В тот день удалось пристроится к купеческому обозу и за небольшую плату путники проехали почти тридцать километров. В сумерках решили остановиться на опушке небольшого леса, среди кустиков спелой ежевики, и здесь же и заночевать. Не тут то было, только разожгли костер, как сразу же прибежал какой-то тип с ружьем, в зеленом суконном костюме, в шляпе, обшитой серебряным галуном, с саблей на кожаной перевязи, украшенной гербами, в красном солдатском жилете и кожаных гетрах выше колен. По виду солдат — не солдат, но явно и не крестьянин. Александр сдуру решил, что это полицейский, оказалось — всего лишь лесник. Но от этого не легче, пришлось взять горячий котелок с кашей на палку и уйти. Фигнер пытался уломать этого лесного стража но бесполезно, даже небольшую мзду предлагал — обладатель красного жилета отказался.

-Владения графа Монкорне! -пояснил напарник Сашке, -И эта титулованная скотина пожалела для нас нескольких сучьев сухого валежника.

-А разве в революцию якобинцы не всем аристократам гильотиной 'секим башка' обеспечили?

-Кто успел вовремя прогнутся под новую власть, те уцелели и даже преуспели. Да и наш друг Бони соизволил наплодить сотни, если не тысячи новых, этот вроде из них. Я не припомню такой аристократической фамилии, значит, появилась совсем недавно. -Фигнер в этом вопросе не погрешил против истины, за время своего правления Наполеон пожаловал примерно 3600 титулов, в том числе 42 княжеских и герцогских, 500 графских, 1550 баронских.

Совсем как в 90-е годы 20-го века, прикинул Александр, там тоже как перестройка началась, так и полезли из всех щелей графья-князья, не то фальшивые, не то настоящие, 'аристократы' завелись даже в тех краях, где их сроду не было — на малой родине Александра, традиционном месте ссылки. А как доморощенные 'разоблачители' стонали помнится, в СМИ: 'репрессии, репрессии, гибель элиты'... не одна сотня всевозможных писателей-журналистов себе имя сделала на столь благодатной теме.

Замысел Фигнера был прост и в то же время оригинален для своего времени. Люди Фуше, согласно полученным из России сведениям, ждут офицера, предположительно с нижним чином — денщиком. Поэтому пока никто не обращает внимания на двух работяг-сезонников, переходящих из города в город в поисках лучшей доли. В отличие от многих других дворян потомок остзейского купца руками работать умел, впрочем, как и многие профессиональные военные той эпохи, большинство офицеров владели различными ремеслами в достаточном объеме, по крайней мере могли самостоятельно починить упряжь, зашить сапоги и разбирались в искусстве ковки лошадей. Кроме того еще Петр Первый ввел в моду трудовое воспитание у высших слоев общества, не все правда захотели подражать царю, что 'на троне вечный был работник', но тем не менее... Будущие императоры Александр и Николай Павловичи под присмотром своей венценосной бабки выращивали свой огород, обучались слесарному и токарному делу. Отчасти таким образом в жизнь проводились новые идеи об естественном равенстве людей — в духе Жан-Жака Руссо. Великая французская революция заставила многих дворян крепко задуматься. Приятель Пушкина Александр Николаевич Раевский надписал на книжке, которую подарил своему внуку в 1863 году 'Милый мой внучонок, во время самого разгара Французской революции, все опасались, что эти ужасы дойдут до нас, и молодые люди того времени выбирали себе какое-нибудь ремесло, чтобы иметь средство снискать себе пропитание. Покойный мой отец, а твой прадед, Николай Николаевич Раевский выбрал профессию переплетчика и эти книги были переплетены для сестры моей матери — Екатерины Алексеевны Константиновой, храню их как памятник давно минувших дней'. А русский посол в Англии Семен Романович Воронцов выражался тогда еще определеннее. Он хотел заранее оградить своего сына от неприятностей будущей революции в России. В 1792 году он писал своему брату: 'Франция не успокоится до тех пор, пока ее гнусные принципы не укоренятся здесь... Это, как я вам уже сказал, война не на жизнь, а на смерть между теми, которые ничего не имеют, и теми, которые обладают собственностью, и так как эти последние немногочисленнее, то в конце концов они должны будут пасть. Зараза станет всеобщей. Наша отдаленность охранит нас на некоторое время, мы будем последними, но и мы станем жертвой этой всемирной чумы. Мы ее не увидим, ни вы, ни я; но мой сын увидит ее. Поэтому я решился обучить его какому-нибудь ремеслу, слесарному или столярному, чтобы, когда вассалы ему скажут, что они его больше не хотят знать и что они хотят разделить между собою его земли, он смог бы зарабатывать на жизнь своим трудом и иметь честь стать одним из членов будущего Пензенского или Дмитровского муниципалитета. Эти ремесла ему будут более нужны, чем греческий и латинский языки и математические науки.'

Таким образом ничего удивительного не было, в том, что капитан российской императорской армии владел искусством плотника, и отчасти столяра. Пусть до старого знакомого — краснодеревщика Григория Самойловичу было далеко, тот был настоящим артистом, но для задуманного предприятия таких познаний вполне хватало. Одно только так и не узнал унтер-офицер, специально ли его напарник овладел этой профессией, заранее готовясь к покушению на императора Франции, или это просто следствие привитых в юности навыков.

