| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мимо нас проскакал, поднимая пыль, очередной разъезд — наемники Валиана. Все в черных одеждах, с суровыми лицами. Наш спутник енот неосознанно передернулся при виде них, прижав к голове круглые темные уши и нахмурив белесые густые брови. Черными, словно яркие бусины, глазами с затаенной ненавистью проводил наемников, а слова вырвались, наверное, сами собой:
— Звери безродные!
— А папа говорит... — открыла рот Глаша, собираясь поделиться очередным мнением своего родственника
Но Вит тут же шикнул на нее и тихонько обратился к еноту:
— Сильно злобствуют?
Старый рыбак лишь кивнул устало, а потом добавил, поморщившись, собрав на лбу глубокие морщины:
— Наш князюшка больно много воли им дал, а они и пользуются. Эх, собрал свои отряды из разного сброда — отчаянного, бывалого, кто без корней, без роду-племени. Кого свои же взашей погнали за непотребство и разбой. Что от таких перекати-поле ждать-то?
— Да уж, рискует князь-то... — согласился Вит.
— Народ пока терпит, — рассеянно ответил наш спутник, провожая глазами пару торговцев на телегах.
Я в очередной раз подивилась: и вправду в столице не заморачиваются старыми устоями — мужчины не прячут хвосты, по которым можно легко определить, даже не принюхиваясь, не только вид оборотня, но и какие чувства тот испытывает. Пятая конечность частенько выдает мысли хозяина.
— Пока? — Вит заломил седую бровь.
Енот на нас мельком оглянулся, заметил, что Глаша отвлеклась, подтягивая к себе ковер, и тихонько поделился:
— Пока! Бают в Аверте, в торговых рядах, что слишком много власти в одних лапах — неправильно. Валиан исконные авертские семейства пытается развалить, не доверяет больше никому, вот и жен из дальних выбирает, хоть и заставил городских своих дочерей тоже привести на смотрины.
— Срамота-а-а... — поддакнул Вит, вновь бросив на меня хитрый взгляд.
На въезде в Аверт обоз остановился у перегородившего дорогу бревна. До нас долетел яростный спор Марана с городской стражей, требовавшей подать за въезд, собираемую со всех торговцев. Наш обозный громко втолковывал стражам, что не торговать в столицу едет, а дань князю везет, предлагая им 'стребовать подать с его светлости, коль ему поклажу доставили'. Судя по злобным лицам служивых, поднявших бревно, дозволив нам проехать, Маран спор выиграл.
Вскоре мы ехали по столице мимо первых домов, где и попрощались с нашим спутником енотом. Улицы здесь широкие, задуманные так, чтобы две телеги спокойно разъехаться могли. Видно, что с умом город строили в свое время. Дома даже на окраине добротные, с двускатными черепичными крышами. Жители снуют мимо, все занятые, хотя и праздно прогуливающихся достаточно. Мы с Глашей, словно зачарованные, таращились на окружающий люд. Кого здесь только не было: и нарядные девчонки лу, и более степенные ама в красивых цветных сарафанах и душегреях, солидные ата в сафьяновых сапогах, широких штанах и плотных кафтанах, свысока поглядывающих на тех, кто попроще и победнее. Юркими сурками сновала ребетня, кричали лоточники, расхваливая свой нехитрый товар.
Неожиданно к нам подъехал Маран и сунул мне в руки большой туес с еще теплыми пирожками. Красота!
— Благодарствуйте! — восторженно выдохнула Глашка, сцапав верхний пирожок.
Маран смерил ее необычно внимательным оценивающим взглядом, долгим таким, о чем-то раздумывая. Не знаю, может мужчины умеют читать мысли друг друга, а может — думают об одном и том же, но Вит, глубокомысленно хмыкнув, предложил:
— Ну да, приодеть ее, покрасивше, глядишь, на тело бы и купился... такая краса пропадает.
Возничий переглянулся с обозничим и оба понятливо ухмыльнулись.
— Пойду поспрашаю, кто в долю войдет, — неожиданно весело сказал Маран и приотстал.
