|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 15: Как-то так...
Дохлая темно-синяя рыбина в зеленую крапочку покачивалась на воде и укоризненно смотрела на меня одним большим темным глазом. Я смотрела на рыбину, особенно на ее выступающие вперед длинные острые игольчатые зубы, обрамляющие раскрытую пасть неравномерным частоколом. Рядом плавали еще три такие же, только крупнее, на корню убивая идею искупаться в теплых водах.
— Нехорошо как-то получилось... — проворчала я, глядя, как вода неспешно заполняет крупный кратер, выбитый последним взрывом на самой кромке воды.
Утренние эксперименты не то чтобы оказались совсем уж неудачными... Что-то же получилось, отчего пляж приобрел сходство с лунным пейзажем, а обычно громко чирикающее и пищащее зверье резко затаилось.
— Да и ладно. Зато обед всплыл. — буркнула я, палкой подтаскивая к себе крупную синюю рыбину. — А говорят у рыбей нет зубей. Да конечно! Нет их... В пасти вон не помещаются!
Шкура рыбы на ощупь была какая-то странная. Вроде бы и с чешуей, но та казалась мелкой, твердой и соединяющейся друг с другом внахлест шипчиками в единое гибкое полотно. Чистить такое будет... тяжко. Но можно не чистить и запечь рыбину целиком на углях. Или в глине, которую я нашла в лесу неподалеку от обжитых руин возле речки-переплюйки. Или в листьях. Или сварить... нет, вареную рыбу я не хочу. Зато можно будет содрать или срезать шкуру и обжарить в мелких семечках равнинной травы, напоминающей кунжут по виду и подсолнух по вкусу. Или завернуть в мякоть подводных желтых плодов и как в кляре... Или замариновать в соке кисленьких лесных ягод. Они как раз еще недозревшие и дают нежную лимонную кислинку. Надо еще разрыть почву под золотистыми кустарниками и насобирать корневых бульб. Они съедобные, даже картошку напоминают по вкусу, если сперва их придется вымочить, чтобы лишний горчащий сок вышел: полноценно вырастут и вызреют они к середине осени, утратят горечь, но кушать можно уже сейчас. Как раз пока корнеплоды вымокнут, рыба замаринуется и можно будет...
Мысль споткнулась об укоризну напарника и что-то, напоминающее... ну как слюну сглотнуть от вида недоступных вкусностей.
— "Ой... Извини..."
Как неловко-то получилось...
— "Если заглянешь вечером, я что-то сделаю..." — отправила я вдогонку вторую мысль.
От Зуана пришла досада и четкое понимание: в ближайшее время он не сможет прийти.
— "Ладно, когда сможешь, я что-то сделаю вкусного."
Эта идея нашла понимание и яркое одобрение, поднимая мне настроение.
Готовить я умела всегда, сколько себя помню. Как-то само собой получалось, хотя я никогда специально не училась. Как говорил мой брат, это талант такой: из ничего сделать вкусный обед на три блюда. Жизнь этот талант огранила и довела до совершенства: после того, как мне со старшим братом пришлось покинуть дом из-за отчима, мы долго были на подсосе по финансам, и я умудрялась шесть лет из одних и тех же продуктов готовить разные блюда так, чтобы курица, капуста и картошка с яблоками не начали нам сниться в кошмарах. В этом мире набор продуктов не столь ограничен: Зуан и Ринор щедро поделились знаниями о Корромине. Особенно Ринор, передавший окольными путями эту информацию через Зу, для которого стало открытием, сколько всего вкусного и съедобного есть на планете в ближайших окрестностях.
Растопырив рыбе жабры, я пропихнула заостренный с одной стороны прутик, свернула его кольцом и пошла к реке, неся нежданную добычу за своеобразную петельку. День только начался, вроде бы должно быть еще тихо на равнине. На оружие я рассчитывала мало: пока достану, пока прицелюсь и такое прочее, меня пять раз сожрут, выпрыгнув внезапно из травы. Для хоть какой-то безопасности я запустила вокруг себя маленькие энергетические шарики, вращающиеся по концентрическим эллипсоидным орбитам примерно на уровне груди и головы. Под углом. На эту идею натолкнули различные вариации игровых заклинаний категории "щит обыкновенный, магический". Вращались шары довольно быстро, в метре от тела по перекрывающей друг друга траектории и по восемь штук на одной "орбите". Все утро убила на то, чтобы отработать эту систему, сбалансировать ее и добиться хоть какого-то автоматизма в управлении.
Первый тест-драйв на молодых деревцах меня... впечатлил и открыл огромное поле для деятельности. Огненные сгустки сюрпризов не принесли: комок плазмы бодро сжигал все, до чего касался. А вот остальные... Практика показала, что изменение цвета свечения меняет саму структуру и, соответственно, характеристики. Это логично. Но результат... Цветные сгустки непонятной энергии крошили подлесок в щепу. Не замедляясь, не встречая сопротивления и не угасая. Как сейчас неяркие белые и голубоватые искорки сбривают кончики высокой травы.
Очень надеюсь, что так же эффективно они убьют то, что решит на меня напасть.
Размеренно топая к реке, я прикидывала свои дальнейшие планы. Погода начала портиться. Зуан предупреждал, что вскоре начнутся скачки погоды. Сами по себе летние грозы — не такая беда, как их последствия: вышедшая из берегов река, заливающая равнину до самого леса, и, что самое противное в моем случае — переполняющееся озеро в гроте. Руины залить по идее не должно, но...
Перешагнув еще молодой кустик голубых колючек я на ходу достала рулон пакетов: впереди прямо по курсу алели меленькие цветочки на длинных пышных цветоносах. Если эти цветоносы высушить, а потом стряхнуть с них цветочки и добавить к листьям другого равнинного растения, то я получу ароматный и вкусный травяной напиток. У Зуана, конечно, есть запас чифы, но банка с сублиматом не такая уж большая, а я чаи гонять люблю, так что стоит озадачиться заготовками заранее. Ливни попортят цветущую растительность, но после разлива реки начнется бурный рост свежей зелени, и я смогу нормально запастить сушеными травами.
Стоило мне присесть к кусту, как из-под широких листьев порскнула мелкая зверюга, похожая на тощего двуногого динозаврика с курицу размером. Вот же! Только этой пакости не хватает. Где одна, там и другие. Но может мне повезет, и она тут одна? Или оно испугается и сбежит подальше? Не то, что в это особо верится, но все же. А если вернется...