Как и следовало ожидать, работой мнимые 'пролетарии' особо себя не утруждали, не затем они прибыли в первую империю. Разве, что иногда они расчехляли инструменты или для поддержания легенды-прикрытия, или принудительно по воле властей.

Вторым важным моментов в плане Фигнера был необычный маршрут к Парижу, избегая кратчайших прямых путей, он двигался по дуге, предпочитая следовать по возможности через 'нелояльные' Наполеону департаменты. Так безопаснее, в этих краях у полиции и жандармов нет времени на работу с разной мелочью, а население совсем не склонно им помогать. Как в одной известной песенке у Боярского из "Трех мушкетеров": 'Бургундия, Нормандия, Шампань или Прованс — и в ваших жилах тоже есть огонь!' Осталось только Вандею с Бретанью добавить, и предварительный список французских наиболее ярых антибонапартистов готов, чем дальше от Парижа и ближе к югу, тем меньше любили во Франции Наполеона, его даже называли там в народе "Николя", подчеркивая иноземное происхождение уроженца Корсики. Когда императору придется бежать, то он первым делом постарается изменить свою внешность, во избежание неизбежной расправы со стороны 'патриотически настроенных' соотечественников. Не помогло — узнали и в Авиньоне от неминуемого линчевания его спасли российские офицеры.

Противников Бонапарта в то время называли или роялистами, или шуанами. Сам термин "шуан" "сhouan" взят от некоего Жана Коттеро, которого сообщники прозвали "Жан-Шуан". Эту кличку он заслужил потому, что собственных братьев, таких же как и сам контрабандистов, он предупреждал или сзывал ночью криком неясыти "chat-huant". 15 августа 1792 г. Жан Котторо — Шуан одним из первых выступил с оружием во главе окрестных крестьян против Республики, и вскоре его прозвище стало нарицательным для всех крестьянских антиреволюционных повстанцев во Франции. Такова энциклопедическая версия. Однако ряд источников утверждает, что уже деда братьев Котторо называли, в связи с его мрачностью и неразговорчивостью, серой совой или неясытью "сhat-huant", откуда и появилось слово "шуан".

Глава 4. Дороги и бандиты.

Вроде бы мелочь, но одно дело, когда местные предупреждают, что содержатель таверны — полицейский осведомитель на жаловании, и о появлении жандармского патруля всегда оповестят и так далее, и совсем другое, когда сами аборигены внимательно приглядываются каждому встречному, на предмет поиска потенциальных 'врагов императора'. Можно обмануть одного полицейского или жандарма, можно и двух, но что делать со многими сотнями и тысячами их добровольных помощников? С этой бедой неминуемо столкнулись Сашка и Фигнер, реши они следовать в Париж кратчайшим путем, пролегающим через богатые, преуспевающие и соответственно лояльные Наполеону провинции.

Но этой трассе возникала другая проблема, уходя от пристального внимания 'силовиков' путешественники поневоле попадали в зону действия их антиподов, всевозможных бандитов, как 'шуанствующих' — идейных роялистов, так и обычных 'работников ножа и топора'. Первая же стычка с типичными представителями этой весьма распространенной в 19-м веке профессии случилась ровно через две недели после пересечения границы с Вестфалией. В ту далекую пору для путешествия по Франции знающие люди советовали в первую очередь запастись хорошим двухзарядным пистолетом английской работы, а лучше двумя, и ни в коем случае не пускаться в путь в одиночку, даже по самым лучшим шоссе. Такие рекомендации приводились в известном путеводителе Лангуа, опубликованном в 1806 года и переизданном в 1811. Напряженная ситуация сохранялась в провинции вплоть до 30-х годов 19-го столетия. Страна не так давно пережила революцию и немало лет подряд воевала, еще при старом короле начали, поэтому одних только дезертиров у Бонапарта было около 100000 — целая партизанская армия скрывалась от властей по лесам, горам и всяческим "медвежьим углам"! Бывали банды и многочисленные — настоящие отряды, но чаще они состояли из трех-пяти человек. В довольно мрачных тонах описывает превратности путешествия по Франции современник тех событий Альбер Вандаль: 'Вы едете дальше и чем ближе к опушке бора, чем больше по дороге холмов и откосов, тем больше опасность. Но вот на одном из поворотов блеснули наведенные ружья и из кустов выскакивают какие-то сатанинские фигуры с черными лицами, закрытыми крепом, или вымазанными сажей. Эти страшные маски окружают карету. Лошади бьются в постромках, почтальон или кондуктор, видя направленные на них стволы, под страхом смерти вынуждены остановится. Разбойники шарят в экипаже, выбирают из взломанных сундуков казенные деньги, бумаги и мешки с пакетами. Пассажиры подвергаются строгому допросу, и горе тому, кто окажется чиновником, священником, присягавшим конституции, офицером, или просто известным патриотом. Чаще всего его тут же на месте пристрелят и уж самое меньшее, если ограбят дочиста, отберут деньги и платье и бросят на дороге избитым и голым. Остальным великодушно велят проваливать на все четыре стороны'. Это происходило во времена, когда Наполеон был первым консулом, позднее нравы сильно упростились и грабить стали уже всех подчистую, не обращая внимания на политические пристрастия. В 1807 году, всего в нескольких километрах от Парижа преступники задержали и "подвергли насилию" знаменитую итальянскую певицу Грассини, "официальную" любовницу самого императора. Если уж страдали "небожители", представители элиты, то можно представить, что приходилось переносить в ходе поездок "простым смертным". В России хоть и традиционно 'шалили' на дорогах лихие люди, но не в пример было безопаснее, по крайней мере, можно было без оружия спокойно передвигаться по основным путям. Законность, если судить по знаменитому кодексу Наполеона, в первой империи была, но вот элементарного порядка определенно не хватало.

