Братья оборотни (нецензурированная версия, с матами)

— Все равно боюсь, — сказала Белла и еще раз всхлипнула. — Что я буду без тебя делать? Ты мне господин, надежда и опора, без тебя я кто? Шестая дочка из девяти, папины друзья на меня смотрят и ставки делают, выдаст меня отец замуж по-человечески или таки продаст норвежским варварам... Я такая обездоленная...

— Никакая ты не обездоленная, — возразил дракон. — У тебя есть я и моя любовь к тебе. Я тебя никогда не брошу, клянусь. Девочка моя милая...

Она обняла его шею, впилась губами в его жесткую пасть, а ее шаловливая рука потянулась вниз.

— Кхе-кхе, — донеслось от входной двери.

Белла отпрянула от любимого и машинально вытерла руку об юбку. Роберт (именно он вошел в комнату) хихикнул.

— Стучаться надо, — зло сказал дракон.

— Я, вообще-то, хозяин этого замка, — напомнил ему Роберт.

— Это не отменяет правил вежливости, — сказал дракон.

— Ладно, хуй с тобой, — отмахнулся Роберт. — Извини, впредь буду стучаться. Тут вот такое дело. Замок осадила целая толпа мудаков...

— Крестоносцев, — вставил дракон.

— Да, они себя так называют, — кивнул Роберт. — Погоди... Ну, раз ты все знаешь, тогда буду краток. С ними какое-то сверхествественное существо, они говорят, что оно святой Михаил, но я не знаю, насколько он святой...

— Нинасколько, — перебил его дракон. — Это оборотень, я с ним уже дрался.

— Оборотень? — удивился Роберт. — Расскажешь подробности? Впрочем, времени уже нет, бойцы волнуются, очень сильно их демотивирует этот оборотень, многие верят, что он реально святой, а он им говорит всякую хуйню, например, будто я атеизм проповедую...

— Так ты его действительно проповедуешь, — заметила Белла. — Всякий раз, как напьешься. И еще какой-то коммунизм. Заебал уже донельзя, честное слово.

— Бля, — вздохнул Роберт. — Язык мой — враг мой. Слушай, дракон, будь другом, сделай что-нибудь, пока все мое войско не разбежалось. Я впервые за всю историю Британии выплатил бойцам жалование вовремя, а им какой-то фальшивый святой важнее, чем звонкая монета. Не понимаю я людей.

— Их не надо понимать, — сказал дракон. — Ими надо повелевать. Будешь понимать — они тебе на шею сядут.

— А ты не простой рыцарь, — неожиданно сказал Роберт. — Ты как минимум барон или... гм... Неужели Мелвин Локлир?

И тут дракон взорвался, и это было не менее неожиданно, чем последнее высказывание Роберта.

— Да ты заебал в моей душе ковыряться! — заорал дракон. — Ходит, смотрит, с одной стороны смотрит, с другой... Ты не рыцарь, Роберт, ты хуй! Рыцарь понимает, что такое дворянская вежливость, а тебе, пидарасу, сие неведомо! Сколько раз, блядь, можно повторять — не узнавай мое имя, сучара, блядь, мудак остопизденный!

Белла ожидала, что эта отповедь повергнет Роберта в безудержный гнев (и пиздец придет ее судьбе, продаст отец норвежским варварам, куда же ее еще девать после такой неудачи), но тот всего лишь криво усмехнулся и ляпнул невпопад:

— Будь я прогрессор, уже обосрался бы.

— Хуессор, не хуессор, все равно обосрешься, — заверил его дракон. — Ладно, хватит пиздеть, пойду спасать твою бестолковую жопу. Но не ради тебя иду рисковать жизнью, а только лишь ради прекрасной дамы! Белла, посвящаю этот подвиг тебе!

Завершив свою речь, дракон соскочил с лежанки и одним прыжком выскочил в дверь. Хорошо, что она открывается наружу, а то неудобно получилось бы. Впрочем, дракон наверняка проделывает этот фокус уже не в первый раз, запомнил, куда дверь открывается...

— Все сходится, — пробормотал Роберт себе под нос. — Он очень молод, юношескую порывистость, как ни пытайся, не скроешь, и сама по себе попытка скрыть тоже характерный признак... Власть знает не понаслышке... Однозначно Мелвин Локлир!