Поморщившись, я положила рулон пакетов на примятую траву и занялась осмотром нежданного богатства. Шесть пышных уже полностью расцветших цветоноса и три еще только-только начавших раскрывать цветы. Хороший кустик! Только срезать надо аккуратно: от любой активной тряски цветочки обсыплются и сушить их станет сложнее.
Отодрав пакет от рулона, я раскрыла его, примерилась. Вроде влезет. Сейчас не жарко, по идее запреть не дол...
Рядом тоненько чирикнуло, я выронила пакет и автоматически развернула щит. Спугнутый зверек вернулся и с любопытством таращился на меня из-за кустика крапчатой травы, по-птичьи склонив узкую пернатую голову на один бок.
Мелкая погань!
Этих я уже встречала: пока они по одному или хотя бы по двое — они не опасны. Так, побегают рядом, поглазеют, при любом резком движении разбегаются в разные стороны. Но стоит им собраться в числе больше трех, так сразу норовят напасть. Ладно еще если их штук пять набежит, а если десяток? Сами по себе не слишком опасны, сильно не покусают, но их слюна обладает слабым транквилизирующим эффектом и если укусов будет много — можно отрубиться. И тогда мелкие зверьки без затей и лишних хлопот сожрут законную добычу.
Добычей становиться мне не хочется, а потому...
Пальцы привычно закололи тоненькие иголочки, появилось ощущение плотного шарика. Зверек высунулся больше, азартно поблескивая мелкими черными глазками, вопросительно чирикнул. Где-то неподалеку раздалось ответное чириканье. Кто б сомневался, что их тут много... Я выщелкнула пальцами белую искорку света, зверек взвизгнул и... завалился в траву, подергивая лапками. Ответное чириканье резко стихло, в траве раздалось шуршание, между пальцами снова закололо.
Идите сюда, мелкие пакостливые поганцы... как их там Ринор называл? Кирики? Подходящее название. Как-то так они и чирикают.
Стайка была небольшой — всего шесть зверьков, чьи тушки сейчас валялись в траве. На мясо они не годятся: жесткие и костлявые. Реально одни кости да шкура. Если совсем уж есть нечего, то, понятное дело, кирики на закусь тоже пойдут, но при возможности выбора возиться с ними смысла никакого. Ничего, мелкое зверье подъест тушки. Вон, уже шевелятся в кустах местные падальщики. Этих трогать я не буду: сами не нападут. Довольно ленивые и забавные зверьки, похожие на мелких крапчатых зеленых енотов размером с крупную домашнюю кошку. Обворчать — обворчат, цапнут трупик и уползут в траву. Беспроблемные зверьки и довольно милые. В отличии от других.
Как показали наблюдения равнина богата на разнообразное зверье. По счастью именно крупных и опасных животных немного, больше разнообразной мелочи и живности среднего размера, которая хоть и может представлять опасность, но обычно предпочитает не связываться с незнакомым существом. Вот дальше, туда, где равнина превращается в бескрайнее море разнотравья, там водятся и огромные стада крупных травоядных и соразмерные им стайные хищники, которым здесь, на крохотном клочке, зажатом между горами, океаном и лесом нечего делать. Зато тут есть местные вариации кошек и динозавров. Инты и шеры.
Вот уж кого я встречать не хочу! Ни котов, ни шеров.
Краем глаза я наблюдала за копошением в траве. Там, куда закинула тушки кириков. Зверье здесь активное и шустрое: на халявную кормежку сбегается моментально. "Енотики", забыла их название, медленно поедают тушки, ворча на крутящихся возле них еще более мелких зверьков, а те норовят стащить добычу и пытаются отвлечь, кусая за толстый пушистый хвост. "Енотики" не ведутся: мех толстый, мелкие хищники не догрызают, и падальщики размерено поглощают кириков.
Главное, чтобы на это пиршество не пришло что-то покрупнее, что не побрезгует забавными пятнистыми пушистиками. И мной. С ними за компанию.
Быстро натянув пакеты на цветоносы и завязав их, я аккуратно перерезала стебли чуть ниже узла, сгребла добычу и быстро пошла к реке. Потом уже перевяжу нормально, когда отойду подальше. У меня не так много времени осталось: легкая облачность уже давно превратилась в грозовые тучи, а мне еще надо успеть набрать афлиса и добраться до руин до начала ливня, иначе прелая лесная листва превратится в болото, я промокну, подмерзну и простыну. Оно мне надо?
Размеренно топая к роскошным зарослям илиса, я прикидывала планы на ближайшее будущее. Да, я знаю, что Зуан меня на этой планете не оставит, но это не повод страдать ерундой и ничего не делать. Мало ли что может случиться. Ринор как-то оговорился, что иногда кто-то из бойцов не успевает на корабль или по каким-то причинам вынужден остаться на Корромине на зимовку. Не потому, что нарим не могут прислать за потеряшкой корабль. Могут. И присылают. Проблема в ином. Найти одинокого сородича в огромном горном массиве — нереально. Как малореально этому бойцу выйти к точке сбора. Обычно к моменту прибытия корабля нарим уходит или вглубь гор, или окапывается где-то в разветвленной системе пещер. Их имплантаты без мощного ретранслятора базового корабля могут не добить сквозь скальные породы, и росс даже не узнает, что за ним кто-то прилетел. Подобные инциденты — не редкость. Никто не застрахован от ошибок. "Навир" в этом сезоне прилетели на чужом корабле. Их не будут ждать, случись что. Россы работают по одиночке, парами или мелкими группами. Риск есть всегда: не успеть, быть загнанным местным зверьем куда-то вглубь пещер, банально заблудиться, провалившись куда-то дальше известного маршрута, попасть в плен, заболеть, сломать себе что-то и уйти отлеживаться в один из собственных схронов. Это стоит учитывать, потому я собираюсь готовиться к жизни на планете так, словно не будет никакого отлета по осени. Мало ли... Как говорится, лучше лишний слой соломки постелить, чем, неудачно упав, отбить себе все кости или свернуть шею. Сделать что-то глобальное мне пока не под силу, но можно же начать с мелочей. Например, обеспечить себя пищей, заняться развитием внезапно всплывших талантов и научиться хоть как-то защищаться от местного зверья. Если с первым у меня особых проблем нет благодаря широте знаний Ринора, то со вторым и тем более с третьим пунктом...
