| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Дык это же не основной молебен, а подготовительный, тренировочный, для разгона. Святую воду все равно надо заготавливать, а монахам и послушникам без дела простаивать не след. Пусть лучше молятся и благодать нагнетают. Дракон-то силен?
— Ох, силен! — согласился Реджи и поник головой. — Сэр Персиваль, мир его праху, не последний боец в Англии был, а дракон его зарезал как барана, тот даже меч окровавить не успел. Понятно, что внезапно напал, из засады, но тем не менее... Перси-то по жизни бдителен был что твой волкодав, бывало, соберешься его напугать, ну, типа, подойти незаметно, гаркнуть...
— Короче, — прервал его Бенедикт. — Благословляю тебя, чадо, и изыди. Мне надо собраться, подготовиться к ритуалу...
— Ваше благородие! — вклинился в разговор какой-то послушник. — Отец эконом просит вашего соизволения походные бурдюки ваших бойцов приспособить под святую воду. Ее на дракона понадобится до хера, а все бочонки под вино заняты, а в больших бочках везти несподручно.
— Конечно, пусть пользует, какие вопросы, — согласился Реджи. — Только их, наверное, помыть надо. А то если святая вода, не дай бог, будет разить тухлятиной, это же будет кощунство? Или нет?
— Бог с вами, ваше благородие, — улыбнулся послушник. — Какое на хуй кощунство? Святая вода — она ж не туалетная, она не для того, чтобы благоухать. Ее сила в святости, а все остальное похуй.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Реджи.
Незадолго до полудня приготовления были завершены, молитвы отчитаны, святая вода заготовлена, все положенные благословения розданы и получены. Добрых знамений, правда, не дождались, но и дурных знамений тоже не случилось, так что в целом все шло хорошо.
— Заебись, — подвел итог отец Бенедикт. — Поехали.
Он решил провести основной ритуал на том самом месте, где сэра Персиваля настигла нелепая смерть. И сэр Реджинальд, и рядовые воины, которых опросил святой отец, все единогласно утверждали, что в дневное время дракон пребывает хуй знает где, и только после заката на земле появляются новые его следы. Характерные такие следы, как от гигантской курицы.
— Дети Сатаны не любят света, но предпочитают пресмыкаться во тьме, — провозгласил отец Бенедикт. — Но недолго осталось пресмыкаться богомерзкому отродью! Поехали, братие!
До замка они добрались без происшествий. У ворот их встретил сэр Роберт, сопровождаемый невестой, будущим тестем, будущей тещей, лояльными вассалами и верными слугами. Дамы и девицы нарядились в парадные одежды, мужи и юноши нацепили доспехи и шлемы, и опоясались мечами. Ибо пусть дракон в дневное время и не является, но разумную осторожность никто не отменял. Для охраны молитвенного ритуала ярл Локлирский выделил полную конную сотню, и многим поначалу казалось, что его высочество перестраховывается настолько, что это граничит с трусостью. Но вслух никто ничего подобного не говорил.
Первыми на поляну въехали кнехты-охранники. Тщательно обыскали кустарник и высокую траву, убедились в отсутствии как самого дракона, так и свежих его следов, и разместились по периметру, обеспечивая охрану. И только после этого на поляну ступили кони, несущие благородных всадников.
Отец Бенедикт огляделся и провозгласил, указав на могучий дуб, растущий в центре поляны:
— Вон там алтарь ставьте, прямо под деревом!
Монахи установили походный алтарь, разобрали бурдюки со святой водой и заняли места согласно расписанию. Зрители расположились перед алтарем полукругом, благородные — в первых рядах, прочие — позади. Все было готово к началу церемонии.
— Что ж, с божьей помощью приступим! — провозгласил отец Бенедикт.
И начался пиздец.
Ни ярл Роберт Локлир, ни бароны, ни кнехты, осматривавшие поляну, никто из них не знал, что драконы умеют лазить по деревьям. Это неудивительно, ведь ни в одном научном труде или народнои сказании, где упоминаются драконы, об этом их свойстве не говорится. Что они летают — написано, но тот дракон, что завелся в Локлирском уделе, летать не умеет, слишком куцые у него крылышки, скорее лапы, чем крылья. А то, что этих куцых крылышек достаточно, чтобы перепархивать с ветки на ветку — такое нормальному человеку вряд ли пришло бы в голову. Проще представить себе аиста скачущим по ветвям, чем дракона.
