Хозяин догадывался о том, что последует далее в исполнении залётных гостей. Москаленко поспешил приземлиться на стул, проверяя его своим грузноватым телом на прочность. Тот даже не скрипнул и не качнулся.
Стол по-прежнему оставался пустым. На нём отсутствовали даже крошки, коими бы могли поживиться мыши. Да вряд ли водились — даже пацуки. У такого хозяина, как Панасюк не забалуешь и не зажиреешь. Хотя сам он был тучным, но всё же чувствовалась силушка и здоровья как у запорожского казака. Ведь жил на хуторе — на природе. Но не всегда. Повадки как у егеря.
Их и отметил про себя Азаровский, продолжая безмолвное изучение жилища хуторянина, уступая далее пальму первенства в переговорах Москаленко. Что капитан СБУ и сделал с радостью.
— А где хлеб и сало?
Хозяин, зыркающий волчьими глазами исподлобья на непрошеных гостей предложил им соль вместо солонины.
— Насолить, не получиться, Панасюк. Мы не обидчивые. Не хочешь добром давать...
— Возьмёте силком? — усмехнулся тот наиграно.
— Не мы, а те, о ком речь завели до избы. Тебе не избавиться...
— От вас?
— От них! Тильки узришь оранжевых — побежишь, а нет — погибнешь! И отсидеться на хуторе вряд ли удастся. Всё округа кишит бандитами — беглыми солдатами и уголовниками с зоны. Про "гастарбайтеров" уже слыхал, таких как "жмурики" и "мудаки". Так сам со своей семьёй не будьте ими!
— Чё ещё можете интересное сообщить?
— Можем, — вступил в разговор Азаровский. — Но вся остальная информация от нас потребует вознаграждения! А за так сам узнавай!
— Лады — не задерживаю...
— Уходим, капитан...
Москаленко подивился заявлению майора. Расчёт на гостеприимство хуторянина провалился. Тот просто пытался сбить цену, поскольку изначально уяснил: придётся делиться закромами. А это для него сродни святотатства.
Азаровский ничуть не уступил, открывая дверь наружу ногой. Удар гостя впечатлил и одновременно озадачил хозяина жилища. Он делал её на совесть, и не каждый гость мог открыть, даже навалившись плечом. Весила порядка несколько пудов. Всё-таки под боком воинская часть и колония строгого режима. Оттуда порой и наведывались к нему "гости", стараясь раскулачить. А горький опыт был приобретён ещё его дедом в незапамятные времена коллективизации и голодомора, когда по аналогичным хуторам катались отряды красных комиссаров, обирая народ до нитки, а тех, кто упирался, ставили к стенке без суда и следствия с фатальными последствиями, либо отправляли семьями подыхать в Сибирь, кидая посреди тайги.
Нечто подобное было и теперь, но уже в 21-м столетии. Вот только "комиссары" не наглели, хотя и вели себя едва ли не по-хамски. Всё-таки времена изменились — не при Сталине живут и СССР, а в Самостийной Украине. Хотя в последнее время наметился сдвиг — и не иначе, как по фазе — в сторону нового сближения с Восточным Соседом. А и Северяне набивались в закадычные друзья, твердя о единстве и братстве славянских народов, тыча мордой в... корни своего происхождения. И чем попахивало — авантюризмом. Каждый искал выгоду, и глядел в свою сторону, стараясь поднять из руин собственную экономику.
Но не о том речь и зашла. Хотя примерно такие отношения и были сейчас у хуторянина с гостями. Те завели речь о выгоде. Оставалось понять, в чём она — чего могут предложить гости? Если вывезти его, так толку, коль сами твердили: без толку и куда-то бежать отсюда. Но опять же по их заверениям отсидеться в тиши и глуши не получиться в виду мародёрства каких-то там уголовников, коих к тому же выпустили, и кажется военные, устроив переворот.
Новое время, а замашки старые. Не меняется ни народ, ни повадки тех, кто у власти. Всё и всегда возвращается на круги своя.
