Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Зенитчик


Опубликован:
01.11.2010 — 01.11.2010
Читателей:
2
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

— Тормози, сказал! — добавляю в голос металла. — И руки держи на виду!

Ствол СВТ смотрит деду в грудь. Сам я сильно оброс за последние дни и в черном ватнике сильно похож на беглого зека.

— Стий, худоба!

Дед дергает вожжи, и лошадка послушно замирает.

— Жратвой поделись.

Дед сопит, вытягивает из-под доски, на которой сидит узелок и подталкивает его на край телеги. Чтобы его взять мне надо подойти вплотную. Делаю два шага и замечаю справа от возницы рукоять топора.

— Положи на землю.

Дед бросает взгляд исподлобья, но подчиняется. И все молча.

— Ехай давай.

— Цоб цобе!

Дед хлещет ни в чем не повинную лошаденку батогом и та резво берет с места. Едва дождавшись исчезновения телеги за поворотом, бросаюсь к белой тряпице. Негусто, но и то хлеб, точнее четвертина домашнего каравая, очень небольшой кусок сала, луковица, щепотка соли в бумажке. Еще бутылка домашнего кваса, будет в чем хранить воду. Не удержавшись тут же на дороге съедаю большую часть, остальное завязываю в узелок и иду дальше. Генеральный курс тот же.

Дебют в жанре гоп-стопа удался на славу. По крайней мере, завтрак себе я добыл. Но как стремительно Вы катитесь вниз, господин, до недавнего времени, законопослушный инженер, вчера была кража, сегодня — разбой. А завтра что? Мокрое дело? В таком темпе через неделю можно будет в расстрельную команду записываться. Впрочем, полный желудок остался глух к мукам совести.

К вечеру начал обходить по лесу довольно большую, по местным меркам, деревню. Пока обходил, начало темнеть, пора устраиваться на ночлег. Внезапно нос мой уловил запах дыма, и не просто дыма, а еще и с запахом... Интересно, это у меня на все нюх обострился или только на еду? Кто-то готовил себе ужин на костре. А кто может в такое время прятаться в лесу? Только окруженцы. Осторожно крадусь навстречу усиливающемуся запаху, уже видны сполохи огня. Однако красться по белорусскому лесу и дефилировать по Невскому — две большие разницы. Предательски трещит под ногой ветка и тут же впереди защелкали затворы.

— Стой, кто идет!

Падаю за ближайшую кочку и отвечаю фразой из старого анекдота.

— Уже никто никуда не идет.

Они меня не видят, мешает наступившая темнота и слепящее пламя костра. Но стволы винтовок направлены в мою сторону, могут сдуру и пальнуть.

— Выходи с поднятыми руками, — командуют от костра.

— Иду, иду, только сразу не стреляйте.

СВТ оставляю за кочкой, сам, подняв руки, выхожу на освещенное место. Над костром висит большой котелок, явно не армейского вида. В нем, булькая, развариваются какие-то зерна. Окруженцев шестеро. Один продолжает лежать, видимо ранен. Из оставшейся пятерки один выглядит чуть постарше, похоже, он здесь главный. Остальная четверка коротко стрижена и по большей части лопоуха, не исключено, что весенний призыв этого года. В бою побывать уже успели, на это указывает и раненый, и вид красноармейцев. Но ремни и подсумки у всех на месте, без пилотки только один, оружие не бросили. Кстати, об оружии. Неприятно, оказывается, стоять перед пятью стволами, зная, что твоя жизнь сейчас измеряется холостым ходом любого из пяти спусковых крючков.

— Один я, — пробую успокоить красноармейцев.

Тот, что постарше приближается ко мне, приглядывается и спрашивает.

— А ты, часом, не беглый?

Небритый, грязный, в черном ватнике, ночью по лесу шляется, кто такой? Правильный ответ — столичный инженер, техническая, так сказать, интеллигенция.

— Я не беглый, я беженец. С Брестского поезда.

— А не врешь? — сомневается красноармеец.

— Документы в поезде сгорели, а на счет беглого...

Снимаю ватник и задираю футболку.