Как бы то ни было, некоторые виды драконов лазят по деревьям, притом весьма ловко. И когда дьявольское отродье низринулось с дерева с явным намерением разорвать святого отца в клочья, к этому никто не был готов.
— Пиздец тебе, а не божья помощь! — завопил дракон человечьим голосом и напрыгнул на святого отца.
И выставил вперед свои голенастые ноги, и увидели все, что из второго пальца каждой ноги торчит огромный серповидный коготь, и стало понятно, как сэр Персиваль Тандерболт получил свою смертельную рану. И взмахнул отец Бенедикт чудотворным посохом своим, и вырвалась из него святая молния, но не поразила дракона, а промчалась мимо и подожгла вяз, растущий на краю поляны футах в ста или чуть далее. Но и дракон тоже промахнулся, сбитый с толку божьей молнией. Растопырил свои куцые недокрылья, затрепетал ими, разворачивая тело должным образом, но не сумел правильно завершить маневр и в итоге ударил отца Бенедикта не смертоносным когтем по горлу, а мягкими перьями по щеке, и не причинил этот удар заметного вреда. И бросился на дракона Джон Сильвер, недавно произведенный в рыцари, и ударил по крылу своим убогим мечом, изношенным, заржавленным и не вполне достойным рыцаря, и срубил драконово крыло ниже локтя на хуй, хотя многие думали, что не срубит — уж очень плохой меч был у Джона Сильвера. И упала драконова конечность наземь, трепеща перьями, и завизжал дракон, и взмахнул отец Бенедикт святым посохом еще раз, и уебал нечестивую тварь молнией, на сей раз без промаха. И распался дракон на куски, и превратился каждый кусок в летучую мышь размером с голубя, и вспорхнули эти мыши, и улетели хуй знает куда. И охуели все присутствующие от увиденного.
— Так это же Мелвин Кларксон, ебаный колдун! — громогласно выразил сэр Реджинальд общее мнение.
И распахнулись глаза юной леди Изабеллы, и проявился в них неимоверный восторг, который, впрочем, остался окружающими незамеченным. И огляделся сэр Роберт охуевшим взглядом, и многие обратили внимание, что его высочество чрезвычайно напуган, и что столь открыто выказывать свой испуг знатному феодалу не подобает. Впрочем, сэр Роберт овладел собой уже через считанные секунды. Принял горделивую позу, достойную феодала, и обратился к святому отцу со следующими словами:
— Отец Бенедикт, вы не пострадали? Прошу вас, приступайте к церемонии, не будем терять времени.
Отец Бенедикт перекрестился, сделал благочестивое лицо и приступил к церемонии.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ЧТО НЕЛЬЗЯ ПРЕКРАТИТЬ — ВОЗГЛАВЬ
1
— Розы красные, фиалки голубые, — говорила ведьма. — У кошки четыре лапы, позади нее длинный хвост. У девочки Мэри был барашек. Одной ткачихе приснилось, что она бабочка, которой снится, что она ткачиха. Я была в Бристоле, была в Хастингсе и в Истборне тоже была. Где земля греется первыми лучами, там птичья трель рвет тишину. Я положила мясо на хлеб, у меня есть голова, и шея тоже есть. Я прокрадусь шагами в последнюю тьму через дверь, на которой изваян агнец. Ненависть, ненависть, я твоя ненависть, я твоя ненависть, когда хочешь любви. Моя душа была на лезвии ножа.
Мелвин сидел посреди горницы, но не на полу, как подобает собакам, а взгромоздившись на колченогий табурет. Удерживать равновесие было непросто, чуть махнешь хвостом — сразу все начинает качаться, того и гляди наебнешься, и придется начинать обряд заново. Один раз уже наебнулся.
