А свистопляска природная, продолжала являть чудеса, даже не думая прекращаться. Льет, сверкает, гремит и морозит. На улицу не выйдешь. Стоим в пробке. В нашем районе их сроду не было, но в такую погоду, автомобильные заторы, образовываются даже там, где их быть в принципе не может.

— Не могу больше. — Хрипит где то подмышкой у меня справа горе конвоир. — Этот жирдяй меня раздавит. — С этими словами, открывает дверь и вываливается под проливные струи.

Дурачок. Мороз то никуда не делся. И вода льющаяся с неба, не перестала быть мокрой. Это они между собой нынче чего-то в воздухе взаимодействовать не хотят, а по отдельности работают как положено. То есть мороз морозит, а вода мочит. Если человек будет мокрым на морозе, что с ним будет? Отгадайте с трёх раз. Это ж дураку понятно должно быть. Корка льда на асфальте, не появляется до сих пор только потому, что воды много и она течёт, так как ливнёвка не справляется. А крыши автомобилей уже давно льдом покрылись. Только стёкла пока не замерзают, за счёт работающих авто-печек.

— Смирнов, а ну давай назад!!! — Орёт Сержант водитель. — Сдурел что ли?

Но тот уже и сам понял, какую глупость сморозил, в прямом смысле этого слова, судорожно пытаясь втиснуться в салон. А тут я сижу и найти место рядом со мной, весьма сложно. Наконец, у него получается. Видимо выдохнул все, что было по максимуму, дабы сплющиться. Иначе никак. Мокрый, зубы клацают, выбивая рваный ритм, глаза дурные.

— Лллл-луддд-шшшеее бы в ообббб-безззззьянн-никк, его. — Еле выдавливает болезный.

— Та не влезет этот слон в обезьянник, да и к тому же, там замок сломан. Заклинил. Ремонтировать надо.

— Так отремонтировал бы уже давно, — раздаётся сдавленный голос, из под левой подмышки.

О, второй очухался. Заглядываю туда. Господи святы. Синенький-то какой. В детстве помню, куры в магазине, которых за глаза, называли синими птицами, выглядели более живыми, чем этот задохлик.

— А ты чего в милицию-то пошёл, клоп? — Спрашиваю это хрипящее чудо. — Тут здоровье надо иметь, а ты метр с кепкой. Девки в школе обижали, да?

Да нет. Это я не над нашей доблестной милицией....., тьфу ты, полицией издеваюсь. Это вот конкретно над этим недомерком. Больше всех беленился, как моська на слона напрыгивал. Собственно благодаря этому чмошнику, я и сижу тут, посреди улицы и природной вакханалии, а не в сухом, тёплом гараже, с бутылочкой коньяку. Хорошего коньяку. Дорогого. Мне его клиент подогнал. У него на Сафаре, топливная аппаратура гавкнула. Дизель, он такой дизель. Особенно если этот дизель импортный. Не любит он, когда хорошую солярку, ослиной мочой разбавляют. Вот и поломался. Дымит и не едет. В сервисе такую сумму насчитали, что даже богатый бизнесмен, послал их подальше. Он не столько денег пожалел, сколько поразился отсутствию совести у автосервисных работников. Уж и не знаю, кто ему меня насоветовал. Два дня возился с лупой и цангами, восстанавливая распылители форсунок. Это судовые форсунки на главном двигателе, с артиллерийский снаряд размером, а сам распылитель с кулак. Здесь-то автомобильный вариант. Чтобы увидеть, как прибивается поясок на игле, лупа нужна, да хорошая. А еще бывают форсунки не разборные. Так те только менять, но тут сафарь старый. Под внедорожные покатушки специально тюнинговался. Тогда джапы еще на совесть строили. Потому машины тех лет, почти что перпетуум-мобиле. В смысле вечные. Два дня убил на эту тачку. Короче починил я ему джипа. Мужик уехал довольный, сияющий как медный и начищенный самовар. Денег отвалил не кисло, да пузырь подогнал. Говорит, вёз в подарок другу, но за такую работу не жалко, а друг мол поймёт. Ну и вот, он там, в смысле пузырь, а я тут. Ну, зло берёт.

— Да я....хррррр

— Да что ты? — Усмехаюсь. — ЧМО ты и больше ничего.

Под мышкой слышится щелчок предохранителя ксюхи. Нашарил таки.

