тут же, как только развяжут, прирежут Ординаторы — как вампира.

— Да. Это так, — Эно Хлаалу нахмурился, — поэтому ты просто будешь изгнан, нежить.

Кровь бросилась мне в лицо.

Я выхватил один из своих кинжалов и протянул Грандмастеру.

— На колени, — сказал он мне.

А, какая уже разница. На колени, так на колени.

Клинок хрустнул в руках данмера. Обломки он швырнул мне в лицо.

— Теперь убирайся, нежить.

Я встал, шатаясь. Под взглядами всех гильдейцев.

Поднял руки к лицу и на одном из пальцев увидел кольцо... кольцо Хаджита. Сорвал его с пальца. Я думал вернуть его Мефале. Раз уж я больше не ее слуга... я думал вернуть его.

— Не подходи к алтарю Ткача, нежить, — прозвучал голос Ульмеси Барион, и тут я до конца прочувствовал — я больше не высокий мастер. Я больше не Мораг Тонг вообще. — Твоя грязь ему не нужна.

Прекрасно.

Я зажал кольцо в кулаке и двинулся прочь. Кровь шумела в моих ушах. Поднявшись в склады Арены, я захлопнул люк, привалился к стене, сполз по ней на пол и закрыл лицо руками. Кольцо Мефалы покатилось по полу.

Через неделю я вернулся в Балмору.

Что я делал все это время? Можно сказать, ничего. Ночью ел, днем спал. Постоянно снились кошмары, один другого гаже.

Обнаружил, что более всего мне по нраву кровь гуаров и квама. Прекрасное открытие. Я и сам словно становился зверем. Возможно, если мне представится случай, я легко наброшусь на человека или мера... или там, хаджита какого-нибудь. Быть вампиром — это очень странное одиночество. Отупляющее. Животное.

Мне надоела ночь. Мягко сказано! Как-то раз мне показалось, что я больше не могу видеть Массер и Секунду — чувство было, что стоит еще раз увидеть эти проклятые луны, я окончательно свихнусь. Но это мне лишь показалось. Увидел — и не свихнулся... окончательно. Я тосковал по солнцу. Однажды я сидел у какой-то гробницы, дожидаясь утра, решив увидеть солнце хоть краем глаза. Но лишь небо начало светлеть, как меня скрутило от боли и мне пришлось прятаться. Солнца я так и не увидел.

Косадес, услышав условный стук, просто отпер дверь. Ткнул пальцем — на столике лежал амулет, заказанный мной. Отошел в противоположный угол и, скрестив на груди руки, смотрел, как я забираю его.

— Спасибо, — сказал я.

— Значит, так, — сказал вдруг мастер-шпион, — вампиризм неизлечим. Но. Мне как-то странно намекали в этом отношении на Молаг Бала. Это все, что я узнал.

— Молаг Бала?

— Уши прочисть. Да.

— Меня изгнали из Мораг Тонг, — я сам не понял, к чему я это сказал.

Кай ничего на это не ответил.

— Как... Гилдан? — спросил я. Я не хотел уходить, потому что мне запретили возвращаться. Возможно, я в последний раз разговариваю с Каем. Скорее всего — в последний.

— Никак. — Он помолчал, пожевал губами, потом расцепил руки и стукнул кулаком по стене: — Проклятье! Двое Клинков! За месяц!

Я опустил голову. В общем-то, это была в основном моя вина.

Кай шумно выдохнул.

— Все, — сказал он. — Я сделал, что обещал.

Имелось в виду: "а теперь убирайся".

— Прощайте, учитель, — сказал я, берясь за ручку двери.

— Возьми... скуумы, если хочешь, — я замер, голос Косадеса едва ли не дрожал, — легче, может... станет.

У меня потемнело в глазах. Я стоял у двери, пытаясь справится с дыханием — ну почему, проклятье, почему? — и почувствовал, как в сумку мне запихивают что-то... скууму, боги мои, ну не смешно ли? Вампиром я уже стал, теперь наркоманом стану.