— Наколки видишь?

— Не вижу. В лагере, значит, не был. А в Брест зачем ехал?

Сейчас моя легенда должна пройти первую проверку. Рассказываю о своих приключениях, кивают и даже сочувствуют. Оружие опустили, один даже занялся кашей. Дует на ложку, пробует степень готовности. Не удержавшись, сожалеет.

— Еще бы соли сюда.

— Есть у меня соль! — прерываю свое повествование. — Я сейчас.

Возвращаюсь к кочке, за которой прятался, беру СВТ и дедов узелок. Винтовку держу за цевье, так, чтобы не спровоцировать окруженцев на стрельбу. При виде оружия меня снова берут на прицел.

— Да без патронов она.

Кладу СВТ на землю и отдаю кашевару соль, народ сразу веселеет.

— Откуда? — интересуется старший.

Рассказываю. Пока я говорю, он подносит СВТ к огню и оттягивает затвор. Убедившись в моих словах, кладет винтовку обратно. Когда я заканчиваю, он представляется.

— Федор. А на хуторах тут одни куркули сидят, запросто убить могут.

Разговор наш прерывается окончательной готовностью ужина. Его делят на семерых, всем поровну. Красноармейцы раскладывают свои порции, а мне отдают большой и закопченный котелок, но у меня даже ложки нет.

— Подожди, — предлагает Федор, — я тебе свою отдам.

Жду. Едва получив ложку, быстро расправляюсь с разваренной пшеницей. Соли мало, зато попадаются кусочки сала, где они его добыли, не спрашиваю. Наевшись, иду мыть посуду к ручью. Получив назад чистую ложку, Федор одобрительно кивает и начинает свой рассказ.

До войны их полк стоял в Селище. После начала войны полк пешим маршем выступил в направлении Барановичей. В поход вышли с указками и досками для занятий, но почти без патронов, без мин, без снарядов. 24 июня около 16 часов главные силы их дивизии, частично уже прошедшие Слоним, попали под фланговый удар немецких танков. В бою дивизия понесла большие потери и начала отступление на восток. Потрепанная дивизия, в том числе и их стрелковый полк, пыталась организовать оборону на рубеже реки Щара, но без боеприпасов удержаться не смогла. Немцы пошли дальше на Минск, а остатки дивизии рассеялись в окрестных лесах. Поначалу в их группе было больше сотни командиров и красноармейцев. Но за полтора дня она растаяла как поздний снег под майским солнцем. Первыми начали исчезать призывники из западных областей, потом пропали капитан, младший политрук и два лейтенанта с двумя десятками красноармейцев и пошло, поехало. Народ разбрелся кто куда, в основном в поисках продовольствия.

Вокруг старослужащего Федора собрались земляки-новобранцы. Все они были из одного района Псковской области, или как ее называли сейчас Псковского округа.. Подвижность группы сковывал раненый, хоть и легко зацепило парня, а долго идти он не мог. Зерно и сало добыли в одной из деревень, хозяин не посмел отказать группе вооруженных людей. Но взяли по-божески, солдатский сидор пшеницы и добрый шмат сала. Теперь ждут пока восстановится раненный земляк и думают куда податься дальше. Заполучив источник информации с высшим образованием, Федор намеревается использовать его по полной программе.

— Как ты думаешь, инженер, наши победят или немец верх возьмет?

— Думаю, наши.

— Ага, — тянет Федор. — А скоро?

— Думаю, что нет. Прошлую войну тоже хотели за полгода закончить, а она четыре года тянулась. Эта будет не меньше.

— Четыре года?!

Я и сам только начал осознавать всю серьезность этой цифры.

— Ладно, садитесь ближе, — обращаюсь к остальным, — я хоть и не цыганка, а судьбу дальнейшую вам нагадаю, точнее несколько судеб. А по какой дорожке идти, вы уже сами выберете.

— Ну, давай, гадай, — соглашается Федор.

Народ подтягивается ближе, даже раненый проявляет интерес.