Надо что-то делать. И делать быстро.
Занятая такими мыслями я дошла до реки, выйдя на тот же камень, на котором произошло наше знакомство с Зуаном. Афлиса тут много. Это я хорошо помню: вода в реке прозрачная, дно видно, и не заметить солнечно-желтые крупные плоды было сложно. А еще тут растет занятное водное растение, сейчас обильно плодоносящее похожими на волчьи ягоды черными глянцевыми плодами с нежным ароматом заварного крема и ядреным чесночным вкусом.
Дикое сочетание. Вот так поведешься на запах и словишь массу впечатлений.
От Зуана пришло что-то вроде досадливой иронии и мимолетно промелькнувшее воспоминание о неудачном знакомстве с этим замечательным растением, когда он сам повелся на вкусный запах и данные имплантата о "пригодных в пищу плодах". Они-то, конечно, пригодны, но...
Улыбка сама собой расползлась на губах, а взгляд зацепился за небольшие темные грозди. Чуть левее, за камнем, между узкими листьями илиса. Их тут вообще много: зверье эти ягоды не особо активно ест из-за отвратительного вкуса, а вот рыба очень даже любит. Чуть дальше против течения забавные бурые рыбешки активно подъедает перезрелую падалицу. Только видно, как мелькают полосатые тени в заводи и как исчезают плавающие на поверхности ягоды.
Всегда кто-то кого-то жрет. Это закон природы. Пищевая цепочка, пребывающая в балансе. Не то, что меня это особо утешает, но это — нормально. Мне надо как-то вписаться в эту цепочку и научиться защищать свою жизнь, как это делают другие живые существа. Вариантов немного. Убежать я не смогу физически: человек не в силах соперничать в скорости с хищниками. Они всегда быстрее и выносливее. Защититься броней тоже не могу: естественной у меня нет, как нет и внешней. Но даже будь она, броня не спасет от синяков и травм, неизбежных при нападении. Тоже не мой вариант. Пока есть только один более-менее подходящий: суметь сделать так, чтобы хищник не смог мне навредить. Или не достал, или помер до того, как меня коснется. Не такой большой выбор, но хоть что-то.
Неспешные размышления не мешают работать: сняв обувь и одежду, я свернула защиту, оставив сгустки энергии висеть над своими вещами, сунула синюю рыбину в воду между стеблями илиса и осторожно сползла с камня. Это только кажется, что здесь мелко, а реально даже у берега мне по шею. Афлис растет между подводными булыжниками, часто оплетая их усиками и закрепляясь намертво как плющ. Усы очень прочные — руками не оторвать. Как сухожилия по крепости и эластичности. Довольно хороший материал, но его поди еще отдери! А вода прохладная только на поверхности, на глубине она откровенно холодная и стремнина ощутимо тянет. Если понесет, можно в камень влететь, тем более, их тут много: булыжники разного размера щедро усеивают широкую реку, порой образовывая крупные поросшие деревьями островки. Хуже только в водорослях запутаться или в том же афлисе. Осторожность и еще раз осторожность. Одно хорошо: зрелые плоды легко отваливаются от плодоножки, стоит только потянуть, так что мне не придется тратить бесценное время на попытку определить зрелость. Держится крепко? Пусть дальше растет и зреет. Отвалилось — отлично, годится в пищу. Удобно. К сожалению, в гроте расти афлис не будет — солнца маловато. Не разведешь.
Пока доставала эти три плода — замерзла. У дна вода действительно очень холодная. Из-за зарослей илиса и подводной растительности прогревается только поверхностный слой, а в глубине как была ледяная вода со склонов, так и остается. Чуть-чуть только теплее, чем в горных речках. Много не поплаваешь. Еще эта склизкая сволочь норовит выскользнуть из рук. Пару раз роняла и приходилось нырять заново. Провозилась дольше чем рассчитывала, но все же достала что хотела и даже сплавала за гроздью чесночных ягодок. План выполнен, пора уходить, пока я не нашла себе приключений и пока погода не испортилась окончательно.
Небо уже полностью затянуло тучами, наливающимися свинцовой тяжестью. Задул порывистый прохладный ветер, холодящий мокрое тело. Оглушительно тарахтят и свистят насекомые, где-то в траве орут мелкие летучие зверюги-димары и переливчато чирикают кирики. Речные куану с чего-то подняли шум в илисе.
А вот это уже хуже: если мелкие дракончики верещат, значит, есть что-то опасное.
Надо шевелиться и валить с равнины!
Быстро обтеревшись, я сунула полотенце в сумку и только потянулась к футболке, как рядом что-то тихо зашелестело. Как шелестит трава под... тяжелой лапой. Я подняла глаза и... встретилась взглядом с яркими круглыми желтыми глазами крупной кошки.
Зеленой. Полосатой. Пятнистой равнинной хищной кошки.
Инт.
Мир словно замер, застыл в стазисе. На какое-то казавшееся бесконечным мгновение, от которого сжимается сердце и цепенеет все внутри, покрываясь стылым холодком. А потом глухо бухнуло мое сердце и мысли понеслись потоком отдельно от разума.
Холодные, четкие мысли напарника забивали панику: даже такая кошка не прыгает мгновенно: ей нужны секунды для подготовки. Полторы секунды, за которые можно что-то сделать.
Вот напрягается тело, чуть припадая на передние лапы. Как только опустится до нужного уровня — инт прыгнет.
Что я делала — я не думала. Я смотрела в глаза равнинной кошке, чувствуя, как по коже пронеслись колкие иголочки, собираясь морозцем на кончиках пальцев. Мгновение неподвижности, мышцы зверя напрягаются и... и от меня плеснуло каким-то родным приятным морозцем. Стылой дымкой, сизой как утренний туман. Свежей, словно дыхание зимы. Знакомой. Жемчужно-перламутровой. Несущей тот холодок, от которого непроизвольно волоски по телу встают дыбом.
В голове разливалась предательская легкость и звонкое ощущение умиротворения. Покоя. Восприятие как-то странно сместилось, словно сознание провернулось и перешло в какой-то иной режим. Знакомый, когда яркие эмоции вроде страха, беспокойства или паники гаснут, оставляя лишь... любопытство и жгучий интерес, возглавляемые странной логикой. Одна сторона разума продолжала ждать нападения, мечась в поисках выхода, а вот другая... та, которая брала верх...
