Анализируя сведения об устроении европейских армий, Раннэиль пришла к выводу, что на этом фоне армия России выглядит весьма пристойно. Пётр Алексеевич брал за образец не пруссаков, а шведов, у которых в самом деле учился воевать по-новому. Постепенно на шведский образец наложились русские особенности, и получилась та самая армия, которая разбила доселе непобедимого Карла Двенадцатого, а четверть века спустя наголову разгромила Крымское ханство и взяла Очаков. Впереди ещё тяжёлая война с Османской империей, но уже выработана привычка побеждать. Это ещё не залог победы, но одна из увесистых гирек, что склоняют чашу весов в нужную сторону. Раннэиль, размышляя об армии, думала над тем, как повысить её боеспособность. Альвы всегда делали ставку не на муштру, а на свободу действий солдата. Воин не должен бояться измять кафтан на привале — следовательно, мундир должен быть удобен в носке и лёгок в чистке. Оружие обязано быть надёжным и неприхотливым, а обувь не должна превращаться в орудие пытки. К тому же, следовало учитывать и суровую зиму, и довольно жаркое лето, а то ходит солдат в шерстяном сукне и башмаках круглый год — летом преет от жары, весной и осенью мокнет под дождями и вязнет в грязи, а зимой клацает зубами на морозе. Все эти мелочи нарабатывались постепенно. Пётр Алексеевич проводил реформирование обмундирования и амуниции не один раз, в последний — незадолго до Крымского похода. Теперь голова о том болит у его вдовы. Она уже имела беседы соответствующего содержания с генерал-аншефом Салтыковым, исполнявшим обязанности главы Военной коллегии. Генерал обещал вскорости представить ей проект на утверждение, а до поры — препоручить кому-нибудь из полковников обмундировать свой полк по собственному усмотрению.

Всё бы ничего, но полковник Троицкого полка слыл пруссоманом...

Когда Раннэиль по своим каналам узнала, какие именно перемены произошли с обмундированием славного полка, отличившегося при взятии Очакова, ей захотелось вспомнить казарменную юность и грязно выругаться. А тут ещё пруссаки в гостях. Гвардейские полки Гогенцоллерны, отец с сыном, уже видели, и были в восторге от оных. Теперь они возжелали узреть новореформированный Троицкий полк — благо, слухи о реформе дошли и до них. Что ж, они хотят это увидеть? Они увидят то, что желают. И даже более того.

— Мундир. Меч. Седлать коня.

Такой её прусские гости ещё не видели, не так ли?

Солдатская слобода, в которой квартировал Троицкий полк, была выстроена за городом на Выборгской стороне. Всё как везде: многоместные избы для рядовых, трёхместные — не гвардия, чай — для младших офицеров, и одноместные для штаб-офицерства. Обязательный плац для упражнений, склады, огороды за частоколом, что заводили семьи солдатские. Женатых было немного, но и наличных баб с детишками следовало кормить, а в полковых списках они не числились. С земли и кормились. И нововведение, взятое не иначе, как с флота — кашеварня с длинными столами и скамьями, где трапезничали солдаты славного Троицкого полка. Впрочем, гости явились не кашеварню обозревать. Хотя, что папаша, что сын Гогенцоллерны не брезговали отведать из солдатского котла, но сегодня они здесь не за этим.

Мальчик-император пригласил высоких гостей ради произведения смотра полка, с которого собирались начинать очередное реформирование обмундирования всей армии. Разумеется, мать-регентша тоже была здесь. И личная охрана — преображенцы особой роты, и неизменная Лиассэ, к которой за десять лет все давно привыкли, считая чем-то вроде ангела-хранителя императрицы. И почётный караул для прусских гостей из числа семёновцев. Как же без почётного караула? Словом, кортеж получился внушительный. Этому король Фридрих-Вильгельм нисколько не удивился. Сам, помнится, привёл в Кёнигсберг полк потсдамских гренадер и устроил парад в честь высокопоставленных гостей. Прусского короля удивляла женщина в драгунском мундире. Слухи слухами, а увидеть своими глазами, согласитесь, это совершенно иное дело. Императрица сидела в седле так же ловко, как и прочие её сородичи из военного сословия, с которыми король близко познакомился в Петербурге. У её бедра болтался меч нездешней работы, а офицеры из числа немцев, участвовавшие в штурме Очакова, в один голос уверяли, что этим мечом она неплохо орудует. Словом, повод для удивления у Фридриха-Вильгельма, всегда низко ценившего женскую половину человечества, имелся.

