Цунами

— Есть держаться. Конец связи. — Я уже был около двери и аккуратно выставил наружу зеркальце на ручке. Тихо, двери закрыты. Хотя здесь минимум три принца еще должны жить. И обслуга. Хорошо, что здесь очень суровые законы, обслуги из женщин нет вообще, сплошь мужики. Но что-то здесь больно тихо, сбежали все с этажа, что ль? А, нет, поспешил.

Две двери напротив меня распахнулись, и оттуда выскочили пятеро арабов. Два точно принца, годов так за полсотни, и трое то ли советников, то ли прислуга. Я, особо не разбираясь, двумя длинными очередями положил их посередь коридора, после чего закинул гранату в ближнюю комнату. Пока горел запал, сменил магазин на "Брене". Все же американский "ананас" это не наша лимонка.

В комнате грохнуло, метнуло дымом из двери. Короче, нормальный для этого отеля звуковой фон. Главное, пока пожара нигде нет большого.

— Сапер, не стреляй, свои! — раздался веселый вопль со стороны лестницы. Я заметил, что спецура откровенно с немалым удовольствием резала принцев и их ближних. Хотя накопилось у саудитов долгов с Афгана еще, говорить нечего. Ну, скоро все воздадим сторицей.

Два отделения пехотинцев в темпе вальса зачистили этаж, выкинув из окон еще одного принца и пристрелив пару арабов из обслуги. Ничего, здесь невинных нет, все русской кровушкой помазаны. А те, кто за деньги работал на наших врагов... ну, это их выбор.

Девчонки были в том же темпе опрошены и исчезли с этажа с парой пехотинцев. Вниз побежали, к остальным дамам. Как оказалось, некоторые принцы жить не могут без того, чтобы их постель женщины не грели. А именно тот, которого я топором на этом этаже напластал, вообще очень любил девочек-блондинок, маленьких-молоденьких, которых скупал со всей Европы. Эти девчонки хоть и родом из Союза, но украли их в Израиле, куда мать переехала жить с мужем-евреем. Впрочем, это все, что я про них узнал. Некогда, да и не очень интересно. Нам еще восемь этажей чистить. Интересно, до короля уже добрались?

На улице залаяли ЗУшки, мимо окон пролетели трассеры. Опять вертолеты, что ль? Пару уже ссадили, один полицейский и один еще какой-то левый, журналиста. Не хер здесь летать.

На бегу я глянул на часы. Полчаса уже эта свистопляска длится. Еще минут пятнадцать-двадцать у нас точно есть, должны успеть.

На лестничной площадке, около расчета крупнокалиберного пулемета, контролирующего перекресток за баррикадой из грузовиков и автобусов, которую все-таки устроили местные полицаи, я остановился и, сев в угол, стал набивать опустевшие магазины. Благо, что тут винтовочные патроны натовского образца были ссыпаны в пластиковое ведро.

— Скоро там, интересно? — Второй номер задрал голову, глядя в потолок. На верхних этажах вовсю молотили автоматические винтовки и ручные пулеметы, рвались гранаты.

— Наверное. — Я набил свои тридцатки, вставил их в гнезда разгрузки и поднял пару пустых магазинов-двадцаток от ФН-ФАЛ. — Это чьи?

— Да аллах его знает, подобрали по дороге. Хочешь — бери. Уши прикройте. — Первый номер дал короткую очередь куда-то за баррикаду, потом еще одну. — Готов, сволочь. Горит.

— Кого это ты? — Выглянул в окно второй.

— Местный SWAT подъехал. Ну, я им и дал прикурить, — усмехнулся пулеметчик, после чего поглядел на меня. — Скоро мы отсюда свалим? А то еще пара часов, и рассветет. А там янки пожалуют.

— Ну, ты о них плохого мнения, вон летят. — Я кивнул на север, где на фоне луны мелькнули силуэты пары "интрудеров" в разведывательном варианте, которые "проулеры". — Они уже здесь. Но пока поймут, пока свяжутся с Вашингтоном, пока там проконсультируются с Пентагоном и Ленгли, время пройдет. Успеем, должны.

Наверху грохнуло так, что показалось, здание качнулось.

