Там, за туманами Общий файл

— Не балуй, — строго сказал Хлебыч.

Вовка, кажется, понял, о чём речь. Посуровел, принялся сторониться страшных для Улиты мест.

Просека вывела к небольшой поляне, захламлённой сваленными безо всякого порядка сучьями. Дальше, насколько хватало взгляда, лес сплошь оказался подрубленным.

— Походу, это и есть новая ляда, — сказал Вовка.

Улита кивнула и выпалила скороговоркой что-то такое, что даже Вовка разобрать не смог.

— Всякое дерево по коре соки гоняет, — принялся сам пояснять Вовка, — потому их так вот и кольцуют: ошкуривают. Дерево от этого гибнет. После сухостой частью на дело пускают, а хлам под выпал идёт. У нас так делали, а как тут... Наверно, так же.

— Следов не вижу, — оглядевшись, сказал Хлебыч. — Похоже, ещё до снега рубили.

— Смотрите, дядь Саш, вон, пни торчат, а стволов-то рядом нету. Если их уволокли, то и 'Захар' тем же путём пройдёт.

— Ага, — согласился Хлебыч. — Считай, нашли дорогу. Рули туда.

Присыпанные снегом выемки от волока тянулись вниз по пологому уклону. Свежих пней вдоль той дороги оказалось немало и все примерно одинаковые. Выходило, что срубали деревья выборочно, со знанием дела, для каких-то определённых нужд.

— Я так понимаю, — поглядывая на все эти дела рук человеческих, вслух размышлял Хлебыч, — что для людского жития главное — хлеб да вода. Поле, хоть и будущее, мы, вроде, нашли. Если найдём около него воду, то найдём и людей. Правильно рассуждаю? Правильно! А где вода? Ясное дело — в речке или в озере. А речку где искать? Тоже не секрет — в низине! А дорога куда ведёт? Вниз! Стало быть, Вовка, мы почти у цели!

Чутьё Хлебыча не обмануло. Ещё метров через триста появились свежие следы, оставленные пешими людьми, полозьями саней, конскими копытами и навозом. Следов было много. Они петляли меж деревьями, толпились у дороги, рассыпались окрест — групповые, парные, одиночные.

Уклон возрастал. Вовка пустил 'Захара' в накат, но обилие кочек вынудило гасить скорость сначала двигателем, а после и тормозом. Тропа, прямая, как струна, явно выводила на широкую пустошь: в отличие от лесной чащи, там, казалось всё залито светом. Вероятнее всего, там начинался луг, потому что дубраву сменила берёзовая роща, а дальше, в видимой части низины, виднелись редкие шапки влаголюбивых плакучих ив.

Улита внезапно вскрикнула и уткнулась в Вовкино плечо.

— Гляньте! — выкрикнул Вовка.

Впереди, в полусотне метров, на пути вдруг возник бородатый мужик в войлочной шапке, в зипуне, с топором в руках. Вид его ничего хорошего не предвещал. Казалось, он выбежал наперерез и теперь выжидает, когда 'Захар' приблизится, чтобы рубануть по нему с плеча.

— Мнда, встреча с пращурами не обещает быть приятной, — проговорил Хлебыч. — Тормози, будем вступать с туземцем в контакт, пока он нам радиатор не пробил к чёртовой матери!

Вовка ударил по тормозам, 'Захар' встал, как вкопанный. В тот же миг исчез с дороги и мужик. Он юркнул в лес и пропал, будто испарился.

Хлебыч чертыхнулся, прильнул к окулярам бинокля.

— Всё-таки сдрейфил дядька, сбежал, — проговорил Вовка.

— Си люди сьеверь роду. Есьть боиат се вельмо сего коня. Захар, аки змий! — сказала Улита, решив вступиться за соплеменников.

— Верно говоришь, дочка, — сказал Хлебыч, не отнимая бинокль от глаз. — Жути мы пращурам нагнали. Оно и понятно: люди тёмные, а таких, как ты говоришь, вельми змиев в здешних лесах отродясь не водилось. Мы, брат Вовка, с тобой этот момент не учли. А стоило бы учесть. Какой, к чёрту, может быть контакт, если они от одного нашего вида да 'Захарова' рёва по лесу рассыпались?

