Как уж не хотелось Сашке, что-нибудь 'этакое' взять с собой, но вся электроника за исключением примитивного фонарика со встроенным генератором, в просторечии именуемого 'вжик-вжик', осталась в бункере, ее время еще не настало. Бегать по Парижу придется без ноутбуков, 'токи-уоки' и прочих электронных прелестей. Шакал у Форсайта и Освальд у Кеннеди, к слову прекрасно без них обходились, не столь уж большая потеря, если задуматься. В процессе подготовки Александр Самойлович Фигнер специально пересмотрел всю имеющуюся литературу по тематике, ориентируясь на знания своего тезки, и если про Освальда ничего не нашлось, то повесть английского писателя, по слухам тесно связанного со спецслужбами в бункере была. Тонкую зеленую книжечку капитан проглотил буквально за сутки, запытав попутно Сашку различными расспросами по тексту. Все же многое, очевидное в 20-м веке, о чем писатель склонен умалчивать — просто для экономии бумаги и для создания 'загадочности' — читатель сам должен домыслить, в 19-м столетии таковым не является.

Разобрались с оружием и снаряжением, предназначенным для покушения, наступил черед самой боевой подготовки. Оказалось, что и готовится по сути не к чему, определенного и четкого плана действий у Фигнера не было. Разве что поупражнялись в стрельбе из пистолета, револьверов и карабинов, да еще Александр показал напарнику-сообщнику приемы обращения с ручными гранатами. Хоть и строго запрещено было использовать им взрывные устройства при 'охоте на императора', но после недолгих колебаний новый начальник унтер-офицера решил все же прихватить с собой несколько таких полезных игрушек, ровно столько, сколько будет пустого места в титановом контейнере.

Сашку между делом заставили отработать приемы ведения огня прямо сквозь одежду, оказалось, что не очень хорошая идея, гарантированно поразить можно только противника рядом-слева, да и плохо подходит длинный ТТ для таких фокусов, вот его собрат ПМ был бы в самый раз, но его нет в наличии. Только мундир свой унтер-офицер зря прожег в ходе многочисленных экспериментов, и нижнюю рубашку заодно, чуть сам не обгорел. В гражданском кафтане типа 'армяк' получалось лучше, в свободной 'французской' блузе тем более, но все равно результаты были далеко не те, что первоначально ожидали. В итоге пришли к закономерному выводу — такой специфический трюк годится только для первого выстрела-двух в чрезвычайной ситуации, затем оружие все равно надо вынуть и применять уже в традиционном варианте. Зато плоский пистолет оказался просто идеальным для скрытого ношения в наплечной кобуре: хоть под специально сшитым военным мундиром, хоть под "гражданским" сюртуком, хоть вообще под одной рубашкой — лишь бы ткань предательски не просвечивала... Может быть, это свойство получится использовать для общего дела, а может быть и нет — пока было непонятно, время покажет.

За беготней туда-сюда, на горку у Сосновки и обратно, время пролетело быстро, не успели оглянутся и вот уже на полигоне их ждут посланцы Барклая с лошадьми, чтобы отвести в Москву. Сам генерал в это раз не приехал, простились они наскоро, но сердечно тогда со всеми 'своими': Денисовым и Гришей, и двинулись в первопрестольную. Маленький сюрприз для Сашки: Софья прислала записку, в которой уведомила, что решила оставить Машеньку у себя навсегда и удочерить ее. Жене штабс-капитана Денисова, Софье давно хотелось завести еще одного, четвертого ребенка, а вот врачи рожать, что называется женщине 'запретили'. Так теперь выходит, что если даже Александр сложит голову где-то там на чужбине, то его малышка-свояченица не пропадет, о ней позаботятся, и это не могло не радовать.

Собирался он было в Москве зайти попрощаться и с Машкой и Софьей и остальными, но сопровождающие не дали, было велено никуда их с Фигнером с квартиры до отъезда не выпускать. Так и просидел там Сашка целый день взаперти, пока его начальник принимал деньги: серебром, золотом и ассигнациями первой империи — увесистая такая железная шкатулочка с двумя ручками получилась, доставила им потом массу неудобств на пути к границе, однажды чуть не стащили ее у зазевавшихся путешественников. Крупные денежные суммы частные лица, как правило в таких ящичках и перевозили, в дороге этот предок сейфа надежно прикручивали болтами к экипажу. Дали капитану и целый портфель рекомендательных писем и прочих 'полезных' и не очень бумаг. Все это добро, за которое тот же Фуше бы дорого наверное отдал — сколько сразу народу можно посадить, или шантажировать, он безжалосто спалил в костре, разведенном на первой же станции, где ждали некоторое время смены лошадей. Сжег и тщательно растоптал и пепел развеял по ветру. Пока он этим делом занимался Александр не преминул спросить, чем вызвано такое странное отношение капитана к безусловно полезным и важным документам.

-Тут половина упомянутых персон издавна доносительствует у 'папы Жозефа', а вторая все едино не будет нам помогать из страха перед этим чертом! -так Фигнер объяснил свои действия Александру, -Лучший способ, как ты говоришь, 'спалится' — пустить в ход хоть одну из этих бумаженций.