— Ну вот и нашлись голубчики-субчики. — Я усмехнулся, вставая на ноги. — Ладно, парни, бдите, я побег.

Со свистящим ревом над небоскребом прошлась пара самолетов. Интересно, приголубят их "стингерами" или как? Хотя вряд ли. Это разведка, нам особо не угрожает. А если комбат навернет по ним ракетами, американцы точно поймут, что мы враги.

Предпоследний этаж был затянут мутной взвесью из штукатурки, кусков бумаги, едкого дыма и клубов пара от углекислотных огнетушителей, которыми наши бойцы тушили очаги возгорания. Часть добивала принцев, охрану и обслугу, часть сгрудилась около комбата, который лениво пинал немолодого мужика в сбившемся на сторону золотом венце и когда-то белоснежном халате, или как там эта одежда называется.

— Ну что, Сапер? Вот тебе король и еще трое, которых ты родичу обещал. Сворачиваемся? — Полковник Большаков был доволен, как кот, обожравшийся рыбы под сметаной. Ну а чего б ему не быть сейчас довольным? Пока ни одного "двухсотого", да и тяжелораненых вроде как нет.

— Сворачиваемся, грузимся и строимся в колонну. — Я глянул в сторону двух девиц из взвода РЭБ и управления. Те бойко что-то тараторили на английском, да так шустро. Уши в трубочку сворачивались. Нет, понять-то я понимал, но так мастерски вешать лапшу на уши, причем с четко выраженным южным штатовским акцентом... — Точка входа как раз перед баррикадами, даже пробиваться не нужно. Только торопимся, товарищ полковник.

Мимо окон с ревом прошлись "проулеры", сверкнув бортовыми огнями и пламенем двигателей.

-Так, сворачиваемся. Жила, устроишь здесь хороший армагеддончик, чтобы все в труху и пепел, понял? Хвостики, хорош пудрить мозги летунам, закругляйтесь! Уходим, уходим, живо! — Полковник пару раз крутнул правой рукой над макушкой.

Отступление происходило быстро и слаженно. Пленных утащили вниз, документы и трофеи были собраны в мешки, архаровцы Жилы быстренько расставляли термитные заряды по этажам. Внизу, на стоянке, я залез в свой головной бэтээр. Пока суд да дело, можно пару минут и отдохнуть, водички глотнуть.

От расслабухи меня оторвал гулкий стук по люменивой броне американского бронетранспортера.

— Сапер, ты из мажоров, что ль? Почему мы должны за тобой трофеи подбирать? — И мне под ноги брякнулся немалый мешок. — В следующий раз себе прихватим!

— Однако. — Я придвинул к себе обычную американскую армейскую сумку. Глянул на своих соседей, у тех, как оказалось, тоже есть что-то у каждого, у кого вещмешок, у кого просто чехол с дивана или кресла. Нехило помародерили. Моя сумочка оказалась тяжеловата, что-то в ней брякало и позвякивало.

— Сапер, готов? Погнали! Идете седьмыми, перестроимся после того, как пушками подавим огневые точки. — В отсек заглянул комбат и, подтащив к себе сержанта, свирепо прошептал ему инструктаж о том, что с меня пылинки сдувать, не давать лезть на рожон и вообще беречь.

ЗУшки свирепо залаяли снаружи, фыркнули стартовые двигатели ТОУ, что-то неподалеку гремело и взрывалось. Колонны из бронетранспортеров и броневиков выезжала из-под небоскреба. Верхние этажи уже полыхали, как свечка, грузовики и автобусы, по которым прошлись автоматическими зенитками и противотанковыми ракетами, тоже горели. Вроде как никто нам особо не мешал.

— Выезжай на разделительную полосу, к деревцам. — Я показал механику-водителю проявившуюся Тропу. — Пошли отсюда, здесь нам уже не рады.

Знакомый оазис встретил нас розовеющим востоком. Над пустыней поднималась тонкая отсюда струйка дыма. Старичок Хоттабыч все так же сидел на своей циновке, с любопытством глядя на этот дымок.

— Славно вы пошумели, славно. А чего ты секирой махал, племянничек? Поднял бы несколько умертвий, мог бы ведь? — Дэв снова затянулся кальяном.