— Ты чего бормочешь? — спросила его Белла. — Погоди... Блядь...

— Блядь — это ты, — резко сказал Роберт. — Не суетись, Белла, сиди здесь и носу наружу не показывай. Потому что иначе огребешь не по ебалу, как обычно, а клинком по шее. Все, кончились игры, кишки выпущу, сука, только дернись! Сидеть и не рыпаться!

Белла повалилась ничком на лавку и стала рыдать. Все-таки истерика... Впрочем, при таких обстоятельствах это допустимо, Роберт, вон, сам, можно сказать, начал истерить. Мудак ты, Роберт, а не человек новой эпохи. Варвар, долбоеб, обезьяна со скорчером. Скорчер, кстати, пригодился бы...

— Реджи, ко мне! — крикнул Роберт. — Барона Хеллкэта ко мне немедленно!

— Ух ты, кажися, начинается! — восторженно завопил какой-то кнехт.

Мудаки, блядь, дети малые, только бы покричать вволю, да кишки друг другу повыпускать. И я тоже такой же мудак, как ни пыжусь...

Когда сэр Реджинальд Хеллкэт нашел сэра Роберта Локлира, последний сидел на ступеньках крыльца донжона, и по лицу его высочества было видно, что он только что плакал. А теперь перестал плакать, успокоился, и через его глаза глядела смерть.

— Слушай приказ, — произнес Роберт невыразительным мертвенным голосом. — Есть сведения, что дракон — заколдованный Мелвин Локлир. Сведения неподтвержденные, но вполне вероятные. Приказываю действовать по обстоятельствам.

— Не понимаю, — сказал Реджи.

— Я тем более не понимаю, — сказал Роберт. — Но теперь понимать или решать уже нечего, все в руках господа всемогущего. А я, долбоеб, верил, что его нет...

— Я засвидетельствую покаяние вашего высочества, — серьезно сказал Реджи.

— Свидетельствуй, — кивнул Роберт. — Делай, что хочешь, только оставь меня в покое! Пошел на хуй отсюда!

Реджи ушел. За поворотом его ждал Гельмут Айронсайд.

— Ну что там? — спросил пожилой барон молодого.

— Сэр Роберт — отличный интриган, — ответил Реджи. — Но командир из него не то что хуевый, а просто невероятно хуевый. От первой же проблемы расклеился напрочь, сидит, рыдает, молится.

— А что случилось? — заинтересовался Гельмут.

— Что случилось? — переспросил Реджи. — Да, пожалуй, ничего важного. Адъютант, ко мне, бегом! Старую конюшню заминировать эллинским огнем, никого не впускать и не выпускать!

— Ты охуел?! — воскликнул Гельмут. — Там моя дочь!

— Этого оглушить, — продолжил Реджи. — Благодарю. Леди Изабеллу отныне считать заложницей. Сэра Роберта охранять двумя десятками лучших бойцов. Как дракон вернется, сразу его оповестить, что леди Изабелла в заложницах. Если станет бесчинствовать — подпалить конюшню и молиться о спасении души.

— Разрешите уточнить, что случилось? — поинтересовался адъютант.

— Наш дракон — заколдованный Мелвин Локлир, — объяснил Реджи.

— Пиздец, блядь, — сказал адъютант.

— Вот именно, — кивнул Реджи. — И да поможет нам бог. Выполняй.

Адъютант ушел, и Реджи понял, что совершенно не понимает, что и как теперь делать. Сэр Роберт, пожалуй, был прав. Ничего не остается, кроме как сидеть и молиться. Ну что за пиздец, прости господи... Отче наш, иже еси на небеси...

5

Дракон перемахнул через стену одним могучим прыжком, не напрягаясь и почти не помогая себе крыльями. Позже он сообразил, что надо было не перепрыгивать, а задержаться на гребне, потому что снаружи стена намного выше, чем изнутри, так можно и в ров наебнуться... нет, перескочил. Как же больно ногам... Перелом, однозначно. Был бы не оборотень, покалечился бы до конца жизни. Но не будем о грустном.

