Танкист 2. Прорыв. (Черновик)

— Приехали.

— Что-то случилось, командир? — слезая с заднего селенья и отходя в сторону, поинтересовался Бабочкин.

Однако ответил ему не я, а ворчливый Лосев, с трудом выбираясь из прогруженной вещами коляски:

— Сломались мы, что тут ещё может случиться? Кстати, командир, серьёзная поломка?

— Звук знакомый был, да и встали сразу, — также слезая с транспортного средства, задумчивым голосом ответил я. — Похоже повреждения в коробке, и я даже могу угадать, что понижающий редуктор накрылся. В сорок шестом, когда я проводил инспекцию на Урале, некоторые заводы посещал, то мне дирекция одного из заводов для разъездов выдала служебный транспорт. Как раз такой мотоцикл, трофейный, 'БМВ Р Семьдесят пять'. Причём произведён тот был кажется даже в начале сороковых. Всю войну проездил, сыпался только так. Я больше его ремонтом занимался чем проводил ту работу, ради которой меня послали. Правда и дело сделал и мотоцикл этот изучил от и до. У меня была такая же поломка. Тогда запасной редуктор на складах нашёлся, а где тут его искать? Ладно, посомтрим. Там в багажнике коляски чехол должен быть с инструментом, доставайте.

Бойцы переглянулись, и Лосев не хотя сообщил:

— Командир, мы это, в общем, он место занимал, вот мы его и выкинули.

— Ну и ладно, — легко ответил я. — Не особо и хотелось копаться. Проще что-то другое добыть.

Осмотревшись, я велел Бабочкину брать жезл, ими обычно фельджандармы пользовались, надевать бляху и изображать пост. Судя по следам тут хоть и редко, но машины появлялись. Старые следы от 'полуторок', и более свежие уже от немецких машин. Дождя бы, зной такой стоит, что всё высушивает, вон даже следы недельной давности хорошо сохранились, разобрать можно.

— Надо было мотоцикл старшего сержанта Минского брать, — вздохнув и тоскливо осмотрев пустую дорогу в обе стороны, сказал Бабочкин. — Он у него поновее был.

— У Минского зажигание полетело, сам видел как с толкача заводили, -устроившись на сиденье, я сделал глоток из фляги, поясняя некоторые моменты на озвученные Бабочкиным мысли.

— А у лейтенанта?

— А у Казанцева машины имели эмблемы другого подразделения. Как ты себе представляешь солдат полевой жандармерии, имеющие знаки на форме одного подразделения, а продвигающиеся на технике из другого, да вообще другой части. На мой взгляд это сильно подозрительно, можно подумать, что едут не настоящие жандармы что так и было. Поэтому как тактические знаки на технике, так и на петлицах, всё это должно совпадать. Я тебе больше скажу, нужно знать фамилии всего руководства этого подразделения от лейтенантов смежных подразделений, и так далее выше по вертикали власти, вплоть до генерала. Знать боевой путь полка и своей роты.

— А мы-то не знаем, стали бы расспрашивать, и поняли, что мы поддельные, — вздохнул Лосев.

— Почему не знаем? Я же не зря столько времени допрашивал того водителя бронетранспортёра. Всё он мне выложил, а на память я не жалуюсь. Легко бы отбрехался. Правда, пока не пригодилось, но учитывать нужно всё.

— Танк жалко бросили, мне на нём понравилось. Ход такой мягкий, почти не трясёт, — вздохнув, сказал Бабочкин, с мечтательной улыбкой на лице. — Да и вам он явно понравился, вон как обхаживали его, подготавливали, да и расставались явно с сожалением.