— Некогда было, старший. Вот тебе доля. — Я кивнул на вытащенных с брони короля и принцев, а также на несколько мешков с драгоценностями, которые собрали бойцы по моей просьбе. Хорошо, что успел вспомнить в последний момент.

— Ай, маладца, порадовал старого. Иди, племянничек, иди, и товарищей забирай. Сейчас тут будет весело. — Старичок гибко встал на ноги, мгновенно прибавив в росте примерно до пяти метров. Подхватив мешки с трофеями, небрежно кинул их под корни пальм и шагнул к онемевшему от ужаса королю. Длинным, острым когтем указательного пальца приподнял ему голову и широко улыбнулся, демонстрируя великолепные клыки.

Глянув на нас, дэв (теперь никто не сомневался, кто перед нами) нетерпеливо махнул рукой, мол, убирайтесь. Так что батальон лихо развернулся и так же лихо встал на Тропу, стараясь убраться подальше от ставшего очень жутким места.

Мы вывалились в Подмосковье, на той самой поляне, где я пару беспредельщиков Лешему подарил. Когда я сказал это комбату, тот махнул на меня рукой и велел разбивать временный полевой лагерь, а сам побежал к связному БТР.

Народ умело ставил грузовики и броню, растягивал навесы, под которые устраивали раненых. В одном месте скучковали женщин, которых вытащили из-под принцев и их присных. А я завалился спать под бэтээр, бросив под голову скатку брезента. И мгновенно вырубился.

Проснулся я от гула вертолетных двигателей. На поляну садились несколько МИ-8. С бортов шустро сыпались десантники, меняя по периметру бойцов батальона. А из севшего в центре по откидному трапу вылез сам Язов.

— Равняйсь! Смирно! Товарищ Главнокомандующий, отдельный батальон поставленную задачу выполнил! Командир батальона полковник Большаков! — Голосина какой у полковника, зычный такой, командирский.

— Вольно! Молодцы! Батальону отдыхать, командиров подразделений ко мне. — Язов, явственно довольный, принял рапорт и оглядел вскочивших и вытянувшихся целых спецназовцев. Хмыкнул, увидев меня, и поманил пальцем. Но ничего не стал говорить отдельно, дождался всех офицеров.

— Товарищи командиры, поставленная вам задача выполнена на отлично. Но вот скажите мне, что вы такое учудили, что в полусотне километров от Эр-Рияда зародился мощнейший смерч? Сейчас он уже снес полгорода, две американские базы и все растет. Чем это нам грозит? — Маршал жестко глянул мне в глаза.

— Нам — ничем, товарищ маршал. Аравийскому полуострову тоже ничем. А вот тем, кто на нем... боюсь, им мало не покажется. — Сдается, я понял, для чего дэву понадобились король и королята. Но мне это неинтересно, право слово.

— Так, лейтенанту фон Жменеву собираться и вылетать со мной. Остальным — отдыхать, раненых в московские госпиталя. Полковник, рапорта по подразделениям, как обычно, и оформляйте людям отпуска. Наградные на всех, сами решите, что и кому. Молодцы, ребята, благодарю за службу!

— Служим Советскому Союзу! — дружно рявкнули мы и по команде маршала разошлись. Я пошел к своему бэтээру, нужно пулемет кому-либо сдать, все-таки не мое имущество. Хотя вещь хорошая, я б его в сейф поставил с удовольствием. Мой-то подобный ручник остался у деда с Белс, на всякий случай. А то старый живет в глухомани и переезжать отказывается. Ладно хоть, с ним несколько старых солдат с семьями живут в древнем замке, да и сам барон стрелять умеет. Все ж таки Плевну брал, Дунай форсировал, да и до этого повоевал досыта на Кавказе и в Туркестане. Скорей бы туда, что-то соскучился по сестре и деду. Да и сюда обоих стоит привести, показать, как тут живется. Дед, кстати, доволен будет, что я офицерский чин выслужил да орденами награжден. Вот уж на самом деле армейская косточка.

Сдав пулемет, а точнее просто положив его в бэтээр с магазинами и бронежилетом, я прихватил мешок с трофеями, топор и потопал в сторону вертолета маршала. Приказали вылетать с маршалом — так вылетим.