Я едва помню, как вышел из дома моего учителя, как бежал прочь, словно за мной гнались. А ночь смеялась надо мной.

Тогда я впервые в своей жизни попробовал скууму. Легче мне так и не стало.

Я захлопнул за собой дверь так, что, наверное, стук услышали и в Альд'руне.

Не таясь, сошел вниз.

На меня уставились трое вампиров. Ллирин, Зеленая-Вода и еще один, мне незнакомый, хаджит, толстый, со щегольски завитыми баками, весь увешанный украшениями, явно магическими, но голый по пояс.

Я улыбнулся им во все зубы.

— Надо ж ты, вернулся, — Зеленая-Вода хлопнула себя по бедрам, словно не веря, — явился! Не запылился!

— Кто это? — лениво мурлыкнул хаджит, поигрывая ожерельем.

— Хальвес это, — пояснил Ллирин таким тоном, словно я вернулся с небольшой прогулки, а не сбегал от них почти на месяц. — Наш Новый.

— Подойди-ка ко мне, имперец, — поманил меня хаджит.

— С чего бы это?

— Какой наглый Новый, — хаджит зажмурился, словно этот факт его неимоверно радовал.

— Вообще-то мы не в клане, Дро'Гиварр, — сообщил Ллирин.

— О! Узнаю школу Астиуса. Взаимное уважение... всего-такого-прочего... когда же он наиграется в равноправие? Пора уже вроде бы.

— Где Юлианос? — спросил я.

— Он занят, — сказал Дро'Гиварр.

— И чем?

— Мальчик. А не кажется ли тебе, что ты слишком наглый даже для Изгоя Куарра?

Мне так не казалось. Более того, мне казалось, что это обращаться ко мне "мальчик" — слишком большая наглость даже для жирного кошака в побрякушках.

— Он разговаривает с Тэлоденвэ, — сказал Ллирин.

— С кем-кем? — имя показалось мне смутно знакомым.

— С Тэлоденвэ Златовласой, — пояснил Дро'Гиварр. — Со Старейшей Куарра... по клановому счету. Если тебе вдруг интересно, то я по их счету — Лорд.

Ох, какие мы могущественные!

— Ему неинтересно, — сказала Зеленая-Вода, — правда, Хальвес?

Видимо, ей он был также несимпатичен. Не удивительно.

Тут я вспомнил, кто эта Тэлоденвэ. Бывшая глава Изгоев. А я думал, ее уже нет в живых... сложилось как-то такое впечатление.

— А Алверэль где? — поинтересовался я. Было у меня к нему пара слов... ох, каких ласковых слов...

Ллирин и аргонианка переглянулись.

— Понимаешь, — сказал Ллирин, — тут такое дело... в общем... ты как, насовсем вернулся? Или там... мстить?

Хороший вопрос!

Я даже не смог придумать на него ответ.

— Гхм... — сказал я. И подумал об амулете, лежавшем у меня в кармане.

— Ты подожди, — сказала Зеленая-Вода, — посиди пока. Хозяин тебе рад будет, Хальвес. На самом деле. А пока, хочешь, я тебе крови принесу? Никсовой? Вчерашней, правда...

Рад будет, значит? Ну-ну.

Ллирин подошел ко мне ближе.

— Как кровь? — спросил вполголоса.

Я не понял.

— Пил уже? У разумных?

Я покачал головой.

— Скууму пил, — сказал зачем-то, — ты как к ней? Употреблял?

— Да я-то... зря, Хальвес. Надо рвать все нити сразу. Убедился же, что...

Убедился. Только побери меня Малакат, если я вам в этом признаюсь.

— Вопрос у меня к тебе есть, — сказал я. — Исторического плана. Ты же хорошо в этом разбираешься?

Вампир кивнул.

— Какое к нам отношение имеет Молаг Бал?