-А наши соотечественники во Франции? Неужели там ни на кого нельзя положится?

-Кто??? Какие еще 'наши'? -Фигнер быстро выдернул из огня один из почерневших уже листов и рассмотрел недогоревшее, -Кто тут у нас? Вот положим этот герой, полковник граф де Витт, второй российский резидент в империи Наполеона после Чернышева, неофициально правда, но все знают. Храбрый полячок, первым бежал из-под Аустерлица, только тем и отличился. По сыску, доносам и по бабам сделал себе блестящую карьеру при дворе — у нас сие быстро. А опознался, оказывается — он уже генерал! Да сей пан нас сразу же и сдат, коли к нему обратимся, знаю я польский гонор, здесь они нашему царю лижут зад, а там Наполеону угождают!

В Москве кроме положенных денег их снабдили соответствующей одеждой, подорожными и надежными паспортами, если смотреть документы, то получалось, что некий офицер F российской службы, якобы потомок французских эмигрантов во втором поколении, отправляется в сопровождении вольнонаемного приказчика-управляющего А в Париж, для улаживания спорного дела по наследству — тетушка умерла и 'мильен' оставила. Тут все вроде бы чисто, поедут они вместо реального человека, которого уговорили 'не торопится' за хорошее вознаграждение, а как без этого. Сашка впервый за столько лет в новом мире одел 'гражданку', по началу чувствовал себя в ней как корова в джинсах, особенно длинная поддевка не понравилась, однако человек постепенно ко всему привыкает. Но требуется время, 10 лет в рядах не шутка — выправку за один день не скроешь. Если бы сразу кинулся в Питер убивать графа, как собирался было тогда в Сосновке, то "спалился" почитай моментально, дошел бы только до первого глазастого полицая. "Ряженного" опытный полицейский, а в Петербурге их хватает, выцепит профессиональным взглядом в любой толпе. Ехать прямо в мундире 13-го егерского, так проще уж сразу табличку "дезертир" на грудь повесить, в столице на фоне гвардейцев он выделятся будет как белая ворона в стае черных. Документов надежных у него нет — да и ненадежных тоже, выданная ранее аракчеевская справка отнюдь не пайцза Чингисхана с кречетом, чтоб показал и разом все князья в ножки пали, раком встали, да еще и дань принесли за двенадцать лет как в том мультфильме. Там подробно прописано, кто он такой и куда отправлен. А то, что "секретная" комиссия Аракчеева уже год как перебралась в Москву, для полиции, надо полагать, давно не тайна. Подытожил все соображения Сашка и получалось, что на Бонапарта покушаться проще, чем пытаться прибить некоего графа Пферда, укрытого в Петрограде за толстыми стенами особняка и спинами "быков"-охранников. Смотрите сами по пунктам, на "дурачка" все прокатывает только в Голливуде у "крепких орешков", а по-хорошему потребуются:

1.Время — самое тяжелое, на дорогу до Питера уйдет минимум несколько суток, даже если платить ямщикам по максимуму, а уже через неделю Александра хватятся и начнут ловить. Пферд с Козликом вполне могут за эти дни сесть прямо в Петрограде на иностранный корабль и свалить за рубеж — поди их там достань потом.

2.Деньги — на полигоне он с помощью друзей может собрать только три-четыре сотни рублей серебром, за остальными надо ехать в полк, а там могут задержать на неопределенное время. Таким образом ни подкупить прислугу графа, ни дать взятку полицейскому он не сможет.

3.Сообщники и помощники — кто-то должен укрывать его в Санкт-Петербурге, вести наблюдение за подступами к дому Пферда и за передвижениями графа и его подручного Козлика.

4.Отход после совершения акции — Сашка уже достаточно "остыл", он хочет покарать убийц, но рассчитывает и сам в живых остаться.

Ликвидация Бони, кроме последнего пункта, получалась намного предпочтительнее, тем более, что ему отведена только роль простого исполнителя-стрелка, за организацию самого процесса полностью отвечает Фигнер. Немалое значение имела и полученная гарантия на самом высоком уровне, так облеченный полномочиями от царя генерал от инфантерии Михаил Богданович Барклай-де-Толи дал слово офицера, что с графом поступят строго по закону. Согласно уголовному уложению российской империи двойное убийство карается пожизненной пожизненной каторгой. И надо особо подчеркнуть, что наказание настигнет гада в не зависимости от результата покушения на Бонапарта. Но вот если Пферд вдруг да выживет после встречи с Сашкой — пули ведь не всегда убивают, то второй попытки у него не будет, а граф от этого только выиграет в конечном итоге, с "пострадавшего от бунтовщиков" спрашивать за учиненный погром в Сосновке и за убийство Глаши с отцом Николаем сурово не станут.

Вечером, еще засветло тронулись в путь, в предместье на одном из поворотов спутник толкнул его локтем в бок.

-Смотри, твои? Там слева! -и Александр, как смог высунулся из экипажа, неужели все же пришли?

-Сашка!!! -резануло по ушам криком, кажется одновременно и женскими и детским.

