Изгой 4: Ледяное проклятье

— Э-э... — выдавил я из себя что-то нечленораздельное, бросая взгляд на опутавшие меня ледяные отростки , на ограненный кусок горного хрусталя, на спокойные фигуры ниргалов и на недвижимо лежащий под моими ногами скелет.

Что-то неправильное, то, чего раньше не было, привлекло мое внимание и я вновь сфокусировал взгляд на кристалле. В самой сердцевине камня бушевало магическое пламя, но к ярко-синему сиянию примешались темно-багровые завихрения — такого же цвета как угасшее мерцание в глазницах исполинского скелета. Кружась подобно дыму, багровые струйки постепенно теряли насыщенность света и медленно растворялись в общей синеве. Еще несколько секунд и в кристалле запульсировало чистое синее пламя, без посторонних примесей.

Еще несколько минут я смотрел на прозрачный камень, но ничего нового не произошло. Обвивающие меня щупальца едва шевелились, изредка по ним пробегала очередная искра и с легким покалыванием растворялась в моей коже.

— Понял — кивнул я — Концерта по заявкам не будет. Ну-ну... охраннички бледные... вот только с чего бы это вы так рьяно бросились меня защищать?

Почесав в затылке — с неудовольствием заметив, что теперь мой излюбленный жест сопровождается отчетливым звоном ледяных волос — я сокрушенно вздохнул, заглянув в черные провалы глазниц и несколько виновато произнес:

— Ты уж извини, брат, что потревожил твой покой. А что подделать? Сам видишь какие дела творятся рядом с твоей могилкой.

Как и следовало ожидать, скелет мне не ответил. Ничуть не смутившись, я продолжил:

— Одного не пойму. Чего ты восстал-то? Кто тебя поднял? Неужто правду бают, что ежели покой мертвых потревожить, то они восстанут, чтобы покарать осмелившихся... Да нет! Чушь какая! — не выдержав, я рассмеялся — Да-а-а, Корис, совсем дела плохи — с костями да камнями разговаривать начал...

Отсмеявшись, я поднялся на ноги, повернул голову к ниргалам и крикнул:

— Готовьте сушняк для погребального костра! Только подальше, подальше отсюда — вон у того края ложбины.

Двое ниргалов тотчас развернулись, с треском проломили кустарник и скрылись среди деревьев. Вскоре, оттуда послышался влажный хруст отсыревшего за зиму дерева.

Удовлетворенно кивнув, я вновь вернулся к изучению могилы, не обращая внимания на продырявленный череп. А вот ухватившая меня за ногу костлявая длань — ей я очень даже заинтересовался. В краткий миг, когда скелет "ожил" и начал вздыматься, я успел заметить яркий блеск на одной из костяных фаланг пальцев, очень похожий на сверкнувшее...

Положив небольшой кусок тяжелого металла на ладонь, я пристально вгляделся в него и растянув кубы в усмешке, пробормотал:

— Ты моя пр-рел-лесть...

Кольцо. Вернее, массивный золотой перстень с внушительной печаткой — если не ошибаюсь, именно такими вот печатями заверяют важные документы. И что самое главное: на печатке было рельефное изображение дворянского герба. Сам герб был мне незнаком, но это уже мелочи — по внутренней стороне ободка шла вычурная надпись "Кассиус Ван Лигас".

— Рад познакомиться, Кассиус — серьезно кивнул я, обращаясь к скелету — Если конечно ты Кассиус, а не грабитель сорвавший перстень с мертвого тела. Хотя... — глядя на великанские размеры останков, мне пришла в голову неплохая идея.

Взяв фамильный перстень-печатку, я надел ее на свой указательный палец и сразу понял, что кольцо для меня слишком большое. Тоже самое произошло и с большим пальцем — перстень свободно болтался на нем. Нет, это кольцо несомненно делали по особым меркам, для большого человека, с толстыми пальцами. И слепо смотрящий в смурое небо скелет полностью отвечал этим требованиям.

— Прости что сомневался, Кассиус — извинился я — Знаешь, твое имя кажется мне знакомым. Такое впечатление, что я уже слышал его однажды... вспомнить бы где именно...

В последний раз нагнувшись над скелетом, я осторожно одел перстень обратно на его палец. Мне фамильная печатка не нужна. Надпись и рисунок герба я запомнил и мог повторить или даже нарисовать их на любом клочке бумаги. Забирать у умершего родовое кольцо — это уже чересчур. А вот ворох разномастных серебряных и золотых цепочек — это совсем другое дело. Почившему Кассиусу они больше без надобности, а мне в хозяйстве пригодятся. Не знаю правда зачем, но я мужик запасливый. Руководствуясь этим соображениями, я без смущения снял украшения с останков и бросил их на куртку, уже припорошенную легким снежком.

Опять начался снегопад. Вообще хорошо — с недавних пор я очень сильно полюбил снег. Да и следы наши он заметет, что тоже немаловажно. Ведь рано или поздно шурды обязательно хватятся запропастившихся сородичей, что отправились к мертвому озеру на встречу с поганым Тарисом, а вместо этого попали прямиком в лапы оголодавших ниргалов. Первый раз от шурдов была польза — хотя бы в виде корма.