— Это точно. Хотя танк и имеет противопульную броню, снаряды противотанковых пушек его насквозь бьют, всё же это отличный танк. Пока дорога пуста, думаю можно рассказать вам одну историю памятного и легендарного сражения, которое произошло не так и далеко от нас. В Минске. История действительно была интересной, старший сержант Дмитрий Малько, заведующий складом запчастей к авто и бронетехнике, получил приказ эвакуировать склад. Он слёзно умолял командира завести один из танков 'Т-28' стоявших на хранении после капитального ремонта, всего там было шестьдесят три танка этого типа, немцам досталось шестьдесят два, часть в сожжённом виде. В конце концов командир разрешил, и Дмитрий в сопровождении колонны направился в тылы. В пути танк заглох, вроде бы причиной был авианалёт, и Дмитрий с разрешения командира стал его ремонтировать, пообещав догнать колонну. Когда смог завести, колонна, уже ушла. Наступила ночь, и он решил переночевать на опушке леса, где к нему вышло четверо, майор-танкист Васечкин, и трое курсантов. Запомнил я только одного Николая Педана. Они и стали экипажем для танка Дмитрия. Когда наступило утро, выяснилось, что вокруг немцы и к своим не прорваться, тогда Николай Педан предложил прорываться через Минск. Дмитрий Малько горячо одобрил его так как знал Минск очень хорошо и был способен провести танк на другой конец города хоть с закрытыми глазами. Майор, подумав, дал согласие. Вполне дерзко, может и получится. Тогда они полевыми дорогами направились на брошенный склад сержанта Малько, загрузились снарядами и патронами, дозаправив машину, после чего подойдя к окраине и подготовившись, на полной скорости ворвались в город. К тому моменту танки генерала Гудериана уже ушли километров на девяносто от города и остановить 'бешенный танк', как прозвали его немцы, было попусту нечем. Слишком внезапно он появился на очередной улице, ведя пушечно-пулемётный огонь. Майор выпускал снаряд за снарядом по технике противника, уничтожая грузовики и штабные машины. Пулемёты работали не переставая. Малько давил часть техники что попадалась по пути. Как ни странно, нанеся большие потери немцам, танк смог прорваться к противоположно окарине города, пройдя его насквозь, оставляя за собой множество дымов горящей техники. Однако на окраине Минска их уже ждали, те наткнулись на спешно готовившуюся к бою зенитную батарею. Первый снаряд рванул недолетая, и Дмитрий свернул в сторону, старясь увести танк из-под огня. У него этого не получилось, машина содрогнулась от страшного удара и в боевом отделении появился дым. Майор Васечкин скомандовал покинуть машину. Дмитрий, по голове которого чиркнул осколок, был награни сознания и бессознательного состояния, но выполнил приказ командира, он также видел, как машину, мелькая в дыму, покинули два курсанта, один был тут же сражён из пулемёта, и сам майор. Раненным тот, отстреливаясь из пистолета, приказал уходить огородами. Танк горел, дым укрывал Дмитрия и уйдя через ограды тот спрятался в ботве, закопавшись в ней. Это его и спасло. Тут грохнул взрыв, и Дмитрий понял, что танк взорвался. На второй день он встретил укрывающихся в городе окруженцев и с ними вышел к своим. Воевал тот хорошо и закончил войну старшим лейтенантом, заместителем командира танковой роты. Причём именно его полк брал Минск в сорок четвёртом и тот плакал, когда обнаружил свой танк 'Т-28', стоявшим на том месте где их подбили, ржавый от огня, с лежавшей рядом башней после детонации остатков боекомплекта. После войны он искал информацию по остальным из экипажа, в газеты писал, и откликнулся тот самый Николай Педан. После того боя он был взят в плен и освобождён из него только в сорок пятом году. Потом уже выяснили что майор Васечкин и один из курсантов погибли у танка, их похоронили минчане, а судьба третьего курсанта стала известна чуть позже. Плен, побег, партизанский отряд, и гибель во время одной из операций. Вот такая история, братцы. И это единственный случай, когда эта машина показала себя хорошо. С необученный экипажем, часть из которого впервые сидела в танке, но так повоевать не каждому повезло. Заполучив такой 'двадцатьвосьмой', я хотел превзойти подвиг этих ребят, а теперь уж что говорить. Если повезёт, найдём ещё одну такую машину.

— Да, хватили лиха ребята, — вздохнув, сказал Лосев. — А те танки что сейчас на складе стоят? Угнать можно?