...Москаленко нехотя поднялся со стула, и также проследовал на выход за майором КГБ. Оба показались во дворе. Хозяин чуть промедлил. Данное обстоятельство заставило понервничать его отпрыска, и тот недолго думая, спустил волкодавов, как и обещал отец.
Стрелять их гости не собирались, как впрочем, и тратить жалкие боеприпасы почём зря. К тому же не хотелось привлекать стрельбой внимание суррогатов.
— Я знал, что вы вернётесь — и ещё сегодня, — оскалился Панасюк, расположившись за столом, приглашая гостей присоединиться к нему. Вытащил из потайного ящика то, о чём последние сутки мечтал Москаленко — и даже грезил.
На стол угодил шмат сала, лук и... хлеб домашней выпечки. Не мясо и не пироги, но лучше пайки, а калорийнее не надо. Оголодали.
— Поедим, — выдал капитан СБУ на-гора, а про себя подумал: нажрёмся. — Где горилка?
— Обойдёмся пока что без спиртного, — заявил Азаровский.
Хуторянин сразу уяснил: от майора исходит вся инициатива.
— Зачем собак спустили?
— На всякий, шоб не шалили, — принялся хозяин нарезать большими кусками сало, и первый кусок протянул Азаровскому.
Тот не притронулся к еде — не брал с рук. Такого и не прикормишь, зато Москаленко, как капитан СБУ оказался привычный к этому самому делу — своего не упустил. Выгода она завсегда приятна. А тем более в его случае иметь дело с ушлыми людьми. Хотя Панасюк и тут пожадничал, выделив старый и заплесневелый кусок сала, на который похоже ловил пацуков. Однако сородич не побрезговал. Лук имел антисептическое свойство, как и горилка.
— По чарочке, а? — попросил капитан майора.
— Как знаешь... — отмахнулся тот от него, как от назойливого паразита.
В ответ на действия Азаровского Москаленко незаметно подмигнул. Хуторянин повёлся. Он и представить не мог, что они разыгрывали перед ним сцену сродни хорошего и плохого гостя. Один был непреступен и враждебен, иной напротив весел и говорлив, а уж прожорлив — в этом и убедился лишний раз Панасюк.
— Нам бы людей приютить, — дал понять Азаровский: не мешало бы бойцов накормить и выделить сарай в качестве ночлега. Про себя же ни слова, даже намёка, что ему требуется аналогичное обращение.
— И в чём моя выгода?
— Поимеешь, и если не ты нас, то мы — тебя! — ввернул Москаленко.
— Забавно, — лукаво усмехнулся Панасюк, подливая горилку в чарку капитана СБУ. Намерено накачивал спиртным.
— Интересно, из чего она — бурака?
— Та ни — ржаная! Но е из пшана!
— Эх, и хороша, зараза! Наливай, коль такая пьянка — и понеслась!
В избу заскочил сын хуторянина, держа наперевес полуавтоматический карабин. Даже погрозить гостям не успел. Азаровский давно поджидал его, поэтому и встал из-за стола — вовремя. Он на слух уловил приближение чьих-то торопливых шагов — не ошибся. Резким движением рук ему удалось выхватить оружие у патрубка.
— От дурна дытына! Як скотына... — пожурил его Панасюк, выгораживая перед залётными гостями.
Азаровский мог спокойно разобраться в одиночку с ним и его сыном, вместо этого осмотрел карабин. Даже углубленный осмотр оружия показал: хуторяне знают в нём толк и следят надлежащим образом. Всё смазано — и в меру.
— Сайгак... — обозвал он паренька соответственно названию карабина "Сайга 12К".
У хуторянина в отличие от отпрыска калибр аналогичного полуавтомата был на порядок выше — 20-мм.
— Где такими игрушками разжились, а какие ещё имеются в наличии?
— На вашем месте я бы не стал вот так сразу раскулачивать нас, — выдал в ответ Панасюк, кинув на сына злобный взгляд. Тот мгновенно отреагировал, встав за спину к отцу. — Поле вокруг забора видели — распахано, а на нём...
— Мины!? — догадался Москаленко.
— Они самые. И ваше счастье, что не подорвались...
Вот в этот самый неподходящий момент и прогремел взрыв. Гости с хозяевами хутора напряглись.
