Дзёдзюцу. Часть четвертая

17*

"Вслух мама, конечно, похвалила новое платьице. Но про себя подумала, что ее сын, кажется, растет не совсем нормальным парнем... 0_о..."

Такси с мягким шуршанием скользило по улице Гиндза, сквозь дождевую завесу и тучу брызг из под колес обгоняющих их машин. Кано, протерев ладошкой лунку в запотевшем стекле, созерцал, пролетающие за окном, дома Токио. Кано любил дождь... А сейчас зимний дождь напоминал ему о том вечере с Катсухико. Вспомнив сгоревшую сковородку, Исида с трудом сдержался, чтобы не засмеяться. Он заметил свое улыбающееся отражение в зеркале заднего вида и подмигнул серьезному, какому-то уставшему водителю. Таксист ответил искренней улыбкой.

"Как легко поднять человеку настроение". — Подумал Кано удивленно. — "А ведь мне это ничего не стоило сделать..."

Он расплатился с водителем деньгами, одолженными ему Юджиро, оставил щедрые чаевые и вышел возле освещенного подвесными фонарями входа. Фонари были с абажурами из рисовой бумаги и веселили глаз разноцветными узорами и изящной росписью из тонких, витиеватых линий на красном фоне. Художник почувствовал радостное возбуждение, теплыми искорками бегущее по затылку, взмахнул головой в волнительном предвкушении... И, почувствовав непривычное прикосновение кончиков волос к шее, глубоко вздохнул, широко улыбнулся и пожелал себе удачи...

Швейцар в красной форме распахнул перед ним дверь и почтительно поклонился. Кано перешагнул порог, последний раз оглянулся на мокрые Токийские сумерки и нырнул в мир богемы. Его сейчас же ослепило пронзительным светом, оглушило музыкой и голосами, перед глазами замелькали люди в черных, серых и коричневых костюмах, забегали официанты. Зашелестели платья, застучали каблуки, раздался чей-то мелодичный смех. У него почтительно забрали пальто, проверили его имя в списке, еще раз вежливо поклонились и пожелали удачного вечера.

Кано кивнул в ответ, обвел взглядом свою будущую публику и уверенно вышел на середину зала...

"Сейчас начнется". — Он мысленно хихикнул.

И началось...

Первый взгляд... Мимолетный поворот головы, равнодушный, изучающий... И тут же — внимательный, после чего — удивленный. Ропот... Шепот... Ошеломленные лица. Кто-то качает головой, улыбаясь, кто-то просто стоит приоткрыв рот... Лишь единицы собравшихся в ресторане "Юми" никогда не видели Исида Кано до этого, поэтому отреагировали спокойно. Они скорее изумлены реакцией остальных. Кано же был их реакцией весьма доволен...

Да, да, вот таким может быть импозантный, иногда даже чересчур пугающе яркий, непредсказуемый в каждом своем свободном полете фантазии, Исида Кано. Встречайте, любите...

Катсухико он увидел сразу же. Тот до появления Кано, видимо, общался с деловым партнером или еще, черт знает с кем в пиджаке, а теперь окаменел с бокалом вина в руках. Правда, всегда отлично владеющий собой мужчина быстро справился с легким потрясением, усмехнулся, отсалютировал художнику бокалом и продолжил прерванный разговор с собеседником. Кано выискал глазами родителей. Его мама улыбалась и что-то быстро и увлеченно говорила Отогору. Отогору медленно кивал, посматривая на сына, однако лицо его оставалось непроницаемым. Исида решительно направился к ним...

— Я не знаю, что тебе сказать, Кано... — Задумчиво произнес его отец, как всегда опираясь на трость.

В последнее время он все реже выходил из дома без нее, жалуясь на ухудшение здоровья.

— Но вы довольны мною, ото-сан?

— Каждый раз, когда ты выкидываешь что-то неожиданное, я опасаюсь, что это очередная твоя шутка. Даже, если ты просто выглядишь, как нормальный человек. Тем более, если ты выглядишь, как нормальный человек! — Старый японец особенно выделил последнюю фразу.

— Я ничего не выкину... в этот раз. — Скромно улыбнулся Кано. — Я просто решил попробовать немного измениться...

— В любом случае, я рад, что ты поумнел, перестал выглядеть, как клоун и устраивать из своего поведения цирковое представление. Хотя бы сегодня... Только не разочаруй меня снова, Кано.

Отогору стукнул тростью о пол, как будто ставя точку в их разговоре, и, еще раз внимательно поглядев на сына, оставил их с матерью наедине.

— Ты как будто повзрослел за одну ночь. — Улыбнулась Арако. — Стал выглядеть таким представительным... — Она провела рукой по коротким волосам сына. — Теперь, наверное, они тебе еще больше мешают?

— На лицо падают, стоит мне только голову наклонить. — Согласился Кано. — Но ничего, через месяц отрастут до плеч, буду снова завязывать в хвост.

— И пиджак... тебе так идет. — Продолжала умиляться женщина. — Ты такой... такой... ну, просто, как твой отец в молодости.

Кано вздрогнул.

— Но это только на сегодняшний вечер! Только на один вечер... — Перспектива стать похожим на Отогору его не слишком вдохновляла.

— Ладно... — Арако судорожно вздохнула, растирая ладонью сухие глаза. — Иди уже отсюда, а то я разрыдаюсь. Иди, иди!

Она с гордостью наблюдала, как ее сын с легкостью завязал разговор с молодыми людьми из фирмы "Махоу". Она и сама еще не всех смогла запомнить на этом вечере, но, как и Кано, непринужденно и с интересом общалась со всеми. Она гордилась Кано, каким бы он не был. Ведь, даже не смотря на специфический образ жизни, ее сын притягивал людей, пользовался вниманием и успехом... Хотя, единственное, что волновало женщину, это отсутствие девушек рядом с его персоной. То есть девушки-то были заметно не прочь поближе пообщаться с молодым и красивым художником, но вот ни одна из них долго рядом с ним не задерживалась. То есть, ВООБЩЕ не задерживалась.

"Он просто еще слишком молод. И в голове у него одно только творчество". — Успокаивала себя женщина.

Но сегодня, Арако верила, Кано обязательно ждет небывалый успех. С аккуратной, тщательно уложенной стрижкой, чуть-чуть прикрывающей шею, одетый в элегантный черный костюм, Кано просто не мог не задерживать на себе взгляды. Однако и здесь ее сын хоть немного, да остался верен себе. Потому что белая рубашка была расстегнута на три верхних пуговицы, а пиджак держался не на пуговицах, а на тоненьком кожанном ремешке, опоясывающем по-девичьи тонкую талию. Узкие брюки легко облегали и подчеркивали все, что нужно было.... Но не больше, чем было нужно. За наличие вкуса у сына Арако была спокойна. А вот за его личную жизнь можно было начинать беспокоиться...

Катсухико не сразу узнал в симпатичном, классически одетом юноше, появившемся, как золушка в одноименной сказке — во второй половине бала, своего недавнего любовника — эксцентричного сына Исида Отогору. Кано выглядел... Нет, о его внешнем виде сложно было сказать одним словом. Даже одной фразой невозможно было высказать, какую бурю чувств в темной и низменной части души... Да какая там душа! Какие процессы в теле Катсухико могли вызвать обтягивающие черные брюки из тонкого материала, почти не оставляющие ни места для фантазий, ни хотя бы пару складочек на бедрах молодого человека, которые в этой черной ткани так хотелось посильнее сжать руками и... Ито готов был скрежетать зубами от досады. Эту досадную часть одежды нужно было снять.. Да побыстрее.