Зачем переживать и нервничать?
Киса же такая милая...
Глазки круглые-круглые, желтенькие. Зрачок тоже круглый. Вон какой большой, почти закрыл всю радужку. Ушки тоже кругленькие, но почему-то сейчас к голове прижались так плотно, что почти не видно. Но я помню, что они кругленькие. И зелененькие. С черными крапочками и ободком по краю. Черненьким и пушистеньким. А еще у кисы шерстка дыбки встала. Почему? У нее такая смешная толстенькая плотненькая шубка. Как плюшевая. И киса почти на пузо легла. Кисе страшно. Почему кисе страшно?
Страшно?
В моей голове тоже почему-то звенит чужой страх и... Беспомощность? Почему? Что не так? Все же хорошо. Киса не нападает... Киса боится!
Тихое поскуливание ударило в голову, разом вышибая из странного состояния.
Киса?
Что за..?
Какая "киса"?!! Это же...
Стоило мне шевельнуться, как зеленая кошка со взвизгом порскнула в илис и исчезла из поля зрения.
В голове набатом звенели эмоции напарника, бешено колотилось сердце. Руки тряслись в тике. А я сидела и тупо пялилась то на пожелтевший илис, то на тонкую наледь на камне и плодах афлиса. Глянула на воду и успела заметить, как стремнина уносит полосатые тушки дохлых рыбешек. А одна зацепилась за побуревшую водоросль и застряла.
Дохлая рыба. Пожелтевшая трава. Наледь на камне.
Что только что произошло?!!
* * *
— Удивительно, не правда ли? — тихий умиротворенный голос прошелестел в звонкой тишине огромного зала.
Хартахен медленно повернул голову, но старший Триады все так же смотрел на огромный экран и на невысокую светловолосую девушку, сидящую на заледенелом камне и растерянно озирающуюся по сторонам.
— Это была инициация, верно?
Нутарэ отрицательно качнул головой.
— Вспомни, что предполагает инициация одной из Первостихий или Первооснов. — он повернул голову, укоризненно посмотрел на юного друга и подопечного.
Молодой Творец недоуменно заморгал, но потом, вспомнив собственную инициацию Всетворящим, досадливо поморщился.
— Верно. Пройди она инициацию сейчас, и мы бы получили редчайшую возможность увидеть пробуждение Дитя Вечной. Но этого не произошло. Был всего лишь всплеск силы. Слабый всплеск.
— Но? — настороженно спросил Хартахен, ощутив подвисшую недосказанность.
— Достаточно того, что он произошел у живого существа, оставшегося живым. — голос стал ниже и тяжелее. — В мгновения опасности, когда сознание мечется или впадает в ступор, срабатывают инстинкты, основанные на том, чего не помнит личность, но что навечно впаяно в саму суть и душу.
Вновь подвисла пауза недоговоренности, но Хартахен молчал, терпеливо ожидая, когда старший продолжит говорить.
— Благоволение Леди остается навечно, раз и навсегда изменяя того, кому было дадено. Не всегда это благоволение раскрывается Даром, как проявилось сейчас спонтанным всплеском на волне страха. Чаще всего оно проявляется в мимолетных мелочах. В косвенных признаках, по которым его можно распознать лишь при длительном наблюдении за разумным. — улыбка промелькнула на губах и исчезла. — Память о прошлых жизнях может никогда не пробудиться, но она не пропадает бесследно, приходя во снах, в сумбурных видениях, в смазанных образах. В подспудном, инстинктивном знании того, что никогда не знал и о чем не мог узнать.
— Но может и вернуться? Память.
Нутарэ кивнул и продолжил говорить:
— Что есть память? Я не говорю об информации, физически записанной в мозге или в ее энергетической копии на ауре или ноослое разумного существа. — древний Творец повернулся лицом к сородичу, чуть склонил голову набок. — Откуда берутся знания прошлых жизней? Образы. Рефлексы и моторные навыки, которых никогда не было и быть не могло, если душа прошла по кругу перерождения и утратила дух вместе с хранимыми в нем знаниями.
— Что-то сохранилось?
— Верно. Сохранилось. Но как? Считается, что все данные о личности хранятся только и исключительно в духе. Потеряй его, и ты теряешь память, личность, обретенные Дары и так далее.
— Но?
В синих глазах блеснули яркие искорки, голос стал ниже и раскатистее, сохранив тягучую мягкость и мелодичность.
— Душа неоднородна. Да, строение вроде бы всем известно: ядро, слои, оболочка, на которой формируется дух. Но что именно оседает в этих внутренних слоях, которые так насыщенны энергией и информацией? Что и по какой причине впаивается намертво? Почему некоторые связи разумных существ проносятся сквозь жизни и разлад неразрывными узами, куда более сильными, чем любой нерасторжимый брак? Почему даже после фактического разрушения души до голого ядра сохраняется в памяти чужое лицо? Намертво, приходя во снах и бередя новосозданную душу тем, что не может сохраниться после перековки в Кузне?
Хартахен молчал, но от него не требовалось ни ответа, ни даже участия в неспешном размышлении вслух.
— Ты выставил на Игру существ, о которых ничего не знаешь. Нам неизвестно, какое наследие прошлых перерождений может пробудиться. Какие проявятся долги, связи, что пробудится в памяти? Это невозможно проследить, если не можешь чувствовать нити судеб. — тихий смешок пронесся морозцем. — Мастера Вероятности могут прогнозировать будущее, могут его прогибать под себя, играя на бесконечном полотне событийных и причинно-следственных связей, строя успешные комбинации на миллионы лет вперед, но неспособны проследить одну-единственную жизнь в прошлое про череде перерождений. Я не знаю, кем были эта девушка и ее аззар в прошлых жизнях. Я не смогу это проследить. Но я знаю того, кто сможет хотя бы дать мне вектор поиска.
— В этом есть надобность?
Синие глаза отчетливо полыхнули неоновым светом.
— Есть.
Тон, каким это было сказано, отрезал все вопросы.
— Мне необходимо поговорить с Чи"Инаром. — сухо добавил Нутарэ. — Мне не стоит покидать Домен до возвращения Нимуса. Потому я приглашу его сюда. Тебе присутствовать при этом разговоре не обязательно, но если будет желание...
