Звонки. Часть четвертая

* * *

— Твоё существование круто изменится. — Заверил его демон. — А тебе здорово удалось сменить тему.

— Какую? — Сейчас же напрягся Аксин. Голова у него моментально закружилась, волосы на затылке зашевелились.

Демон демонстративно принюхался.

— Еще больше, чем сладость безнадежных страданий, я люблю смешанные ароматы страха, замешательства и сдерживаемой человеческой порочности.

— Ммм... — Протянул Аксин, согласно кивнув головой. — Ясно.

Он чувствовал себя той самой пойманной мышью, которую сильное тело змеи лишило какой либо возможности к бегству, даже к какой-либо попытке вырваться или просто пошевелиться. Правда, у мыши было одно преимущество — она могла спокойно закрыть глаза и дождаться, пока ей сломают позвоночник... Аксин жалобно взглянул на демона, но тот, по всей видимости, вовсю наслаждался происходящим и избавлять несчастного писателя от мучений такими радикальными методами не спешил.

— Мне кажется, или ты намерен упасть в обморок?

— Я пытаюсь. — Честно признался Аксин. — Но, видимо во сне это сделать невозможно.

— Во сне возможно все. Просто на самом деле ты хочешь совсем другого.

— Во сне действительно возможно все?

— Возможно создать иллюзию, что возможно все. — Ухмыльнулся демон. И неожиданно для самого себя признался. — Поэтому я и стараюсь находиться в человеческих снах как можно дольше.

— Здесь... вы можете чувствовать все, что чувствуют живые люди?

— Я могу себе это внушить или представить. — Глухо произнес демон и нахмурился.

Аксин кожей почувствовал смену его настроение. Как грозовая туча, оно повисло в воздухе, тяжелым, чернеющим сгустком неприятной недосказанности и окружило те несчастные пару квадратных метров, которые вмещали в себя их обоих.

"Как он сейчас похож на простого человека... Хотя нет, простым человеком я не смог бы назвать его, даже, если бы мы с ним случайно столкнулись на улице". — Подумал Аксин, невольно, исподтишка любуясь на резковатые, будто вырезанные по металлу, черты профиля.

— Значит, вы наблюдаете за мною уже давно? Ваша внешность мне слишком знакома.

— Да. Слишком давно. Чтобы хорошенько тебя узнать.... Аксин, я знаю о тебе все. Вообще все.

Писатель нервно сглотнул. Не самое приятное откровение, которое может услышать человек.

— И... что вы обо мне думаете?

— Поверь, ничего хорошего. — Прищурился демон. — Ты мне страшно надоел за все то время, пока я следил за тобой. И еще больше — за время нашего общения. Ты трусливый, слабовольный тип, обиженный на весь мир. К тому же, ты ленив, не слишком умен...

— Я талантлив! — Возразил Аксин.

— На мой взгляд — нет.

— Вам кажется. — Пробормотал писатель.

У него не было сил даже обижаться. Последние тридцать минут он отчаянно убеждал себя, что хочет проснуться, но прекрасно понимал, что, если выражаться на манер демона, — душа его этого не хочет. Или не душа.... Полагаясь на различные библейские сказания, можно сделать вывод, что душа — это некая субстанция возвышенная и чистая, поэтому, навряд ли она может желать пугающего, пусть и иллюзорного, но все-таки проявленного и какого-то плотского желания находиться как можно ближе к мужчине-демону. А он, Алексей Олонецкий может. Потому что демон прав — он самый, что ни на есть настоящий, душевнобольной. Себе он мог врать сколько угодно, а вот сидящее напротив него существо с пронзительным взглядом и дьявольской прозорливостью, провести было невозможно.

— У тебя осталось два часа до момента пробуждения. — Демон взмахнул рукой и в воздухе, недалеко от них, появились и зависли в метре над землею, огромные песочные часы. — Конечно, в реальной жизни ты проснешься через пятнадцать минут, но Здесь время летит не столь быстро — не как в твоем мире.

Тонкая струйка золотистого песка медленно покрывала стеклянную плоскость нижней колбы часов. Аксин беспомощно следил за тем, как течет сквозь узкое отверстие его время и думал.... Представлял, каким был сидящий пред ним человек, когда был живым.

