| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Всегда трудно подобрать музыку на будильник, но даже отыскав, скоро приходиться повторять действие. Ещё понял, что лучше не ставить любимую — может опротиветь напрочь, сейчас звучит нечто танцевально-островное, кстати, дольше обычного оставаясь будильником. Раскрыв веки вижу живописную роспись на потолке — лужайка в окружении леса и юная девушка, в светлых волосах цветочки, что дополняют узкий травяной венок. Из одежды — платье простого кроя, красавица как раз нагнулась за ягодкой, спугнув несколько бабочек. Так же сверкают красотой облака, отражаемые в озерце неподалёку. Насколько же идеалистическая картина и как умиротворяюще действует.
Первые ощущения в теле — лёгкость и гибкость, будто могу гнуться молодой берёзкой, хотя я и так не испытываю каких-то особых проблем с этим, но сейчас легче, проще и охотнее. Энергия течёт по жилам, в каждой клеточке умеренность и возможность — хороший задел на вечер, стоит признать.
В широкое и высокое окно заглядывает солнце, с чуть закатной нотой и склонённым ликом. Любоваться в Живице можно буквально всем и стоило прийти мыслям о восхищении, как сразу голова оживилась, напряглась, быстро вспоминаются события дня, что Вероника попросила разбудить. Неужели увижу председателя спящей?! Это просто выбивает из-под ног прочное межэтажное перекрытие императорского номера, выбраться бы теперь из комнаты.
Выбор если и был, то в прошлом, посему, деревенея иду к двери, далее к ещё одной — в комнату Вероники. Ручку вниз и даже закрыл глаза.
С первым же вдохом расцветает красочный мир: немного горечи шоколада, льдистой свежести свежего снега и мягкий душистый шлейф. Раскрыв глаза, вижу знакомые роскошные апартаменты, вместе с ощущением уюта, дверь расположена по центру, напротив кровать. Остальные предметы мебели есть, но внимание приковала спящая девушка — трепет и восторг перехватывают горло, я весь в созерцании. Насколько же потрясающей красоты может быть человек! Чаще всего, Вероника предстаёт в строгом, активном или деловом образе, но сейчас, волнительно и трепетно, волосы рассыпаны на подушке, девушка спит на спине, головой склонившись на бок. Крылышки носа чуть вздымаются на выдохе и утончаются на вдохе, лицо спокойное, как гладь горного озера, наверное, мог бы любоваться хоть до конца дня, ибо даже с места сходить желания нет, но обещал разбудить и значит:
— Вероника... вставай, — нелепость слов смущает.
Веки дрогнули, открываясь, сразу же нашла меня взглядом и лицо осветилось улыбкой. Руки пошли к верху в потяге, но легкое одеяло плавно сползает ниже начального положения возле горла, мои глаза, как губка впитывают возникающий образ. Черный шелковый пеньюар натянулся на выдающейся груди и мне аж плохо стало, сердце стучит и бухает в ушах канонадой далёких взрывов. Лицо полыхает и всё, что могу сделать — ретироваться.
Слышу в след:
— Спасибо Матус, скоро буду.
Глава 17
Часы обыденно отсчитывают минуты после пяти дня. 'Мотор' понемногу сбавляет обороты и кровь от лица схлынула, всё же, впечатлительность иногда мешает жить, даже стыдно. Обычное действо превращается в некий шторм эмоций, да и Веронике, наверняка, неприятно, если заметила столь пристальный взгляд. С досады сжимаю кулаки.
— Как хорошо выспаться, такая ясность в голове, да? — выходит со словами председатель.
Одета уже в серый спортивный костюм.
— Это да. У меня схожие ощущения.
— Что-то случилось? — заметила отведённый взгляд и скованность интонации.
— Ну-у, приношу извинения, за... за случившееся.
Вероника удивлённо сыграла бровями, но тут же лицо разгладилось:
— Не переживай, Матус, всё хорошо. Будешь кофе?
— Ага.