Фраза оборвалась, открывая многогранность недосказанности, которую сложно понять превратно.
— Когда?
— Как только он ответит на мой вызов.
Хартахен помялся и глухо произнес:
— Я... я подумаю.
Древний Творец чуть заметно склонил голову в согласии и вернулся к наблюдению за девушкой, медленно поднимающейся на дрожащие ноги.
* * *
Первый ступор прошел, оставив после себя тяжелое послевкусие и сумбур в голове. Можно было бы пафосно заявить, что в голове кишели мысли и мешали мне думать. Ну или что-то в таком же духе, но... нет. В голове царил звонкий такой, красивый вакуум, не замутненный внятными мыслями на тему только что произошедшего и не отягощенный ничем полезным. А ленивые вялые размышления лишь оттеняли это в чем-то даже приятное состояние отупения.
Громыхнул еще далекий гром, намекая, что тупить пора заканчивать, если я не хочу попасть под грозу. А о произошедшем я подумаю потом. Вечерком, у костра, в уютной темноте заброшенных руин, замотавшись в покрывало и с кружкой горячей чифы в руках. Сейчас думать не надо. Сейчас надо возвращаться... куда? В лагерь? Назвать это место лагерем не поворачивался язык. На базу? Смешно. Какая это "база"? На язык навязчиво просилось "домой", но могу ли я назвать это место домом?
А почему нет?
На всей планете заброшенные руины больше всего подходят под это определение. Мне там было хорошо. Мне там безопасно. Меня это место... приняло, как бы это ни звучало. Значит — это мой дом. Пока не появится другое место, которое я смогу так назвать без внутреннего сопротивления.
Подняв рыбу и завернутые в многострадальную простыню плоды афлиса, я раздвинула рукой некогда гибкие, а сейчас пожелтевшие хрупкие стебли илиса и шагнула в заросли. Встреча с равнинной кошкой отрезвила и сбила благостный настрой, возвращая к реалиям дикого мира. Размеренно топая по равнине к четырем одиноко растущим деревьям, служившим мне ориентиром, я прикидывала, что буду дальше делать. Идея попсиховать у костра, конечно, замечательная, но... Мысли сами собой переключились на недавние события и на вывод, мгновенно всплывший в голове: надо срочно научиться вызывать такой всплеск сознательно. А еще лучше научиться этим странным сизым туманом управлять. Но не все сразу.
Здравый смысл велит относиться к экспериментам со столь смертоубийственным явлением с осторожностью, но логика подсказывает, что результат надо закреплять немедленно, пока я могу вспомнить это состояние воздушной легкости в голове, этой странной логики, от которой обсыпает морозцем. Вспомнить в мелочах, в тончайших нюансах воспроизвести ощущения.
По спине знакомо дернуло стылым холодком, руки кольнуло тоненькими иголочками. Я скосила глаза, успев заметить серебристый дымок, развеивающийся в воздухе.
— Значит, я могу это повторить.
Остановившись, подняла руку и смотрела, как вьется между пальцами серебристый, чутка мерцающий сизый дымок, холодя кожу и обдавая приятным морозцем стылого зимнего утра.
Интересно, а если...
Сизая дымка охотно собралась в небольшой шарик. Но стоило попытаться его кинуть, как он распался дымкой и развеялся.
Жаль. Отличное было бы оружие.
А если попробовать совместить? Дымку и более стабильную структуру. Может, удастся получить что-то более устойчивое? Например, объединить с одним из шариков? Почему бы и нет? Не попробую — не узнаю. Но с каким? Плазма отпадает сразу. Почему-то была железная убежденность, это идея сочетать огонь и такую дымку... не лучшая. Или не стоит этого делать сходу. А вот мысль про один из непонятных пока энергетических сгустков... Например, чисто-белый, чутка мерцающий, крошащий дерево в щепу и сверлящий камень без нагрева.
Кожу кольнуло совсем иными иголочками и над поднятой ладонью свободной руки засиял привычный белый шар, ослабленная версия которого прекрасно выполняла роль лампочек.
Не знаю, чем я думала и на что рассчитывала, ставя такой эксперимент, потому как когда по руке потек уже знакомый стылый морозец, а серебристая дымка начала окутывать сияющий энергетический шар, я не задумывалась ни о чем важном вроде неудачи, дестабилизации шара и его вероятного взрыва в моих же руках. Здравые посылы инстинкта самосохранения, видать, до мозга не дошли, заблудившись где-то по дороге. Зато мне стало интересно, получиться ли соединить два результата: убийственную дымку и крошащий все на пути сгусток непонятной энергии. А оно очень хорошо начало соединяться, сплетаясь каким-то странным образом. Мне даже показалось, что я увидела тончайшие светящиеся ниточки, опутывающие сгусток красивым ажуром сложных переплетений силовых потоков. Завораживающее зрелище! Сияющая сердцевина, сизо-дымные "лепестки", пронизанные тоненькими ровными нитями, слепяще-яркие искорки на их пересечении... Красиво!
А потом я взяла и бросила эту красоту в сторону. Эксперимент должен быть доведен до логического завершения: до испытаний.
Не было никакого взрыва, хлопка или еще какого-то звука. Все произошло в тишине под рокот далекого грома: всплеск холодного топазово-льдистого свечения, плеснувшая во все стороны серебристая дымка и... и опадающая под порывами ветра невесомым прахом трава.
Это было даже красиво. Жутко? Бесспорно. Но красиво.
— Как-то так оружие массового поражения и появляется... — выдохнула я, глядя на мертвую проплешину в разнотравье.
В голове отчетливо звенели яркие эмоции напарника: его удивление, переходящее в заинтересованность, его радость за меня и мой успех, теплая волна поддержки, наполненная мельчайшими оттенками его чувств и затухающими отголосками того страха, который выдернул меня из опасной легкости. Это радовало куда больше чем сам успех. Ради того, чтобы чувствовать его одобрение и радость за меня, хотелось еще что-то сделать, чего-то добиться сверх того, что я уже могу.
Интересно, тот пацан-маг знал о подобном воздействии на нашу психику, когда проводил ритуал?
Неважно. Уже — неважно: эффект есть.
