Изгой 4: Ледяное проклятье

Не задумываясь, я рывком поднялся на ноги и шагнув к мертвому шурду, обрушил на его голову лезвие меча, глубоко прорубив затылок и раскрошив сжимающий затылок изогнутый костяной гребень. Не останавливаясь ни на мгновение, я уже заученным движением обхватил пучок щупалец у основания и силой рванул на себя, выдирая из трупа гоблина. Отбросил их за плечо — ледяные побеги тут же взвились в воздух и затрепетали над моей головой — и неожиданно стремительно кинулся обратно в бой, словно бежал налегке, словно не нес на себе тяжесть доспехов и оружия.

Я мчался к оставшемуся без "поводыря" но не ставшему без него менее опасному сгарху. С вспоротым боком, с глубоко пробитой шеей откуда хлестала кровь, эта зверюга продолжала сражаться и по-прежнему придавливала ниргала к земле и грызла, грызла его своими страшными клыками. Потеряв контроль со стороны "поводыря", сгарх пришел в бешенство и теперь вымещал всю накопленную злобу на первом попавшемся на его глаза враге. Слепая ярость. Поваленный ниргал вслепую отмахивался ножом, другой рукой стараясь достать до отброшенного в сторону меча.

За те мгновения что мне понадобились на преодоление четырех шагов, я успел бросить короткий взгляд по сторонам.

У другого ниргала дела были чуть лучше — он кружил вокруг второго сгарха, не позволяя сбить себя с ног и полосуя зверя мелкими ударами меча. В двух шагах позади метался из стороны в сторону беспрестанно вопящий Тикса, метая в наездника камни. Обычные камни. Но от этого не менее опасные. "Поводырь" уже и не помышлял о стрельбе из лука, безвольно мотаясь на спине зверя и стараясь лишь не слететь вниз под градом сыплющихся на него камней. Из его разбитых губах пузырилась смешанная со слюной кровь. Но это не мешало гоблину направлять сгарха при помощи плотно сидящего на затылке костяного гребня. Оставшийся у волокуши Лени, почти ничего не видя, натягивал тетиву лука. Правильно, оставайся подальше от боя. Лишь бы по ошибке не всадил стрелу вместо врага в друга.

Слишком занятый неподатливой добычей сгарх ничего не видел вокруг себя и мне это дало лишний шанс. Я выставил перед собой меч и с размаху налетев на зверя, вонзил лезвие в уже разрезанный ниргалом бок, вбивая оружие как можно глубже. Туда, где под толстой шкурой и переплетением мышц прятались нежные органы. Ударил и уцепившись за рукоять, начал раскачивать засевший в ране меч, стараясь причинить как можно больше повреждений. По-другому эту тварь не свалить. Взревевший от боли сгарх метнулся в сторону вырывая у меня из рук оружие, но я со злобной радостью заметил, что израненный зверь движется уже далеко не так проворно как раньше. Так же как заметил тот факт, что ледяные отростки не воспользовались возможностью и не попытавшись напасть на зверя, тянулись ко второму гоблину "поводырю".

Получивший свободу ниргал наконец дотянулся до меча и пошатываясь поднялся на ноги. Исполосованная когтями и клыками броня вновь доказала свою несокрушимость. Видя, что добыча поднялась, издыхающий от кровопотери и чудовищных ран зверь пошел вперед! Опустив голову к земле, хромая на израненные ножом передние лапы, таща в себе засевший в ране меч, на грани смерти, тварь и не подумала спасаться бегством, она все еще хотела сражаться! Да кто же породил этого злобного зверя с напрочь отсутствующим инстинктом самосохранения?!

— Добей его! — уже на бегу крикнул я ниргалу, не задумываясь над осуществимостью этого приказа.

Я мчался ко второму ниргалу. Сгарх наконец достал его своей лапой. Самым краешком когтей, но сила удара была такова, что оторванная в локте рука отлетела в сторону, вместе с зажатым уже в мертвой ладони мечом. Словно и не заметив потери руки и хлыщущей из обрубка крови, ниргал левой рукой сорвал с пояса длинный нож и вновь закружил вокруг управляемого "поводырем" зверя. Я шел на сгарха без меча, но отнюдь не безоружный. Моей целью был наездник, для своего тщедушного тела оказавшийся на редкость живучим. В его плече торчала стрела, лицо превратилось в окровавленную маску от ударов камнями, но гоблин был жив и по прежнему держался на спине сгарха. Но для него оружие у меня было.