-Софья, Машка, Анна! Прощайте! -только и успел выкрикнуть Александр маленькой женщине в серном салопе с двумя девочками, поджидавшей их на углу одной из улиц, как казенный ямщик резко дернул вожжи и быстрые лошади умчали коляску прочь. Едва-едва друг друга разглядели, так и пришлось прощаться на ходу — буквально считанные секунды, Мария от неожиданности даже пискнуть ничего не успела, кричали вдогонку только Софья и ее старшая дочка, близнецов с ними не было, скорее всего мальчишек не отпустили к матери из кадетского корпуса.

-Кто их предупредил? Сами бы они не узнали. -набросился он на капитана.

-Не спрашивай, все одно не скажу, нашелся хороший человек, за отдельную плату. -ответил тот, все с прощаниями и проводами было закончено, опять судьба, опять ДОРОГА...

Глава 4. Большая игра началась.

Дорога, дорога, дорога, дальний путь — как судьба. С казенным ямщиком и сопровождающим — незнакомым офицером в чине подполковника они расстались на первой же почтовой станции за Москвой. Генерал велел выпихнуть своих 'браво' из первопрестольной поскорее, справедливо опасаясь, что 'бойцы' могут просто на просто загулять. Был такой давний грех у российского офицерства, обычно таким макаром казенные денежки нередко и растрачивались: картишки, винишко, девки — и вот уже убыль для военного ведомства, и черта два потом с кого взыщешь. Было строжайше запрещено останавливаться в крупных городах, навещать по пути следования родственников, друзей и знакомых и вообще отвлекаться на посторонние дела.

-Прости брат! Попрошеватся тебе не дал? -повинился на прощанье ямщик, еще совсем не старый обладатель роскошной бороды, -Кабы не энтот черт от енерала... У меня, сам знашь, детки и баба в Москве. В Сибирь за вас занепременно грозились определить, коли остановлюсь, али промедлю где.

Александр только махнул рукой, зла он на подневольного человека не держал. Дальше они добирались уже на общих правах, но подорожная — документ, дающий права проезда по почтовому тракту них была самой высшей категории, курьерская. Трасса Москва-Петербург — это не провинциальная дорога, здесь все обустроено на совесть, кроме как нетрудно догадаться самого главного и нужного — дорожного покрытия. Станции большие, обязательно с гостиницей и конюшней, изредка попадались даже каменные двухэтажные дома почти городского типа. Здесь для отдыха служит не жалкая горница в большой избе, разделенная грязной занавеской на 'господскую' и 'людскую' половины, под которой беспрепятственно взад-вперед ползают дети, кошки и тараканы. За отдельную плату можно получить в свое распоряжение вполне приличную комнату — даже без клопов, а станционная прислуга поставит для уставшего с дороги путника самовар. Публика между двумя столицами катается богатая и знатная, поэтому здешние смотрители и содержатели почтовых дворов живут неплохо, имея стабильный и приличный доход с проезжающих. Никакого сравнения с провинциальными станциями, там станционный смотритель как заяц бежит, даже на зов армейского унтера, опасаясь как бы проезжие не побили, а тут и не ко всякому барину навстречу выйдет. С первым таким 'королем почты', или по старому, если верить Радищеву 'комиссаром' оба Александра вскоре и столкнулись в первом часу ночи на очередной станции, где следовало сменить 'двигатель' начала 19-го века — коней.

-Курьерская! -коротко бросил Фигнер встретившему их конюху, ожидая, что лошадей им быстро заменят. Но какое, там пришлось идти на станцию и подгонять, -Да что вы черти медлите? Я по гривеннику за версту положу и на водку рубль дам! У вас же конюшня полная, чай новых и поставить некуда?

-Ваш милость, ваш благородие, боимся мы энто, без начальника! Почивает оне и будить до утра не велели. -ответили ему ямщики, хотя в свете коптилок развешанных под потолком сарая было видно по бородатым плутовским физиономиям, что перспектива хорошо заработать их прельщает. Рубль, да еще серебром не всякий проезжий генерал отвалит, обычная неписанная такса 'на пропой души' вознице — двугривенный, а поверстная плата — пятачок, плюс-минус копейка. Классные у этих парней штаны, полосатые как у коверных клоунов в цирке, Александра тоже в Москве люди Барклая хотели в такие обрядить, но он уперся и тогда дали обычные брюки серого цвета.

Фигнер молнией кинулся во внутренние, 'господские' помещения станции разбираться с задержкой, Сашка последовал за ним, вот тут фонарик-генератор и пригодился, поскольку местные на освещении экономили. На аборигенов техника 20-го века произвела определенное впечатление, но падать на колени, креститься и поминать нечистую силу никто не стал.

-Глико, немцы каку хитру штуку измыслили! Сама светит. -подивились местные 'водители кобылы' и тут же придумали новинке применение, -А кабы на оглобельку повесить, ладно поди вышло.

Пребывающего в объятиях Морфея станционного чиновника нашли быстро — ориентировались по богатырскому храпу, от которого дробно сотрясались занавески на окнах, и колебалось пламя свечей. Александр потряс легонько спящего за плечо, просыпайся приятель, пришли к тебе по делу.