— А чёрт его знает? Немцы конечно эпизодически их использовали, в основном в охранных дивизиях, а так думаю на переплавку отправили. Металл им был нужен. Около железных дорог всё вычистили.

— Ничего, ещё найдём что интересное.

— Я тоже на это надеюсь. Ладно, похоже тут совсем редко ездят, дорога ведёт на аэродром и к двух деревням что находятся не так и далеко от него. Если на аэродроме и есть охрана, что занимается сортировкой трофеев, того что уцелело, то немного. Меня 'Чайки' интересуют, есть там такой тип самолётов или нет. Их пилоты исхаяли, насколько я знаю, эти истребители-бипланы не могут соревновать с 'мессерами', горят как спички, но если использовать их как штурмовики, да ещё в тылу противника, это будет такой Армагеддон, что немцы взвоют. Мне бы хотя бы четыре машины с запасом ракет, бомб и топлива, это тот минимум что нужен. Поэтому я и завернул сюда, хотел разведку провести.

— А что такое Армагеддон? — поинтересовался любопытный Бабочкин.

— Конец света.

— Тогда мы уже несколько раз некоторым немцам его устраивали. Вспомнить тот штаб, фронтовой аэродром или артиллеристов, два дивизиона уничтожили. Да и вообще, правильно вы говорите, взвоют.

Пока покидать место поломки мотоцикла мы не спешили, находясь при нём мы вроде как при деле, а понесём вещи, причём всё взять вряд ли получиться, уже станем привлекать внимание. Это как шапка-невидимка, с мотоциклом мы сливаемся с остальными ордами Вермахта, без него пешие туристы, загруженные с головой. Да ещё Лосев у которого не было своей трофейной формы, вечно у него отговорки были, так и не подобрали. Если только как пленного поведём, типа добровольного помощника. Только для этого нужно сначала с него всё снять, и нагрузить больше всех, вроде как бесплатная дармовая сила.

Делать было нечего, покидать место поломки нам действительно не было смысла, так что пользуясь свободным временем, я стал записывать Бабочкину тексты некоторых песен и даже пару раз пытался напеть чтобы тот уловил ритм. Снова обещал больше так не делать. Лосев отдыхал, устроившись на коляске, закинув ноги на пулемёт, да изредка поглядывал на обе стороны дороги, изучая местность в бинокль. Вот так записав тексты трёх песен мы начали с первой. 'Эх дороги'. Сначала тот заучивал текст, потом пытался наигрывать, а я слушал, и подсказывал где взять ритм выше, а где ниже. После тридцатого повторения одной и той же песни даже Лосеву она осточертенела, поэтому решив, что некоторый опыт имеется, принялись за вторую, но тут нас прервали.

— О, а вот и транспорт, — садясь и свешивая ноги, сообщил мой ординарец, глядя куда-то мне за спину, откуда мы приехали.

Обернувшись, я поднял бинокль и присмотревшись, пробормотал:

— Деревенские на телеге катят. Хм, почему бы и нет? Значит так, быстро раздевайся, сапоги, ремни, звёздочку из пилотки вытащи, будешь изображать военнопленного сядешь вон там, метрах в пяти от нас с унылым видом, ну а ты остановишь телегу, потом уже я подойду и возьму слово. Всё, занимайтесь делом.

Лосев быстро снял всё что я велел, по-хозяйски убрав в свой сидор, и отойдя в сторону сел, положив ладони на колени, слегка раскачиваясь взад-вперёд. Да типичный пленный. Осмотрев его придирчивым взглядом, пробурчал:

— Ещё бы карманы вывернуть, совсем бы хорошо было?

— У меня там махорка и зажигалка трофейная, — не открывая глаза известил тот. — Ещё нож складной, пистолет, фонарик. Да много что...

— Ну ладно, так сиди.

Деревенские до нас не спеша добирались, то есть достаточно долго. Оттого что никого в округе так из немцев и не появился, придётся использовать то что есть.