Перед тем, как начать обряд, ведьма запалила сухой травяной веник, заплетенный наподобие девичей косы. Теперь она ходила вокруг Мелвина противосолонь, размахивала этим импровизированным кадилом и монотонно бормотала какую-то невероятную ахинею. Травяной дым заполнил горницу, в глазах щипало, в носу свербело, а чихать нельзя, чихнешь — враз окажешься на полу, и опять все заново. Пиздец какой-то.
— Ничего не трясется, кроме листьев на деревьях, — продолжала ведьма. — Матти Гровс ударил первым, лорд Дональд ударил вторым, а Лесли Гровс ударил позже всех, но зато сильнее. Ежик неуязвим для насилия. Боги, хозяева и люди, все помрут в последний день. Была бы у меня лента подвязать волосы, улетела бы, как беспечный ангел. Делай то, что по душе, на своем единороге.
Поначалу Мелвин прислушивался к ведьминым стишкам, пытаясь уловить скрытый смысл, затем перестал прислушиваться, наоборот, стал пытаться отвлечься от них, не думать о них, не обращать внимания на колдовской бред. Но когда бредовость слышимого превосходит все мыслимые границы, не обращать на него внимания становится невозможно. Хоть молитву про себя читай...
— Вижу веру в твоих глазах, слышу веру в твоих слезах, — продолжала ведьма. — Иуда мой вождь, шепчет мне ночь. Длинные лодки увидены, воинский дух пробудился. Божий сын сидит на солнце, раздает мир и покой. Свойство вселенной суть бессмертная любовь. Гляди-ка сюда.
В руках ведьмы, откуда ни возьмись, появилась полупенсовая монетка на веревочке, и закачалась она из стороны в сторону, и завертелась вокруг своей воображаемой оси, и расступались перед ней дымные струйки и снова сливались позади, и следил за ней Мелвин глазами, и не мог отвести взгляда.
— Узор хаоса, — говорила ведьма. — Знак креста, имя розы, пламя в небе, знак креста. Два мира столкнутся, никто не спасется. Псы войны не ведут переговоров. Сей кувшин делал лучший в мире кувшинщик. Выпей, может, выйдет толк, был волчонок, станет волк. А теперь ответь мне: "Да".
— Да, — ответил Мелвин.
— ТАК ОБОРОТИСЬ ЖЕ ПОЛНОСТЬЮ! — закричала ведьма во всю сою глотку, и отвесила табурету могучего пинка.
Мелвин перекувыркнулся через голову и больно ударился спиной о земляной пол. Хорошо, что хижина у ведьмы такая бедная, был бы зажиточный терем с настильными полами — расшибся бы если не насмерть, то близко к тому.
— Да ты, девка, охуела! — закричал Мелвин.
— Тише, ваше высочество, — сказала ведьма и затушила травяную косу в бадейке с водой.
В этот момент до Мелвина дошло, что он снова принял человеческий облик. Расколдовала, чертовка! А он уже приготовился весь остаток жизни в собачьей шкуре пробродить, а теперь... А что, собственно, теперь? Его теперь любая собака опознает в момент... да еще голый...
Ведьма повесила остатки косы на стену, встала над Мелвином и стала его разглядывать. Затем села рядом, Мелвин автоматически положил руку ей на бедро, а она положила ему руку на чресла, и сграбастал он ее в объятия и овладел ею прямо на нечистом полу.
Потом они лежали и молчали, ибо говорить было нечего. А потом ведьма сказала:
— Вашему высочеству надо еще раз оборотиться. Ибо пусть ваше высочество бессмертно и неуязвимо, но народишко искушать все равно не след.
— Бессмертно? — переспросил Мелвин. — Неуязвимо? Оборотиться?
— Ага, — ответила ведьма, приподнялась на локте и коснулась щеки Мелвина кончиками пальцев. — Ты же оборотень. Что, не знал?
— Э-э-э, — сказал Мелвин. — Ты как бы намекаешь, что я могу менять облик по желанию?
— Конечно, — ответила ведьма. — Раз ты оборотень, значит, нужная сила у тебя есть. Надо только поверить, что она у тебя есть. Я же не буду каждый раз тебя зачаровывать.