"Погодите, ваше величество, — не без иронии подумала Раннэиль. — Вы ещё не так удивитесь".

— Какой чудесный вид! — прусский король восхищённо цокнул языком, обозрев вытянувшихся во фрунт солдат. — Сколько я бился, чтобы мои лентяи научились держать строй... Ах, если бы у меня было хотя бы несколько полков столь великолепно вышколенных солдат!..

Раннэиль сделала вид, будто не поняла столь прозрачного намёка, и послала королю в ответ очаровательную улыбку.

— Сейчас государь, мой сын, проедет вдоль строя, а затем примет рапорт полковника, — негромко сказала она, сменив тему. — Почту за честь, если вы составите нам компанию.

Фридрих-Вильгельм просиял: принимать парады и проезжать со шпагой наголо вдоль строя он любил самозабвенно. Однако не за ним, а за его сыном наблюдала императрица-мать. Карл-Фридрих тоже радостно оживился, но при том смотрел на русских солдат оценивающе. Словно прикидывал, каковы они будут в бою, если придётся против них сражаться.

Прусский кронпринц уже видел в них врагов. И с этим надо было что-то делать.

— Лиа, — Раннэиль чуть повернула голову, зная, что верная подруга уже напрягла слух. — Сделай одолжение.

— Кому-то надо шею свернуть? — иронично отозвалась воительница.

— Что ты, ради такой мелочи я бы не стала тебя беспокоить. Просто... сейчас кое-что будет. Ты переводи нашим гостям всё, что скажем мы с сыном.

— Дословно?

— Дословно.

Сзади донеслось тихое язвительное хмыканье. Лиа терпеть не могла политику, но в таких каверзах, какую задумала царственная подруга, участвовала охотно. Альвы вообще любили разного рода розыгрыши, когда безобидные, а когда и не очень.

Кажется, прусским гостям сейчас будет не до веселья.

— Довольно, — Петруша, не дослушав до конца рапорт полковника, с самым серьёзным видом оглядел стройные ряды солдат — фузилеров и гренадер. — И полк в полном порядке, и строй держат похвально, и вид имеют здоровый. Мундирчики только худы больно.

Высокие гости спешились. Улучив момент, мальчишка подмигнул матушке: он был в игре. Для него и впрямь всё происходящее было весёлой игрой.

— Как, ваше императорское величество — худы? — обиженно воскликнул полковник. — Лучшее сукно заказывал, самолично проверял!

— А пошто они белые, будто у флотских? — не унимался мальчик. — В эдаком мундире ни присесть, ни спать в чистом поле ложиться, ежели от обозов оторвались. Только и останется, что на ногах торчать... А пошто полы спереди подрезаны? А пошто гетры на пуговках, словно у мекленбуржцев? А на кой солдату белый парик?

— Ваше императорское величество, ради единообразия сие сделано, — полковник уже догадался, что юный царь недоволен, но никак не мог взять в толк, чем именно. — Так то чернявые, то белобрысые, а то и вовсе рыжие в строю — а так все на един манир. Да и для красоты опять же.

— Перед кем им красоваться-то? — фыркнул Петруша. — Вот, матушка в красоте толк знает. И в деле воинском тоже толк знает. Пускай скажет, каково сие выглядит.

— Ужасно, — Раннэиль покачала головой. — Просто ужасно. Выглядит так, словно вы ограбили всех непотребных девок Петербурга, да напялили эти тряпки на солдат.

— Но, матушка государыня, — вконец разобиделся полковник, — как же так? Ведь у его величества короля прусского таково солдаты обмундированы, и никто не жалуется!