Передернув плечами, я перехватила простыню с афлисом удобнее, закинула на плечо как котомку и пошла к лесу. Сегодня обойдусь тем, что уже набрала. Надо будет — накопаю корневых бульб у руин, благо, кустарник растет по всему лесу. А пока стоит пошевелиться. Гроза приближается: вал облаков накатывает темной стеной. Мне еще надо набрать хвороста: того запаса, который Зуан держит в руинах надолго не хватит, а я с утра пошла на побережье, решив отложить сбор веток на возвращение. Тогда эта идея казалась здравой. Кто ж знал, что гроза начнется так скоро?
Продравшись сквозь кустарник и жиденький подлесок, я развернула щит и вновь сделала такой же странный шарик. Только помельче раза в четыре. Так, на всякий случай. Я помню про шеров и прочую опасную хищную живность, водящуюся в этом вроде бы пустом лесу. Сомнительно, что нападут: перед началом грозы зверье обычно старается вернуться в норы, но кто знает, вдруг мне попадется кто-то особо голодный?
Громыхнул гром. Громче, раскатистее, перекатываясь тягучими валами горного обвала. Мелкие дракончики давно пропали из виду, только изредка раздавалось откуда-то их чириканье: они тоже прятались от надвигающейся непогоды, забиваясь в крупные семейные гнезда-шарики, свитые в зарослях кустарника. Мне до руин примерно минут десять-пятнадцать ходу, если не заблужусь. Должна по идее успеть...
До руин я добралась, когда гром грохотал, казалось, над самой головой. Сбросив поклажу у самого входа, я побежала за хворостом, успев притащить три довольно больших высохших ветки и небольшой пучок мелкого хвороста, когда на голову упали первые капли. Последнюю крупную ветку я тащила под проливным дождем. Чисто из жадности: большая полностью сухая ветка так призывно торчала из оврага... правда, чтобы ее вытащить пришлось раскрошить ее наполовину белым шаром, а то я бы под таким весом точно квакнула бы. Зуан за этим наблюдал с долей иронии, напомнив смутным образом, что я, вроде бы не хотела мокнуть.
— Все равно вещи надо стирать. — вслух пробормотала я, с натугой волоча свою добычу.
Ирония стала ярче.
— Да, это воспаление жадности и обострение запасливости!
Ветка зацепилась за какой-то корень и намертво встала. Перевернул, дернула, поволокла дальше.
— Я уже намокла, какой смысл уже сидеть и тоскливо смотреть наружу? Лучше чем-то полезным займусь. Это нормальная живность по норам сидит... а всякие там больные на голову разумные шастают по лесу и занимаются непонятными делами.
От Зуана пришел ощутимый смешок и пожелание быть аккуратнее и осторожнее, а потом ощущение его внимания как-то резко угасло: напарник занялся своими делами.
Кое-как дотащив ветку до входа в руины под навес полуобвалившийся галереи, подвинула под стеночку и села сверху. Немного отдышусь и пойду нарежу прутов из молодой поросли. Эти можно и мокрыми: мне на них вещи развесить для сушки. А кору обдеру и сплету корзинку. И листьев надо надрать, чтобы рыбу в них запечь. А еще неподалеку растет что-то вроде местного аналога малины. Сезон уже заканчивается, но насобирать ягод еще можно. Так что нечего рассиживаться! Подумаешь, ливень! Зато насекомых нет, мошкара не раздражает. И ягода сразу мытой будет. В общем, одни плюсы от дождя! До конца светового дня еще полно времени, можно много полезного сделать.
Цапнув несчастную простыню и тяжелый тесак, я бодро направилась в лес. На промысел. В конце концов, надрать коры и крупных листьев, нарезать прутов и насобирать ягод я могу и под дождем.
Уже поздним вечером, когда в лесу уже воцарился тяжелый сумрак, переходящий в ночной мрак, я наконец-то занялась запоздалым обедом, вслушиваясь в отголоски доносящихся от Зуана эмоций. Никакие слова не передадут, как меня успокаивало его незримое присутствие в моей голове! Само осознание, что у меня кто-то есть в этом мире, обрубало в зародыше панику, апатию, депрессию и другие не самые лучшие завороты мозгов, превращало одиночество в обычное уединение, давая стимул для развития, работы над собой и разжигая азарт.
Закипела вода в кастрюльке, распространяя умопомрачительный аромат мелких лесных ягод. Потушив половину плазменных шаров, я закинула в напиток пучок мелких веточек, перевязанных стебельком ароматной равнинной травы и пару листиков местного аналога мяты с более резким вкусом и тонизирующим эффектом. Горячий ягодно-травяной напиток после работы под проливным дождем — самое то. На углях прогоревшего костра запекалась рыба в листьях и глиняной корке, рядом — шар афлиса в тех же листьях и с пряными травами. В кулечке из свернутого крупного листа темнели мелкие ягодки, набранные по кустам. Что еще надо для вкусного обеда-ужина? Только присутствие тех, кого я бы хотела видеть рядом, но оба нарим сейчас были где-то далеко в горах.
Закутавшись плотнее в теплый пушистый плед, привезенный Ринором с корабля специально для меня, и налив себе горячего напитка, я вслушивалась в доносящиеся по ментальному каналу эмоции Зуана. Похоже, этой ночью я опять увижу, как моя зеленоглазая прелесть убивает людей.
* * *
С тихим шипением открылась дверь, пропуская в небольшое помещение бывшего командира дальнего форпоста. Мужчина молча дошел до единственного свободного стула, медленно присел и устало откинулся на спинку, запрокинув голову и закрыв глаза.
— Ну что там с этими болезными? — Мирт озвучил витающий в воздухе вопрос без тени сочувствия.
Авален открыл покрасневшие от усталости глаза и укоризненно покосился на угрюмого друга. Укоризна пропала втуне.
— Трое пострадало. Сам знаешь. Один гарантированно покойник: его тавра укусила. Противоядие с собой он не взял. Второго может откачают: этот хотя бы успел до форпоста дойти.
— А с этим, типа командиром, что?
Мужики синхронно скривились: новый командир успел достать всех менее чем за сутки.
— А что с ним будет-то? Так, сожрет часть наших антибиотиков и выползет. — ответил за командира Грон и сплюнул на пол. — Сам же видел, только огневку подцепил.
Подумав, растер плевок ботинком под злым взглядом Тома.