— Сапер, пока! — хлопнул меня по плечу медведеподобный капитан Воскобоев, спрыгнувший с южноафриканского броневика. — Хорошо повеселились, от души. Давно об этом мечтали, еще с Афгана.

— Женечка, пока! — Меня обняли, и в обе щеки чмокнули две девицы из "хвостиков".

Кто-то просто махал рукой, кто козырял, офицеры хлопали по плечам. Приятно быть среди своих после удачно завершенного дела.

И еще я с удивлением понял, что в груди растаял ледяной гвоздь, застрявший там с момента гибели Лены. Осталась светлая печаль. Эту девчонку я буду помнить всю жизнь.

Пока маршал о чем-то разговаривал с Большаковым и появившимся из ниоткуда Жилиным, я вытряхнул около вертолета мешок с трофеями. Однако! Пять разной степени изукрашенности золотом и драгоценными камнями пистолетов, десяток таких же вызолоченных кривых кинжалов и двадцать четыре золотых венца. Хотя... примерно столько принцев я и зарубил, не считая их ближников. Хорошо я в Эр-Рияде оттянулся, Лене тризну справил знатную. И ее наказ не нарушил, вроде как все по-людски. Жертвы даже не приносил, а то, что дэв с королем и принцами делал, так это его дело. Не лезли бы к нам, остались бы живы. Что мне с побрякушками делать? Тут золота килограмм двадцать ведь, да еще брюлики всякие, рубины там...

Над кинжалами и пистолетами я провел рукой с опаской, мало ли, оружие заклятое и здесь встречается. И точно, два кривых ножика пришлось отложить в сторону, уж больно темным от них потянуло.

— Чего это ты? — сзади удивленно спросил неслышно подошедший Жила. Ну, почти неслышно, для человека точно беззвучно.

— Эти могут быть прокляты или закляты. Короче, что-то на них нехорошее. Ты бы, майор, предупредил ребят, чтобы оружие такое трофейное монахов отмолить попросили. Откуда-нибудь с севера, там народ истинно верует, от их молитв польза точно будет. На всякий случай. Или пусть мне покажут, я ради такого дела спецом к вам выберусь.

— А ты что с ними делать будешь? — Старший саперов с интересом поглядел, как я подошел к битой молнией сосне, и с силой загнал эти кинжалы в землю, прямо в ножнах.

— Так Перуну отдал, который бог. Он оружие любит, а это с боя взято, такое тем более. И его уж точно таким проклятием не возьмешь. — Не глядя на недоверчиво усмехающегося Жилу, я побросал в мешок оставшиеся трофеи. Отдам моему куратору от Смерша, пусть для детских больниц пристроит. Хоть у нас и все для детишек делают, но деньги в таком случае лишними не бывают. Впрочем, нет. Детишкам помощь не помешает, я лучше килограмм двадцать золотых монет отдам, а это все оставлю. Отвезу деду в замок, пусть порадуется. А то в трофейном зале давненько обновлений не было, с русско-турецкой. Да, интересно, я врачей в мир Шляхова отводил месяцев пять назад, когда они вернутся? А то все шлют документы, оборудование и лекарства чуть ли не сухогрузами. Хотя это не мое дело.

А вот кольты сорок пятого калибра себе оставлю. Сейчас про них никто не вспоминает, а уж там, в Кремле, точно никому до них дела не будет. Спишут на боевые, и всего делов. Неплохие пистолеты, хоть мне из них пострелять не пришлось. Но пригодятся, в крайнем случае пусть просто лежат, запас карман не тянет.

Глава седьмая

Двадцать седьмое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. СССР. Москва. Кремль

— Да уж. Этот твой родственничек не мелочится. — Маршал увеличил изображение на плазменной панели. Сейчас мы смотрели репортаж американского канала, CNN который. Здесь этот канал прославился, когда во время войны Штатов и Ирака вел прямую трансляцию с мест боев и во время штурма американцами иракских городов. Отчаянные ребята.

Впрочем, именно сейчас канал демонстрировал изображение со спутника. Аравийский полуостров был затянут песком и пылью, которую поднял мощнейший ураган. Такой песчаной бури здесь со времен казней египетских не знали. Единственное чистое пятно было над и вокруг Мекки.