Сашка затаился в зарослях на краю полянки, выбранной для ночлега, сжимая в ладони рукоятку ТТ, и пытаясь не выдать себя ни одним лишним движением. Как только Фигнер заметил, что к их стоянке движутся люди, так тотчас толкнул напарника подальше в лес, такую схему они решили применять для подстраховки.

Вот и незваные гости пожаловали, из леса, к манящему в сумерках огню вышли двое, немытые лица заросли бог знает скольки дневное щетиной — если это действительно охотники, то кто мешает им побриться? Cудя по ухваткам, снаряжению и одежде, можно с первого взгляда предположить, что это и в самом деле обычные "мирные" браконьеры, других 'добытчиков' в здешних лесах нет. Но вместо куропаток и зайцев из рваных ягдташей зловеще торчат пистолеты, как бы намекая, что промышляют эти господа исключительно двуногой дичью, ни на какую другую с таким оружием не охотятся. В руках 'гостей' длинные тяжелые ружья, явно военного образца но без штыков, кроме того у одного висит на портупее тесак, а у другого — небольшой топорик заткнут за кушак.

Долго гадать о намерениях 'охотников' не пришлось, тот что повыше, в старой короткой суконной куртке, перешитой из солдатского мундира сразу же двинул Самойловича прикладом в бок по ребрам и без обиняков потребовал отдать все деньги и ценности, какие есть. Его сообщник, не стал дожидаться ответа и жадно набросился на вещевые мешки, сложенные у костра поодаль, доску-контейнер, лежащую чуть в стороне, по вполне понятным причинам, грабитель не заметил, или не обратил на нее внимания. Александр к тому времени уже немного понимал по-французски, регенерация освежая память, оказывается, очень даже способствует изучению языков, да и намерения пришельцев и без слов теперь были как на ладони. Он успел взять на прицел главаря, но события развивались так быстро, что пустить в ход пистолет ему в этот раз не пришлось... опередили.

-Or!!! Золото!!! -оба бандита, мгновенно забыв о Фигнере, которого посчитали незначительным противником, ведь по виду почти подросток-сопляк и безоружен, как по команде кинулись к найденному в одном из дорожных сидоров небольшому кожаному кошельку. Жадность это плохо, это очень и очень плохо, но к счастью люди об этом постоянно забывают и как назло в самый неподходящий момент.

Пока незадачливые 'романтики большой дороги' сквернословя и вырывая из рук друг у друга деньги, пытаются поделить между собой три наполеондора, пять экю и еще немного меди, их судьба решается окончательно и бесповоротно. Ничуть не изменившись в лице, тезка Сашки спокойно отложил палочку, которой ворошил угли в огне и, быстрым отработанным движением вытащил из скрытой под широкой блузой поясной кобуры револьвер. Удобная, все же, у местных простолюдинов одежда — можно хоть пулемет под ней носить, а вот под мундиром или сюртуком в обтяжку ничего не скроешь.

Выстрел с дистанции в пять шагов бьет, как гром среди ясного неба, войлочная шляпа с обрезанными полями, верный отличительный признак беглого каторжника, улетает далеко в кусты. Первый бандит, владелец экзотического головного убора, мешком валится на лесную траву, зацепив головой костер — вспыхивают желтым пламенем и тут же гаснут засаленные космы грязных волос. Второй разбойник подхватив добычу — кошелек пытается спастись бегством, в страхе ломится без дороги в кусты, надеясь избежать верной смерти. О своем громоздком оружии бандит впопыхах забыл, но далеко ему уйти не удается, безжалостный Фигнер всаживает в него две пули подряд. Один выстрел в спину и второй в уже оседающего на землю противника — контрольный в голову. Свидетели, способные хоть что-то рассказать полиции, им не нужны.

-Сашка! Давай сюда, и поживее. Надо сматываться! -зовет капитан и его помощник выползает из под прикрытия растительности.

-Ловко ты их! -заценил работу напарника Александр, он бы так хладнокровно действовать не смог, несмотря на весь свой боевой опыт и талант стрелка. Самойлович положил обоих противников, почти не сдвинувшись с места, и не даже встав с пенька, на котором сидел, словно не стрелял на поражение, а карандашом в блокноте отметку сделал.