Затем донеслись голоса соклановцев:
— Я в доле!
— И я! У меня тоже молодая жена и может скоро понесет...
— ...а если гиену приодеть, может и повезет: на нее и западет.
Сжавшаяся в комочек Марийка, до этого даже икнуть боявшаяся, сразу навострила уши и встрепенулась, правда тут же вспомнила про живот. Замерла на миг и, подглядывая в щель за полог, внимательно прислушивалась к разговору за кибиткой. Глаза у нее хитро блеснули — явно что-то опять задумала, как только отлегло.
Мы огибали пеструю, шумную, гудевшую сотнями голосов торговую площадь, густо заставленную лотками, шатрами, палатками. Пересев к Виту на козлы, я крутила головой по сторонам, старательно подмечая каждую мелочь, улавливая звуки большого незнакомого города — уж больно интересно здесь! Поймала себя на том, что поколачиваю кончиком хвоста по юбке, не в силах справиться с уймой впечатлений. У Глаши, выглядывающей из-за моего плеча, тоже уши дергаются то вправо, то влево и глаза разбегаются, и рот смешно приоткрыт.
Мимо проскакали 'черные' наемники народ ринулся врассыпную, чтобы под копытами не сгинуть. Песец рядом со мной заворчал, проклиная бездушных вояк.
— Сколько мужиков... свободных, — восторженно ахнула Глаша.
— Вот глупые бабы, — проворчал Вит.
Я глазела во всю. Открыто, как ребенок на ярмарке. Почему, ну почему в моей долине и окрест запрещается показывать свою звериную суть, а здесь, в столице — нет!? Вон кругом мужчины не прячут хвосты, широко улыбаются, показывая клыки, а когтями порой пользуются вместо ножа.
Слева, вдоль длинного торгового ряда с одеждой толпилось особенное множество народу. Обоз остановился, но Вит не насторожился, словно ожидал. Скоро пришел Маран. Причем, заглянул в кибитку со стороны козел. Видимо, помнил, что с другой — время от времени вылетают наружу использованные лопухи.
Он хмуро глянул на недоуменно уставившуюся на него Глашу и распорядился:
— Лу Глафирия, пойдемте, мы вам там подарочек к смотринам приготовили. На память!
Я слегка удивилась: с чего бы нашим волкам гиене подарки дарить?
А вот Вит, поморщившись, предложил:
— Может, лучше завтра займемся этой красотой?
— Я завтраки не люблю — предпочитаю ужины. Желательно с мясом, — по-деловому отрезал Маран. — Пойдемте, Лу Глафирия, время не ждет, дел еще пропасть.
Глаша, как настоящая красна девица, смущенно опустив взгляд долу, спрыгнула с телеги и привязанным теленочком засеменила за Мараном. Наш длинный обоз ощетинился бдительной охраной — ворья на базаре всегда хватает. Я тоже увязалась за ними, на свежий воздух да после целого дня мучений. Следом за мной пристроились личные охранники, которые с самого первого дня глаз с меня не спускали. К кибитке тенью скользнул парнишка — возница, правивший телегой шакалов. Хочет проверить подопечную? Вряд ли их встреча будет приятной!
Но в следующий момент я потеряла интерес к ним, поскольку Маран привел Глашу к первым же лоткам и с парой помощников начал быстро отбирать наряды... для Глаши. Они с таким азартом прикладывали к ней то один сарафан или рубаху, то другой, что у меня в глах зарябило и голова кругом пошла. Одежда, пусть не дорогая, но все достоинства Глашиной фигуры покажет. Сама же она никак не могла поверить, что получит дармовые наряды и с блестящими от восторга глазами выполняла каждый приказ волков: крутилась, вертелась, трясла волосами. А они, обступив гиену, громко обсуждали каждую обновку, будь то рубашка, платок или гребенка.
Задумку наших хитрецов я поняла: гиену решили принарядить, привкрыв некрасивое лицо кружевным тюлем, чтобы привлечь внимание к женственной, покоряющей любой мужской взгляд фигуре. Чтобы она могла со мной соперничать. Причем, даже денег своих не пожалели.