— Знаешь, — руки уже творят над чашками, — побывать вдали от всех ответственностей перед семьёй, Бастионом и прочим — счастье. Действительно следует отвлекаться. Новые идеи появились, воодушевление и силы тоже.
— Понимаю, — вытянул в ответ. — Я не настолько занят, но действительно — смотришь на мир иначе. Пусть даже чуть-чуть, но это есть.
— Именно, — подтвердила девушка. — Держи, приятного кофепития.
— Хех, спасибо.
По крупинке, по килобайтику, внутри нарастает предожидание — скоро бал. Всё пережитое, все эти полные до краёв события, могли затмить сегодняшний вечер лишь ненадолго, даже сказать не могу, почему придаю столь большое значение грядущему. Если взяться вспоминать, то все моменты яркие и памятные, но суть здесь в том, что сравнивать их нельзя, каждый — нота в общей симфонии поездки с Вероникой. Поэтому, слушаю отзвук былых, прекрасное колебание нынешнего тона и томлюсь в ожидании грядущих.
На переодевание и подготовку ушло минут пятнадцать, закончил первым, и вновь гостиная принимает статус арены или даже помоста театрального действа. Роскошная обстановка замерла, как аристократия в ожидании выхода императорской особы, даже пытаться не буду унять сердце. Проём двери сейчас — врата в рай, где я, смиренный верующий, впитываю очами каждый лучик света.
Вероника — тёмное солнце, а значит я всё же тёмный оккультист, на ней то самое платье до пола, изящный и томный вырез на декольте, где сверкает манящий люцифер, но сегодня волосы распущены и тёмно-русой волной стекают по спине. Образ предстаёт настолько сильным, что даже пошевелиться тяжело.
На одной струне воли встаю, подавая руку. Покидаем покои императорского номера, путь к залу проходит торжественно и величественно, отдыхающие в удивлении провожают взглядами, в коих явственно видно восхищение. В холле гостиницы встречаем и других участников — тоже ярких, красивых, элегантных. На прощальный вечер Докладной Комиссии словно съехалась знать из прошлого Империи, а не руководящая верхушка учеников.
— Прекрасно и восхитительно, — шёпотом выразил совокупные впечатления, как вошли под свод зала.
— Поистине, Матус, — отвечает она голосом, что звучит семью небесными арфами.
— Ты говорила, что для Империи очень значима комиссия — я в этом убедился окончательно.
Наконец мы влились в торжественную и вместе с тем праздничную, атмосферу бала. Яркое освещение изливается из люстр, дробясь на миллионы блёсток в хрустале, мощённый гранитом пол, удивляет гладью, цветами и внушительным орнаментом, середина — для танца, а ближе к стенам — столики с закуской и напитками. Есть места для уединённой беседы, также, красуются стеклом высокие створки выхода в сад. Чувствую себя околдованным.
— Приветствую всех красавиц и красавцев сегодняшнего вечера, — появился с речью Себастьян, ближе к центру зала. Свет слегка померк. — Этот вечер не последний в истории Докладной Комиссии, но затмить его удастся едва ли. Империя и раньше очень щедро относилась к затратам на проведение мероприятия, на масштабность, но могу вас уверить, молодые люди, всё было строже. Я бессменный руководитель со дня учреждения и взялся руководить практически в вашем возрасте. Не хочу судить, ведь всё меняется и за пролетевшие десятилетия наша любимая страна тоже, но...
Взгляд Савельева обежал притихших в полумраке школьников, упершись в нас.
— Но хочу, чтобы вы понимали — я подошел к делу ответственно, с пылающим, как звезда, огнём внутри. Всегда был строг, таков сейчас и верю, что буду. Со многими из вас мы увидимся следующим летом и не в качестве угрозы, а как стимул говорю — готовьтесь!.. Перед нами стоит громадная задача — из всех возможных дорог, выбрать путь процветания и развития!.. Давайте же начнём завершать, — широко раздвинул губы в улыбке Себастьян, — у нас на балу можно вести себя свободно и даже не танцевать, но я призываю всё же попробовать.