— Почему? — спросил Мелвин.
— Гм, — сказала ведьма. — И в самом деле, почему... Ну, давай так договоримся. Я тебя буду сопровождать повсюду, и помогать оборачиваться всякий раз, как понадобится. А ты меня будешь кормить, содержать, защищать... еще любить будешь, когда я попрошу. Я нечасто просить буду, не бойся. А всех наших детей, какие только народятся, признаешь официальными бастардами. Согласен?
— Наглая ты девка, — сказал Мелвин. — А если я тебе шею сверну прямо здесь?
Ведьма пожала плечами и сказала:
— Будешь потом ховаться по помойкам от людей сэра Роберта и думать: "Какой я был дурак, что не согласился".
Мелвин рассмеялся и сказал:
— Люблю наглых девок. Как тебя зовут-то?
— Бонни, — представилась девка. — Бонни Черная Зайка.
— Почему такое прозвище? — удивился Мелвин.
— Да так, — сказала Бонни и почему-то смутилась. — Как-то само прилипло.
— Хорошо, Бонни, договорились, — сказал Мелвин. — Давай, превращай меня в кого-нибудь... хотя нет, лучше оставь меня одного ненадолго, мне подумать надо.
— Подумай, не торопись, — кивнула Бонни. — Ты, главное, сердцу воли не давай, головой думай. Месть — дело такое, что торопиться не след. Вот, помнится, сэр Эдмонд с Крестовой Горы...
— Оставь меня, — повторил Мелвин. — Не мешай думать.
Мелвин думал минут пять и ни до чего не додумался. Тогда он перестал думать и стал молиться. Бонни тоже стала молиться, но не господу Иисусу и святому Николаю, как Мелвин, а Одину, Фрее и одновременно пресвятой богородице. Ни одна из высших сил на молитвы не откликалась, и когда Мелвин и Бонни это поняли, они перестали молиться, совокупились еще раз и легли спать. А утром Мелвин сразу понял, что надо делать. Не зря говорят, что утро вечера мудренее. Не в первый раз, кстати, озарение утром приходит, вчера точно так же все получилось. Может, это общее правило при сношениях с богами и святыми? Надо будет спросить Бенедикта при случае. Перед тем как глотку ему перегрызть, ха-ха.
Идея, посетившая Мелвина, была проста. Не надо гоняться за двумя зайцами одновременно, надо выстроить цели в порядке убывания значимости и поражать одну за другой. Вначале отомстить узурпатору Роберту, а потом уже начинать мстить святоше Бенедикту. А пока до Бенедикта руки не дошли — сделать его союзником. Потому что иметь в союзниках попа с чудотворным посохом и репутацией святого — дело настолько хорошее, что пользу от такого союзника трудно переоценить.
— Какой ты умный! — воскликнула Бонни, когда Мелвин поделился с ней озарением.
— Не богохульствуй, — одернул ее Мелвин. — Я это все не сам придумал, это мне господь подсказал, в ответ на вчерашнюю молитву.
— Извини, — сказала Бонни. — Давай же его возблагодарим!
И вознесли они благодарственную молитву, и стали думать, что делать дальше. Если бы они жили на тысячу лет позже и в другой вселенной, они назвали бы происходящее мозговым штурмом. Но они жили там, где жили, и не знали многих мудреных слов.
Мелвин покинул дом Бонни за час до полудня. Теперь никто не узнал бы в нем Мелвина Кларксона Локлира. Теперь он был высоким и очень худым, руки и ноги его были необычно тонкими, голова — необычно большой, а лоб — необычно высоким. Любому прогрессору новый облик Мелвина напомнил бы пришельцев-инопланетян из древних комиксов, но жители Ноттамуна об инопланетянах ничего не знали, потому что еще не успели сформировать такую концепцию в своем примитивном общественном сознании. Но зато они хорошо знали, как выглядит святой Михаил на единственной иконе, имеющейся в их скромном сельском храме. Так вот, Мелвин стал теперь очень похож на святого Михаила. Только нимба над головой не было, а в остальном неотличим.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