— Присмотри за ними, — наказал Азаровский Москаленко, кинувшись наружу с карабином патрубка.
Выстрела ни снаружи избы, ни изнутри не последовало. Завизжала собака.
— Бисово отродье! — выписал хуторянин оплеуху сыну. — Скотина!..
Она и подорвалась на противопехотной мине.
— Лепесток...
И снова на солнце замелькали оголённые макушки солдат.
Азаровский недолго оставался один, мгновенно разобравшись на вскидку в ситуации с подрывом мины. Поблизости заходилась от визга в предсмертной агонии шавка размерами с волкодава.
Досталось — её разорвало пополам.
— Беда, — выпалил он тем, кто выскочил вслед за ним чуть погодя.
— Хреново... сть, — присовокупил Москаленко. Раскат взрыва эхом разнёсся по округе. — Жди гостей.
— Выручайте, братцы! — осознал всю плачевность собственной незавидной участи "кулак".
— Оружие давай! — выдал на-гора Азаровский.
— И паёк! Да не скупись — на сдачу, если хочешь получить отдачу, — ввернул Москаленко.
— Да я если надо и заплачу!
— Гривнами? Так мы те не коньки-горбунки, чтобы подставлять лоб под пули за них!
— "Уголовными" единицами возьмёте? — предложил Панасюк альтернативу "местной" валюте зарубежной.
— Тугрики какие?
— Да ни! И не доллярами, а евро!
— Хорошо, что не еврейские рубли, — ухмыльнулся Азаровский. — Ты за кого нас держишь?
— Да кто — я и вас?!
— А поедешь с нами? — вновь вставился Москаленко.
— А как же хозяйство? На кого я хутор покину — избу и...
— Жить захочешь — всё на свете бросишь, и новую жизнь начнёшь, поскольку тут скоро такое — никому не выжить, даже из ума не получиться, — заявил бульбаш.
— Тогда разоряй всё дотла, братцы! — не желал Панасюк, чтобы хоть что-то досталось врагу.
— Ну, торопиться не будем, схорон нам тут завсегда пригодится, верно, майор? — толкнул Москаленко локтем в бок Азаровского.
— Поживём — увидим.
Капитан СБУ предложил ему кое-какую альтернативу.
— А почему бы нам, не заделаться партизанами?
— Это чё — поезда под откос пускать? — не до конца въехал хуторянин в разговор залётный гостей.
— Размечтался! Хотя, кто знает, что будет дальше, а ждёт всех нас и в отдельности каждого! — не унимался Москаленко. Он любил поговорить, и был несдержан на язык — особенно в непринуждённой обстановке, когда можно было без проблем поиметь выгоду.
Суматохи удалось избежать, Азаровский наказал хуторянам приструнить волкодавов, сам же отправился к бойцам.
Парочки из них они лишились — дезертиров. При взрыве те сразу дали дёру и ловить их не стали. Выбор был сделан ими, и неволить хуже некуда, а толку от них всё одно не будет.
Люди натоптали на распаханной полосе — там, где им указал проход хуторянин, а затем заставил сына замести следы. Когда патрубок явился в избу, солдаты уже получили по куску сала и хлеба — с жадностью поедали, попутно наяривая зелень с сырыми овощами.
— А оружие, — напомнил Азаровский, поскольку не у всех бойцов имелась одежда. Многие оставались в том, чём спали беспробудным и беззаботным сном в ранний час, когда на них с бронетехникой нагрянули странные типы в оранжевых комбинезонах, выглядя подобно строителям, но в руках вместо орудий труда держали оружие убийства.
— И одежа е... — удивил Панасюк.
— Тёзка... — обнялся с ним на радостях при встрече прапорщик.
Они с ним служили в воинской части, вот только Панасюк раньше него вышел в отставку по собственному желанию, занявшись частным бизнесом. Попутно приторговывал кое-каким контрабандным товаром, добытым из части неправедным путём.
Москаленко не встревал, не мешая старым закадычным друзьям общаться. При виде Онищенко в напарниках у залётных гостей Панасюку полегчало на душе.
