Двойной горизонт

Любимчик богов — 2

Двойной горизонт

1

Повстречал Иван говорящего волка, да без разговоров как влепил ему из двух стволов картечью. Ну не дурак ли?

Новые русские сказки. Сборник историй престранных записанных со слов князя Кропоткина, с его разрешения публикуемых. Издательство Коломяги. 7355 год

Скандал с невозможностью выплат меняльным домом купца Игнатова вполне ожидаемо разрешился приездом правоохранителей в главную контору, с предписанием предоставить все фискальные и иные документы для работы ревизии. Но то, что произошло потом, ещё долго будет предметом пересудов столичного общества, так как в здании внезапно возник сильнейший пожар, грозивший уничтожить все искомое ревизорами. Трудно сказать были ли предупреждены чины охранительной стражи, но тройка боевых волхвов мгновенно затушила огонь, и уже через час, ревизоры приступили к описи бумаг, слегка испорченных пламенем.

Сам же купец Игнатов подан во всеимперский розыск, о чем составлены розыскные листы, направленные курьерской почтой во все уголки державы.

Решением высшего суда Империи, организация под названием Русский ковен, признана враждебной, и подлежит немедленному запрещению. Все отделения её должны быть закрыты, помещения опечатаны, и произведена выемка документов, с последующей отправкой в адрес коллегии судебных следователей, для продолжения действий по изучению противогосударственной деятельности означенной организации. Всякое же упоминание Русского Ковена в прессе отныне должно соотноситься с пометкой "Запрещена в Российской Империи".

Московские ведомости. 8 травня 7361 года.

— На Красную площадь выходит бронеходная сотня первого гренадёрского полка! Бронеходы первого гренадёрского, штурмовали Эривань, принимая на себя огонь басурманских батарей, и прорывая укрепления. Сегодня отборную сотню ведёт сам генерал-лейтенант Платов, снискавший великую славу на полях сражений.

Под грохот гусениц и рёв моторов на Красную площадь стали выползать угловатые коробки бронетранспортёров, украшенный алыми лентами и гербом полка на лобовой броне. Несмотря на все усилия Кропоткина и Стародубского, бронетранспортёры получились совсем "так себе" с запасом хода в сотню километров, угловатые, неповоротливые и смрадно чадившие сизым дымом. Но даже такие изделия заставляли сильно задуматься вражеских генералов, оттягивая начало войны.

Но на параде они произвели действительно феерическое впечатление на всех иностранных гостей, заставив побледнеть тех, у кого было хоть немного воображения.

Идея с парадом, была не нова, но такого зрелища, которое продемонстрировали в Москве, никто ещё не видел. Колонны войск, техники, трибуны для публики, огромный сводный оркестр и многоцветье флагов.

Князь Кропоткин явно не доигравший в детстве, превращал всё, что попадало в его руки, нет не в балаган, но в яркое и запоминающееся зрелище. Вот и сейчас он организовал парад в честь взятия Эривани в стиле советских военных парадов, с флагами, зрителями и громким голосом ведущего — советника военного приказа Загряжского отличавшегося глубоким и бархатным тембром голоса.

Звук усиливали пять сменяющих друг друга волхвов, и его громовые раскаты были слышны далеко от площади, где тоже было полно народу слушавших таким образом "прямую трансляцию" с места событий. Впрочем, войска, участвовавшие в освобождении Кавказа всё равно прошли по крупнейшим улицам Москвы, дав полюбоваться на себя горожанам.

Княжич Горыня Стародубский находился на вышке, откуда было удобно руководить всем представлением, исполняя роль второго номера при Кропоткине, и следя за очерёдностью появления сводных батальонов на площади.

Рядом с ними находилась тройка волхвов, передававших сообщения по магической связи волхвам, находившимся в войсковых колоннах, и выпускающим на площадь, так что управление было вполне оперативным.