— Солдат и не должен жаловаться, — альвийка нарочно говорила достаточно громко, чтобы её слышали все заинтересованные лица. В том числе, и солдаты, хотя бы некоторое их число. — Но долг командира в том, чтобы его подчинённые преуспевали в деле воинском, а не в красоте. Для того и мундир должен быть таков, чтобы встал — и в бой.

— О том и думаю, матушка государыня.

— Правда? — Раннэиль тонко улыбнулась... и медленным движением вытащила меч из ножен. — Сейчас и проверим... Ты, ты и ты! — кончик меча указал на троих солдат из первого ряда. — Багинеты примкнуть!

Она помнила этих солдат. Она видела их накануне штурма Очакова, и после, когда крепость была захвачена. И солдаты её помнили. Знали, что не пряталась за спинами, а пошла на штурм в числе первых, рискуя жизнью. Может быть, именно эти солдаты после и распускали байки о том, как царица самолично целый батальон турок зарубила. Неважно. Главное, что авторитет императрицы-регентши после взятия Очакова в армии поднялся до небывалых для женщины высот. Оттого и приказ её солдаты исполнили в точности, примкнули багинеты, даже не задавшись вопросом, зачем ей это потребовалось.

— Отлично. Теперь — атакуйте меня, — жёстко произнесла она, и, увидев, что солдаты опешили, добавила для ясности: — Это приказ!

И под изумлёнными взглядами прусских гостей, которым с превеликим удовольствием всё переводила графиня Александра Лиассэ, перед строем завязался короткий показательный бой. Альвийская принцесса-воительница против троих хорошо обученных и прошедших боевое крещение пехотинцев. Меч против трёх ружей с багинетами, пусть и незаряженных. Раннэиль пришлось продемонстрировать всё, на что была способна. Она изрядно вываляла троих здоровенных парней в пыли — обманчивое осеннее тепло просушило грязь, оставшуюся после дождей — но и самой пару раз пришлось уходить от ударов перекатом. Наконец она сшибла с ног третьего, самого упорного, и, чувствуя непривычную тяжесть где-то в районе сердца, вбросила меч в ножны.

— Довольно, — сказала она, поднимая с земли и отряхивая треуголку. Отчего-то шляпы плохо держались на её голове. — Молодцы. Встать в строй.

Если зелёный кафтан императрицы был запылён, но после пары энергичных встряхиваний и взмахов жёсткой щётки принял бы пристойный вид, то на белые мундиры её потешных супротивников жалко было смотреть. Тут без прачек не обойтись. И парики набекрень, и треуголки тоже потеряли. У одного пуговица с мясом выдрана, у другого гетры вымазаны от колен до щиколоток, и там пуговиц недостаёт, болтаются.

— Видали? — альвийка сурово взглянула на полковника, до которого наконец дошло, из-за чего на него гневаются. — Завтра им в бой. А они всю ночь, вместо отдыха, будут стирать штаны и выколачивать пыль да вшей из париков, чтоб противника красотой своей насмерть поражать. Много такие солдаты поутру навоюют?

— Солдаты прусского короля слывут лучшими в Европе, матушка государыня, — напомнил полковник. — Пётр Алексеевич заповедал нам у лучших и учиться.

— Не с того вы начали: не мундирами они сильны.

— Так-то, — Петруша, не снимая с лица маски суровости, одарил полковника внимательным взглядом, отчего тому сделалось нехорошо. — Солдаты — не бабы, чтобы красоваться. Вернуть всё, как было, а непотребство это убрать.

Краем глаза Раннэиль продолжала следить за реакцией пруссаков, и отметила, как посерьёзнели отец и сын. Кажется, они оба поняли её намёк.

Пожалуй, это к лучшему. А нарождающееся пруссачество в армии она искоренит. Слепое копирование чужих образцов никогда ещё до добра не доводило.

— Видели, папенька?

— Видел, видел, сопляк. Императрица нам обоим урок преподала: вы, мол, там у себя в Пруссии думайте, что хотите, но здесь, мол, я хозяйка. Коронованное бабьё... Одни неприятности от них.