— Может, вылезти, покричать, позвать? — предложил Вовка.

— А ты уверен, что в ответ стрела не прилетит? Я — нет.

— Уже бы прилетела, — отмахнулся Вовка и потянулся, открыть дверь.

— Не пори горячку, парень! — остановил его Хлебыч. — Если не знаешь, в каких случаях спешка нужна, так спроси, отвечу. Давай-ка лучше дальше проедем. Похоже, деревня близко.

Снимать машину с ручника Вовка не торопился. Он на мгновение замер, вслушиваясь в посторонние звуки, проникающие в кабину сквозь гул двигателя. После опустил боковое стекло.

— Слышите? Лес рубят... — прошептал он.

Хлебыч тоже прислушался.

— Работают. Похоже, весть о нашем появлении не до всех дойти успела. Это хорошо. Чем меньше паники, тем лучше.

Вовка включил первую передачу и плавно отпустил ручник. 'Захар' медленно покатился по склону, подвывая работающим на торможение двигателем. Скоро миновали место, где на дорогу выскакивал лесоруб.

Хлебыч озирался по сторонам, то и дело прикладывался к окулярам бинокля, но заметить хоть какое-то движение не получалось. Стуки топоров умолкли, наступившая в лесу тишина настораживала.

Вдруг поперек дороги мелькнула тёмная полоска верёвки, одно из деревьев, чуть впереди справа, качнулось, послышался хруст лопающейся древесины.

— Стой! — выкрикнул Хлебыч.

Вовка резко ударил по тормозам. Тотчас послышался стон падающего дерева, по капоту хлестануло ветками, будто ударило крупными градинами. В шаге перед 'Захаром' о землю ухнулся ствол поваленной берёзы. Темная масса перед лобовым стеклом встрепенулась и замерла.

— Чёрт! Чуть не убили, сволочи! — воскликнул Хлебыч. Он дёрнул ручку и заорал в приоткрывшуюся дверь:

— Вы что творите, идиоты! Совсем охренели что ли?!

Снаружи послышались возгласы и тут же по обе стороны от кабины возникли с дюжину лесорубов с топорами в руках.

Улита, не успевшая толком и испугаться, услышав родную речь, навалилась на Хлебыча и тоже выкрикнула:

— Есьмь слушаите, брати росске! Се добри мужи з миром! Не змий се, железм конь. Кличуть есьть конь — Захар!

— Гляди-ка, да там девка внутри! (здесь и далее речь осовременена ввиду общей её понятности) — хмыкнул один из лесорубов, что стоял ближе остальных. — Наша вроде. Ты чья будешь? Как там очутилась? А ну-ка живо вылезай, ответствуй! Что за змия ты нам привела, что за люди с тобой?

Улита потянулась к двери; Хлебыч спустился на ступеньку, пропустил девчонку и, поглядывая на перегородившую дорогу берёзу, проговорил в полголоса:

— Вот теперь, твою, канделябра, ясно как они треть суши под себя подмяли.

Пока Улита со всеми подробностями рассказывала лесорубам, что с ней произошло, Хлебыч с Вовкой ждали в машине. 'Захар' заглох при экстренной остановке, обе двери, чтобы не вызывать ненужных подозрений, распахнули настежь.

— Что говорить-то будем? — тихо сказал Хлебыч. — Надо что-то одно, чтоб складно выходило.

— А чего заморачиваться? Как есть, так и скажем. Так, мол, и так — мы из будущего, далекие ваши потомки, — сходу ответил Вовка.

— Ну да, да, конечно! — хмыкнул Хлебыч. — Правду и только правду, и ничего, кроме правды. Как же, знаем, проходили! А понять эту самую правду у них ума хватит? Ты об этом подумал? Я и сам это переварить до сих пор не могу. А что, если за каких-нибудь демонов нас примут и... что у них тут?.. В жертвоприношение богам, к чертовой матери, на алтарь... или как это у них называется? А что, с них станется! Смотри, косятся как люто.

