Три желания. Третье

Эта таверна изысками не отличалась. Потому мы надирались, чем было — хорошим пивом, плохим вином и редкой гадостью, которую трактирщик назвал "настоем на ольховых шишечках".

В самом начале пира Руська сунул нос в кувшин с этим настоем и скривился, будто в нужник заглянул.

— Да ты что, хозяин, отравить нас вздумал?

Трактирщик молча взял кувшин и отошел. Кроме нас, постояльцев не было, либо они не спускались в зал. Да и мы завтра отправимся дальше. Макушка Лета отзвенела, первая волна гуляк и торговцев, покидающих окрестности Лагота, схлынула, а вторая еще не накатила.

— А закуска ничего, — снисходительно бросил я, добрый и тепленький. — Гляди, утка с яблоками, мясо тушеное... кажется, зайчатина. Пирожки вот...

Руська щелкнул зубами и отъел сразу половину пирожка.

— С чем? — спросил Тинели, впервые за весь вечер проявив живой интерес. Наверное, не отошел после вчерашней попойки.

— Яблоки, — невнятно буркнул Руська. — Похоже, их выколупали из этой самой утки.

И тут же сунул в рот пучок зеленого лука.

Мы смели со стола половину еды и всю выпивку. Тут даже привередливый Руська размяк и потребовал у хозяина "ну, того, вонючего, с шишками". Под жареную колбасу шишковый настой был самое оно. И никакой не вонючий.

Когда настала пора ослабить пояс, я отодвинулся от стола и оглядел моих бравых оруженосцев. Руська был бодр и относительно свеж, только зенки масляно блестели. Тинели сидел прямой как копье, крепко сжав рот, и карие глаза его казались совсем бездонными. Про себя я знал, что рожа моя стала красной, а волосы, и без того неугомонные, торчат в разные стороны. М-да, хороша компания! Но повод у нас был железный, стальной просто повод. Три дня назад я победил на Лаготском турнире, а это вам не ежик начихал. Я до сих пор не мог прийти в себя, а мои балбесы этим пользовались. Ни одного питейного дома не пропустили. Эта таверна — уже не обычный кабак, а постоялый двор при небольшом хуторе. Ничего, последний день гуляем, потом до самой Альты Мареи — режим, тренировки и зубрежка геральдических премудростей.

Сознание чуть поплыло, а когда вернулось на место, я вдруг обнаружил, что за нашим столом сидит Гортон Адер, а Руська ему что-то вдохновенно врет.

— Адер! — воскликнул я... пожалуй, чересчур громко.

— Элспена, — улыбнулся он, — поздравляю. Ты славно сражался.

Наверное, я покраснел еще больше. По крайней мере, мне показалось, что уши стали двумя огромными шарами, налитыми горячей водой.

— Стараюсь. Ты тоже был на высоте. Если бы тебе достался не Макабрин...

— Таков мой жребий, — пошутил он. Да, с жеребьевкой ему определенно не повезло. Сперва Маркано Агилар, потом Эмран Макабрин... Черта с два бы я победил, если бы мне достались такие противники.

Представлять моих ребят надобности уже не было — они успели поздороваться раньше.

— Мы думали, ты спишь, — брякнул подлый Руська. А я взял себе на заметку, что надо будет объяснить ему смысл слова "тактичный".

Мы с Адером поговорили про турнир. Недолго. Я знал, как тяжело проигравшему чествовать победителя, потому разливаться соловьем не стал. И замялся, подыскивая тему для разговора. Мы ведь не были товарищами. Так, виделись пару раз. И старше он меня лет на десять. Еще я слышал, что он женился как-то неудачно. То ли на бесприданнице, то ли... наоборот, с приплодом. О, идолы, хорошо, что вовремя вспомнил и не спросил: "как семья?"...

Я пошарил взглядом по пустому залу. Даже зацепиться не за что, это тебе не замок. Столы, лавки, на полу — тростник, на окнах — ставни. Входная дверь на засове. На кухне хозяин что-то втолковывает двум сонным и хмурым работникам. Нет, работник только один, второй — охранник...

Адер поймал мой блуждающий взгляд и тут же пришел на помощь.

— Твой оруженосец забавную историю рассказывает.

Он повернулся к Руське.

— Так что там у вас вышло?

Мой дружок расцвел и покатился:

— У ней пятеро братьев, а это не шутка. Загнали меня на самую крышу, а младшего уже за луками послали. "А вот, — кричат, — ща устроим соревнование лучников! Кто в самое яблочко попадет и собьет на землю, тому достанутся сапоги". — "Мужики, — ору я, — у меня нету сапог!" — "Тогда штаны". — "И штанов нету!" — "Тогда стреляем на интерес!" А они ребята отчаянные, так что я капитулировал и сдался на милость победителя. То есть Рисы. Теперь в женатых хожу. Это я к тому, что иной плен лучше гордой гибели.

— Я вижу, ты нашел способ сбежать из плена, — хмыкнул Гортон Адер и взялся за кружку с шишечным настоем. — Не поздновато для ученичества?

— Учиться никогда не поздно, — неожиданно серьезно заявил Руська. А когда Адер отхлебнул и поперхнулся, добавил: — Это ж не работать.

Да, староваты мои друзья в оруженосцы. Но бойцы они справные, и, Бог даст, рыцари из них выйдут что надо.

Когда я приехал за ними в Ютт, оказалось, что за пять лет, пока я служил то у Каленга, то у Лава-Лисюгана, все изменилось. И родной город, и товарищи мои. Замок, конечно, никуда не делся — как стоял, так и стоит, зато пригород разросся чуть ли не вдвое. У реки, где я когда-то прятался от няньки в кустах, повылезли домишки. Чахлая Лукша обросла мостами и мостками, а Ближний конец съежился, теснимый новым поселком Поводье. Даже привычные венчики драконьего бурьяна словно прижались к земле. То ли моя родина усохла, то ли я вырос.

Руська раздался в плечах и заматерел, и буйный его нрав расцвел пышным цветом. Как он сам о себе говорил, превратился "из бычка бодливого — в бугая похотливого". Тинели вытянулся в длинную жердь. Он и раньше был молчуном и мечтателем, а теперь стал настоящим угрюмцем.

И, конечно, я не ожидал, что уговорить семейного Руську окажется куда как проще, чем холостяка Тинелара. Я не смог, зато Руська сумел. Ну, этот даже Смерть уболтает косу забросить и сеять просо. Так что, благодаря мне, Ютт лишился двоих жителей — стражника и контрабандиста. Плюс на минус дает ноль, выходит, родной город не пострадал.

— Куда ты теперь? — выдернул меня из воспоминаний голос Адера. Тьфу, пожалуй, и впрямь пора спать. И самому вспомнить, что значит "тактичный".

— В Альта Марею. Лорд Авероха взял на службу. На год. А ты куда?

— Да я тут проездом, по делам. Задержался ради турнира. Ну, желаю удачи.

Адер встал, кивнул, а потом неожиданно ухмыльнулся:

— Кстати, у Аверохи две дочки как раз на выданье. Какая девица устроит перед победителем турнира?

И подмигнул. Я поморщился. После того, как мать мне чуть голову не продолбила — тебе уже двадцать два, пора семьей обзаводиться — я на все подобные вопросы отвечал юттской поговоркой. Ответил и сейчас:

— На девице легко жениться. А вот как узнать, что она — девица?

Адер перестал улыбаться. Я понял, что шутка не удалась. Кажется, он не знает этой поговорки. Черт, он принял ее на свой счет. Я открыл рот, чтобы объясниться, но Адер вскинул длинный подбородок и процедил:

— Зря. Авероха — Высокий лорд не по названию, а по Дарёной крови. Не мешало бы прибавить доброго вина в вашу жидкую водичку. Видимо, Элспенам благородная кровь не по нраву. С простецами вам привычней.

И кивнул на моих оруженосцев.

Я встал.

— Либо возьмите свои слова обратно, либо отвечайте за них.

— Вы оскорбили меня. Я ответил тем же.

Я задрал брови повыше.

— И чем же я вас оскорбил?

Как, интересно, он вывернется? Я ведь мог и не знать про его семейные неурядицы.

Никак не вывернулся. Зыркнул на меня, на обалдевших "простецов", и поджал губы.

— Я... погорячился. Видимо, вы действительно не хотели меня оскорбить.

— Если я и оскорбил — заметьте, ненамеренно — то только вас, а вы оскорбили меня и мой род. При моих вассалах. Давайте сровняем счет!

Вассалы молчали в тряпочку. Тинели сидел и ждал приказа. Его отец был начальником городской стражи, потому Тин держался при лордах и рыцарях спокойно. Руська сверкал глазами, но не встревал. За три месяца, пока они ездили со мной, я сперва приучал его вести себя с благородными смелее, а потом спешно втолковывал разницу между смелостью и наглостью.

— Хотите сказать гадость про мою семью? — прищурился Адер. — Рискните.

— Рискну. Прямо сейчас, во дворе. Только облачимся в доспехи.

— Юноша, вы пьяны. Я не желаю пользоваться вашим состоянием.

— Милорд! — вскинулся Тинели. — Господин Адер прав.

— Хорошо, — согласился я, усаживаясь на место. — Завтра. На рассвете.

Адер нахмурился.

— Завтра меня ждут в другом месте. Я обещал... Давайте сделаем так. Вы все равно едете в Альта Марею. Я буду там через две недели. Даю слово, что мы скрестим мечи, как только я вернусь.

Я понимал, что поединок будет серьезный. Адер — опасный противник. Задерживаться, пусть даже из-за ранения, не хотелось. Опять же, он кому-то обещал завтра приехать. И, признаемся честно, я тоже хорош — пошутил, называется.

— Принимается.

Когда он отошел, я заявил, что пирушка окончена. Мои балбесы послушно встали, дружно качнулись и побрели наверх. Причем Руська не забыл прихватить кувшин с остатками шишечного настоя. И кружки.

На самом деле я на Адера не обиделся. Мне его даже жалко было — у человека плохо и с женой, и с чувством юмора. Не объяснять же ему, что про девицу — это такая поговорка у нас в Ютте, и что род Элспена древнее любой Дарёной крови. А вот то, что моя мать — сестра лорда Ховера Макабрина, а значит этой благословенной крови у меня ровно половина, он и сам знал. Если бы я стал уточнять, он вякнул бы что-нибудь в ответ, и ссора получилась бы нешуточная. Бог с ним, с дураком.

Пока я умывался, Руська с Тинели обсудили предстоящий поединок и решили, что я, как-никак, победил на Лаготском турнире, где таких, как Адер, было просто завались. Я старался плескаться потише — заслушался.

Потом они принялись метать жребий — кому сегодня на полу спать, а я, размякший и смущенный, залез в постель. В животе булькало хмельное, в груди бродила общая приятность, а в целом хотелось чего-то эдакого... такого... Душевного разговора на сон грядущий — вот чего хотелось.

А рядом не о душе речь шла, а о склочном интересе. Руська хотел смухлевать, Тинели его ущучил, на что наш мордаш заныл, что ему завтра еще кольчугу чистить. Я было приподнялся на локте, чтоб приказным порядком их развести, но Тинелар пожал плечами и потащил тюфяк к двери. Я бы предпочел спать с ним — он худой, а для двух таких кабанов, как мы с Руськой, кровать была тесновата. Но спорить не стал.

Довольный Руська начал обустраиваться. Сперва разлил по кружкам остатки выпивки и предложил нам. Мы отказались. Он причмокнул и вылил в себя содержимое кружек, по очереди. Потом содрал рубаху и хотел было завалиться рядом со мной. Если б он при этом не хихикнул: "Иду греть постельку господину рыцарю", я бы промолчал. А так отправил его собирать раскиданную одежду и гасить светильник.

Вспомнился Кай Араньен — гуляка, пропойца и самый лучший рыцарь на свете. Руська похож на него. Добрый рыцарь будет. Если выучу, как следует. А вот с Тинели сложнее...

Душевное настроение затеребило язык и, когда Руська, сопя, улегся рядом, я спросил:

— Ребята, а было у вас такое, что одно слово или поступок всю жизнь поменяло?

Руська перестал ворочаться. Тинели, который, судя по звукам, стягивал сапоги, притих.

— Мне тогда одиннадцать было, — начал я. — Книжки, уроки... А потом приехал дядя Ховер, а в его свите был Каэлин Араньен. Я набрался наглости и попросился к дяде в оруженосцы. Он носом покрутил и сказал: "У тебя, Парсель, стезя ученого. Так решил твой отец, а идти поперек отцовского слова не следует". Меня обида взяла, тем более, что все они — и отец, и бабка, и мать — рядом сидят. "Если душа велит одно, а отец другое, — говорю, а сам чуть не плачу, — то я пойду поперек отца!". Ну, все, думаю, выдерут. Прям здесь и сейчас. У отца уже лицо как соком свекольным налилось. Тут Араньен и встрял. "А мне нравится мальчишка. Я б такого взял, только испытал сперва". Я к нему: "Испытайте!" А он огляделся и говорит: "Вон сидит Руган Секач. Сгони его и сядь на его место. Как пристроишь зад на скамью, считай, что я дал согласие". А Секач из дядиной свиты самый здоровила. Я тут же поскакал к нему, пока отец не очнулся. Подхожу. "Я — младший лорд Элспена. Вас, господин Руган, лорд Ховер зовет". Тот кивнул и вылез из-за стола. Я на его место — шасть! Глянул — весь главный стол покатывается со смеху. Даже отец улыбается.

Я помолчал, вспоминая свой звездный час, и добавил:

— Только бабка не смеялась.

Бабушка Гирана так и не простила мне предательства. "Я надеялась, ты станешь чародеем, — сухо сказала она потом, — станешь особенным. А ты захотел быть как все".

— У меня тоже был случай, — заговорил из темноты Тинели. — Всю жизнь изменил. Под корень.

Голос его был ровный и какой-то неживой. А я вспомнил, что рассказывал Руська, и даже протрезвел. Завел, чучело соломенное, душевный разговор! Везет мне сегодня... Что ни брякну, все в больное место попаду. Сейчас Тин расскажет про свою Аланту. Про то, как соперничал из-за нее с Аленом, тоже из стражников, а когда того убили, девчонка взяла и удавилась.

— У меня был друг Ален. Мы любили одну девушку. Аланта ее звали. Она выбрала его. Назначили нас с ним в отряд, охранять обоз с каторжанами. А бандиты решили отбить своих. Устроили засаду. И... Один миг всего... он уже раненый был... темно, никто не видел... случается...

Он гулко сглотнул.

— Я его убил. А вышло, что и Аланту я тоже убил. Тем же ударом. Она повесилась, когда узнала про Алена.

Тинели завозился и встал.

— Пойду пройдусь. Душно тут чего-то...

Заскрипел дверью и вышел. А я лежал и тупо таращился перед собой.

— Ну вас в жопу с такими сказками на ночь! — заявил Руська и повернулся ко мне спиной.

Наконец я смог выдохнуть. Потом спохватился и начал искать сапоги.

Выскочил во двор, придержав дверь, чтоб не перебудить весь дом. Темень, хоть глаз выколи. Ни луны, ни звезд, и небо все в тучах.

Я сперва растерялся — где искать? Потом сообразил: он за угол повернул. По такому позднему времени ворота заперты, а задний двор просторный, да с тыла в лес упирается.

Когда я зашел за угол таверны, налетел ветер. Остудил меня и немного согнал хмель. На втором этаже слабо светилось окно, наверное, в комнате Адера. Ни черта не освещало, но хоть какой-то ориентир. По крайней мере, не заблужусь, когда возвращаться будем.

Я сделал несколько неуверенных шагов и остановился. Пахло скотным двором. Впереди темнела громада леса. И не слышно ничего, только деревья шумят. С перепугу подумалось, что Тинели пошел в лес и повесился. Я бросился вперед и чуть не налетел на него.

Тин обернулся — наверное, услышал мои шаги — и я увидел совсем рядом овал его лица и пятно тревожно вскинутой руки.

Фу-у, живой... Раз живой, надо как-то его успокоить, чтоб и вправду не повесился. В голове — полный кавардак, вроде "брось, со всеми бывает"... и жалко мне его до слез, и жутко. Вроде это не Тинели мой, а страшидло какое-то в его шкуре.