— Первая дорога ведет на восток, к нашим. Только голову на ней сложить легче легкого. Пока здесь сплошного фронта нет, пройти до Днепра не проблема. Но там вас снова в строй и на передовую, а у пехотинца дожить до конца войны шанс невелик, а точнее считайте, что нет его.

Народ погружается в раздумья.

— Вторая дорожка ведет на запад, в немецкий плен. А плен для вас это смерть. От холода, от голода, от петли, от немецкой пули.

— Выходит и там смерть, и там смерть. Так в чем же разница? — вклинивается один из красноармейцев.

— Разница в том, что на востоке смерть почетная, в бою, а на западе позорная, конечно, если сам сдался. На войне всякое бывает, только если доведется в плен попасть — сразу бегите. Пока силы есть — бегите. Иначе в лагере вас немцы все равно уморят.

— Да нешто они такие звери? — удивляется один из лопоухих. — Мамка рассказывала, что люди, как люди. В восемнадцатом году у нас были, и ничего.

— Так это у вас другие немцы были.

— Какие другие? — удивляется лопоухий.

— У вас тогда были Вильгельмовы немцы, а сейчас к нам лезут Адольфовы. За двадцать лет многое поменяться успело. Вот их нынешняя политика. Немцам — гут, евреям — капут, русским тоже, а украинцам позже. Что такое гут и капут переводить надо?

Молчат, немудреный стишок, ухвативший всю суть немецкой политики на оккупированных территориях, они приняли на веру без всяких сомнений.

— А еще дороги у нас есть? — спрашивает Федор.

— Есть, как не быть. Третья ведет вас на север. Только сейчас она закрыта, на ней бои идут и немцев много, не пройти. Но через месяц — полтора она откроется. А в родных краях у вас тоже два пути. Один в полицаи...

— Куда?

— В полицаи, немецкой власти прислуживать. Партизан ловить, односельчан своих грабить, немцам зад лизать.

— Тьфу, — плюется Федор.

— Не нравится? А некоторые пойдут, еще и с радостью. Только на этой дороге все равно смерть, наши придут — повесят. Но есть другая дорога — в партизаны. В землянке жить, мерзнуть, голодать, от немцев с полицаями бегать.

— А дома остаться можно? — опять влазит лопоухий.

— Можно, на некоторое время можно. Только потом все равно выбирать придется. Придут к тебе в дом полицаи и предложат: или к ним пойти или к стенке встать.

— За что к стенке-то? — удивляется второй лопоухий.

— За службу в Красной армии.

Притихли, переваривают информацию.

— Четвертая дорога...

— На юг ведет, — перебивает Федор.

— Никуда не ведет. Нечего вам на юге делать, там вы чужие, впрочем, и здесь тоже. В партизаны или полицаи можно и здесь пойти. Лучше в партизаны, только чуть дальше на восток, за линию старой границы. Места там глухие, немцы сильно соваться не станут, а как достанут они народ по настоящему, он в эти леса валом попрет. Только случиться это не раньше, чем через полгода. А как вы эти полгода продержитесь, я не знаю. Долго грабить хутора вам не позволят, да так и в банду превратиться недолго. Зато в партизанах шансов выжить больше, по крайней мере, в атаку на немецкие пулеметы ходить не придется. А наши придут — ты с немцами воевал, а не на печи сидел. Правда потом тебя обратно в пехоту заберут, но до конца войны времени меньше останется, а шансов выжить — больше.

— По-твоему выходит — везде плохо будет. А хорошая дорога у тебя есть, инженер?

— Нет, — отвечаю, — и у меня нет, и у вас нет. Это война. На войне хороших дорог не бывает, все плохие, разве что в тылу сидеть и на продовольственном складе подъедаться, но вам это не грозит, и мне тоже.

— И что же ты нам посоветуешь?

Федор серьезен и напряжен, остальные притихли, ждут ответа.

— Ничего. У вас свои головы на плечах, ими и решайте.

После паузы, слово берет Федор.