Ледяные щупальца упорно не хотели отрываться от меня, ухватились намертво. Пришлось поместить кристалл в центр куртки среди прочих находок. Свернув одежду в узел и закинув его на плечо, я пошагал к краю лощины — в противоположном направлении от наваленной ниргалами груды веток и мелких бревнышек. Стоять рядом с пылающим погребальным костром у меня не было ни малейшего желания. К этому времени начался закат. До наступления полной темноты оставалось не больше часа и я велел ниргалам разбить лагерь. Переночуем здесь.

Сам я спать не собирался. Надо разобрать все находки, определить их важность. Бережно очистить и просушить куски пергамента, постараться прочесть хоть что-нибудь. Вдруг да наткнусь на описание этого более чем странного куска горного хрусталя с пучком щупалец. Если я хочу понять, что происходит со мной — а я хочу! — то надо искать достоверные сведения. Я очень надеялся, что найду среди сгнивших остатков сумки хоть что-то полезное.

А завтра, с первыми лучами рассвета мы продолжим наш путь. Путь домой. Больше мне некуда податься.

Отступление второе:

Подземная келья по сути представляла собой самую обычную тюремную камеру. Толстые каменные стены, окованная железными полосами надежная дверь с массивным засовом и крошечное окошко под самым потолком, забранное крепкой решеткой. В келье с превеликим трудом поместилась узкая скамья, заняв собой большую часть пустого пространства. На выступающем из стены камне прилепился свечной огарок с крохотным трепещущим от сквозняка желтым огоньком, что отражался в неподвижных зрачках седого старика в простом белом балахоне священника. Отец Флатис давно уже сидел вот так, неподвижно словно статуя, не отводя застывших глаз от огня свечи.

Когда в коридоре загрохотал снимаемый с петель засов и заскрипели несмазанные дверные петли, старик не шевельнулся, словно и не услышал легких шагов в коридоре.

— Созерцаешь пылающий огонь, отец Флатис? — прошелестел тихий вкрадчивый голос, донесшийся из дверного проема — Вглядываешься в пламя? И что же ты видишь в нем? Сожалеешь о своем безвозвратно утраченном огненном даре? Ведь обладай ты им, мог бы с легкостью испепелить дверь и вырваться на свободу...

— На свободу? Разве я в тюрьме? — с безразличием спросил отец Флатис — На меня всего лишь наложена епитимья, отче. А я всего лишь смиренный священник, беспрекословно покоряющийся церковному уставу.

— Это так — подтвердил голос невидимого в темноте коридора человека — Но вот смиренный ли... Из моей памяти еще не стерлись воспоминания о пылающих руинах твоей родной деревни... как ее там... Тихий омут кажется...

— Тихая Заводь — тихо, почти беззвучно прошептал старик, до хруста в пальцах сжимая ладони — Тихая Заводь.

— Ах да! Тихая Заводь... я помню языки бушующего пламени, горящие пшеничные поля, проваливающиеся крыши домов, крики сжигаемых заживо детей, женщин... помню плывущие над рекой облака черного дыма... ты устроил знатный погребальный костер для своих родителей, для Лилис и своего ребенка в ее чреве... я все еще помню те дни... а вспоминаешь ли ты об этом? Или предпочел стереть эти тягостные воспоминания из памяти?

— Вспоминаю — глухо отозвался отец Флатис — Видит Создатель, я вспоминаю об этом каждый день! И мне никогда не искупить этот тяжкий грех...

— В твоем поступке не было греха, сын мой! Ты лишь выполнял приказ, делал то, что следовало сделать. Не соверши ты этого деяния и могильная чума распространилась бы по всей округе, поразила бы куда больше безвинных людей... Деяния во благо не обходятся без жертв!

— ...не обходятся без жертв — повторил старик, опуская голову — Ты же знаешь — именно мы принесли чуму в Тихую Заводь! Из проклятого Создателем нашим могильника Ашура! Из его зловонных глубин! Если бы я ведал... если бы я тогда знал...

— Что сделано, того не изменить — неизвестный ступил вперед и опустил на скамью небольшой мешок — Ты сделал правильный выбор. Спас многих людей от ужасной участи... и самое главное — ты умеешь выполнять приказы, не перекладывая ответственность на чужие плечи. И это весьма ценное качество, сын мой!

— Своим проклятым даром я уничтожил все то, что мне было дорого в этом мире... — прошептал отец Флатис, прикрывая глаза. Из под опущенных век скатились две одинокие слезинки, оставляя мокрые дорожки на морщинистых щеках — Святой отец Ликар... с чем ты пришел в мою келью?

— Епитимья окончена, отец Флатис. В мешке твои вещи, немного денег и провианта. Во дворе тебя дожидается уже оседланная лошадь и три десятка умелых братьев монахов. Тебе пора выполнить еще один приказ. И когда придет время принять решение, вспомни, как поддержала тебя церковь, не дала надломиться в столь трудный час скорби...

— Чем я могу послужить Создателю нашему?