— Разница между миром живых и миром мертвых гораздо тоньше, чем ты думаешь. — Ответил на его невысказанную мысль демон.

— Вы снова читаете мои мысли?

— Они у тебя на лице написаны.

— Я писатель, я привык выставлять их на всеобщее обозрение...

— Ты тратишь наше время.

Аксин замолчал... Выдернул из стога сена сухую травинку, прикусил ее зубами, подумал... Травинка оказалась горькой и неприятно шершавой. Он повозил ее на языке, прижал к небу и, еще немного помолчав, перевел взгляд на собеседника и поинтересовался.

— А что случается с человеком после смерти? — Травинка выскользнула у него изо рта и исчезла в густо-изумрудной траве.

— А это так же зависит от твоих собственных желаний. И от твоих мыслей. Тебя, поверь, ничего хорошего ждать не будет.

— Я попаду в Ад? — Почему-то совершенно спокойно, отрешенно поинтересовался Аксин.

А ведь несколько дней назад он не верил ни в Ад, ни в демонов, ни в разнообразные миры, которые хотят, чтобы Аксин думал, что их создает он сам.

— Ты попадешь в то место, которое придумаешь для себя сам. Ты ведь писатель. Мечтатель, сочинитель... — Демон с трудом скрывал свою веселость. Если бы писатель знал, какое значение имеют все его настоящие слова, он бы удивился. Или все-таки упал бы в обморок... — Где бы ты хотел оказаться после смерти?

— Где-нибудь... в месте, похожем на этот сон. Я бы хотел... — Он закрыл глаза и медленно вздохнул. — Я бы хотел, чтобы моя жизнь была похожа на этот сон. Я хочу попробовать... Я не хочу умирать пока... Но и проживать свою скучную жизнь я не хочу также.

Демон смотрел на него со смесью триумфальной радости, предвкушения и торжества.

— Запомни свои слова, они тебе еще пригодятся. — Сдержанно предложил он. — Повторишь их, когда это будет важно.

— Для вас?

— Для нас обоих.

— А почему вы стали... тем, кем стали? Ведь вы умерли...

— Скажем так, я в течении всей жизни приложил определенные усилия для того, чтобы стать... тем, кем я стал.

— А кем вы были при жизни?

— Меня называли алхимиком... Чародеем, колдуном. Дьявольским отродьем, мудрецом... Да как только меня не называли! Никакой сути дела это, в общем-то, не меняет. Поверь, Аксин, мало кто может добиться вечной жизни.

— Но вы же умерли!

— Смерть — слишком растяжимое понятие. — Растянул губы в холодной улыбке бывший алхимик. — Я сохранил свой разум, свою память и свои способности. Чтобы поддерживать себя в таком состоянии, я и использую таких неудачников, как ты.

— Как я?.. — Шепотом повторил писатель.

— Да. Тех, кто умеет жить на грани, но не уходит за нее ни в один из предложенных миров. Ты ведь никогда не жил в этом мире, Аксин.

— Он никогда мне не нравился...

— Но и остаться в тех мирах, по которым путешествовала твоя душа, ты не мог. Твое тело создано для этой жизни... Аксин, а что бы ты решил, если бы я предложил тебе путешествовать вместе? — Неожиданно для самого себя спросил демон.

Спросил и обрадовался. И как только подобная мысль не приходила ему в голову раньше? Согласие писателя сильно облегчило бы ему работу. Мало того, проблема поиска "заблудших душ" была бы решена навсегда! Недаром демон еще при жизни знал, что всегда голодной до впечатлений душою мечтателя лакомиться можно вечно.

"Хотя, для этого и придется терпеть этого недоумка рядом с собою всю эту чертову вечность". — Подумал демон и саркастически ухмыльнулся. — "Хотя, вопрос бесконечной скуки тоже решится сам собою".

— Ммм... Но для этого мне пришлось бы постоянно спать.

— Ты и так всю свою жизнь не выходил из спячки! — Расхохотался демон.

"И смех у него вовсе не дьявольский" — Подумал Аксин. — "Очень даже приятный".

— Но... Я не понимаю. Как это возможно?

— Аксин... — Если бы у мертвого алхимика было бы сердце, то сейчас оно бы остановилось от волнения — настолько необдуманный, не просчитанный поступок готовился он совершить. — Послушай меня... Сейчас я расскажу тебе абсолютно всю правду о том, что с тобою происходит.

— Мне кажется, что именно это вы собирались сделать еще несколько часов назад.

Демон прищурил и без того узкие и длинные бледно-синие глаза в обрамлении жестких черных ресниц. То, что он сейчас собирался сделать, выходило за рамки всех разумных стратегий. Он мог потерять все... А мог обрести в свое обладание настоящую душу писателя. Всю, без остатка. Выкрасть ее у кого-то, кто изначально был ее создателем. У того, с кем всю свою жизнь, до и после смерти, алхимик вел холодную, высокомерную войну. Последний раз такая сладость риска и азарта охватила его около трехсот лет назад, когда он прощался с одним единственным реальным миром навсегда... Чтобы в последствии ознакомиться со всеми существующими во вселенной мирами. Да и от надоевшего земного тела избавиться. Правильно сказал ему при жизни один церковный служитель перед тем, как его горло украсила алая, широкая улыбка остронаточенного клинка, с которым алхимик не расставался и после смерти: "Настоящий колдун идет, ведомый одной лишь вечной неудовлетворенностью...". Страстью — слегка перефразировал бы его сам алхимик — бесконечным желанием. И вот, благодаря своей ненасытности, он бессмертен, почти всемогущ, силен, как никогда... И утоляет свою самую невыносимую жажду при жизни — жажду познания. Во имя абсолютного знания он мог вытерпеть даже вечно неутолимые голод, жажду и вожделение. К тому же, ему все еще была доступна возможность получить иллюзию наслаждений во снах некоторых людей... Подобных Аксину. Нет, демон ни разу еще не пожалел о своем выборе. Он расстался с жалкой человеческой оболочкой, обрел вечную жизнь... Хотя, похоже, земные качества его характера не истерлись даже после того, как тело темного алхимика, мучимого желанием познать все сакральные тайны мироздания, разбилось о прибрежные острые камни. Демон все еще был не в пример любопытен, азартен, ироничен и самовлюблен. Однако, честен, рассудителен и щедр по мере возможности.

— Всю правду, Аксин. Даже то, о чем ты не должен был знать... Не поверишь, более двух веков ни говорил никому всей правды! — Воскликнул он весело.

— И... В чем заключается вся правда? — Осторожно спросил писатель.

Он не мог оторвать глаз от радостного демона. Тот был обворожителен в своем мрачном веселье, головокружительно красив холодной, жестокой красотой и слишком, слишком загадочен.

Демон поднялся с земли и остановился напротив сидящего писателя. Совершенно по-человечески потянулся, ладонью потер шею и уселся на корточки, сложив руки в замок на коленях. Посмотрел Аксину в глаза, слегка исподлобья, интригующе.

— Впервые я заметил тебя, когда твоя душа, в поисках мира, куда она могла бы убежать от человеческих страданий, оказалась в тонких гранях, недалеко от меня. Знаешь, в одиннадцать лет у тебя фантазии были куда интереснее. Ты оказался в мире, который облюбовал себе я. Мир магии, тайн смерти и жизни... Там ты, сам того не понимая, увидел меня и влюбился в мой образ. Естественно, после этого я не мог позволить себе потерять тебя и...

— Стали неустанно за мною следить?

— Делать мне больше нечего! — Фыркнул демон. — Я не знаю, как донести до твоего мозга, неискушенного глубокими познаниями, эту информацию... Просто я решил, что отныне твоя душа незримо связана с моей, а когда настанет момент, я приду к тебе. И я пришел...

— И от чего зависел этот момент?

— От времени твоей смерти.

Аксин замер. Сердце его неприятно ударилось о ребра...

— Но я же еще не умер!

— Вот именно, что еще. Аксин... Я всегда прихожу за четыре дня ДО... — Признался демон и ожидающе посмотрел на писателя, на которого после такого сообщения тяжело было смотреть. То есть, тяжело было бы любому человеку, но только не тому существу, который с наслаждением смаковал слово "смерть" на языке.