— Странный ты какой-то. Начальство оно обычно все за тебя решить норовит, все посылает куда-то, а само не идет. А ты — сами решайте. Но за гадание твое — спасибо, прояснил кое-что. Ладно, земляки, давайте спать, утром еще помаракуем. Степан — ты первым на посту стоишь, дальше Ваня, Егор, Петр. Я — последним.

Оказывается у них и караульная служба налажена, не ожидал. И обращаются друг к другу по именам. Городские бы кличек понавешали, на них бы и реагировали, а эти деревенские — по именам, хотя в родной деревне у каждого свое прозвище есть. С этими мыслями я засыпаю и первую, за все время здесь, ночь сплю спокойно.

Утро начинается с поддержания гигиены. Выясняется, что зубная щетка есть только у меня. Пока окруженцы готовят завтрак — ту же пшеницу с салом, но уже без соли, и обсуждают свою дальнейшую судьбу, решаю разобраться со своей находкой. Выпрашиваю у Федора шомпол с ершиком и масленку. Магазин снимаю быстро, а дальше дело не идет, не могу снять крышку ствольной коробки. Минут пять пытался, не получается. Аж злоба взяла, кандидатскую защитил, а с этой железякой не справлюсь? И ведь разобрался! Вперед, вперед ее надо двигать! Вперед до упора и вверх. Дальше пошло быстрее. Возвратный механизм снял без проблем, он похож на калашниковский, но только разборный. Раму с затвором назад и вверх. Готово. Теперь ствол можно почистить. Надраиваю его до зеркального блеска, Федор неодобрительно наблюдает за сверхнормативным расходом масла, но молчит. К газовому механизму подлезть не рискую, для этого надо снимать ствольные накладки. Ударно-спусковой механизм снять тоже не смог, а сверху к нему подбираться неудобно, но смазал как смог.

Только теперь, разглядывая разложенные на тряпице детали СВТ, я смог хоть немного оценить технический гений Михаила Тимофеевича. Мы, выросшие в эпоху АК и его потомков, не очень понимаем те дифирамбы, которые поют его создателю. Мы привыкли к нему, для нас "калаш" естественен как воздух. Он был, когда мы пришли в этот мир, и останется после нашего ухода. И только те, кто успел послужить и повоевать с изделиями Мосина, Дегтярева, Токарева, Шпагина, Судаева могут дать настоящую оценку автомату Калашникова. Понимаю, как непросто было Токареву — сделать полуавтоматическое оружие под мощный винтовочный патрон. Намного сложнее, чем под промежуточный. Получилось оно намного тяжелее, сложнее в изготовлении и эксплуатации, менее надежным, а тут еще и возможность заряжания из обойм трехлинейки. Собираю винтовку, вроде получилось, лишних деталей не осталось. Передернул затвор — работает, теперь бы попробовать зарядить.

— Федор, а Федор, — отвлекаю старшего от обсуждения.

— Чего?

— Патронами не богат?

Федор лезет в подсумок и достает две обоймы, я понимаю, что последние. Одну он протягивает мне, вторую кладет обратно.

— Спасибо, друг.

— Да ладно.

Вырезы под обойму в крышке ствольной коробки можно не искать, но с затвором пришлось повозиться. Я то искал затворную задержку снаружи ствольной коробки, а она оказалась внутри! После того, как затвор остался, наконец, в заднем положении, вставил обойму в пазы. Нажал на патроны сверху, тр-р-р-р-р, и патроны оказались в магазине. Лихо! Пока запасных магазинов нет, придется пользоваться таким способом, где бы еще патроны взять. Пустую обойму теперь можно выбросить. Магазин долой, чтобы первый патрон из магазина не оказался в стволе, стрелять в ближайшее время не придется. А как вернуть затвор в переднее положение? Оказалось просто, оттянуть чуть назад и отпустить. Щелчок курка, магазин на место. Готово!

А тут и завтрак подоспел. Без соли невкусно, и пшеница на дне котелка подгорела, но выскребаю все до дна. Может это вся моя еда на сегодня, а то и на завтра, привередничать не приходится. Когда я собираюсь идти мыть посуду, меня останавливает Федор.

— Оставь, я сам помою. Ты с нами или...

12345 ... 373839
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх