Наверняка, ему было известно одно. Каким-то неведомым образом Лиса была способна "читать" в его душе. Почти невероятно, но факт, и, к сожалению, теперь она будет действовать, сообразуясь не с разумом, а с эмоциями.

"Жаль, — решил он. — Ничего хорошего из этого не выйдет".

Вопрос был лишь в том, оставить ли все, как есть, понадеявшись на то, что все действительно зашло так далеко, что стало необратимым, или проверить самому?

"Это была ошибка, — сказал он себе, меряя шагами бесконечные переходы замка. — Но кто свободен от ошибок?"

Даже бог, в которого он, как ни странно, верил всю жизнь, даже всевышний, возможно, однажды ошибся. Тогда ли, когда создавал людей, или тогда, когда напустил на них своих зверей, но ошибся.

"Впрочем, возможно, я просто не в силах постичь его промысла. Может такое случиться? — спросил он себя. — Еще как может! Все мы всего лишь твари господни, и охотники и их дичь".

"Твари, — повторил он мысленно, как бы обкатывая это слово на языке, испытывая его на истинность. — Твари. И она тварь, и я. А вот просто ли мы твари, или все-таки божьи твари, покажет время".

Он шел, куда глаза глядят, но ноги сами принесли его туда, куда он меньше всего стремился сейчас попасть, к "железной двери".

"Судьба, — усмехнулся он, но в его усмешке не было радости. — Судьба ..."

Он положил руки на холодное железо и попытался "увидеть", что там, за этой дверью. Однако "видеть" сквозь такие "двери" он не мог. Единственное, что ему было достоверно известно, это то, что пока он все-таки скорее жив, чем мертв. Остальное было в руке господней.

Глава 6. Песня Лорелеи1 (2 октября 1999)

"Время", — напомнил он себе, с неудовольствием признавая собственную слабость.

Время, и в самом деле, стремительно уходило, и откладывать дальше становилось уже совершенно не возможно. Возможно, что и сегодня было уже поздно, а завтра ... кто знает, что могло случиться завтра?

# 1Лорелея — имя одной из Дев Рейна, которые прекрасным пением заманивали мореплавателей на скалы, как сирены в древнегреческой мифологии.

Как ни странно, ему было совсем не жаль бросать всю эту фальшивую роскошь, весь этот иллюзорный парадиз, и покой, подобный забвению смерти, он оставлял без сожаления. Впрочем, ничего странного в этом не было. Он знал им цену, и покою, и комфорту, и изысканной красоте, потому что весь их смысл заключался не в утверждении чего бы то ни было, а лишь в отрицании того, к чему теперь ему предстояло вернуться. А вот возвращаться-то Августу как раз и не хотелось. Однако все сложилось, как сложилось, и рефлектировать по этому поводу было поздно. Повернуть время вспять не мог даже он.

— Господа лорды, — сказал он, входя в "Мечный зал". — И вы леди.

Август вежливо поклонился леди Дженевре — единственной женщине среди его командиров, и обвел медленным взглядом всех четверых, собравшихся здесь по его приказу, чтобы выполнить то, что всегда представлялось им чем-то настолько далеким от реальности, что его смело можно было не принимать в расчет. Тем более, что именно так относился к этому и их сюзерен. Однако времена меняются, и вот они здесь, и он стоит перед ними, чтобы отдать последние приказы и, не мешкая, отправиться в путь.

— Все решено, — сказал Август и чуть улыбнулся. — Я отправляюсь на ту сторону, и вы последуете за мной.

Затянутая в черную кожу, скрывающую под собой тонкую стальную кольчугу, Дженевра ответила ему счастливой улыбкой. Левая ее рука сжимала рукоять японского меча, в желтых глазах плавилось безумие вышедшего на охоту хищника.

— Вы все идете со мной, — повторил он главную мысль. — И ваши люди тоже.