Второй оборотень, головастый, увидел дракона и двинул коня наперерез, пока что не меняя образа. Это он зря, у Робина Локлира на этот бой совсем другие планы. А прикольно, как узурпатор принял его за Мелвина, совершеннолетнего и умудренного опытом! Не зря говорят, что от суровых испытаний юноши быстро взрослеют. Вот Роберт удивится, когда узнает... или лучше пусть не узнает? Да хуй с ним, потом разберемся.

Конь у головастого оборотня хорош, но дракон все равно быстрее. Робин легко уклонился от схватки и помчался вглубь лагеря осаждающих. Впрочем, разве это военный лагерь? Лежбище сонных баранов, а не лагерь. Ничего, бараны, недолго вам осталось ждать расплаты за потерю бдительности. Главное на войне — бдительность, все остальное второстепенно, даже строевая подготовка, а что не бдительность и не строевая подготовка — то вообще хуйня. Ну, держитесь, долбоебы...

Первый удар. Все просто: две ноги, два когтя, два трупа. Второй удар. Две ноги, два когтя, два трупа. На этот раз удержаться на ногах не удалось, жалко, что Фрея такие маленькие крылышки наколдовала. Впрочем, и так неплохо все получается, благодарю тебя, богиня, и прости, что не совсем доволен. Мы, люди, существа такие ебнутые, что полностью довольными бываем только когда пережрем мухоморов или под пиво, но это не считается.

Прилетела первая стрела. Сама выпала, даже напрягаться не пришлось. А от второй стрелы увернулся, экий я ловкий! Вот три крестоносца удирают во все лопатки, притом это не простолюдины и даже не монахи, но пешие кнехты. Хорошая цель, годная. Пришел вам пиздец, изменники!

Кажется, последние слова Робин прокричал вслух, и зря он это сделал. Потому что кнехты остановились, укрылись щитами, обнажили мечи и приготовились продать свои жизни задорого. Но это у них вряд ли получится.

Высокий прыжок, поджать ноги, и похуй, что вражеский меч срубил голову. Хотя нет, не похуй, голова кружится — это, оказывается, не всегда иносказательное выражение. Ан нет, похуй, ноги сами справились, без участия головы, два когтя, две смертельные раны. Теперь эти мудаки пытаются изрубить тело в труху, но хер у них чего получится. Если бы можно было сознательно превращать тело в кучу летающих херовин... Ух ты, а ведь можно! Заебись, пиздец вам, слуги Бенедикта, всех поубиваю, один на один с вражьим оборотнем останусь!

Со стороны это выглядело страшно. Пернатый дракон носился по полю, как муха по сараю, и очертя голову бросался то на одних воинов, то на других. Некоторые погибали мгновенно, другие какое-то время отбивались, наносили дракону жуткие раны, даже иногда расчленяли его, но побежденный дракон всякий раз восстанавливался подобно мифическому фениксу и снова бросался в бой. И никто не мог противостоять дракону, кроме, возможно, святого Михаила, но дракон его к себе не подпускал, пользуясь превосходством в маневренности.

И спрыгнул святой Михаил с коня, и обернулся огромным псом, и стал бегать быстрее, но все равно не мог изловить дракона. И по-прежнему носился дракон по полю, и убивал крестоносцев, которые побросали кресты, и разбегались, кто куда, подобно зайцам или косулям, и не было им спасения. И вопили рыцари и кнехты с замковой стены торжествующе, и смеялись, и улюлюкали, и торжествовал дракон вместе с ними. И бегал за ним большой лохматый пес, и был этот пес жалок и беспомощен.

И прятался в овражке под деревом отец Бенедикт, и сжимал в руках чудотворный посох, и наводил набалдашник на дракона, но нажать спусковую кнопку не осмеливался, ибо быстр был дракон и ловок, и сомневался Бенедикт, что сумеет поразить его с первого выстрела. И еще сильнее сомневался он, что успеет сделает второй выстрел, если промахнется в первый раз. Потому и лежал он, спрятавшись, и праздновал труса.