— Потом помоешь пол.
— Не помою. Очередь новеньких. — глумливо ответил боец, весело оскалившись.
— Какая жалость. — цинично буркнул Мирт, пропустив мимо ушей ворчание друзей. — Два трупа.
— Один. — флегматично поправил связист.
— Два. Сам знаешь, что при такой задержке между укусом и инъекцией противоядие уже бесполезно. Говорили же, долбоебам, с собой надо носить. Но нет, они же умные. — Мирт взрыкнул. — Ну что сказать, бодрое начало: первый день, а уже два трупа. Такими темпами к концу декады они все передохнут, и мы сможем вернуться к нормальной жизни.
Налар пожал плечами.
— Не кипятись. — Авален тяжело вздохнул. — Ты закончил инвентаризацию?
Мирт согласно кивнул, покачивая в руках металлическую кружку с давно остывшей травяной настойкой и хмуро глядя на командира.
— Нам гарантированно не хватит топлива. До начала морозов еще может и дотянем, а дальше всё. Хана. — сумрачно произнес он.
Мужчины переглянулись, Тома тихо обреченно выматерился. Мирт согласно кивнул и продолжил:
— Если включать отопление, запасов хватит на два месяца. Максимум. Зима, если не забыли, длится шесть месяцев, а топить надо начинать уже с поздней осени, как только температура упадет но нуля. Как раз до начала серьезных заморозков дотянем.
— А если сократить отапливаемую площадь? — спросил Авален.
Мирт встал, подошел к проектору, вмонтированному в овальный стол на командном центре форпоста, включил его, вывел план комплекса.
— Я думал уже на эту тему. Если переселиться в одно жилое крыло, — шесть кают подсветились зеленым, — а всё остальное отрезать от отопления, можно растянуть топливо еще месяца на полтора. Если поддерживать минимально допустимую температуру, то на два. Если повезет и не сразу ударят морозы.
— Что с теплоизоляцией? — задал вопрос Авален.
— Хреновая, сам знаешь. Строили на скорую руку и летом. О том, что зимой тут такой дубарь стоит никто тогда не думал. Да и штатный реактор позволял легко перекрывать теплопотери.
— Но у нас реактор отказал через год после установки. Что там с ним случилось — без понятия. — Тома поморщился. — Сказали только, что отремонтировать его невозможно: там все активное ядро менять. Система сброса заварила все наглухо. По сути у нас только корпус и разводная начинка осталась.
— Сердечник вывезли давно. Еще до моего вступления в должность. — подтвердил Авален. — Я его ни разу рабочим не видел.
— Никто не видел. — буркнул Грон. — Сколько помню на генераторе живем.
Мирт развел руками.
— Зимой потери тепла неизбежны. Любой выход из отапливаемого помещения — это минус тепло. Главные ворота придется запереть и обложить теплоизоляцией. Если будем их открывать, мы задолбаемся отапливаться. Морозы до минус пятидесяти доходят, сами знаете.
Какие в корроминских горах морозы все знали отлично. Не первый год зимуют, успели уже на себе прочувствовать коварство планеты.
— Поставок не ждите: корабли снабжения больше не придут. Вообще. Как только всплывет, что корабли того, нас спишут как потери. Все припасы будут распределены между более... ценными форпостами и крупными базами.
Бойцы сумрачно закивали, соглашаясь с озвученными выводами.
— Топлива нам больше не дадут, даже если рапорт сейчас написать и запрос отправить. — почесав голову, честно признал Грон. — На главной базе очень ждут эти корабли и жмотятся на припасы. Я болтал с ребятами на транспортнике. Они привезли двойную норму, чтобы в грозы не летать. Вроде, еще осеннее шмотье привезли.
Мирт кивнул и уточнил:
— Шмотки, пули для винтовок, запчасти, топливо и боеприпасы для варса. Пищевых припасов всего три ящика. Сублимат, крупы. Медикаментов не прислали.
— Говнюки. — Винс раздраженно цыкнул. — Так что делать будем? Мы ж передохнем за зиму.
Авален покосился на Мирта и честно признался:
— Я думал, ты тогда пошутил на счет дров.
Бойцы переглянулись и уставились на друга.
— Я никогда не шучу на тему припасов. — проворчал тот. — Дрова — это единственный реальный вариант, который я вижу. Никакого другого топлива мы не достанем, а сварить дровяную печку мы сможем. Инструменты и оборудование есть. Еще вспомните, что у нас плиты пашут от того же генератора. И освещение. Как генератор встанет, освещаться будем факелами и свечами. Про систему безопасности, камеры и прочее я молчу.
В помещении воцарилась тишина.
— Хрен с ним с отоплением. Остальное-то как? На педальной тяге? — Грон подозрительно сощурился. — Ты же пошутил насчет факелов и свечек, да?
Мирт пожал плечами и безразлично ответил:
— Если не придумаем как получить электричество — будем делать свечки. Можем, конечно, в темноте сидеть. За закрытыми дверями — привод на них тоже работает на электричестве.
— Блеск. — Грон почесал затылок. — Чего делать?
— А я знаю? Если снять с генератора нагрузку на отопление, то света нам хватит до середины зимы. Сам знаешь, он динамически настраиваемый, можно урезать мощность и прожорливость.
— А дальше?
Мирт развел руками.
— Еще можно проверить старые форпосты из тех, которые россы уже зачистили. — уныло предложил Грон.
— Саа говорил, что зачищенные базы и форпосты они подрывают.
Боец выматерился.
— Ладно, сперва с отоплением разберемся: без света еще выжить можно на тех же факелах, то без тепла мы точно загнемся. — примирительно сказал Тома, возвращая разговор в бытовое русло. — Дрова так дрова. А где мы их нарубим? Мирт, скалы ж кругом. У нас по округе только кусты растут и при лучших раскладах с десятка два мелкорослых деревьев по склонам в пешей доступности наберется. — и без паузы спросил: — До выпадения снега на них дотянем?
Мирт покачал головой.
— Сомнительно.
— Ближайшие нормальные деревья растут на высокогорном плато в двадцати сордах по прямой на северо-восток. Так?
Мужики закивали.
— Даже если мы туда доберемся, как доставлять будем? Волоком? — Тома живо представил маршрут и передернул плечами. — У нас только снегоходы на ходу. До зимы они бесполезны, а до снегов мы не доживем. Что делается на западных склонах хребта сами знаете.