— Я тебе Долбин, ща как стрельну. — Ярится сержант. Видимо тоже услышал характерный звяк. — Так стрельну, ни один хирург твоё табельное оружие, из твоей же задницы не вырежет — и далее уже мне, — а ты чего его заводишь?

— Так он, похоже, сам у вас как хорошая тачка, с пол-оборота заводится. И заводить не надо. Шёл, никого не трогал. Чего пристали? Да еще стволами тыкали?

— Тебя как звать-то? — Спрашивает вдруг.

— Вольнов, моё фамилие называется. Сергей Петрович. Можно просто Серёга или Петрович, мне фиолетово. — Отвечаю. Мне скрывать нечего, потому как я не вор и не убивец и даже не алиментщик какой. За деньгами бывшая ходить не забывает. Носик морщит, воняет ей видите ли, а деньги берёт. Видимо и вправду не пахнут.

— Да понимаешь Петрович, — как-то даже виновато смотрит сержант, вроде оправдывается, хотя и не должен, — ЗеКа на рывок ушёл. Рецидивист. Прямо из автокаталажки дёрнуть умудрился. Его после суда на тюрьму везли. Почти довезли. На Партизанском проспекте свалил. Вот всех и подняли в ружьё. Так-то я сегодня выходной должен был гулять. По всем районам шаримся.

— И что? Я на него похож? Рост, комплекция, возраст?

— Нет.

— Ну, тогда, какого хрена мужики? — Удивлённо смотрю на сержанта, так как конвоиров подо мной не видно. Они где-то там, в недрах моих подмышек сипят.

— Вот же встряли. — Сокрушается сержант, имея в виду погоду и мою тушу. — Ещё этот истерик. Ну, вот на кой я тебя послушал долбо.....бин? Когда уже Синицын с больничного выйдет? Чтобы от тебя наконец избавится. Ты ж ходячая неприятность. От тебя Долбин, одни проблемы. Вот как навязали тебя в экипаж, так и огребаем. — Под левой мышкой злобное сопение, а сержант походу порядочный мент, ещё из тех, старорежимных.

— Мужики, — говорю, — может, разойдёмся краями? Я вас не видел, вы меня. А? Ну, в самом деле, липа ведь, для галочки. Завтра и выпустят. Ну не завтра, так через пятнадцать суток. Мне собственно пофигу. Брать с меня нечего. На кой я вам?

— Да ты пойми мил человек, — сержант поворачивается ко мне, — не можем мы тебя отпустить. Эта паскуда Долбин, первым делом за радиостанцию схватилась. В отделе уже знают, что везём тебя. Бумаги пишут и всё такое. Они там уже в предвкушении пару висяков повесить, извини за тавтологию. И ту мы приедем без тебя. Без обид мужик. Ничего личного. Но мне до пенсии полгода осталось. До второй пенсии. Первую то я давно заслужил, но там деньги смешные. А у меня уже внуки есть. Сам посуди, кто ты мне. Вон того гавнюка вини. Но отпустить не могу. Сам же и получу по шапке.

Услышав про гавнюка, слева снова завозился недомерок.

— Да не вошкайся ты. — В сердцах наваливаюсь на гада. Хрипит. Автомат снова падает между сидений.

— Только не задави его там......., — начинает говорить сержант и тут случилось ЭТО.

Что ЭТО? Да хрен его знает. Тряхнуло. Сначала не сильно. Только машина скрипнула рессорами, чуть качнувшись. Потом сильнее. Еще сильнее. А далее началось сущее безобразие. Трясучку даже наверно в балах не подсчитаешь. Как будто кто-то огромный, пытался вырвать кусок материка вместе с частью города, да ни как не получалось, но этот кто-то продолжал свои потуги, увеличивая прикладываемое усилие. Потухли раскачивающиеся как в замысловатом танце уличные фонари, сверкнуло яркой россыпью искр, от оборванного где-то выше машины кабеля, теперь только свет фар, стоящих в пробке машин, продолжал освещать окрестности. Начали рушиться соседние дома, осколки бетона полетели во все стороны. Отовсюду заголосили. Из машин полезли люди. Прямо под дождь и на мороз.

— Землетрясение мля!!!!!! — Заорал конвоир справа из под мышки.

— Из машины. — Скомандовал водитель.