— Хальт! — как я научил, поднял руку Бабочкин, и придерживая висевший на груди автомат.

Его руки, загоревшие до черноты, были видны до локтей, рукава, как и у меня, подвёрнуты, так красуясь он направился к телеге. Я же, также спрыгнув с седла мотоцикла, с громким лязгом взвёл затвор, обходя телегу с другой стороны. Мне не понравилось, как слегка шевельнулось сено, как будто под ним кто-то был. Может и собака, но проверить нужно.

Рядом с телегой шёл босой старик с шикарной седой бородой. Он ступил на землю, когда начался подъём, чтобы лошади было легче. Вот мальчишка лет двенадцати, что сидел на телеге, слезать не спешил и так и ехал сидя. Сейчас он бросал на нас быстрые опасливые и слегка настороженные взгляды. Мне показалась какой-то диссонанс между ним и стариком, но я никак не мог понять, что царапает мой взгляд, что не так, поэтому решил проанализировать этот момент ещё раз, но чуть позже, а сейчас сама телега. Указав на сено пальцем, я взял на изготовку автомат, Бабочкин видимо это шевеление не заметил, но тоже быстро привёл оружие к действию. Он держал на прицеле старика и парнишку, а я откинул сено. Хм, старик вёз раненого лётчика. На меня смотрело дуло 'ТТ'. В слегка дрожавшей явно ослабленной руке, но оружие боевое и выстрелить могло в любую секунду.

— Советую отдать пистолет мне, — протянув руку, сказал я на чистом русском языке. — Кстати, к вашему сведенью, если бы мы были настоящими немцами, старика и парня ждало бы одно. За укрывательство всегда расстрел.

Тот слегка растерялся, так что я успел кинуть руку вперёд и перехватив пистолет пальцами, сунул указательный между спусковым крючком и скобой. Теперь он выстрелить не сможет, мой палец мешал. Рисковал конечно, но что поделать, стоять под прицелом мне понравилось ещё меньше.

— Кто вы? — выдохнул раненый младший лейтенант.

— Майор Корнев, провожу в этом районе диверсионную деятельность, — спокойно пояснил я и подняв голову крикнул ординарцу. — Лосев, хватай медикаменты и сюда. У нас тут раненый. Похоже серьёзно.

— Это я мигом, — подскочив к мотоциклу и открыв багажный отсек тот подбежал к нам и захлопотал над раненым.

Пока тот работал, всё же некоторые знания по медицине имел, два года работал помощником сельского фельдшера, я прошёл к хозяину транспортного средства.

— Что же вы так не аккуратно-то? А если бы настоящие немцы были?

— Да тут их никогда и не бывало, — досадливо поморщившись, отвели тот, с интересом изучая нас. — Ездят редко, да и то те что на бывшем военном аэродроме стоят, и всё.

— Кстати, по подводу аэродрома, нас он и интересует. Особенно исправные самолёты. Есть такие?

Задав этот вопрос, я покосился на мальчишку что активно грел уши, уничтожая шоколадку, которую ему дал Бабочкин, и внезапно понял, что меня так в нём цепляло. Да городской он, а старик явно деревенский житель, вот и тот диссонанс что привлёк моё внимание раннее. Правда, заострять на этом внимание не стал, их дело.

— Да вроде есть какие-то. Давеча третьего дня приезжали инженера германские, осмотрели всё и уехали. Вроде ничего интересного для них. Оставили вот охрану, вроде бы куда-то всё вывозить собираются.

— Понятно.

Тут подошёл Лосев, который доложился по раненому:

— Товарищ майор, сбили его ещё когда тут только немцы появились. Пилот связного самолёта. Ноги прострелены, но им занимался опытный хирург, всё зашито, повязки наложены грамотно, моего вмешательства не требуется. Время тут может только вылечить. Кости не задеты, парню повезло.

— Это ты по повязкам узнал?

— Почему? Расспросил командира и всё, да повязки осмотрел.

— Понятно.

— Вот что, товарищ?..

— Еремеем Ильичом меня звать, — сразу откликнулся старик.