— Я... умру сегодня? — Побледневшими губами, глухо, с трудом выдавливая из пересохшей гортани звуки, спросил Аксин. Лицо его покинули все жизненные краски, делая его похожим на чистый лист бумаги, с которого стерли только что содержательный текст.

— Да. Ты сам так решил еще месяц назад, когда пришел к выводу, что не хочешь жить здесь. На самом деле, Алексей Александрович, человек — удивительное существо! Да будет тебе известно, что любое человеческое желание всегда, я повторю, ВСЕГДА, без исключений, воплощается в жизнь! Конечно, если только человек не удерживает собственную мечту рядом с собой своею же тревогой. Время зависит лишь от силы хотения. Люди, почему-то, никогда не желают себе ничего хорошего с такой же яростью и страстью, с какой они кричат "Да что б я сдох!".

— Я захотел умереть? И вы узнали об этом?

— Конечно, я узнал об этом и сразу же пришел, чтобы быть рядом с тобой эти четыре дня. Чтобы ты не подозревал меня в глубокой сентиментальности, я объяснюсь, если позволишь... — Аксин отстраненно кивнул. — В момент перехода, который длится несколько дней, душа особенно слабо связана с телом, поэтому поглотить твои жизненные силы для меня не составляло никакого труда. Я очень быстро отключил тебя от собственного тела, с которым ты с огромным удовольствием утратил связь. С твоего же собственного согласия...

— Поэтому я не чувствовал ни боли, ни вкуса?

— Да.

— Но почему я сам не хочу того, чего хочет моя... душа?!

— Наверное, потому что ты ненавидишь себя так сильно, что не имеешь ни малейшего желания прислушиваться к собственным нуждам.

Аксин закрыл глаза, уперся лбом в сложенные на коленях руки и надолго замолчал.

— Но зачем тогда вы так яро убеждали меня в том, что мне нужно... жить?! — Наконец очнулся он в непонимании.

— Убедить тебя в чем-либо вообще очень легко, а посему — довольно приятно. — Он снова широко улыбнулся. Он вообще был достаточно щедр на мимику и без особенной прижимистости делился с писателем своим хорошим настроением. — Понимаешь, Аксин... Я всегда прихожу за четыре дня, как я уже тебе сообщил. И начинаю убеждать несчастного, что жизнь прекрасна. А знаешь, для чего? Для того, чтобы человеку было бы обиднее умирать. Обычно мне удается пробудить в человеке любовь к жизни. Вот только... Ни ему, ни мне изменить уже ничего не удается, в любом случае. Никогда. Человеку страшно, плохо и обидно, а мне приятно. А в тот момент, когда очередной мой клиент признается мне в том, что хочет жить, у него, как правило, остается не больше часа на эту самую жизнь. А ты знаешь, Аксин, какой силой обладают предсмертные желания человека? А не сбывшиеся желания, Аксин...Мощь их настолько велика, что позволяет поглощать силы души еще долгое время после ее смерти. Нет ничего громче, чем вопли заблудившейся души, тоскующей по утраченной физической оболочке.

— Это же... бесчеловечно... — Прошипел сквозь сжатые зубы Аксин.

— Ну, в принципе, так и есть.

— Вы чудовище.

— Мм... Пожалуй я снова соглашусь.

— Значит, вы хотели поступить со мною точно так же?

— Абсолютно. — Кивнул демон. — Только, я передумал. Во-первых, твоя душа — вечный источник энергии и твое соседство обеспечит мне долгую, очень долгую безмятежность и относительную сытость. А во-вторых, ты единственная душа, которую я знаю не четыре дня, а два десятка лет. А в вечной жизни есть один маленький недостаток... В ней почти не с кем поговорить, а мне весьма скучно, скажу я тебе! Ты не настолько глуп, как все прочие жалкие существа в человеческой коже, которых я сопровождал во время их перехода, хотя и не достаточно умен для меня. Но и с тобой можно поговорить. Ты скрасишь мне одиночество, а я в обмен на это дам тебе возможность вечной жизни — вот оно, мое предложение. Другой жизни, мальчик, куда более высшего качества, нового уровня бытия.