— Ах, это... это не история. Это легенда.

— Ну расскажи. Они же там надолго?

Ллирин коротко глянул на меня. И чуть ухмыльнулся.

"Так-так, — подумал я, — чем же они там таким занимаются?"

— Говорят, Молаг Бал создал первого из вампиров... создал, то ли глумясь над поверженным врагом, то ли с какой-то целью...

Зеленая-Вода принесла нам крови в кувшине и стаканы. Три. Толстяка-хаджита она явно игнорировала, и, хотя он делал вид, что ему вчерашняя кровь никс-гончих нужна меньше занозы в лапе, но сидел, надувшись, поодаль, перебирая свою коллекцию украшений.

Отпивая из стакана кровь и слушая чуть занудный, но обстоятельный рассказ Ллирина, я вдруг подумал: а может, и верно, к скампам эту месть? Во всяком случае, к Ллирину, Зеленой-Воде и тому хаджиту — под заклятьем ли он еще? — Каише. Но вот Алверэль... и Юлианос...

— Ты меня слушаешь вообще? — прервал мои мысли Ллирин.

— Да, — сказал я, — я слушаю.

Зеленая-Вода подлила мне еще чуть ли не с материнской заботой.

— Пей-пей, Новый, — сказала она, пользуясь паузой, — а завтра с тобой на охоту пойдем. Пойдем?

Я действительно уже больше не человек.

— Пойдем, — кивнул я.

И вдруг из-под земли раздался огушительный грохот и чей-то вопль. Все так и подпрыгнули. И, переглянувшись, бросились к потайному ходу.

В нижней пещере стояло большое облако пыли и были раскиданы всякие вещи, куски досок и брусьев. В центре рухнувшего помоста слабо шевелились две фигуры. Одна из них ругалась, как пьяный нордлинг. Женским резковатым голосом.

— Госпожа? — Дро'Гиварр бросился к ней, перепрыгивая обломки крушения, — вы целы?

— Эти с'витовы подмостки! Какая сволота их строила! — судя по экспрессии, все с госпожой толстяка было в порядке. — Ну, Астиус! Чтоб я еще раз к тебе пришла!.. — пара неделикатных выражений, — смерти моей, что ли, хочешь, полудурок?!

— Да я же и сам упал! — жалобно проговорил поднимающийся Юлианос. Он хватался за поясницу и охал.

Сцена была настолько комичной, что мне пришлось бегом отступать и отсмеиваться в гробнице. Великие и ужасные вампиры! Госпожа как-ее-там Златовласая и Хозяин Изгоев Куарра!

К тому времени, как я вернулся, Юлианоса, видимо, уже успели предупредить о моем появлении. Он махнул мне рукой, улыбнувшись. Однако.

Через некоторое время я был представлен Тэлоденвэ. Самым примечательным в ее внешности была роскошная коса, правда, уже наполовину седая, но зато длиной ниже колен. В остальном это была вполне обычная пожилая альтмересса... если бы не клыки и не словарный запас. В выражениях Златовласая не церемонилась.

— Это наш Новый, Хальвес, — представил меня Хозяин.

Вампирша оглядела меня.

— Ничего мальчик, — сказала, — фигурка для его годков вполне.

Твою-то мать! Каково, а? Может, ей еще и сплясать?

— У меня лучше, — сказал Юлианос, приосаниваясь.

— Да ты вообще дивно красив, — кисло произнесла Тэлоденвэ, даже не взглянув в его сторону, — и умен. Только заткнись. Ты, Новый, еще не "раскрыт"?

"Не... чего?"

— Говорил, что нет, — подал голос Ллирин.

Когда это я что-то такое говорил?

— Плохо. Будем исправлять. Подойди-ка.

Ладно, будем снисходительны к даме. Я сделал пару шагов в ее сторону.

— Начнем с моей. Только учти, кровь высшего вампира хоть приятней на вкус, чем кровь низшего, вроде тебя — все равно тошниловка неимоверная.