На приглашающий жест вышла дама из комиссии и взрослая пара, словно приглашая, закружилась в танце, свет вновь озарил каждый уголок и ансамбль взялся за инструменты. Я ощутил порыв пригласить Веронику, внутри смешались многие чувства — тут и Себастьян речью затронул душу, и за Бастионом первенство водиться, и председатель, уверен, сама бы предложила. Проявлю решительность:
— Вероника...— протягиваю руку.
Лицо девушки осталось спокойным, лишь уголки губ наметили улыбку. Мы делаем шаг, второй и вот долгожданный момент настаёт, пол просто уходит из-под ног от волнения, мягкая гладь кисти, дополняется силой чувств от ощущения талии под рукой, а следом ширится мощь близости тел. Во все органы чувств стучится и проникает прекрасный образ Вероники, завораживают движения танца, в купе с постоянно лучащимся фиалком из глаз и удивительным ароматом. Я готов подписаться под словами Себастьяна, что этот вечер выдающийся и особенный.
Отзвучала первая мелодия, а следующая лишь зарождается, мы отошли к столику на двоих, пребывая в схожих чувствах. Девушка берёт бокал с водой, я же предпочёл апельсиновый сок, лишь после нескольких глотков, голос возвращается.
— Благодарю за танец, — учтиво произнесла Вероника.
— Взаимно, это было очень...— все эпитеты могут вогнать в краску, поэтому беру пообразней, — впечатляюще!
— Согласна.
Улыбки выскочили одновременно. Я уже смелее:
— Можно и повторить.
— Да.
Вскоре атмосфера бала преобразилась, из официально-торжественной перешла к увеселительно-маскарадной. Ансамбль играет композиции уже в более современной обработке, освещение ярко лишь по периметру, характер танцев тоже сменился, и пары-актёры усиленно вовлекают публику, демонстрируя движения. Час или два промелькнули незаметно, лица всех участников украшают яркие улыбки и краска.
Отдышаться получилось в саду — загадка и таинственность гуляет среди стен живой изгороди и высоких, шпилеподобных деревьев. Под ободком месяца и звёздным сиянием нашли скамейку.
Вероника произносит:
— Вот и подходят к концу три насыщенных дня, Матус.
— Точно, даже как-то не верится, — поддержал я, глубоко вдыхая богатый аромат глубокого вечера.
— Это почему? — удивилась девушка.
— Ну... в смысле всё настолько ярко и необычно...
— Пожалуй так. Даже про День Основания совсем не говоришь.
Я с неким откровением перевел на Веронику взгляд, что мерцает ещё и люцифером на шее.
— А ведь точно! Теперь, наверное, начну...
— Говорить или думать? — уточнила она улыбаясь.
— Думать скорее, — рассмеялся я.
Бал кончился к одиннадцати. Счастливо и с мягкой усталостью мы идём к себе, стоит заметить, что лица представителей других школ стали знакомыми, многих уже знаю поимённо. По приезду чувства были далеки от нынешнего сопричастия, я даже щёки потёр — слегка ноют зубы, ибо стал чаще крепко сжимать — это началось с выступления, напряжение передалось на лицо.
Вероника мягко и легко пожелала спокойной ночи, оставляя живой шлейф в гостиной, вдыхаю и ощущаю его, взгляд устремлён за окна, в ночную глубину. Как же прекрасен мир и сколь много в нём занимает Вероника.
Глава 18
Размеренно и обстоятельно началось утро, с малым количеством спешки. К нашему удивлению, консьерж осторожно постучал в дверь, сея вокруг свет вежливой улыбки и строгого стиля, предложил к завтраку десерты от мастера-кондитера Живицы. Поочерёдно назвал каждый, что источают аромат неги и радуют глаза сочными цветами фруктов, крема и глазури — администрация делает нам подарок и это безусловный успех.
Девушка вновь в белой кофточке и джинсах, под мелодии птиц из окон, кофейный дух и прекрасный образ — собираю немногочисленные вещи. Часы близятся к отметке в девять часов, поезд же прибывает к десяти с половиной. С великим наслаждением вкушаем сладкий кондитерский дар, периодически прерывая сборы, каждая ложечка и кусочек может обогатить мир тысячей новых граней и это рукотворный шедевр, вне всяких сомнений.