Сэр Реджи Хеллкэт стоял на стене, опирался на зубец и смотрел вниз, как один оборотень гоняет другого, а этот другой истребляет врагов, и душа сэра Хеллкэта была пуста. Потому что он совершенно не понимал, что станет происходить, когда битва оборотней закончится, и победитель войдет в замок. Тут появляется много вариантов: победит пес или победит дракон или никто не победит, в замок войдет один оборотень или оба-два, окажется дракон Мелвином Локлиром или совсем другим рыцарем или вообще хер знает кем... И не знал барон Хеллкэт, какой вариант хорош, а какой плох, и о каком исходе молить господа, ибо мерещилось барону, что все плохо и беспомощен он и нелеп, и знал он, что такое бывает в бою и проходит, но легче от этого знания не становилось.

И рыдала на сундуке в переделанной конюшне леди Изабелла, и чувства ее удивительно походили на чувства Реджи Хеллкэта: та же самая беспросветная беспомощность, нечего делать, кроме как молить господа, но о чем конкретно его молить — хер знает, и Белла молилась так: "Господи, сделай мне хорошо", и ничего более разумного ей в голову не приходило. Впрочем, Реджи Хеллкэту не пришло в голову даже это, потому что за годы военной службы он отвык перекладывать ответственность на кого бы то ни было, пусть даже на самого бога.

И прятался на опушке леса юный коммунар Саша Зуйков, также известный как Припадочный Эрик. И голова его была перетянута обручем, и смотрела из этого обруча через пинхол-объектив видеокамера, и писала на нанокарточку видеозапись боя. И тащился Саша Зуйков сам от себя, и мечтал, как вернется в родной интернат, и как восхитятся его приятели его подвигами на планете РГ-11, как и Галя Цзюн наконец-то ему даст. И лежала левая рука Саши на кнопке экстренного вызова спасателей, и не задумывался незамутненный коммунар, как именно эта кнопка вызовет спасателей, если вокруг планеты РГ-11 нет ни одного человеческого спутника. Саша не привык думать о том, как устроены вещи, он считал, что все просто — нажал кнопку, получил результат, и хорошо. Вот если, не дай бог (не забыть потом отвыкнуть от паразитических мемов), появится реальная угроза жизни или здоровью, тогда он сразу нажмет кнопку, и все станет хорошо.

Как ни странно, Саша был прав. Официально вокруг РГ-11 спутников не было, но реально они были, и на одном из них нес вахту агент комкона по имени Мбопа Райли. Он наблюдал битву оборотней через восемьдесят с чем-то камер, одна из которых размещалась на лбу Саши Зуйкова. Нет, Саша не знал, что сигнал от его камеры идет на спутник, Мбопа тихо хакнул ее еще в прошлом месяце, а сообщать владельцу счел излишним. В самом деле, зачем расстраивать мальчика?

Саша был уверен, что воспитатели не смогли проследить маршрут его побега (иначе непонятно, почему его не вернули обратно в интернат). Если бы Саша знал, как много беглецов из интернатов погибают в первые же недели после побега, он ни за что не поверил бы этим цифрам. Но гуманизм гуманизмом, а естественный отбор никто не отменял, а перенаселение Земли — тем более. С тех пор, как мировая ассамблея запретила аборты без медицинских показаний, партия голубых (не путать с партией радуги) провела невероятно успешную кампанию против добровольной стерилизации, а главный санитарный врач Земли упорно запрещает все проекты звездолета для массовой эмиграции, и цивилизованных возможностей для регулирования мирового населения стало совсем мало. Грязную работу, как обычно, свалили на комкон, засекретили и забыли. И всем все равно, потому что никто ничего не знает, а те, кто знают, никому не расскажут. И никто не скажет, что ему похуй, потому что так говорить некультурно и недостойно воспитанного коммунара.

Так думал Мбопа Райли, глядя на смертельный бой глазами ничего не подозревающего Саши Зуйкова. Мбопа никак не мог решить, повезло Саше, что он попал на РГ-11 в такой интересный исторический момент, или нет. С одной стороны, он стал звездой мирового информатория и теперь Мбопа в случае чего будет обязан его спасти, потому что такие известные люди не могут кануть в безвестность, а с другой стороны, что теперь станет с психикой мальчика... Впрочем, это был его сознательный выбор.