Тремя прыжками оказавшись рядом со сгархом, я врезался в него, обеими руками уцепился за густую шерсть, прильнул к зверю так плотно, как плачущий ребенок прижимается к матери. И этого хватило. Ледяные щупальца может и не обращали своего кровожадного внимания на сгарха, но вот гоблин был для них лакомой добычей. Слаженно метнувшиеся вверх отростки опутали гоблина, заключая его в смертельную ловушку. Раздавшийся захлебывающийся крик резко оборвался и на меня свалился содрогающийся в агонии труп шурда. От неожиданности я разжал пальцы и тут же поплатился за это, отлетев от тычка мохнатым боком. Я едва рухнул на землю, как на меня опустилась неимоверно тяжелая лапа сгарха, а на шлеме сжалась клыкастая пасть, обдав меня смрадным дыханием и едва заметной волной тепла. Закричав, я беспорядочно замолотил руками и забился что есть сил, чувствуя, как под нажимом клыков заскрипел металл шлема. В это мгновение щупальца словно поняли, что мне грозит опасность и обвили морду взбесившегося сгарха. Одновременно с ними, подоспели друзья.

Надо мной мелькнула тень. Тикса с оглушающим криком отважно кинулся на зверя и опустил на его морду лезвие топора. И еще раз. Небрежный удар лапы и гном отлетел назад. Но его место уже занял однорукий ниргал, успевший поднять со снега меч. Воин шагнул вперед и нанес короткий удар, по самую рукоять вонзив меч под нижнюю челюсть вскинувшего морду зверя. После такого ранения не выживет никто, даже сгарх. Меч пробил пасть, мягкое нёбо и проник в мозг. Зверь еще успел нанести последний удар, отбросивший ниргала назад, переступил лапами, пошатнулся, а затем тяжко рухнул прямо на меня, придавив к земле своей массой и заливая мои доспехи кровью. Сквозь прорези смотровых щелей на лицо плеснуло кровью и на этот раз я ощутил сильнейший ожог и взвыв от пронзившей лицо опаляющей боли, срывая голос завопил:

— Вытащите меня! Вытащите!

Последовал рывок и меня волоком вытащили из-под головы зверя. Не открывая горевших словно в огне глаз, я первым делом содрал шлем и рухнув ничком, уткнулся лицом в снег, чувствуя, как ласковая прохлада остужает обожжённую кожу. Растирать свою ледяную кожу железными перчатками доспехов я не рискнул, но хватило и снежного компресса, чтобы хоть немного унять боль и счистить с лица жгучую кровь.

Хрипло дыша я поднялся на ноги и угрюмо осмотрелся, подсчитывая потери. Повоевали. Густо залитый кровью снег, безжизненные туши сгархов и парочка мертвых шурдов "поводырей". И этого количества нам хватило, чтобы превратиться в сборище беспомощных калек. Настоящее побоище.

Один из ниргалов лишился руки по локоть, другой сохранил все конечности, но стоит скособочившись на бок, на сочленениях доспехов видна уже застывшая на морозе кровь. Лени безвольно сидит в снегу у волокуши, по его лицу стекают свежие потеки крови — раны открылись от слишком резких движений и напряжения. Гном с натугой загоняет воздух в легкие и держится за отшибленные ударом сгарха бока, нос свернут набок, из ноздрей течет кровь. Кровь... Везде кровь. На снегу, на мертвых телах, на оружии и на нас самих.

Если верить моим ощущениям, я пострадал меньше всех. Обошелся минимум повреждений, хотя и побывал в объятиях сгарха. На доспехах пара глубоких борозд от когтей зверя, его же клыки оставили отметины на шлеме. И еще я лишился трех ледяных щупалец. Наверняка попали в пасть грызущего меня сгарха и их отсекло как от удара меча. Теперь над плечами жалко трепыхались куцые огрызки, пятная меня белесой жидкостью. В точности похожей на цвет моей новой крови, что едва-едва текла в моих промороженных венах. Впрочем, это неважно — к нам приближалась основная погоня. Главный отряд шурдов.