Я сначала не сообразил.

— Что встал, как беременный гуар?

Лексикон у госпожи... в какой казарме она служила?

— Хальвес, — Юлианос по-отечески похлопал меня по плечу, — госпожа хочет научить тебя пить кровь разумных. Не тупи так, хорошо?

Я моргнуть не успел, как Тэлоденвэ оказалась прямо передо мной. Обняла за шею. В ее глазах — еще ярких — я увидел знание и неистовость. И — жажду. Вечную жажду.

— Что ж теперь, мальчик. Живую кровь не вернуть, — сказала она, прижимая меня к себе, как любовника — и все же иначе. — Кусай. Кусай во имя Молаг Бала, или просто так. По-хорошему, так наплевать, во имя чего пьешь кровь. Просто пей.

Просто, говоришь? Тебе видней.

Я ответил на объятие, ладонью запрокидывая голову Тэлоденвэ. Красивая еще шея. Гладкая.

— Прыткий мальчик, — прокомментировал мурлыкающий голос Дро'Гиварра.

— Только не увлекайся, Хальвес, — предупреждающе сказал Юлианос.

Не беспокойся. Не увлекусь.

И я вонзил клыки в шею бывшей Хозяйки Изгоев Куарра.

А потом... когда я немного пришел в себя — пить кровь Тэлоденвэ было с моей стороны, кажется, ошибкой — вампиресса снисходительно потрепала меня по щеке, и успокоила:

— Ничего, салага, дурное дело нехитрое. Намастыришься.

Боги, ну откуда у нее этот жаргон? Так и в имперском легионе не выражаются, по-моему.

На вкус кровь ее была действительно ужасной. Добрая Зеленая-Вода принесла мне флину — запить. Но дело было не во вкусе. Пить кровь разумного — приятно. Это дает ощущение какой-то власти, власти опьяняющей. Поверьте, я никогда не был любителем чужого унижения... но сейчас... я бы солгал, сказав, что мне не понравилось.

Тэлоденвэ, морщась, мазала мой укус какой-то мазью.

— Кровь живых, Новый, куда вкуснее, — сообщил мне Юлианос, — а ощущения — те же, если не лучше.

Я вспомнил о своем трехдневном плену. Получалось, что меня практически насиловали всей честной компанией. Чудесно. Чудесно. Не много ли за этот месяц унижений на одного меня?

Тэлоденвэ не стала оставаться на день, ушла вместе со своим — кто он ей? — хаджитом. Весь день Хозяин был мрачен и задумчив, а под вечер сказал мне, что берет с собой на охоту. На разумных, как я понял.

Первым моим порывом было отказаться, но потом я понял, что мне предоставлен прекрасный шанс воспользоваться амулетом, что так любезно сделал мне Кай.

Собирался Юлианос, словно на прием: расчесывал свои кудри, вертелся перед зеркалом, которое у нас, оказывается, было — внизу, в подземелье. Я этого не понимал. Ну, ясное дело, когда я одеваюсь на званый вечер, я тоже иду не в лохмотьях, и, конечно, без зеркала не обхожусь — но мы же идем на убийство, а не на банкет. Я лично надел доспехи. Кстати, тот миф, что в зеркалах вампиры не отражаются, как оказалось — полная чушь.

Меня, наверное, можно упрекнуть в ханжестве. Ассасин, бывший мораг-тонговец — я убил немало разумных за свою жизнь. И вот — я не желаю убивать их ради крови. Мне кажется это недостойным. Я ведь убивал и невинных людей, причем не по Приказам Мораг Тонг, а по заказу моего Дома, например, в той истории с эбонитовой шахтой... узнай Гильдия об этом, мне вряд ли сказали бы спасибо. За подобное могла наказать и Мефала — я сам был ее орудием, казнив Балина Омавеля... казнив тайно, подсыпав яд в пищу — предав его не самой позорной, но все же недостойной смерти.