Широкоплечий приземистый Гектор, облаченный, как всегда, в простую — "солдатскую" — броню, чуть прикрыл глаза в знак того, что слышал и принял сказанное, как оно есть. Персиваль, золотая насечка на латах которого ослепительно горела в лучах заходящего солнца, склонил голову, а Марий, на чьем шелковом поясе не оказалось сейчас даже кинжала, показал зубы в волчьем оскале. Он был самым отчаянным из его командиров и, возможно, отчасти сумасшедшим, но надежнее его в кризисной ситуации могли быть только гранитные скалы.

— Ширина окна, — Август достал из небытия раскуренную пеньковую трубку и поднес ее ко рту. — Пятнадцать секунд. Поэтому вы идете первыми, господа, сразу за мной.

Он сжал мундштук зубами и несколько раз пыхнул трубкой, подняв перед собой облако ароматного дыма.

— Пятнадцать секунд плюс/минус три секунды, — пояснил он свою мысль. — Не много, но и не мало. Вполне достаточно, если действовать решительно и без заминок. Ваши люди идут двойками, в порядке жеребьевки, сразу за вами. Хотелось бы, чтобы успели все, но это вряд ли достижимо.

Август помолчал, не столько давая своим командирам обдумать услышанное, сколько потому что и сам в который уже раз попытался представить себе реальный ход событий. Однако представить непредставимое крайне сложно. Оставалось надеяться, что даже в худшем варианте, кто-то из них успеет перейти раньше, чем захлопнется окно.

— "Блик", — сказал он после паузы. — Сохраняется от трех до восьми часов, но сколько точно, не знает никто, и я тоже. Поэтому, примем, что максимальное время для принятия решения — сто восемьдесят минут, и ни минутой больше. Суетиться не следует, при выборе объекта требуется известная осмотрительность, поскольку правильный выбор означает выживание, но и медлить нельзя. Запомните, сто восемьдесят минут! Все ясно?

— Да, — ответил за всех Гектор.

— Превосходно, — снова улыбнулся Август, хотя, если по совести, сейчас ему было не до смеха. — Не позже, чем через сутки после перехода, всем собраться на месте, установить связь и разработать план операции с учетом открывшихся обстоятельств. Все надо сделать так быстро, как только возможно, но при этом помните, мы не должны оставить ни малейших следов. Никаких следов.

В принципе, можно было разделиться. Возможно, так и следовало поступить, потому что одного человека гораздо труднее выделить в толпе, и проследить за ним тоже не просто. Впрочем, и у путешествия группой имелись свои преимущества, и, в конце концов, Лиса решила двигаться всем табором. Две смешанные пары, познакомившиеся во время тура в Финляндию и продолжающие "гулять" вместе — благо деньги есть и свободные профессии позволяют — это ведь тоже прикрытие не из худших. Ищут-то как раз одиночек.

Самолет компании "Finnair" приземлился во Франкфурте в 8.40 утра, а в девять с минутами они прошли уже паспортный контроль, но в город выходить не стали, а поехали на монорельсе1 в первый терминал, и там, на полчаса "приземлились" в баре, отслеживая ситуацию и делая окончательный выбор между железной дорогой и автобаном2 А5. Впрочем, Черт и Дама Пик если и имели какое-то отношение к окончательному выбору, то самое незначительное. Они "держали" ближний периметр и активно — в меру таланта и темперамента — изображали бурно развивающееся чувство, густо замешанное, как мог убедиться любой, даже не слишком проницательный наблюдатель, на стремительно уходящей молодости фигуристой фрау, с одной стороны, и на гремучей смеси алкоголя и чего-нибудь, вроде марихуаны, делавшей ее в глазах в конец обдолбанного кавалера гораздо привлекательнее, чем она была, на самом деле, с другой. Алекс "дремал" на коленях Лисы, сообщая ей, время от времени, новости "живого эфира". Пока все было тихо. Их никто не искал, и камеры слежения, так уж случилось, если и запечатлели кого-то из них — но не всю компанию вместе — то только со спины.

"Значит, решено, — продолжая машинально поглаживать Алекса по лысеющей макушке, она потянулась через него, взяла левой рукой бокал с коньяком и поднесла ко рту. — Еще пять минут, и двигаем к Эс-бану3".