— Боюсь, папенька, императрица Анна сегодня показала, что намеревается командовать не только в России, но и в Пруссии.

— Опять ты за своё? На кой чёрт ей Пруссия? У неё одна провинция, и то больше нашей страны, а ты так и помрёшь дураком, если будешь всех своей меркой мерить... Я тебя, обманщика, насквозь вижу!

— Подозревая русскую императрицу в стремлении командовать Пруссией, я нисколько вас не обманываю, папенька. Вспомните, что она — эльф. А эльфы, что в наших сказках, что в действительности, всегда склонны к злым шуткам над людьми ...и обману.

— Эльф... — хмыкнул король, немного поостыв. — Покойный король Саксонии, помнится, уменьшил их численность вдесятеро.

— Что не помешало оставшимся в живых эльфам поставить Саксонию на грань разорения... Они опасны, папенька. Все опасны. И русские, ставшие недопустимо сильными в последние тридцать лет, и эльфы, прибившиеся к русским, и их остроухая императрица, и даже юный император. Не уверен, но, боюсь, что на отца он похож только внешне. В глубине души это может быть такой же эльф, как его матушка.

— А если нет? Если ты ошибся — что тогда?

— Опасность, даже потенциальная, подлежит искоренению.

— Тогда воюй со всем миром, дурак! — взбеленился король. — Получишь колотушек — не смей жаловаться! Послал господь сыночка... Твой братец Август-Вильгельм куда больше похож на короля, чем ты!

— В вашей воле лишить меня наследства, папенька, но время покажет, что я был прав. А братец Август... — кронпринц невесело улыбнулся. — Поверьте, если ему суждено стать королём, он будет делать то же самое, что намереваюсь делать я. Такова судьба Пруссии — вооружённой рукой наводить в Европе порядок. Наш порядок, папенька. И лучше, если вашим наследником буду я — потому что, в отличие от моего любимого брата Августа, я не стану колебаться.

— Всё-таки ты собрался воевать со всем миром, — покачал головой король-отец. — Может, в твоём котелке, что ты принимаешь за голову, и варится какой-то план. Может, на первых порах тебе и улыбнётся удача. Но на одной удаче ты далеко не уедешь, а на прочее у тебя попросту не хватит пороху. В особенности если станешь задирать Россию. Думаешь, я бы сам отказался прирезать к своим владениям парочку русских провинций? Нет, конечно. Но, когда я познакомился с императором Петером, понял одну вещь: это великий правитель великой страны. И не нам с нею тягаться.

— Его более нет. Россией правят мальчишка и женщина.

— Зато есть сама Россия. И в ней полным-полно русских. Ты не обольщайся, сын мой, и поменьше слушай враки всяких там баварцев и гессенцев, изгнанных за полную негодность к службе. Русские сломают тебе шею, если вздумаешь сделать их своими врагами.

— Значит, я сделаю их своими лучшими друзьями.

— Опять твои шуточки?

— Я не шучу, папенька. Я действительно собираюсь сделать то, что говорю. И это, пожалуй, будет неплохая стратегия...

Петербург строился.

Строили здания, мосты, рынки, гостиные дворы, разбивали парки и широкие зелёные аллеи. Таврийский мост только-только завершили, а ещё летом были возведены опоры нового, что должен был соединить Васильевский остров с Выборгской стороной, и по оным опорам проложен временный деревянный настил. Теперь застраивался и сам Васильевский. Часть зданий, пришедших за двадцать с лишним лет в негодность, пришлось снести, вместо них стали возводить доходные дома от казны. Не фасады, как ранее, а полностью. Первые несколько домов уже построили, и в них въехали жильцы: казённые квартиры были, конечно, неказисты, но и обходились недорого, оттого селиться здесь начал мастеровой люд. Уже настилали кровлю на здании нового Морского корпуса, в будущем году как раз намечен переезд Навигацкой школы в Петербург. А то, стыдно сказать, будущих морских офицеров обучают в сотнях вёрст от моря... Таможня, галерные верфи, склады, особняки... Церкви, аптеки, конторы, новое здание Академии наук... И, конечно же, дворцы. Столица, как-никак.