Затащить его куда-нибудь в подсобку, что ли? Нет, нельзя, если он потом не хочет получить по зубам крепкой деревянной тростью Отогору... И навсегда попрощаться с мыслью о сотрудничестве с его фирмой. Да и вообще, с чего это он так зациклился на этом парне? Как будто никого другого рядом нет! Вот, сколько молоденьких ребят крутится вокруг да около представительных состоятельных мужчин и женщин. Катсухико сам являлся инициатором их присутствия на вечере. Он хотел, чтобы банкет был на высоте, как и все, что он делал или проектировал, поэтому позаботился обо всех нуждах его гостей. Мало кто знал, что за прекрасные незнакомки и незнакомцы, прилично одетые и скромно-улыбчивые, мелькают среди толпы, изредка заговаривая с приглашенными. Ничего, кому будет нужно — поймут. Обратят внимание на призывной взгляд, лукавую улыбку и завлекающий взмах рукой. А он то что? Подписался на посмертную верность чокнутому художнику, что ли? Ну, переспали пару раз, ну помог мальчишке Катсухико исправить ошибку скромной молодости и вывел во взрослый мир разврата... Это же не лишает его прав на свободу выбора и развлечений?

И Катсухико, еще раз сердито хмыкнув и взглянув на возмутительно сексуального Кано, двинулся в одном ему известном направлении, выискивая глазами подходящую кандидатуру.

Кандидатура не заставила себя долго искать. Хорошенький смазливый мальчик с готовностью отправился за ним по длинному коридору, окутанному таинственным полумраком. Типичный японец, подозрительно напоминающий ему другого, длинноволосого в прошлом, хрупкого юношу. Настолько сильно напоминающий, что Катсухико как-то даже всерьез стал опасаться за свою психику. Если Ито испортил нравственность Кано, то тот прилично поломал ему нервную систему. Еще раз, только уже в более масштабном размере, эта мысль посетила модельера, когда он понял, что легкодоступный, и с радостью соглашающийся на быстрый секс в специально предназначенном для этого помещении, юноша его уже не то, чтобы не возбуждает... Но не вызывает интереса.

"Да боже мой, с каких это пор, чтобы просто трахнуть кого-то, мне нужно проникнуться к нему интересом?!?" — Ужаснулся Ито.

И решил, что от непрошенных мыслей срочно пора лечиться. Способ лечения он знал самый простой и приятный... Однако, в следующую секунду ему чуть не пришлось на всю жизнь распрощаться с этим приятным и простым... По крайней мере, лечение бы ему точно понадобилось. Но совсем другого плана. А все потому, что в тот самый момент, когда, предвкушающий замечательное времяпрепровождение, Катсухико уже расстегнул ремень на своих брюках и установил в нужном положении своего временного спутника, дверь в потайную комнату сотряс ужасающий по своей силе удар. Удар, напоминающий одновременно извержение вулкана Фудзиямы и девятибалльное землетрясение во всем Токио, повторился еще раз, заставив молодого хаслера и, по всей видимости чувствительную натуру, запрыгнуть с ногами на диван, а Катсухико вспомнить все нецензурные выражения не только на Японском, но и на Английском языке. По силе ударов и по интенсивности, с которой сотрясалась прочная с виду деревянная дверь, создавалось впечатление, что в комнату для утех ломится как минимум стадо разъяренных быков... Но, как оказалось, причиной переполоха стал всего лишь один разгневанный хрупкий мальчишка.

— А вот и мое личное наказание. — Вздохнул несчастный модельер. — Головой он там что ли бьется?

Ито ущипнул за бедро неудавшегося любовника и с самым обреченным видом взялся за ручку двери.

Когда Кано увидел, как Катсухико... ЕГО Катсухико направляется в неизвестном направлении в компании какого-то... Какого-то... Кано, окончательно вжившись в роль послушного сына интеллигентных родителей, сдержанно обозвал его вульгарным обладателем дурных манер. Вообщем, Исида Кано, независимый и неуловимый, как прохладный осенний ветер, всю свою жизнь утверждавший, что человек рожден свободным для чувств и их проявлений, чуть не заорал в голос, заметив Ито рядом с манерным незнакомцем. Он застыл на месте, сжав кулаки так, что костяшки пальцев побелели, а узкие косточки проступили сквозь тонкую кожу. К глазам подступили злые слезы обиды.

"Да как он мог?? Как он посмел после всего, что между нами было..."

