Три желания. Третье

Устыдился, зубы сжал и решил навесить на него обет какой-нибудь потяжелее. Во искупление. Какой — придумать не успел, потому что услышал голоса. И только тогда понял — Тинелар махнул рукой, чтоб я не шумел.

Еще два шага, почти на цыпочках, и уже можно разобрать слова:

— ... под кустом закопали. Все пятьдесят архент, как одну монетку.

— Эх, милорд, жалость-то, а? Убыток какой... — второй голос, помоложе.

Я остановился рядом с Тинели. Тот нашарил мое плечо, потом его ладонь быстро скользнула по шее и замерла на губах. Я легонько кивнул. Бандиты, что ли? Вряд ли, тут нобиль какой-то...

И услышал негромкий голос Гортона Адера.

— Не убыток, а удача.

— Так ведь...

— Если бы он удрал, да пробился, куда следует, мы бы не денег недосчитались, а голов.

— Трудов жалко, господин. Столько везти — и на тебе...

— Замолкни, дурень, — первый голос. — Вспомни, как Светлую Велью разнесли по камушкам. Высоких лордов, а не таких воробьев, как мы с тобой.

У меня волосы дыбом встали. Велья! Гнездо работорговли! Но... это же давно было, лет пятьдесят назад... И закон король издал... и... Адер?!

Наверное, я дернулся, потому что Тинели вцепился мне в руку острыми пальцами.

— А деньги вернем. Я с Мулги шкуру сниму, чтоб дурной товар не подсовывал. Еще и приплатит. Узнают — кто у него тогда брать будет? Так что — повезло. Да, кто на него показал?

— Чернявый...

— Они все чернявые!

— Ну, в родинках такой.

— Выдашь ему мерку вина.

Они прошли в нескольких шагах от нас, почти невидимые в темноте. Кто-то, наверное Адер, отправился к таверне, остальные — к лесу. Темнота раскололась светлой щелью, на миг проступила стена деревянного сарая. Внутрь вошли двое. Я успел только разглядеть, что у них была лопата, а доспехов и оружия не было. Наверное, слуги.

— Понял? — прошептал Тинели мне на ухо.

И только тогда я заметил, что судорожно мну штаны у бедра, так, что они больно врезаются в пах. Черт, меч-то наверху! Разжал руку, не полегчало.

— Это работорговцы, — пояснил бывший стражник, видимо, решив, что дурак Паська ничего не понял.

Все я понял. Поверил с трудом, это да. В Ютте такого никогда не было, разве что в древности, еще до Лавена-Странника. Я, конечно, слыхал разные истории про работорговцев, но чтобы рыцарь взялся перегонять невольников... опустился до надсмотрщика... Так вот какое у него тут дело!

— Я убью его.

— Кого?

— Адера.

Я повернулся, чтобы идти к дому, но Тинели рванул меня за руку назад.

— Куда? — зашипел он.

— Туда! Вызову его! Сейчас же!

— Тихо!

Но я и так заткнулся, от ярости горло перехватило. Тинели, не отпуская мою руку, придвинулся ближе, лоб в лоб, и шепотом сказал:

— Молчи и слушай. Мы не знаем, сколько их. Вряд ли трое, скорее всего больше. Мы не знаем, где они...

— Да в сарае, — перебил я.

— А еще где? — оскалился он. — И сколько? А нас трое, а кольчуга только у тебя...

— Вам и дублетов хватит! Я вызову эту скотину...

— А-а, — протянул Тинелар, отодвигаясь. — Значит, тебе главное с рыцарем сразиться? А рабы его пусть сидят в колодках, как и сидели?

Щеки загорелись, будто он оплеух мне навешал.

— Нет! — почти выкрикнул я. — Нет. Я убью его, слуг разгоним. А этих... пленных... выпустим.

— Каких к черту пленных? — завелся он. — Это рабы! Ты что, не слышал ? Они сами выдали того мужика, которого потом закопали у речки. Протри глаза, Паська, здесь тебе не турнир.

Я разозлился еще больше, потому что в чем-то мой друг был прав. Сдержался и помолчал, тяжело дыша, потом спросил:

— А что, по-твоему, делать?

— Сделаем вид, что ничего не слышали. Вернемся в Лагот и скажем лорду. Адер герба не прячет, его найдут. Устроят дознание — куда возил, кому продавал, кто у него в подручных? А мы свидетелями будем.

