Птица над городом

Вспышка!

Кроссовки скользнули по карнизу, но я успела уцепиться локтем за прут решетки. Свободной рукой опять подхватила Настю...

Выстрел едва не сбросил меня с подоконника. Стреляли в замок. Настя впилась в меня коготками и со всей кошачьей силой рванула из-за пазухи в рукав моего пиджака. Ну-ка, где тут у нас водосточная труба?! Переступая между прутьями, я двинулась влево.

До трубы от окна было где-то полметра. Высоты я не боялась, как и все летучие, но прыгать вбок на высоте шестого этажа... и цепляться за шаткую тонкостенную трубу, как в 'Унесенных призраками'... а есть выбор? Обернуться с Настей за пазухой я не смогу: оборотень, пусть и маленький, — не диктофон. Обернуться без Насти — галка кошку не унесет... Серега, трать твою навыворот!!! Нашел время ворон гонять!

Рядом, в комнате, бухнула дверь об стену. Послышались крики. Ничего, они сначала в небо посмотрят... И тут наконец тополевую листву взметнул удар крыльев, вдвое мощней и шире, чем обычные Серегины. Все-таки перестал играть в войну и переоделся, спасибочки!

Орел-змееед подхватил черную кошку с моей руки, как Машку — няня-сова. В воздухе реяли серые перья. Вороньих тушек, впрочем, на газоне не имелось.

— А тр-рупы где? — не помню, как сама успела обернуться — кажется, прямо в падении. Мы летели резко вверх, поднимаясь над домом. — Сожр-рал?

Серега едва повернул ко мне голову, как сзади ударили выстрелы. Без шансов: зону, которая простреливается из окна, мы только что покинули.

А вот будь я здесь одна — только бы меня и видели. Рванула бы вперед, прочь от дома, как в прошлый раз, и... Хотя усатый хмырь говорил, что по птицам стрелять не любит, но и нелюбимую работу можно выполнять хорошо.

Зато выследить в воздухе нас было бы легче легкого: Серега в своем втором любимом Облике — не самая маленькая птичка. Поэтому в воздухе мы оставались недолго. Пятью минутами позже на Ленинском проспекте, у 'Трансагентства', голосовала странная группа граждан: небольшого роста мужчина в джинсах и куртке, при нем взъерошенная тетка, на плече у которой рыдает девушка. Настя по завершении акции разревелась и выводила на всю улицу 'у-у-у' не хуже Машки. Весь пиджак мне промочила слезами.

Голосовал Серега эффективно: не пустой рукой, а крупной голубенькой бумажечкой. 'Тойота' цвета зеленого заката остановилась мгновенно. Серега скомандовал гнать на Кузнецкий мост и вытащил мобилу. Строго обернулся к нам, я шикнула на Настю, та зарыдала бесшумно. И откуда в девчонках столько слез? Просто пожарный кран какой-то.

Серега звонил Валерке: отчитался о наших подвигах... собственно, просто назвал Настино имя и адрес дома, где мы только что развлекались. Теперь из трубки доносилось еле слышное раздраженное мяуканье, а Серега главным образом молчал. Изредка подавал реплики. Многообещающие. Вроде 'тут я с тобой согласен', 'да, женщины — они...' и 'ну я бы так не сказал'. Надо полагать, Валерка читал ему краткий спецкурс о роли личности Г.Е.Афанасьевой в истории и культуре.

Настя продолжала реветь, и я сказала строгим шепотом:

— Вообще-то, Настюш, как говорили классики — для начала я хочу услышать от тебя всего пять слов. (Она подняла голову и заморгала на меня слипшимися ресницами.) То есть по-русски и четырех хватит: 'я больше не буду'.

— Я больше не бу-у... — губы Настины снова поползли в стороны. Ага, давайте продолжим плакать, теперь в знак раскаяния.

— Чего не будешь?

— Ничего! Деньги зарабатывать не буду! Все равно мы никогда не будем вместе!

Ну да, разумеется. Восемнадцать лет, впереди никаких перспектив, жизнь кончена.

— Почему никогда?

— А потому! Они, там... все время мне промывали мозги... что вообще нормал и оборотень — это безнадежно, что есть статистика... что мой парень никогда не будет относиться ко мне... как к человеку... что его просто забавляет, что я... типа такая забавная игрушка... но все равно он меня по-настоящему не полюбит, потому что я...

— Стоп-стоп-стоп! — Я покосилась на затылок водителя — профессионально-равнодушный, впрочем. Серега спрятал мобилу и вел с ним светскую мужскую беседу о долбаных пробках и ценах на бензин. Можно было подумать, то и другое для него жутко актуально. — Они думали, что ты из нормалов и твой парень — нормал, так?

— Да!

— Но на самом-то деле...

Я замолчала, пораженная свежей мыслью.

— Виктор — нормальный! Вы что, не поняли?!

— Да нет, как-то речь не заходила... — промямлила я. Да, коллизия. Это многое объясняет.

— Ты поэтому сбежала из дома?

— Ага... Мама всегда говорила, типа в шутку, но я знаю, что она серьезно: Настюша, все, что угодно, только не нормал, лучше немосквич, чем необоротень... — Она судорожно вздохнула. — А Вик и не оборотень, и не москвич.

— Ну, петербуржец — это не фатально, твоя мама не их имела в виду. А про нормалов и наших, про статистику там всякую мы потом с тобой поговорим подробнее. Но я думаю, тут нет повода для рыданий. Все хорошо, что хорошо кончается.

Не знаю, успокоили Настю мои слова или просто слезы наконец иссякли. А я говорила не совсем то, что думала. Сотрудники Антона Михайловича врали насчет безнадежности: пары 'оборотень — нормал' существуют, и есть среди них вполне благополучные. Но есть и другие. Посмотрите, например, на доктора Рязанцева с супругой. И добавим, что отношение нормальной женщины к невестке-оборотню в принципе сходно с возможной реакцией Настиной мамы на зятя-нормала. Что поделать, уж если среди людей так много значит национальный вопрос и наличие московской прописки, а наши косо глядят — скажем чисто теоретически — на птицу под ручку со зверем...

Как раз на этом месте мои размышления были прерваны. В кармане у Сереги заиграло 'Все выше, и выше, и выше', и он снова вытащил мобилу.

— Да. Знаю, конечно, она сейчас со мной, все нормально. Едем к Валерию Петровичу... Скажем так: была нештатная ситуация... Я сейчас ей трубу передам, поговорите сами.

Серега перебросил локоть через спинку кресла, протянул мне телефон:

— Твой.

— Привет, Галка, — сказал Летчик Ли. — Ты как? Я тебе звоню, звоню, ты не отвечаешь, думал, случилось что...

— Привет... Слушай, я... извини, пожалуйста, я мобильник потеряла, который ты мне...

В носу защипало. Ну, только этого еще не хватало!

— Мобильник? Господи, а я уж перепугался. Лапа, перестань, ерунда какая, купим тебе новый, еще лучше. Сим-карту, конечно, жалко, память...

Память... Я тупо уставилась на проплывающее за окном 'яйцо Гагарина'. Вообразила, как звонит бывший мой телефончик на столе у белобрысого Антона, как раз за разом высвечивается на экране имя звонящего... то есть не имя, хорошо, что прозвище не имеет никакого отношения к паспортному имени, зато номер нетрудно посмотреть в книжке — номер, отлично известный тем, кто заказывал фото с корпоративки... Меня бросило в жар.

— Ли! Ты в этот 'Веникомбизнес' еще не звонил?!

— Куда? А, да. Не звонил пока, сейчас как раз собирался...

— Не звони! Вообще скройся от них, лучше всего и на звонки не отвечай!

— Как это?

— Просто! Не делай этого, понимаешь?

— Не понимаю, лапа. Люди ждут, а я...

— Они не того ждут, — вразумительно объяснила я. — Просто не звони им! Я тебе потом все расскажу, ладно?

— Договорились. -Летчик Ли никогда со мной не спорил. Почти никогда. — Целую.

Глава 19.

Я прочел всю энциклопедию насквозь: все искал чего-нибудь такого, чего нельзя купить за деньги; так на той неделе придется, должно быть, взяться за дополнительные тома.

О.Генри.

— Совет в Филях, — тихонько сказал Серега. Он сидел на стуле, нам с Настей досталось кресло — две женщины мелкого телосложения помещались в нем свободно. С того момента, как позвонили ее родителям, Настя перестала плакать, сидела молча, выпрямив спину. Валерка, как хозяин, занимал место за столом. Я с тоской косилась на шкуру, расстеленную по полу. Два на три метра, мех густой... плевать, что грязная и пыльная, и кем она, эта шкура, была раньше, тоже плевать. Лечь бы сейчас на нее, уставиться в потолок, а потом закрыть глаза. Поговорив с Ли, я окончательно сдулась, только что сама не валилась на пол, как куча барахла, упавшая с вешалки. Но все же успела шепнуть Сереге, чтобы он не рассказывал, как мы с Настей висели на решетке.

Валерка и без того был не в очень-то добром настроении, хотя и отвел душу по телефону. Рысьи брови шевелились, глаза в полумраке кабинета вспыхивали янтарем, когда фиксировались на мне.

— Я тебя слушаю, Галя.

'Галя'... Я бы предпочла 'Афанасьеву' или даже 'дуру бабу'.

— Объясни мне только одно: какого хрена.

Вот так тебе все и объясни. Прямо при ребенке... Подтащив к себе блокнот, лежавший на столе, я быстро вывела, прикрываясь ладонью: 'Я обещала Насте, что выручу ее'.

Валерка глянул на листок, потом на меня. Желто-коричневые глаза расширились, на секунду мне показалось, что он сейчас заорет — ну или злобно зашипит, высказывая все, что думает о моих умственных способностях и о моем понимании Слова оборотня... Обошлось.

— Ладно. Рассказывай по существу.

Я рассказала, как воспользовалась помощью 'Блюза Бродячих Собак' (не упоминая Марину), как проникла в здание, нашла там 'Веникомбизнес', повстречала знакомого выдвиженца и была поймана. Как мы душевно беседовали с Антоном Михайловичем и как у меня отобрали телефон и флешку... И только я сделала паузу, перед тем, как говорить про фотографию тетки-лжеинспекторши, и задумалась, не потребовать ли объяснений: что за тетка, что за 'Веникомбизнес', и что об этом было известно Наталье и Валерке, — как в прихожей чвакнула дверь, кто-то негромко поздоровался с Ниной Сергеевной и, не задерживаясь, прошел к нам.

— ЗдорОво, авиация, — сказал Серега.

— Здравствуйте, — сказала Настя.

— Ага, так вот... это самое... — сказала я.

Летчик Ли нацепил свою бейсболку на нос волчьей голове, украшавшей стену, скромно уселся на диванчик и сделал жест ладонью: мол, извините за вторжение, продолжайте, не стесняйтесь.

Врать не буду, я обрадовалась. Даже больше, чем удивилась. И все-таки: что бы окаянному кицунэ заявиться хотя бы на три минуты позже? Как мне теперь при нем излагать про эту проклятую фотографию и про гильотину для оборотней, в которую меня засунули? С другой стороны, выяснение самого стремного момента — как я вообще туда попала и какого хрена — все же прошло не при нем, хоть на этом спасибо. Я взглянула на Валерку...

Только кошки и рыси умеют в одно и то же время злобно шипеть на выдохе и устрашающе раздуваться... ну хорошо: величественно приподниматься.

— Ты откуда взялся?!

— Стреляли? — невозмутимо предположил Ли.

— Пока нет. Но сейчас начну, — пообещал Валерка. — Тебе дали пропуск не для того, чтобы ты являлся, когда тебе вздумается. Это дело тебя не касается никоим образом. Про твои дела поговорим позже.

— Валер, давай сразу определимся, — спокойно заявил этот наглец. — Дело, в котором участвует моя жена, касается меня напрямую.

Сердце болезненно сжалось. Так у него еще и жена? И кто она, интересно знать?

— Твоя... Ты кого имеешь в виду?

Летчик Ли указал на меня. Точнее, на кресло. Отчетливо помню, что у меня хватило ума оглянуться на Настю. Потому что это нахальство в голове не укладывалось.

— И я хочу наконец выяснить, чем Галка тут у вас занимается.

Я открыла рот, чтобы, в свою очередь, определиться с терминами... но потом решила, что лучше помолчу.

— Тогда ты вовремя, — ядовито сказал Валерка. — Я тоже хочу наконец это выяснить.

— Нет, я серьезно говорю. Женщина пропала, на звонки не отвечает, домой не звонила, ребенок с няней не знают, что думать...

— Я бросила Машке эсэмэску! — возмутилась я. Правда, прямо из машины и послала.

— Она не читала, — успокоил меня Ли. — Ничего, я им отзвонился.

— Спасибо. — Я постаралась, чтобы благодарность не прозвучала очень уж саркастически. Воображаю, что подумала Таисия Павловна, когда мужской голос, тот самый, что регулярно спрашивает меня, сообщил — дескать, Галя задерживается на работе!

— Галка, я очень беспокоюсь, когда ты вот так пропадаешь. И Машка с няней тоже.

— Можно подумать, я до этого все время сидела дома, гладила тебе носки и штопала брюки, — рассеянно огрызнулась я. Что же это делается, коллеги? Что происходит с этой реальностью? Может, мы правда поженились, а я и не заметила? С кицунэ станется провернуть такую штуку...

Настя хихикнула, мужики тоже заулыбались. Даже Валерка перестал полыхать очами. Но лис-оборотень продолжал свое:

— Мне кто-нибудь объяснит, куда вы ее послали на этот раз?

— А мне бы самой хотелось это узнать, — быстро сказала я, чтобы опередить Валеркино 'никто ее никуда не...'. — Кажется, Наталья отлично знала и без меня, что та женщина из 'Веникомбизнеса' — никакой не инспектор. (Ли заинтересованно выпрямился и наклонил голову набок.) А со мной почему-то никто не стал делиться информацией. А мой... муж (и не покраснела, и не подавилась!) туда сегодня идти собирался!Я его только сейчас затормозила!

Оборотень в погонах доверительно наклонился ко мне через стол. Раскосые глаза цвета спелых желудей были ясными и непроницаемыми. Как у кота, только что сожравшего котлету со стола.

— То, что эта дама работает в 'Веникомбизнесе', мы не знали, — сообщил он. — А то, что она не инспектор, — это знали.

— Можно поинтересоваться, откуда?

— От Паши Ламберта, — невозмутимо ответил Валерка.

— Так он что, нашелся?!

— Н-нашелся, — со странной интонацией сказал Серега.

— И где он был? (Да что из них клещами приходится тянуть?!) Что случилось-то?

— Паша в надежном месте, Галочка, — ответил Валерка.

— Там, где я думаю?! — радостно поинтересовался Ли. Валерка кивнул, Серега показал ему кулак. Ладно-ладно, пока можете отмолчаться, не больно-то и хотелось знать. Но судя по чьей-то хитрой рыжей морде, Пашечка подрабатывает волком в зоопарке. Или даже в цирке.

— Хорошо, Галь. Ты продолжай, продолжай.

Делать нечего, пришлось продолжить. Я честно поведала про отобранный у меня телефон с нестертыми входящими, про флешку с фотографией. Наконец, дошла до того, как меня повели в лабораторию. Я старалась не драматизировать, но Валерка привязался: что я чувствовала, только ли испуг... ладно, извини, ошеломление от падения, насколько сильную слабость...

— И этот Антон сказал, что я больше не оборотень, а Никонов...

— Так и сказал?

— 'Вчера вы оборотень, а сегодня нормальный человек', дословно.

— А потом?

— Потом велел Никонову готовить... не знаю такого слова, что-то из деловой лексики... инпозицию?

— Импозицию, — тихо поправил Валерка. — Та-ак.

— Что это за слово, можно узнать? — голос Летчика Ли изменился, так он обычно разговаривал с недобросовестными исполнителями подсобной работы на съемках.

— Слово как слово, в словарях есть, — холодно ответил товарищ майор. — Не перебивай... муж. Дальше, Галочка.

Как можно короче я рассказала, как сначала не могла оборачиваться, потом почему-то смогла. Теперь я почувствовала себя идиоткой уже совершенно бесспорной и однозначной. Ребята наверняка решат, что я ударилась в истерику, так расползлась киселем, что аж забыла, как оборачиваются... или что-то в этом роде. Я и сама начинала думать: может, так оно и было? На Летчика Ли я вообще глаз поднять не могла. А от Валерки ждала какой-нибудь очередной дерзости насчет женской мерзости, уже приготовилась отвечать.