Государева ложа, где сидел сам монарх и высшие руководители империи находилась там, где в ином мире возвышался мавзолей Ленина, а кресла для царской семьи стояли чуть ниже государя, и сейчас, там, среди пёстрой толпы где-то была и великая княжна Анна, занимавшая мысли Горыни намного больше чем этого ему, хотелось.

Та ночь, на Перунов день, проведённая на берегу Аузы, на первый взгляд не имела никаких последствий. Как объяснил князь Дмитрий Николаевич Васильчиков: "Всё, что в той ночи было, там же и осталось". Первое время Горыня всё искал способа объясниться с Анной, но словно натыкался на глухую стену, и через какое-то время бросил эту маету, занявшись действительно важными делами, которых у него было хоть отбавляй.

Но маленький пушистый комочек, за три месяца выросший в чуть нескладного, но крупного кота, и очень мощное, но своенравное оружие, притворявшееся простой металлической палкой, напоминали о той ночи постоянно.

— Дмитрий Николаевич, воздухолёты пошли. — Горыня наблюдавший горизонт через зрительную трубу, увидел, как из-за крыш появились пять точек штурмовиков класса Альбатрос. Собранные на стапеле полужёсткие дирижабли могли нести до двадцати тонн боевой нагрузки, что обещало вражеским войскам немало ярких впечатлений.

После уничтожения Королевского Источника в Лондоне все европейские страны начали торопливо строить дирижабли. В ущерб массовым программам строительства воздушного флота, даже урезались военные корабли, и перевооружение войск, так что к будущему лету, евроорда должна была обзавестись более чем двумя сотнями летающих кораблей.

Против этого, русские воздухоплавательные силы могли выставить всего около тридцати кораблей разного тоннажа, но, как сказано в одном старом анекдоте, был нюанс. И эти нюансы различных калибров сейчас ударно клепали на двух оружейных заводах, а ещё три фабрики нарабатывали боеприпасы, которые автоматическое оружие потребляло со страшной скоростью.

Были и другие сюрпризы, которые готовили на заводах и фабриках империи сотни тысяч специалистов разных профессий. Учёные, инженеры, мастера и рабочие, трудились в три — четыре смены, выпуская оружие, которого ещё не было на полях сражений.

Доставалось и охранителям, которые отлавливали многочисленных шпионов, и волхвам занятым воплощением в жизнь того, что князь Кропоткин назвал "магическим закрытием технологического разрыва". Даже сто сорокалетний старик — Михайло Ломоносов, академик и действительный тайный советник, вернулся из своего имения под Калугой, чтобы поучаствовать в процессе.

Но работы хватало всем. Последний выпуск политехнического училища, практически целиком, загнали на стройку промышленного комплекса берегу Волглы, у создаваемого Усть-Щекнинского водохранилища, где по плану должна встать новая гидроэлектростанция, а ещё три срочных выпуска мастеровых училищ, распределили среди государевых заводов, сразу закрыв десятки мест, где требовалась высокая квалификация.

Да, многие проблемы можно было решить с помощью волхвов, но княжич Стародубский и князь Кропоткин предпочитали сразу закладывать основание для тяжёлого машиностроения, не зависящего от магии и вообще от природных капризов. И волхвы обеспечивали лишь хороший и удобный старт для развития технологии, но в дальнейшем заводы работали уже без их помощи.

И дело было не только в том, что волхвов было мало и силы их не бесконечны. Обучить грамотного станочника было на порядок проще, чем сильного волхва, а инженерных училищ было намного больше, чем школ готовящих магов всех специальностей.

— Над Красной Площадью — воздухолётный отряд первого воздушно штурмового полка под командованием адмирала воздушного флота стольного боярина Нахимова. Сокол — флагманский корабль полка, совершил более пятидесяти вылетов на бомбардировки позиций турецкого войска, и вывозя раненых с поля боя, что спасло сотни жизней наших воинов...

Горыня вновь отвлёкся от своих мыслей, наведя подзорную трубу на сводный оркестр, который после пролёта дирижаблей должен был заиграть "Прощание славянки" — марш подаренный Кропоткиным императорской гвардии, заканчивавшей парад торжественным проходом.

Точно в нужный момент, когда хвосты воздухолётов миновали островерхие крыши храма Рода, оркестр врубил марш, и под звуки труб на площадь начали выезжать эскадронные колонны гвардии.

— Десять часов, князь. — Горыня улыбнулся Кропоткину, и с треском сложил подзорную трубу.

— Мы молодцы. — Князь кивнул. — Всё минута в минуту. Так. Теперь погуляй по городу, отдохни, и вечером, давай во дворец. Ровно в шесть — выход государя.

— Да знаю. — Горыня вздохнул. Одной из обязанностей сотрудника Канцелярии было присутствие на всех мероприятиях, где появлялся государь, причём в парадной форме, со всеми регалиями, и торчать там как минимум до ухода императора. С одной стороны, не слишком обременительная нагрузка, а с другой, времени и так не хватало, и раз не дают нормально работать, Горыня с удовольствием всё это время поспал бы, или посидел где-нибудь на берегу тихой речки.

Но сегодня он должен был появиться не один, а с сестрой и отцом, который выводил в свет младшую княжну Марию Стародубскую, а значит смыться под благовидным предлогом никак нельзя.

За полгода пребывания в Москве она успешно подтянула знание этикета, танцы, музицирование и всё то, что должна знать юная девица, выходящая в свет. Были пошиты многочисленные наряды на все случаи жизни, а также приобретены украшения приличествующие девушке юных лет.

Обычно девиц представляли обществу на ежегодном Осеннем Бале, но для Марии было сделано исключение, и две недели назад князю Стародубскому доставили именное приглашение на бал в Кремле, где было указано, что княжна Мария Стародубская, должна непременно быть.

И хорошо, что до торжества оставалось достаточно времени, чтобы резко ускорить приготовления. Особняк Стародубских превратился в сумасшедший дом, где мелькали портные, парикмахеры и представители ювелирных компаний. Везде, от приёмной до зимнего сада были разбросаны каталоги, обрезы тканей, и рекламные листовки. Слуги бегали, словно наскипидаренные, а Горыня несколько дней взиравший на этот бардак, чуть было не сбежал жить в гостевой дом Канцелярии. Но неожиданно напоролся на строгую отповедь князя Юсупова, который и пояснил, что как минимум треть этого шума делается для того, чтобы ему, Горыне Стародубскому, молодому генералу, обласканному государем, не было стыдно за сестру, перед представителями старых семей. Так что пришлось смириться и терпеть бесконечные показы платьев, и моделей причёсок.

Зато кот, получивший позывной Бластер, в особняке чувствовал себя словно лягушка в болоте. Сначала бегал по комнатам и давил мышей, потом, когда чуть подрос начал спускаться в подвалы и ловить крыс, а закончил тем, что извёл на всей территории, всю деструктивную живность, включая кротов.

Последним подвигом малолетнего шкодника была триумфальная победа над выводком мелких комнатных собачонок, которых по французской моде держала хозяйка соседнего особняка графиня Полозова. Шумная и визгливая свора временами пробиралась в парк Стародубских и учиняла мелкий разгром, но тут им вышла натуральная Березина, так как Бластер категорически не желал делить свою территорию с кем бы это ни было. Когда визжащая и окровавленная стая вернулась в свои владения, графиня даже изволила прийти лично дабы высказать своё неудовольствие, и потребовать виру за "покалеченных бедняжек" но вполне ожидаемо получила полный отлуп, и встречные требования в связи с неоднократной порчей паркового хозяйства.

— А вот кому пирожки, с телятиной, икоркой, зайчатиной, и зеленью! Пирожки вкусные исправят лица грустные! — Надрывалась продавщица державшая лоток на длинной верёвке на шее. Одетая в женский полукафтан и повойник, дородная румяная девица своим зычным голосом перекрывала весь уличный шум, и Горыня чуть поморщившись подошёл ближе.

— Пирожки Меньшиковские?

— Они самые соколик. — Не оборачиваясь бросила лотошница, и повернув голову увидела белый с золотом генеральский мундир. — Ой. — Она прикрыла рот, кончиком платка, и неожиданно широко улыбнулась. Попробуйте, господин хороший. Ещё горяченькие. И у Шинь Ю, чаёк ханьский непременно возьмите. Духовитый что лес перед грозой.

— Давай пару с икрой красной, и один с зайчатиной. — Горыня улыбнулся в ответ. — Зайчатина-то не тухлая?

— Да как-можно-то? — Вскинулась лотошница, и поняв, что молодой генерал шутит, покачала головой. — Из хозяйства Гордонов, же. Тока вчерась ещё прыгали.

Устроившись за столом у маленького загончика со столами и стульями, Горыня стал неторопливо поедать вкуснейшие пирожки с хрустящей корочкой, перемежая с душистым зелёным чаем, и вновь мысли, словно притянутые магнитом вернулись к последствиям той памятной ночи.

Такая простая с виду стальная палка, мгновенно превратившая упыря в горстку пыли, была предъявлена главе приказа Охотников, а также стольных начальников, хранителей — оружейников, архивариусу, и даже князьям Васильчикову и Гагарину — Главному Имперскому Обережнику, занимавшегося всякой рунистикой и артефакторикой.

Через пару часов напряжённой дискуссии мэтры боевой магии, артефакторики и прочих прикладных магических дисциплин, вынесли вердикт, что штука сия, весьма похожа на Громовую Десницу, что была у Ильи Муромского, и на Святогорову Палицу, но совсем не такова, а вот совершенно другая. Но все согласились, что штука зачётная, и рекомендовали Горыне пользоваться ею почаще, чтобы по-возможности раскрыть потенциал оружия.

И теперь Горыня вместо подаренного кинжала таскал на поясе в специально изготовленных ножнах, фактически простую арматурину, которая правда периодически показывала свой крутой нрав, проходя на тренировках сквозь брёвна, оставляя ровный срез.

Но Горыня, как насквозь прагматичный тип, недолго задумывался над волшебными свойствами палки. Хватало других забот.

Охотники в лице главы управы князя Остен-Сакена настоятельно попросили сделать им гранаты, причём такие чтобы сами охотники уже в пяти — десяти метрах никак не пострадали, а вот всякой нежити было нехорошо. И Горыня сделал. Маленькие, размером с крупное яйцо, гранаты были снаряжены гексогеном, а в оболочке находилось пятьдесят граммов серебросодержащего геля, опасного только на ближней дистанции и только нежити. Кроме того, наладил выпуск взрывающейся пули под гладкоствольное ружьё крупного калибра, снаряжённой бронебойным сердечником, мощной взрывчаткой и мелкой серебряной пылью. Такая пуля с высокой вероятностью пробивала даже шкуру упыря, и взорвавшись внутри, отравляла его серебром. Но даже просто детонировав на коже, выдавала плотное облако металлической пыли, мгновенно лишавшее нежить возможности ориентироваться в пространстве.

Ещё одна проблема, с которой Горыня и Кропоткин мучились уже сколько времени, заключалась в компактном и мощном двигателе внутреннего сгорания для самолёта. Как ни бились, как ни изгалялись, получалось нечто тяжёлое, маломощное и тихоходное. В шутку предложив соратникам по Государевой Канцелярии решить проблему мозговым штурмом, Горыня получил неожиданно действенную помощь от всех, но особенно от боярина Штемберга. Именно он внёс несколько десятков предложений и изменений в технологический процесс, позволивший двигателям достичь мощности в сто пятьдесят лошадиных сил, при весе в сто семьдесят килограмм, что для этих технологий было техническим, а точнее техномагическим совершенством.