— Адер не под лаготским лордом ходит. Он авероховский.

— Значит, расскажем лорду Аверохе. Все равно туда едем. И Адер через две недели обещал туда же явиться. С тобой сражаться.

Я молчал и сопел. Хмель слетел окончательно. Голова была пустой и звонкой. Хотелось побежать к Адеру и порвать его в клочья. Но на мне висел Тинели.

Хитрый Тин будто почуял мои мысли.

— Давай обсудим все с Руставом.

На моей памяти Тинели впервые назвал Руську полным именем. И это меня доконало.

— Ладно, — буркнул я, — чего здесь торчать. Услышат еще...

Мы повернулись и пошли обратно. Окно на втором этаже погасло. Уже у двери таверны я сказал:

— Приедем к Аверохе и найдем хорошего священника. Исповедуешься. А когда станешь рыцарем, дашь обет усыновить сироту.

Руськин храп был слышен еще с лестницы. Я решительно шагнул в комнату и чуть не выбежал обратно. Такой страшной вони я в жизни не нюхал. Нутро подпрыгнуло к горлу и начало рваться наружу.

— Фу! Что за вонища? — с отвращением прохрипел Тин и зашарил по столу в поисках светильника.

Кашляя и отфыркиваясь, мы оглядели комнату. И почти сразу наши взгляды остановились на пустом кувшине из-под шишечного настоя. Тинели нагнулся над ним, чуть втянул носом воздух и его перекосило. Он схватил кувшин, метнулся к двери и выставил проклятую посудину в коридор. Туда же последовали кружки.

Пока мы объясняли Руське, в чем дело, он, казалось, и не слушал — душераздирающе зевал, чесал волосатую грудь, тер ладонями уши, и только время от времени повторял на наше злобное шипение: "Да слушаю, слушаю".

А потом сказал:

— Трактирщик, понятное дело, все знает. Адер-то на турнир ездил, а эти гаврики тут сидели. Не один, а...

Он посопел, загибая пальцы.

— ...дней шесть, не меньше. Тока вряд ли он в доле. Заплатили за постой, знать ниче не знаю.

— Стража прижмет — все выложит, — недобро блеснул глазами Тин.

Руська слез с кровати, поддернул штаны и задумался. А потом повеселел.

— Слушайте, а ведь по закону он преступник! И за него награда положена, а?

— Да, — подтвердил Тинели. — Мы обвиним его и будем свидетелями. Слово лорда Элспена многого стоит. Ты, конечно, отпадаешь. А я сгожусь. Лорд напишет указ. И этот Адер не уйдет от закона.

И тут меня прорвало.

— Какой к черту указ? Рыцарь — не стражник, жаловаться к лорду не бегает. Обеты защищать слабых давал? Давал. А изводить всякую погань? Давал. Вот и весь указ. Адер возит рабов. Он преступник и козел. Значит, его надо извести, а с остальными пускай стража и разбирается.

— Точно! — с восторгом выпалил Руська. — Рыцаря в капусту, паразитов повяжем, рабов пригоним — а нам еще и награду за это! И-эх, чего я не подался в стражники?

Тинели еще раз попытался убедить меня.

— Послушай, ты все равно будешь с ним сражаться. Через две недели, в Альта Марее. Тогда и предъявишь ему обвинение.

— А сейчас что? Спать ложиться?

— Да!

— Ага, — гоготнул Руська. — Этот сучок их продаст, денежки получит. Потом узнает, что его ищут, и слиняет в какой-нибудь Андалан. И что нам тогда — жабам дули тыкать?

— У него родня есть? — спросил у меня Тинели.

— Ну, старший брат в поместье. И жена.

— Жена! — повторил Тин и поднял указательный палец. — Так что никуда он не сбежит.

— Хватит! Мы так до утра препираться будем. Я должен сам решить это дело.

— И правда, Тинели, — поддакнул Руська. — Парсель — наш рыцарь и господин. Ему виднее, что надо делать. И потом, ты ж понимаешь, что лорды разные бывают. Кому-то же он продает этих рабов. Не крестьянам — это точно. Может, тому самому Аверохе, которому мы жаловаться побежим!