Миг и я остался один, только сиротливо лежащая под ногами ксюха, скрашивала моё одиночество. Этот недовоин, с перепугу и табельное оружие забыл. Почему сам не выскочил? Ну, во-первых, а что бы изменилось? На середине проезжей части и есть самое безопасное место во время землетрясения, когда с обеих сторон, сыплются дома. А во-вторых, не мог я. Одна рука была пристёгнута наручниками к переднему пассажирскому сиденью. Доблестная милиция, которая нынче полиция и которая как водится меня бережёт, порскнула спасать свои жизни, забыв про мою. Однако долго горевать мне не пришлось, об утраченной 'тёплой' компании. Случился последний рывок земной тверди, да такой, что УАЗ сдвинулся в сторону, придавив пробегавшего мимо какого-то мужика в кожаной куртке, к машине, что стояла на встречной полосе в своей, встречной пробке. Мужик вскрикнул и затих. Водительская и задняя двери, захлопнулись за счёт придавившего их транспорта, а задняя правая дверь, сама по себе от толчка встала на место.

— Ну, хоть не замёрзну, — успел я подумать и, вдруг потемнело в глазах. Резануло болью. Сильно резануло, изнутри. Как будто не тело болело, а душу выжигало.

Дальше ощущения, только увеличивались. Болевые понятное дело. Даже кричать сил не было. Казалось вместе с душой кровь закипает и кожа волдырями покрывается. Глаза были закрыты......, наверное. А может это я просто от боли зрение потерял. Однако, в кромешной тьме не оказался. Окружающее пространство, вдруг окрасилось яркими красками. Когда говорю про 'окружающее пространство', я имею в виду, не улицы с обрушенными домами, не брошенные автомобили. Этого всего не видел. Видел безбрежное пространство, залитое бездной красок. Осознавал ли я себя в тот момент? Скорее нет, чем да. Боль вышибла понятие сознания, на какой-то другой уровень. Себя в этом бушующем океане красок, я тоже видел, но как бы со стороны. Какой-то ярко алый пульсирующий комок, в который вонзались ослепительно белые потоки. И вот то, что именно эти потоки мне вредны, я понимал отчётливо. Как? Спросите что полегче. Кстати сказать, людей, которые находились поблизости я тоже видел, подобными же светящимися комками, вот только, не до них мне было.

Знал я и то, что умираю. Вернее не столько знал, сколько догадывался. В другой ситуации, я бы и дёргаться не стал. Особой тяги к жизни, давно не испытывал. Зачем жить? Но вот от неизвестности, помирать как-то резко расхотелось. Надо было что-то делать. Да нихрена я не понимал. Отстаньте. Не понимал, что и как надо. Тыкался бездумно. Чем тыкался? Да вот не тем о чём вы подумали. Так прямо и не скажу. Скорее представлял зрительно, что я что-то делаю. Так сказать виртуально, применительно к собственному сознанию. Я пытался взаимодействовать с этим непонятным потоком, который вливался в мой слепок......, (слово аура, как-то само вспомнилось). Так вот эти потоки входили в мой прямо пламенеющий, продолговатый слепок ауры. С одной стороны входили дружно и упорядоченно, сплетаясь в единый светящийся жгут, а с другой вылетали, но уже хаотично, то есть, как попало. Почему-то подумалось, что именно этот хаос, каким-то образом и вредит, а значит нужно его упорядочить.

Долго ничего не получалось. Эти непонятные жгуты, не поддавались. Вернее я не мог с ними взаимодействовать. Меня жгло всё сильнее. Время утекало. Но там, в этом океане, я был песчинкой. А океану до песчинки, как бронепоезду, до застрявшей на путях малолитражки. Разозлился. Понятное дело на себя. На вечность злиться, смысла нет. Уж и не знаю, что произошло далее. Может именно злости не хватало, спортивной мля, только один поток из многих, вдруг дрогнул. Тогда я представил, как он не входит в мой слепок, а плавно огибает его по поверхности и струится дальше. Удивительно, но это сработало. Дальше — проще. Наработался кое-какой опыт. Иногда, когда я торопился и не мог удержать чёткую картинку желаемого, потоки вырывались. Тогда я, заставил действовать себя спокойно и сосредоточенно. Так увлёкся, что даже боль терзающая тело и душу, отошла на второй план. Когда я управился, ауры больше видно не было, этому мешало сияние многих потоков, проходивших по её поверхности. Я сам как бы превратился в сияющий сгусток. Или находился внутри этой удивительной сияющей клетки. Как попугай блин. Правильно ли я сделал? Так мне-то, откуда это знать? Правильно, не правильно. Какая разница? Делал то, что получалось, вот и всё. Одуряющая боль пропала. Вот что главное. Потом как-то я просто отключился и более ничего не помню.