И приближались быстро. Наездники связали нас боем, заставили остановиться и ценой своей жизни выиграли для главного отряда время, достаточное, чтобы резко сократить между нами расстояние. А теперь, учитывая раны и ушибы, мы и вовсе не сможем оторваться от погони. Открытая местность, до холмов еще пол лиги. Короткая, но жестокая схватка обессилила нас, а враг полон сил.

"Нет, не уйти" — мысленно заключил я и сам удивился, насколько безразлично я подумал об этом.

Значит, так тому и быть.

Мы умрем здесь и сегодня, но перед смертью, попытаемся забрать с собой как можно больше этих тварей.

— Десять минута — глухо сказал гном, поняв, о чем я думаю и кивая в сторону реки — Потом они здесь. Хорошо! Не надо бегать за враг — он сам идти к нам в руки!

— Уходите, господин — донесся от волокуши слабый голос — Еще не поздно.

— Я тебе уже ответил, Лени. Никто и никуда не пойдет — горько усмехнулся я, шагая к лежащему в луже крови сгарху, в чьем боку торчал мой меч. Ниргалу все же удалось добить зверя. — Готовьтесь к еще одному бою. Последнему. А потом, мы наконец отдохнем.

— Хорошие слова, друг Корис! — заулыбался Тикса — Да! Еще один бой, а затем большой пир за столом у Великого Отца! Много вкусный еда и кувшин с крепкий настойка! Оченно большой пир! Навсегда! Лени, ты слышал?! Мы дать еще один бой! Давай, вставай, друг! Потом отдохнуть!

Ухватившись за скользкую от крови рукоять, я вырвал меч и вернулся к друзьям.

Тикса помогал подняться Лени на ноги, а ниргалы со своей вечной бесстрастностью вновь заряжали арбалеты. Еще один бой...

— Шрам! Ты пережал культю? — не глядя на покалеченного ниргала, спросил я, всматриваясь в снежные просторы Диких Земель и пытаясь понять, сколько врагов идет по нашему следу. Сгархов я не видел, а вот зеленоватые отблески из глазниц пауков заметил.

— У него кровь вообще не течь! — с искренним удивлением поделился со мной гном — Рука улететь, а из рана кровь едва капать! Потом вообще перестать!

Глухим ударом кулака в грудь ниргал подтвердил, что все в порядке и я удовлетворенно кивнул. Все верно. Создатели ниргалов должны были позаботиться чтобы эти воины могли продолжать сражаться даже со столь серьезными ранами и не истечь при этом кровью.

— Тикса! А на том пиру у Великого Отца, красивые девушки есть? — все так же не оборачиваясь поинтересовался я.

— О-о-о! — тут же отозвался гном, вставая бок о бок со мной и не обращая никакого внимания на извивающиеся над его головоц щупальца — Есть! Оченно красивый!

— Врешь поди как всегда — глухо буркнул державшийся за его плечо Лени, едва державшийся на ногах.

— Скоро ты узнать, друг, правда или нет — ответил Тикса, кивая на уже хорошо различимую невооруженным взглядом погоню — Еще немного и мы стоять перед каменный дверь в дворец Отца.

Я же прикидывал количество врагов. Навскидку — три десятка шурдов и с пяток пауков. Нам хватит с лихвой.

— И то верно — скривился Лени в бледной улыбке и хлопнул гнома по плечу — Скоро узнаем. Эх... в церковь бы зайти, в грехах покаяться перед смертью...

— Иди — разрешил гном — Только потом оченно быстро назад иди, а то я тебе враг не оставлю, сам всех убить.

— И сходил бы — с натугой отозвался рыжий, прилаживая к окровавленному лицу комок снега.

— Так иди быстро! — уже недовольно буркнул коротышка — Чего стоять и сопли жувать? Вон на тот пригорка подняться и быстро-быстро молиться!