Потом пожевал губу и поправился:

— Хотя вряд ли Аверохе. Такой Высокий лорд берет, наверное, большими партиям. И без перекупщиков.

Я подумал, что для такого человека, как Итан Авероха, честь — превыше всего. И королевский указ он нарушать не будет. Хотел сказать, что не станет он ради какой-то выгоды связываться с работорговцами. Да промолчал. Чтоб Тинели, который уже готов был сложить лапки, не завелся снова.

— Да я что... — сдался он. — Мы прямо сейчас пойдем или утром?

Я задумался. Прошелся по комнате, споткнулся о тюфяк у двери.

— Нет, подождем до утра. И отдохнем, и светлее будет. Первым дежуришь ты, Руська, потому что уже спал. Как небо посереет, разбудишь меня. Если во дворе начнется суматоха, сразу толкай. А то уедет, догоняй его потом.

— А вдруг он решит подождать, пока мы уберемся? — спросил Тин. — Ну, чтоб не заметили случайно.

— Не, — ответил Руська и зевнул. — Он думает, мы до полудня дрыхнуть будем. А ведь и дрыхли бы...

И он с укоризной посмотрел на друга. Тинели ответнулся.

— Так, — поспешил вмешаться я. — Когда они зашевелятся, мы идем к конюшне и ждем там Адера. Тогда уже не отбрешется. А вы присмотрите за слугами, чтоб не выкинули чего.

— Придумал! — подпрыгнул Руська. — Я разгоняю слуг, а Тин орет хозяину, что он — городской стражник, а здесь разбой и работорговля. И что хозяин должен нам того... помогать. Иначе залетит, как и эти гаврики. А?

— Хорошо, — быстро кивнул Тинели.

Я подумал-подумал, и план одобрил. Помощь хозяина может и пригодится. Кто-то должен будет позаботиться о невольниках, пока не явится стража.

Мы оделись, убрали ставни и погасили свет. Руська сел у окна, а мы с Тином легли. Меч — у изголовья. Хауберк, котта и кожаные дублеты — на лавке. Вроде все готово.

Я уже закрыл глаза, когда Руська спросил:

— А где кувшинчик? Там вроде еще оставалось.

— За дверью поищи, — откликнулся я.

Скрипнула дверь, и из коридора донеслось ожидаемое "Бэ-э". А потом Руська осторожно, но плотно закрыл дверь, задвинул засов и потрясенно сказал:

— Ребята, мы это не пили. Признайтесь, вы туда нассали?

Я повернулся на бок и пожелал себе волшебных снов.

Мне приснилась Лила. Она стояла совсем близко, нагая и прекрасная, а во лбу у нее торчала игла. "Ты до сих пор не придумал свое последнее желание?" — спросила русалка и улыбнулась. Я потянулся, чтобы выдернуть иглу, и застыл на месте — иголка внезапно превратилась в стрелу.

Лила отшатнулась и перестала улыбаться. "Глупый, — прошептала она, — я не могу с тобой остаться по своей воле. Если бы ты только позвал меня за собой..." И заплакала. Слезы полились из глаз, из волос, рук, груди... Русалки плачут всем телом, понял я.

Тут Руська меня и разбудил.

За окном хмурилось утро. Голова трещала немилосердно, особенно после такого волшебного сна. Но исходить соплями о потерянной любви было некогда. Наш часовой виновато признался, что, видать, проворонил преступников. Сам не заметил, как прикемарил. Когда проснулся, выскочил в коридор, а у Адера дверь открыта, и в комнате никого.

Мы спешно облачились в доспехи, скатились по лестнице, вылетели во двор, подбежали к конюшне и остановились, отдуваясь. Успели! Лошадь Адера на месте, я ее помню еще с турнира. Крепкая боевая коняга, соловой масти, с удивительными голубыми глазами. Моя Руська вскинула голову и заржала. Обрадовалась, бандитка.

В конюшне возился крепкий детина, местный работник. Это ему хозяин что-то вчера на кухне заяснял.

Работник оглянулся на нас.

— Не выводи, мы пока не уезжаем, — остановил его я.

Он пожал плечами и засыпал овса в кормушку адеровской лошади.

Мы постояли, переминаясь с ноги на ногу. Что-то никто не идет. Я оглядел двор. Черт, сарай за углом, отсюда не видать.