У Кано потемнело в глазах. Сердце билось быстро-быстро, зарождая в себе острое страшное чувство... Вызывало это чувство жгучую боль во всем теле. Боль эта мешала дышать, двигаться, думать... Но радикально помогала действовать. Поэтому Кано сейчас же бросился вдогонку удаляющейся парочке с решительными намерениями разорвать соперника на тряпки для будущих творений "Махоу" и "Ичибан". А заодно разобраться с предателем Ито.

К его ужасу дверь в неизвестную комнату оказалась закрытой, что подтвердило его самые худшие подозрения. Замешкавшись на кратчайшее мгновение — в следующее Кано уже колотил руками и ногами в дверь, истошно вопия:

— Ито, я знаю, что ты здесь, открой!! И-и-ито-о!

Однако, за дверью послышался какой-то непонятный шум и все стихло. Кано подождал немного, а потом, отойдя к противоположной стене, взял разгон и плечом врезался в неподдающуюся преграду. Дверь не поддалась. Тогда разошедшийся художник решил повторить свой маневр, перевоплощаясь в живой и упрямый таран, хорошенько разбежался и... влетел прямиком в объятия недовольного Катсухико в распахнутом пиджаке, одной рукой придерживающего спадающие штаны. Ито, не ожидающий стремительной атаки, вместе с Кано отлетел на несколько метров вглубь комнаты, пребольно ударяясь спиной, затылком и, вдобавок ко всему этому, принимая на свою грудную клетку, не отличающуюся выдающейся мощностью, врезавшегося в него художника с широко распахнутыми от ужаса глазами. Превратившийся в изваяние, безымянный хаслер от греха подальше решил вообще не слазить с дивана и только таращил испуганные глаза на барахтающиеся на полу тела в спутанном переплетении конечностей.

— Ты!!? — Катсухико закашлялся, хватаясь за живот в области солнечного сплетения, когда у него перехватило дыхание.

— А ты!? — Воспользовался паузой Кано. — А ты!!!? — повернулся он к притихшему в груде диванных подушек парню. — Да кто ты, кстати, вообще такой!?

Он поднялся с пола, оттолкнувшись коленом от нокаутированного модельера и угрожающе навис над морально поверженным соперником.

— Я... Я вообще на работе... — Пробормотал парень, отползая в сторону выхода.

— Ах, на работе?! — Возмущенно протянул Исида, явно давая понять, что ничего хорошего от тона его голоса ждать не стоит. — А ну пошел вон отсюда... — Тихо и очень угрожающе проговорил он, исподлобья глядя на незнакомца бездонными черными глазами, кажущимися двумя раскаленными от гнева угольками на побелевшем лице.

— Да ну вас к черту! Сумасшедшие какие-то! — Сорвался на истерический вскрик парень, не выдерживая такого психологического давления.

И бросился вон из помещения, чтобы в кратчайшее время оказаться как можно дальше от возмездия разбушевавшейся фурии непонятного пола, которая вроде бы выглядит, как ревнивая жена, а одета, как мужик. Но как бы там не было, сразу ясно, что такое изувечит и не поморщится.

— Слушай, ты не помнишь, зачем я вообще с тобой связался? — Убитым голосом произнес откуда-то с пола Катсухико.

— Ты был настолько поражен моей красотой и очарованием, что не смог устоять. — С бесцветной интонацией произнес Кано, не оборачиваясь.

Однако руки у него заметно тряслись, на душе было пусто и обжигающе холодно. А еще страшно от непривычной глубины и силы ощущений.

— И за это я теперь всю жизнь буду расплачиваться? — Поинтересовался Ито, оказываясь пугающе близко за спиной Кано.

Катсухико не мог объяснить, почему, — но он, пожалуй, совсем не был расстроен из-за появления в такой неожиданный момент Кано.

— Ты очень злишься?

Ито на расстоянии чувствовал, как напряжен был художник. И он, не видя его лица, мог поспорить, что обернись Кано к нему, Катсухико снова пришлось бы столкнуться с тем колючим прищуром черных сияющих глаз, отражающих всех внутренних демонов, что наверняка жили в их глубине. В глубине сложной, чуть сумасшедшей натуры Исида Кано. Этот взгляд не мог принадлежать легкомысленному беспечному ребенку, столько взрослых страхов и беспокойства в нем было.