Лиса сделала глоток и повернулась к Даме Пик:

— Ну, что, Магда, еще посидим, или на вокзал? А то, боюсь, мой Отто уже не проснется до следующего утра.

— Поехали, — пожала плечами Пика. — Ту-ту!

Еще минут пятнадцать они собирались, тормошили мужчин, и под шутки и прибаутки допивали коньяк, но встали, наконец, и, забрав свой невеликий багаж — дорожные сумки и рюкзачки — неспешно, все так же обмениваясь шуточками и похохатывая, направились к спуску на платформы электрички. Вот в этот момент, все и произошло.

— Нас засекли! — в голосе Алекса звучала паника, хотя он все-таки не заорал, за что ему положена была большая золотая звезда фрекен Снорк. — Меня! Меня засекли!

Лиса почувствовала, как ужас начинает корежить ее верного Алекса и тоже испугалась. Алекс был умница, и талант у него был редкостный, но он не был бойцом, а запаниковавший член группы хуже предателя, потому что никогда нельзя знать наперед, что от него можно ожидать.

# 1Внутри здания Рейн-Майнского Аэропорта (Rhein-Main-Flughafen) во Франкфурте-на-Майне проходит монорельсовая дорога "Skyline", связывающая второй и первый терминалы.

# 2 В данном случае, имеется в виду междугородняя автострада. Автобаны А3 и А5 проходят в непосредственной близости от Франкфуртского аэропорта.

# 3 Эс-бан — от немецкого S-Bahn (сокращение от Stadtschnellbahn — городская скоростная железная дорога или от Stadtbahn — городская железная дорога). S-Bahn связывает аэропорт с железнодорожным вокзалом Франкфурта.

— Успокойся, — твердо сказала Лиса и сжала его ребра так, что Алексу сразу стало не до провала. — Кто?

— Не знаю, — выдохнул он, глотая стон. — У них где-то здесь нюхач, а я "горячий".

"Плохо дело!"

Дело, что и говорить было скверное. Шанс нарваться на нюхача существовал всегда, но не так уж много магов служили правительствам, чтобы ожидать встречи каждую минуту. Да если и встретился, что с того? Два мага могли свободно пройти один мимо другого и даже не узнать, кого случайно встретили на пути. Но работающего — "горячего" — мага не заметить было невозможно. Просто Алекс засек бы волхвующего с десяти-пятнадцати метров, если конечно, тот "не разрушал города и не строил дворцы", а Лиса могла, пожалуй, "почувствовать" и метров с пятисот.

"Прорываться? — соображать теперь надо было быстро, потому что если нюхач почувствовал Алекса, то аэропорт закроют уже через считанные минуты. — Прорываться в таком людном месте?"

Получалось, что судьба не оставляла ей выбора. Они находились в одном из самых больших аэропортов Европы. Даже для того, чтобы покинуть его территорию бегом, потребуется очень много времени, которого у Лисы и ее людей просто не было. Уже сейчас, в эти именно секунды, в игру должны были включиться секьюрити аэропорта, поддержанные полицейским спецназом и группами захвата из контрразведки, которые где-то здесь, наверняка, расквартированы на постоянной основе. А потом, очень скоро — максимум через двадцать минут — здесь станет тесно от прибывающих из Франкфурта подкреплений.

— Спокойно! — сказала она тихим ровным голосом. — Ничего не бойся! Держи системы, а мы тебя выведем. Ты меня понял?

— Да! — ее голос всегда приводил его в чувство, даже тихий голос. Привел и сейчас.

— Молодец! Главное, не дай им нас заснять!

— Сделаю, — голос Алекса уже не дрожал, хотя прошло всего несколько секунд, но он был очень лабилен, ее "либен Отто", легко возбуждался и быстро успокаивался, если знать, конечно, как им манипулировать.

— Магда, — она взглянула на Пику и чуть прикрыла глаза. — Веди Отто. Ральф!

— Да? — Черт уже наверняка знал, где находится нюхач и, по-видимому, ожидал, что сейчас Лиса пошлет его в бой. Но Лисе не хотелось даже думать, какое море крови здесь прольется, если они пойдут на прорыв. И главное, при таком повороте событий, никто не мог гарантировать, что прорвется хотя бы один из них.