— Тинели, выгляни за угол. Как они там — уже вышли из сарая?

Оруженосец подошел к углу таверны, выглянул... потом сделал еще несколько шагов и пропал из виду.

— Черт! Руська, верни его.

Он побежал следом за Тином, отчаянно скрипя кожаным дублетом. Я стоял и напряженно вслушивался. Рядом бродили куры, кудахтали. Всхрапывали лошади. Работник протопал мимо, вошел в таверну и хлопнул дверью. На мгновение стало слышно, как в доме хозяин кого-то распекает за пригоревшую кашу... И все. Разве что ветер шумит в деревьях, совсем как ночью.

Терпение у меня лопнуло. Куда они все запропали? Я плюнул и пошел на задний двор. Только завернул за угол, как увидел Руську с Тином. Они бежали от сарая, бледные и растерянные. Тинели крикнул:

— Там никого нет!

Я оглядел двор. Вон пустой сарай, потом — сеновал, хлев, курятник... еще какие-то пристройки... поленница под стеной дома... От курятника, зевая, брел мальчишка с ситом, полным яиц. Из задней двери таверны вышел тот самый работник, что задавал корм лошадям. Выдернул топор из чурбака и направился в сторону леса.

Ни рабов, ни работорговцев. И кто знает, где их теперь искать?

Когда ребята подбежали, я сказал:

— Пошли к хозяину таверны.

Оказалось, что Адер уехал. На вопросы — куда, когда, с кем — трактирщик отвечал уклончиво, и все косил глазами в закопченный потолок. Я хотел было дать ему в ухо, для пущей откровенности, но Тинели шепотом объяснил, в чем дело. И вместо оплеухи я выдал хозяину монетку.

Получив денежку, трактирщик охотно поведал, что господин Адер ехать и не собирался. Он пошел пешочком, вместе со всей кодлой. Скоко кодлы? Работников дюжины две и трое ребят — два солдатика и слуга. В лес они пошли, наверное, к пристани. Пристань недалеко. Не, не просто пристань. Селишко, конечно, там. Большое, церковь даже есть. Как найти? А по тропочке. Не, верхом не проехать. Буря недавно была, много деревьев наваляла. Тропинку показать? А чего ее показывать, вон за большим сараем она и есть. Идите и не сворачивайте. Может, и догоните господина рыцаря.

Перелезая через очередной ствол, я зацепился полой хауберка, и чуть не рухнул носом в крапиву. Отцепился с трудом. Еще угораздило опереться руками, а они ушли в чернозем чуть не по запястья. В разрез кольчужных рукавиц тут же набилась грязь.

Да, верхом мы точно здесь не проехали бы. Настоящий бурелом. Ближе к таверне дорожка была расчищена: ветки убраны в сторонку, поваленные деревья распилены на чурбаки. А потом тропа ныряла в чащу и — мама моя дорогая! Хорошо, что отряд Адера шел впереди. Они вытоптали самые буйные заросли и обрубили нависающие сучья. И все равно приходилось пригибаться, перепрыгивать, нырять под низкие ветки. Хорошо, хоть тропинку не потеряешь — толпа невольников оставила после себя четкий след.

Жарко, пот уже прошибает. Все мокрое от росы — и трава, и листья, и мы. Черт, скользко! Ломимся как медведи. Нет, ежики... Ежики сильнее шумят... О чем я думаю?! Главное — чтобы они не разбежались... Нет, им рабов стеречь надо... не разбегутся... только бы не уплыли... только бы...

Я был так зол, что встань на пути медведь, порвал бы его голыми руками. Пот катился из-под шлема и заливал глаза, но вытаскивать руку из рукавицы я не стал. Все равно ладонь грязная. Я вытирал лицо мокрым подолом котты. И время от времени оглядывался — не отстают? Ребята не отставали.

Вдруг лес расступился, и мы выбежали на большую поляну. Нет, речки не видать. Села тоже. Только вытоптанная полоса травы тянется до кустов на той стороне. Черт, просто поляна.

Оказалось, не просто. Мы уже были на середине, когда полетели стрелы. Меня так сильно ударило в левое плечо, что я упал на колено. Глянул — не торчит, не пробила железо. Над головой свистнула еще одна стрела. Сзади сдавленно ахнул Руська и закричал Тин.