— Не всё оружие сбыл, бродяга?
— Так вот оно что... — спохватился капитан СБУ.
— Забудь, словно ничего не было тут, — предупредил Онищенко, — иначе ни черта не получим! А ведь пригодился наш схорон оружия, Панасюк!
Настал тот самый чёрный день...
— А наследили-то — напачкали, парсюки! — подала голос Апанасиха.
Хозяйки в доме у хуторянина не было. Никто и не стал уточнять причину её отсутствия. Гостям это надо? Приютили — и то хлеб, так ещё и накормили им. А теперь вроде бы даже вооружить собрались, а при случае и одеть хоть как-то.
Убрав стол в сторону с гостями, Панасюк, поднял одну доску. Под ней обнаружилась кольцевидная ручка. Потянул её, и не на себя, а в сторону, открывая доступ в погреб впечатливший размерами. Подвал и то не шёл в сравнение с ним. Настоящий тайник — склад военного предназначения.
Азаровский первым спустился туда, вслед за Панасюком, затем Онищенко и соответственно должности Москаленко. На глаза снова угодили знакомые до боли стеллажи — и все закрыты на замки.
Внутри оказались окорока с колбасами, а также сало и горилка. Для отвода глаз в качестве ширмы, а вот за ней...
— Эко здесь оружия! — присвистнул Москаленко.
Залётным гостям открылся вид на стеллажи, уставленного ровными рядами автоматического оружия. Прямо как в казарме. И сплошь АК-74. Для солдат лучше и не надо, но всё и всегда хотелось бы иметь чуть получше, а боеприпасов — побольше.
— Сколько всего "калашей"? — поинтересовался Азаровский.
— Те не всё ли равно? На твой отряд с избытком! Один ствол в руки — больше не дам! — предупредил Панасюк.
— Не дашь — и не надо, сами возьмём, когда припрёт! А уже... — вмешался по обыкновению Москаленко. — Гранаты е?
— Е...
— Тильки ручные?
— И РШГ е... — продемонстрировал их Панасюк, открыв один ящик.
— А что ещё? — заинтересовался Азаровский, более существенным вооружением.
— Миномёт... — напомнил Онищенко, чтоб Панасюк не забыл, поскольку продать в мирное время было нереально, а сплавить в горячую точку пока не удалось — покупатель с Юга не доехал до них.
Москаленко решил устроить опись всего военного имущества хуторянина.
— Не надо...
— Испугался?
— Е... — сунул ему Панасюк список всего вооружения имеющегося в наличии, даже обмундирования с указанием размеров — и обуви. А и каски нашлись.
— Запасливые... — пожурил его на пару с Онищенко капитан СБУ.
— И на том спасибо, — присовокупил неожиданно Азаровский.
К АК-74 прилагался РПК из той же "оперы". А к нему ящики с лентами. Что уже было отмечать про АГС-17. Не "тридцатый", но и привередничать не с руки. Но опять же боеприпасов на одну "бабину". И "оптика". Даже рация — "сотка". Прямо нарочно всё приготовлено для диверсионной деятельности в тылу врага.
— Да, блин... — хмыкнул Азаровский. — Одно слово — партизаны!
Времени на осмотр арсенала хуторянина ушло всего ничего — солдаты получали автоматы с гранатами, проходили попутно инструктаж, проводимый Онищенко на пару с ефрейтором. Кладовщиком и далее выступал Панасюк, а вот Азаровский потащил Москаленко наружу. И снова по заведённой традиции в разведку.
— Почему мы? Нам что, больше всех надо или никому не надо? — возмутился капитан.
— Кто если не мы, — коротко ответил майор. — Ты же не хочешь погибнуть из-за халатности присущей рядовым?
Пришлось пошустрить. Расположившись на краю перелеска, Азаровский прильнул к оптическому прицелу "СВУ-А", изучая то, что сейчас твориться вблизи воинской части. Бронетехника куда-то уходила колонной, а верхом на ней те, кто надоел до чёртиков в своих ярко-оранжевых комбинезонах.
— Никак уходят — пронесло, — понадеялся на благоприятный исход Москаленко.