С лёгкой тоской позади остался 'императорский', ставший чуть ли не родным. Двери лифта сомкнулись без звука, отдавая матовым золотом, кабинка нежно и бережно несёт вниз, понять, что движение началось можно лишь по цифрам на дисплее справа и ощущениям в животе. К выходу улыбки всё же взобрались на лица, ведь Живица полна радости, приятных ощущений и веселья.
Холл весьма оживлён — в основном снуют наши, ресепшионист и заходивший с утра консьерж, отдали шуточно честь, широко улыбаясь. Вероника взяла вдруг за руку и потянула к ним, по жилам качнулась кровь, обдавая щеки.
— Здравствуйте, — произносит мой председатель.
— Доброе утро! Сударыня... сударь...— в поклоне приветствует консьерж.
— Желаем выразить глубокое восхищение всем увиденным и отведанным здесь, особенно — сегодняшними десертами, — сказала она, пуще прежнего смущая, но всё же я подписываюсь под каждым словом.
— Делаете нам честь. Могу ли попросить оставить отзыв здесь? — достал планшет улыбающийся мужчина.
— Конечно, — как императрица, улыбнулась спутница. — Матус, давай ты первый.
Мы коротко выразили впечатления, расписавшись рядом, с большой радостью, увидел изящный, как танец лебедей, почерк Вероники, а следом, кисть выписала аккуратный 'кораблик' росписи — просто мёд для глаз. Служащие отеля в этом моменте особенно впились глазами в перо — на экране зерцает фамилия Исинн.
— Прошу, передавайте большой привет отцу и матери, Вероника, — сказал он через поклон.
— Да, благодарю.
Двигаемся дальше, в голове ворочается несколько вопросов, и председатель это поняла.
— Кажется я уже говорила, что папа проявил участие в организации строительства Живицы и, собственно, поселении нас в тот номер, — взгляд нашел мой.
— Про номер вспомнил. Ну, — продолжаю я, — это безусловно приятно, такое обращение... просто необычно и неожиданно.
Вероника прыснула смехом и отвечает:
— Сейчас ещё всё успокоилось, раньше-то с родителями везде была — невыносимо! Узнают, кланяются, множество знакомых и пожеланий, каждый обязательно выскажет с десяток восхищённых эпитетов в мой адрес. Сплошное беспокойство...
— Понимаю, в Бастионе почти так же, — улыбаюсь я шуточным сетованиям.
— Но там я всё же отдыхаю, просто глоток воздуха какой-то, — возведя очи к небу, рассказала девушка.
Идём по дороге к вокзалу, еловый аромат чарует и провожает. Скамейки, парковые дорожки и декоративные светильники — образ атмосферы вечерних прогулок, он навсегда останется в памяти, с удовольствием скольжу по ним взглядом. На асфальте много сухих иголок, особенно ближе к бордюру.
Решил озвучить забредшую мысль:
— Почему же ты не отказалась от председательства, там ведь тоже сплошь беспокойство?
— Ты мастер вопросы задавать, — отвечает она, бросая ещё взгляд, но уже с огоньком. — Да и говорила, кажется, раньше — это интересно, важно и необходимо. Сейчас, после отдыха, чувство особенно сильно — хочу делать, творить, создавать.
Смотрю с восхищением во взгляде и показываю большой палец вверх, ведь прекрасно понимаю председателя, аж руки чешутся взяться за дела.
Мы почти подошли, почти не заметив расстояния, к станции уже режет воздух стрела состава. Яркой звездой сверкает носовая часть и это не утреннее солнце, в вокзальной суете не получается обсудить явление, оставляю вопросы на потом. Покидают Живицу не все участники Комиссии, во всяком случае на этом рейсе, всего около двадцати, остальные пассажиры — отдыхающие. Лица счастливые, подтянутые и даже те, чей возраст принято называть почтенным — выглядят бодро и молодо, сказывается целебная сила санатория.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