— Это нереально. — проворчал Грон. — Перевал и налегке уже два года как непроходим, а с грузом...
— Я подумаю. Может, есть какие варианты... — Мирт запнулся, вздохнул, добавил: — Поговорю с Саа. Может, он что-то подскажет.
Бойцы молчали и отводили взгляды.
— Что?
Ответил ему Грон:
— Что-что! Стыдно, вот что! — буркнул мощный боец. — Серьезно, Мирт. Это уже... ну совсем за все границы вылезает! А сделать-то ничего не можем! От этого еще противнее. — он почесал армейский ежик на голове, передернул широкими плечами. — Сидим тут как в загоне. В горы высунуться не можем: у нас нет тяжелого оружия, а против таер наши пукалки вообще не играют: пули винтовок тупо не прошибают их толстенные перья, а хваленый взрывной наконечник хорошо если до подпуха добьет. Там еще жира на три пальца и мощный костяк. Пока эту тварь завалишь — она весь отряд по скалам размажет. И сожрет. Это с ихтанами мы справиться можем, но не с этими гребаными пернатыми монстрами!
С каждым высказанным словом боец заводился все сильнее, выплескивая давно накипевшее.
— То, что таер нас еще не сожрали за эти года — не наша заслуга, Мирт! Думаешь, никто не видел, как твой ушастый этих пернатых тварей выбивает? Я находил туши на нашей стороне ущелья. Ладно еще, если со своего дальнобоя мочит, могу понять, но он и вручную режет! Я сам видел, как твой Саа на птицах оттягивается.
— Ну мочит он таер. И что? — буркнул Мирт, неловко отводя взгляд.
— Мне, бездна дери, стыдно, вот что! Нам стыдно! Всем! — взрыкнул Грон. — Мне хотя бы хватает честности это признать и сказать тебе в глаза, что мы тобой от смерти откупились! Мы до сих пор живем только из-за тебя!
Боец зло засопел, стиснул кулаки до хруста.
— Ты, Мирт, везучий неудачник. Тебе охренеть как повезло с Саа. И нам тоже, иначе твой красавчик нас перерезал бы еще три года назад, как вырезал всех наших соседей! Но не режет. Из-за тебя не режет! Он нам даже территорию расчищает от опасного зверья, зная всю жопу с боеприпасами. В горах прикрывает! Выгуливает, как детишек чуть ли не за ручку! Один, мать его, росс, которые мне едва до плеча макушкой достает! А теперь — это! Совсем дошли до края!
Грона перекосило от злости.
— Да это полный... даже не знаю, как сказать. А ведь он извернется! Что-то придумает, чтобы мы тут не посдыхали до весны. Ради тебя, Мирт! Почему он тебя не забирает с планеты — хер его знает, но знаешь, я этому рад. И от этого мне еще паскуднее! Но я хочу жить! Я хочу домой вернуться, даже если мозгами понимаю, что с этой планеты мы сами не выберемся. А даже если выберемся, то что дальше? Нас гарантированно спишут как покойников. Стоит сунуться потом обратно в Федерацию...
Он обреченно махнул рукой. Не одного его дергали эти мысли, но... Что они могли сделать? Даже если выживут вопреки всему.
— Знаешь, Мирт, пока этот долбоеб в лазарете — вали-ка ты отсюда. Если что — ты на обходе территории. Мы прикроем.
Мирт оббежал взглядом сумрачных сослуживцев, вопросительно глянул на Авалена, которого считал своим командиром, несмотря на регулярные попытки начальства подменить на другого. Получил согласный кивок, встал.
— Я узнаю, что можно сделать.
Когда за его спиной закрылась автоматическая дверь, Грон выматерился. От души, выплескивая накопившееся потоком нецензурщины, закончив долгую матерную тираду короткими словами:
— Всё, приплыли. Это уже край.
Ответом было унылое тяжелое молчание.
— Ну хоть что-то скажите, а!
— А что тут скажешь? — сухо спросил Тома, протягивая командиру самопальную таблетку из местной растительности.
Тот взял, поблагодарил коротким кивком, развернул тонкую фольгу и сунул комковатую жесткую массу в рот.
— Если ушастый что-то придумает, я ему буду должен. — буркнул Грон.
— Мы. — поправил Авален охрипшим голосом. — И прекрати называть его "ушастым". Услышит — в морду даст.
— Не даст. — боец отмахнулся. — У него все хорошо с юмором. Но съязвит так, что лучше б в морду дал. — тяжко вздохнув, добавил: — Я даже не представляю, что можно придумать такого, чтобы мы не остались без питания на зиму. Дрова — вариант только топить и жратву готовить, но без всей электронной снаряги... Да хрен бы с ними с освещением и дверьми, но нам нужны камеры!
— Вернется Мирт — узнаем. — флегматично произнес до того молчавший техник.
— Думаешь, сразу придумает?
Даккар кивнул, встал, посмотрел сверху-вниз на сослуживца и тем же флегматичным тоном добавил:
— Полагаю, Саа изначально знал, что у нас такая проблема возникнет, но как всегда терпеливо ждет, пока мы сами не догадаемся попросить его о помощи. Лично или через Мирта.
— Ну теперь догадались. Дальше что?
— Вернется Мирт и узнаем, что дальше. А я пойду, займусь арбалетами. — тихий смешок всколыхнул тишину. — Простое же решение, да? Многие из нас пользовались арбалетами дома. Но тут почему-то не догадались. Полагаю, решение нашей проблемы настолько же простое, как и арбалет.
Осмотрев мрачные лица, мужчина усмехнулся.
— На что спорим?
— Иди нахрен, с тобой спорить. — проворчал Грон. — Но мне интересно, что ушастый придумает такого, что мы могли бы сделать сами.
— Вернется Мирт — узнаем. — повторил техник. — Ну, я пошел работать, пока наше новое начальство в лазарете. Грон, а ты спрячь получше арбалет Саа, чтобы не нашли случайно.
— Мирта. — поправил боец на автомате.
— Я осмотрел арбалет, когда Мирт принес показать. Это боевое оружие, бывшее в использовании. Я правильно сказал.
С этими словами техник вышел из помещения. Грон выматерился, встал, подхватил куртку и ушел следом, буркнув под нос:
— Долбанные пополнения...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