Маран поймал мой грустный взгляд и замер напротив, сверля темными внимательными глазами.
— Надо же! Сколько заботы, а вернее хитрости и уловки, чтобы чужую девицу пристроить. Почему же вы мне не могли помочь? Не защитили, когда брат держал словно заложницу, наказывая за лишний глоток свободы! — с горечью прошептала я. — Вы сильные, умные, вас много, а Амаль не всесилен...
Маран нахмурился, помолчал, раздраженно дернул плечом, словно сбрасывая ненужную тягость, кивнул одному из наших волков, который прозрачный платок к Глашиной голове приложил, подбирая к цвету ее кожи. После неохотно ответил:
— С Амалем тебе грозит гораздо меньше, нежели во дворце у Валиана! Сейчас ты этого не понимаешь, но скоро разберешься. Главное, чтобы не поздно было. Я согласен, порой твой брат излишне суров, но со временем все равно изменится. Либо смягчится и пойдет навстречу тебе, признает твои желания, либо... изменится... что-то другое. В жизни нет ничего постоянного, все меняется когда-нибудь.
Задрав голову, я смотрела на мужчину и словно коркой льда покрывалась. Выходит, меня вернут Амалю, и буду я свой век служить клану верой и правдой, напрасно ожидая, когда жизнь изменится к лучшему. И может мне позволят жить своей жизнью когда-нибудь. А Амаль либо сойдет с ума и его затравят как бешеного пса, либо, что сжалится надо мной и выдаст за того, кто выгоден ему. Ни о какой свободе, мечтах и любви речь не идет. А как же дети? Счастье для меня?
Я вымученно улыбнулась и кивнула, но Маран уже отвернулся. Тяжело выдохнув, тоже отвернулась. Зевак, привлеченных необычной круговертью возле одной единственной девицы, становилось все больше и больше.
— Вот правду говорят, что жизнь не в радость, если морда в тягость, — прозвучало веское словцо из толпы, когда на пару мгновений Глаша показалась с открытым лицом.
Я нахмурилась: она уж получше некоторых и счастья заслуживает более других.
А кого это наряжают-то? — раздавалось отовсюду. — Чья деваха?
Толпа быстро увеличивалась, на пятачке у выбранного нами лотка стало совсем уж тесно.
Маран открыл рот, чтобы послать всех лесом, но тут один из наших волков рыкнул:
— Ты на кого пасть открыл? Это главная князева невеста!
У Марана словно ком в горле застрял и глаза слегка округлились. Тут шутку подхватил другой соклановец:
— Да-да, за ней такие дары дают, что вашим столичным бабам и не снилось.
Глафирия, покрывшая тюлем голову, скрывшим ее лицо, чувственно повела округлым плечиком, отчего в не зашнурованном вырезе рубахи показалось глубокая ложбинка между полными грудями.
Вокруг нашей компании было уже не протолкнуться. Слух о богатой, красивой, знатной невесте князя, которую целый отряд наемников одевает, распространялся по торговым рядам лесным пожаром. И Маран с товарищами бойко способствовали тому, нахваливая Глашины стати в нарядах, которые становились все ярче и привлекательнее. А сама гиена — все счастливее и довольнее, если судить по плавным, танцующим, игривым движениям.
В какой-то момент меня отодвинули за два лотка от сопровождающих, затем я наткнулась на кого-то спиной. Оказалось, на того же парнишку шакала. Он расплачивался за полный набор мужской одежды. Вернее, чуть ли не детской, рубашка ему точно маловата будет, разве что на Марийку налезет...
Пока я рассеянно смотрела на товар, парень суетливо забрал покупки и растворился в толпе, продолжавшей собираться вокруг моих волков и Глаши. Раздавались все более скабрезные шуточки в адрес князя и его невесты. Народ откровенно развлекался, как на ярмарочном представлении, а мне бы к своим пролезть.
— Чего желаете, милейшая лу? — обратился ко мне пожилой торговец, лис с когда-то рыжей копной волос.