— Отойди метров на десять и не выпускай меня из виду, — сказала она, окончательно решившись. — Постарайся меня вынести, или убей.

— Хорошо, — равнодушным тоном сказал Черт и, шагнув в сторону, пропал из вида, без остатка растворившись в толпе.

— Идите! — приказала Лиса Пике и Алексу.

"Ну, вот и все, — сказала она себе, останавливаясь. — Зарекайся, не зарекайся, а все равно на этих весах фальшивые гири!"

Она больше не колебалась и не рефлектировала, зная, что всему на свете, как говорил им с Кайдановым много лет назад старик Иаков, есть время. Время разбрасывать камни и время их собирать. Лиса "открылась" сразу вдруг, без перехода, без подготовки, одним стремительным движением воли обрушив стены, ограждающие ее разум. Барьеры исчезли, и шквал чувственных восприятий обрушился на нее с неимоверной силой, едва не убив на месте. Однако она знала, что ее ожидает, и выстояла, справившись даже с мощнейшим рвотным позывом, вызванным дикой смесью запахов, в которых, она буквально захлебнулась.

"Еще!"

Сжало виски, и острые коготки шустрых лисят стали рвать кожу на груди и спине. Но в следующую секунду все это исчезло вместе с гремящими голосами и визгом сервомоторов каких-то машин, с липкой грязью воздуха, норовившего залепить ей рот и ноздри, но не мешавшего, к несчастью, вдыхать смрад, исходивший от людей и вещей вокруг. Все это пропало, как будто и не было, и Лиса ощутила объявший ее холод вечности. Этот холод не вызывал озноба и не терзал тело, но зато он уничтожал жизнь, оставляя лишь жестокое право видеть и понимать. Но это все еще было не то, к чему она шла, и Лиса сделала еще один — следующий — шаг.

Теперь на нее снизошла окончательная тишина, особая тишина, в которой невозможно жить, но в которой можно "постигать", открывая все спрятанное и скрытое, отбрасывая, словно шелуху, все запреты и ограничения, накладываемые непреложными законами природы. И Лиса увидела. Она увидела саму себя, свое тело — одно из сотен и тысяч других таких же бренных тел, вплавленных силой ее собственной волшбы, как мухи в янтарь, в пространство остановившегося мгновения. Узнала Пику и Алекса, застывших в движении, конечным пунктом которого через двадцать две минуты станет темно-синий Opel Frontera Wagon, оставленный на долговременной стоянке аэропорта в шесть сорок утра Гельмутом Стиггом, менеджером по сбыту местной текстильной фабрики, полчаса назад вылетевшим в Тайбэй. Почувствовала присутствие исчезнувшего из глаз Черта, размытые очертания которого начали проявляться справа от нее, как изображение на фотобумаге. Лиса увидела их всех сразу, их и еще множество и множество людей, работавших здесь, во Франкфуртском аэропорту, сюда прилетевших или готовых отсюда вылететь, "идущих", "стоящих" или "сидящих", "летящих" в замерших в воздухе самолетах, или "едущих" в машинах и поездах, точно так же, как и сами самолеты, автомобили и поезда, застрявших между прошлым и будущим в бесконечном мгновении магического настоящего. Тишина "открыла" ей скрытого от глаз суку-нюхача — немолодого седеющего дядьку в сопровождении двух оперативников-федералов из БФВ — и обнаружила три группы захвата, уже успевшие получить сигнал тревоги и начавшие на него реагировать, и еще множество полицейских и секьюрити, разбросанных по одному, по двое на огромной территории аэропорта, взвод полицейского спецназа и сотрудников расположенного в этом же здании опорного пункта военной контрразведки. Двести девять человек предстали перед внутренним взором Лисы, двести девять мишеней ее равнодушного гнева, двести девять обреченных на смерть, не ведающих своей, на самом деле, уже свершившейся судьбы. Впрочем, нет. Кое-кто был способен на большее, чем быть статистом в игре высших сил.