— Найди кинжал проклятого некроманта! Найди "младшего близнеца" и доставь сюда. В целости и сохранности! Внутри этого мешка ты найдешь небольшую шкатулку и несколько "вестников". Как только кинжал некроманта попадет в твои руки, сразу же помести его в шкатулку и дай нам знать.

— Это все?

— Это все. Долгие годы ты шел по следу убийцы и некроманта, ты воочию видел "младшего близнеца" и уже пытался его уничтожить — твой опыт неоценим и было бы грешно держать тебя в келье, когда кинжал неизвестно где и вот-вот обретет нового повелителя! Помолись Создателю, попроси его благословения перед тем как выступить в путь и приступай к выполнению возложенной на тебя священной миссии! Да не медли!

Взмахнув полой плаща, собеседник развернулся и покинул келью, оставив старика в одиночестве.

По-прежнему не сводя глаз со свечи, отец Флатис накрыл ладонью огонек и резко сжал кулак. Из наступившей темноты послышался тихий шепот:

— Доставить в целости и сохранности, в целости и сохранности... вы играете с огнем, святые отцы...

Слепящая вспышка озарила келью, изгнав тени из самых темных углов. Отец Флатис поднес к лицу ярко пылающий кулак, всмотрелся в огонь, сложил губы трубочкой и одним дуновением затушил пламя, вновь погружая келью во тьму:

— ...а с огнем шутки плохи...

Глава третья.

Хитрость, граничащая с наглостью.

Я клянусь что стану чище и добрее

И в беде не брошу друга никогда

Слышу голос и спешу на зов скорее

По дороге на которой нет следа "Прекрасное-далеко" Энтин Ю.

Когда через густые сплетения кустарника до меня донеслась чья-то перебранка, я остановился как вкопанный и с неверием прислушался.

Эти голоса... Я определенно знал, кому они принадлежат. Но этого не могло быть! Несколько недель назад я самолично отправил их... Да нет... невозможно... Очередная злобная шутка Диких Земель...

— А я говорить — каша делать! Офисяный! Уммм! Вкусный!

— Вот ведь дурная голова! Какая каша?! У нас овса пару горсточек осталось да и те, для господина приберегаю! Как придет он замерзший и голодный, так мы его сразу горячей кашей с пылу с жару и накормим! Понял?!

— Нет понял! Один горстка для друг Корис, другой горстка для голодный гном!

— А рыло не треснет?! А ну убери грабли от мешка! Кому сказано?! Пока я тебя валежиной поперек спины не приложил!

— Молоток в лоб дам!

— Я те дам! Я тебе так дам, склирс коротконогий! И молотком ворованным у меня перед носом не маши! Не шибко-то и страшно!

Прислушившись к перепалке, я несколько отклонился в сторону и быстрым шагом направился к виднеющейся среди деревьев поляне, откуда доносились голоса. Ниргалы столь же молчаливо пристроились следом.

— Голодный гном — оченно страшный гном! Не подходи!

— Нет, ты только глянь на него, а?! Не тронь мешок! Вон заяц есть, его и лопай, прорва ты ненасытная!

— Позавчера — заяц! Вчера — тоже заяц! Каждый день — заяц! Я ненавидеть заяц! Хочу каша офисяный! Отцепись от мешок!

— Не отцеплюсь! — пропыхтел задыхающийся от усилий голос — Убери руки, кому сказано! Ах ты скотина жадная! Вот тебе! Снег тебе в пасть, а не кашу господина нашего! Вот тебе сосулька в зубы!

— Тьфу! Отдай мешок! Каша хотеть! Тьфу!

К этому моменту я выбрался на открытое место и обнаружил, что оказался на достаточно большой поляне. Шагах в десяти от меня, на снегу катались два сплетенных тела, с ожесточением вырывая друг у друга тощий заплечный мешок. В запорошенных снегом фигурах я безо всякого труда опознал обросшего рыжей бородкой Лени и ничуть не изменившегося Тиксу. Оба драчуна были настолько заняты друг другом, что не заметили ни меня, ни трех ниргалов и лошадь.

— А-а-а! Ухо! Ухо не грызть! — взвыл рыжий и замолотил ногами по снегу — На, забирай мешок! Чтоб ты подавился этой кашей!

— Давиться? Нет-нет! Вкусный каша нельзя давиться! Вместе кушать! Горстка офисяной каши, чуть-чуть заяц и два ветка от вон тот куст! М-м-м оченно вкусна! — поделился Тикса рецептом будущего обеда — Вместе кушать!

— Эй! Орлы! — зло рявкнул я, окончательно убедившись, что это не галлюцинация, а пусть необъяснимая, но все же реальность — Какого.... Вы что тут делаете, а?! Я вас куда посылал?!

Мой злобный "рявк" подействовал на еще возящихся в снегу драчунов так быстро, что я чуть было не приписал своему голосу магические способности — гном и рыжий подлетели с земли словно от мощного пинка под зад и суматошно протерев запорошенные снегом глаза, пристально уставились на меня. Молча. Да и особой радости в их глазах я что-то не заметил.