Я невольно посмотрела на простого кроя, незатейливые, но добротные штаны, рубахи, жилетки и даже глубокие шляпы с прорезями для ушей. И вдруг, словно что-то толкнуло меня изнутри, какая-то мысль, обдумать которую мешал шум-гам.
— Мне бы мужскую одежду, целиком одеть такого парня, как я, — сипло от волнения попросила я приветливо улыбавшегося лиса, — и рыбацкую шляпу с шейным платком. Хочу подарок брату сделать.
С опаской обернулась в сторону своих спутников, пока торговец складывал мои покупки. Тот ловко свернул вещи, связал бечевкой и отдал мне, получив положенную плату. Кажется, меня провели на цене, потому что я забыла спросить что почем. Да и зачем мне нужна мужская одежда, тем более во дворце? Но в сверток я вцепилась крепко, стараясь прикрыть его юбкой. Мои охранники наконец-то откуда-то вынырнули, слегка напугав, и затем окольными путями проводили к обозу. Сердце гулко стучало в висках, словно я совершила что-то запретное, но кровь быстро бежала по венам, а губы сами собой расплывались в улыбке.
Я сама все решу! И никто больше!
Вит обернулся в тот момент, когда я положила свои тайные покупки в сундук. Марийка, кажется, тоже не заметила моего волнения. Она вообще дремала, свернувшись клубочком.
Но громкий голос Марана заставил меня вздрогнуть. Подсадив Глашу с обновками в телегу, он объявил:
— Сейчас на постоялый двор вас завезем, а потом доставим поклажу с ата Романом во дворец и узнаем, что дальше делать. Нужно ли еще чего везти.
Ясно, надеются, что князь передумал жениться на данницах.
Глава 9
Маран не поскупился: видно, меня задобрить захотел, чтобы помогла отвадить от себя князя и вернулась в клан, а может Амаль приказал — привез нас в большой, сразу видно, хороший, столичный постоялый двор недалеко от торговых рядов. Длинный домище на два входа, двухярусный, с затейливыми резными наличниками и ставнями, нарядным крыльцом, коньком на высокой крыше, тоже искусным мастером сработанным. И лошади тут, и повозки, и даже кареты — невидаль в наших краях — не чета встречавшимся в дороге. И постояльцы здешние не в пример тем — весьма состоятельные. И прислуга у них не абы какая, а как на подбор.
Нашу кибитку загнали под навес, а телеги с данью двинулись ко дворцу на горе. Нас, будущих невест, отправили в этот большой дом. В котором тепло и чисто, и так вкусно пахнет мясом, хлебом и прочей вкуснятиной — не передать словами, да еще после походных 'разносолов'. Сглотнув слюну, я понадеялась, что за ужином долго дело не станет.
Один из моих охранников оплатил постой и отнес в светлицу на втором ярусе дорожные сундуки. Хвала Луне — предназначенную мне одной! А вот Глашу с Марийкой поселили в соседней вдвоем. Не успела толком осмотреться, дюжий коридорный, к моему восторгу, принес бадью и заполнил ее горячей водой, где вскорости все обиды и неприятности утонули вместе с целебными пахучими сборами. Усталость как рукой сняло!
'Кр-р-р-асота-а-а!' — проурчала я довольной кошкой и рухнула на широкую, крытую ковром лавку. Развалилась, любуясь свежей, беленой, вышитой листочками-ягодками, дареной рубахой, наслаждаясь ощущением благоухающей чистоты и добротного дома. Не успела подумать, чем займусь дальше, раздался негромкий стук. А следом дверь распахнулась, являя Глашу. Она непривычно робко помялась на пороге, не решаясь переступить:
— Можно к тебе?
— Входи, — благостно разрешила я, — да закрывай скорее, видишь — не одета.
— Благодарствую за приглашение! — Глаша быстренько захлопнула тяжелую дубовую дверь, и, обернувшись ко мне, словно в омут с головой бросилась: — Лу Савери, помоги мне, пожалуйста! Не откажи, я же знаю, что ты добрая и жалостливая.
— Смотря чем? — заинтересованно улыбнулась я, прикидывая, что бы на себя накинуть, а то в нижней рубахе неловко.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