Глава 2.

Сколько времени прошло, прежде чем я очнулся, не знаю. Да и нельзя это так назвать. Всё как в тумане было. Помню какими-то фрагментами и смутно. Помню, как ломал спинку сиденья, к которой был пристёгнут. Кровь текла из разодранной 'браслетом' руки. Помню, как шёл в гору наобум, ничего не видя перед собой, автоматически выдерживая направление к родному гаражу, благо не так чтобы далеко отъехали. Как дошёл, уже и не вспомнить. Даже окружающий антураж, не запечатлелся в памяти. Говорю же, как в тумане всё было. По-настоящему очнулся уже в родном гараже, на не менее родном, стареньком, продавленном моей же тушей диванчике. Почему-то с ксюхой в обнимку. Надо же. Даже в таком полуживом состоянии, не смог оставить бесхозной, хорошую вещь. Это да. Хомяк у меня в душе знатный живёт. Всё что касается железа или механизмов каких, он не пропускает.

Ну не могу я смотреть, как в куче металлолома, умирает сданный туда за денежку малую, например сверлильный станок или электродвигатель какой. Да чего только нынче люди не выбрасывают! Мне прямо слышится, как механизм зовёт на помощь. Он не хочет умирать. Он хочет работать, верой и правдой служить людям, а его за это на помойку! Да разве ж можно так? У меня вся мастерская в гараже, собрана из металлолома. Например, небольшой токарный станок, фрезерный тоже со свалки, маленький, простенький но почти новый. Мне даже восстанавливать как токарный, его не пришлось. Видимо где-то валялся на складе без надобности, его сначала на улицу выставили, чтобы не мешал, а потом, когда он ржой покрылся до неузнаваемости, его сдали вторчерметовцам. А я уже у них за пять штукарей его выкупил. Интересно, за сколько его сдали? Просто после того, как я его привёл в рабочее состояние и покрасил, мне за него предлагали почти сто тысяч. Сверлилка тож оттуда. Из магазина только сварка полуавтомат, да плазморез. Горн для нагрева метала, я из старого газового баллона сделал, подключил к нему газ и вуаля, до двух тысяч градусов нагревает. Да тот же отрезной станок из металлолома и старой болгарки слепил. Ни копейки за это не отвалил. А сколько инструмента разного выбрасывают? Не понимаю людей.

Благороднее и благодарнее материала, на свете, по моему мнению и нет, разве только дерево, но оно скорее на равных будет. Когда смотришь, как из заготовки ржавой, что надыбал на свалке, выходит красивая и функциональная деталь, которая кому-то будет служить, долго и честно, сердце поёт. Чувствую себя в такие моменты папой Карлой, ей Богу. Да тот же мотор когда чинишь, который или вообще не работал, или работал через пень колоду, а после, урчит как сытый кот, это ж песня. За что так с металлом? Так что я не особо удивился, когда увидел, что на пузе у меня, лежит автомат. Тёплый такой. Пригрелся и молчит, ждёт своего часа. Я тогда ещё подумал, что надо будет отнести его в отдел. Долбин этот, хоть и дерьмо человек, но закон есть закон. Да и мне сей агрегат смертоносный без надобности.

Попытался встать. Резануло болью. Почувствовал, как что-то лопнуло на коже спины и потекло. В гараже было темно, хоть глаз коли. Так что мои предыдущие слова, что я увидел автомат, делите на два. Я его, скорее на ощупь определил. Блин, ничего не помню. Как дошёл? Как открывал гараж, и уж тем более как закрывал....., обрезало. Снова попытался встать. Опять что-то лопнуло и опять потекло. Да что ж такое со мной? Ещё пузо это сверху давит, как надгробие. Блин самочувствие такое, будто асфальтоукладчик переехал. Кряхтя и ругаясь, поминая чью-то мать, кое-как поднялся. В ноги ударило болью. Точно вся кровь, что находилась в моей туше, разом, подчиняясь земной гравитации, резко ухнула вниз, создавая гидроудар.