Дернувшись, я уставился в сторону куда указал гном и уткнулся взглядом в скрытые густой порослью кустарника и деревьев занесенные снегом руины. Крыша давно провалилась, три стены рухнули. Устояла лишь тыльная стена, изо всех сил противящаяся натиску непогоды и безжалостного времени. Из снега криво торчали почерневшие огрызки некогда мощных стропил, груды битого кирпича. А посреди всего этого хаоса возвышался куполообразный сугроб из чьей верхушки торчал железный прут с насаженным на него цветком... цветком Раймены, священным символом церкви Создателя...

Одним рывком я осознал, что гном оказался прав и на пригорке лежат руины разрушенной церкви Создателя. А округлый сугроб это провалившийся сквозь крышу купол с венчающим его цветком Раймены...

— Мать вашу так! — завопил я — Тикса! Какого беса ты молчал?! Все туда! Живо, все к церкви!

— Я не молчать! — начал было коротышка, но мой злобный рык прервал его оправдания.

— Бегом! Бегом! Шевелите ногами! Тикса, тащи Лени. Ниргалы! За мной! Лошадь бросить!

Проваливаясь в снегу и взбивая снежную пыль, я напролом через сугробы пер к пригорку, оставляя за собой глубокую снежную борозду. За мной натужно пыхтели Тикса с Лени, ниргалы шли замыкающими.

Улюлюкающее верещание донеслось до меня когда я уже был на середине пологого склона. Цепляясь за ветки, я остановился и взглянув в сторону реки, отчетливо разглядел погоню. Пять, может семь минут, не больше — и гоблины окажутся здесь.

— Живо! — рявкнул я, без нужды подгоняя взбирающихся на пригорок остальных.

Бесцеремонно ухватив гнома за шиворот я подтащил его к себе и отправил выше, не отрывая взгляда от стремительно приближающихся шурдов. Следующим был двигающийся почти наощупь Лени, чей единственный глаз едва просматривался во вздувшейся багровой глазнице. Ниргалы поднялись сами — даже однорукий Шрам, легко преодолевающий скользкий склон. Оказавшись в конце цепочки, я бросил последний взгляд на погоню и полез следом за остальными.

— Да, церковь! — сверху донесся вопль гнома — Быстрее, друг Корис, быстрее!

К тому моменту я почти добрался до вершины, здесь меня подхватили ниргалы и словно пушинку вздернули меня вверх. Мы у церкви... теперь только одна надежда на слова отца Флатиса, беспрестанно говорившего о защищенности освященного места и все настаивавшего на скорейшей постройке в поселении церкви. Неважно... у нас появилась хотя бы призрачная тень надежды.

С высоты холма я видел как на ладони брошенную нами лошадь и волокушу, выделяющихся темным пятном посреди снежной белизны. Чуть в стороне — залитый кровью снег и мертвые тела врагов, которым мы дали первый бой и вышли победителями. Еще дальше — уже завидевшие нас шурды, сменившие направление и идущие прямиком к нам. Глазастые ублюдки... Шустро перебирающие лапами костяные пауки держались позади вражеского отряда, идя по уже утоптанному снегу и посверкивая по сторонам зелеными отблесками из глазниц.

— Внутрь! — распорядился я, тяжело шагая к лежащим в десяти шагах руинам — Готовьте арбалеты и луки.

— Теперь Создатель Милостивый оградит нас от нечисти! — неожиданно чистым голосом произнес приободрившийся Лени — Нет сюда хода тварям поганым!

— Шурдам церковь не помеха — отозвался я — Они хоть и твари поганые, но все же из плоти и крови...

Закончить фразу я не успел... равно как и завершить следующий шаг приближающий меня к разрушенной церкви. Мне оставалось сделать три шага до упавших стен, когда перед глазами вспыхнула ослепляющая вспышка, а в следующий миг я уже кричал от пронзившей меня дикой боли. Словно меня с головой окунули в расплавленный металл... словно раскаленную жижу залили мне в горло и она проникла в каждый участок моего ледяного тела. Содрогаясь в болевых судорогах, ощущая себя в безжалостных тисках чего-то могучего и.. и злобного, я рухнул на землю, беспорядочно дергая конечностями и крича.. крича... Сквозь застивший глаза кровавый туман я увидел стегающие воздух взбесившиеся щупальца, на глазах наливающиеся искристым синим огнем. В ушах повис тонкий стеклянный звон, по раскрытым в крике губам поползла струйка вытекшей из ноздрей белесой крови.