Вовка мельком взглянул на лесорубов, приставленных за ними приглядывать.

— Да нормальные они, умные. Вон, засаду нам какую устроили! — отмахнулся он. — Да и что же они своих потомков убивать станут?!

— А ты уверен, что они наши пращуры? — возразил Хлебыч. — Нам станцию прибытия по радио не объявляли — полустанок Петушки, выкидывай мешки! Чёрт, этой засадой они мне все шаблоны в клочья порвали. У меня от них головная боль и когнитивный диссонанс начинается.

— Да, есть немного, — согласился Вовка. — Я тоже думал, что 'Захар' их...

— Слушай, а может, это какой-то параллельный мир? — предположил Хлебыч. — Их, я читал, херова гора может быть. Да, вот такой отсталый мир! А что, не всем же цивилизованными быть. Допустим, вот, как колеса у нашего 'Захара' — передние и задние. И те, и другие нас везут, но задние всегда будут от передних отставать, хоть ты тресни. Это нормально, это естественно. Ну, это в голове хоть как-то укладывается. Ты, вот, про эффект бабочки слышал?

Вовка кивнул.

— Мы тут всего пару часов, а уже не просто какую-то глупую бабочку раздавили, мы яйца хазарину отстрелили! Уже бы наш мир перевернулся сто раз! А мы с тобой вообще исчезнуть могли потому, что не родились бы, не встретились бы, не поехали бы... — Хлебыч осёкся, внезапно осознав, что последнего озвучивать не стоило: именно по его прихоти поехали они не по трассе, а прямиком в злосчастный лог.

— И что вы предлагаете? — спросил Вовка, вроде, пропустив мимо ушей крайнюю фразу.

Пока ехали, Хлебыч прикидывал — что стоит местным говорить, а чего не надо. Пришёл, в итоге, к тому, что если начнут они с Вовкой сочинять, то непременно заврутся. Был у Хлебыча подобный опыт. Как-то раз в гараже с мужиками засиделись, а после с приятелем договорились про ремонт байку жёнам скормить. Жёны после созвонились и выяснили, что Хлебыч инжектор чинил, а его приятель колёса клеил, причём в разных концах города. Так и попались. Благо, случай пустяшный, но осадочек-то остался.

— О прошлом и будущем, о потомках и пращурах помалкиваем, — объявил своё решение Хлебыч. — Непонятное — оно, знаешь ли, всегда подозрительное. Просто ехали, просто заблудились в тумане.

— Да, наверно так будет лучше, — согласился Вовка. — У них тут с туманом какие-то особые отношения. Улита вон, какую истерику закатила! Да, и расскажет она своим про туман...

— Это ты ещё не видел, как она хазарский лук схватила, когда 'Захар' завёлся! — сказал Хлебыч. — Мне бы тогда сразу стоило про здешние нравы смекнуть, хрен бы они нас так просто в засаду подловили!

— В меня из лука?.. — переспросил Вовка с явной досадой.

— Не в тебя, в 'Захара', который тебя как бы съел. Дошло? Прям амазонка, канделябра её!.. Короче, включаем дурака, — подвёл итог Хлебыч. — Ехали мы с тобой к Борису за ёлками, а приехали сюда. Как и почему — этого мы не знаем, что и есть чистая правда. Сами живём где-то тут недалеко, а в какой стороне — разобраться пока не можем, но непременно разберёмся и сразу махнём домой. Надеюсь, скоро.

— И многих вы таких знаете, кто исчезал и возвращался? — с ухмылкой спросил Вовка.

— Бог даст, вернёмся, я тоже помалкивать стану и тебе рекомендую, дабы не угадить нам в одну палату: в психушку. Так что давай не будем в 'знаю, не знаю' играть.

Теперь, когда Улита закончила свой рассказ, взгляды лесорубов оказались обращены на тех, кто отбил её у похитителей. Взгляды эти не источали какой-то особой благодарности, но что-то вроде снисходительности и, может быть, крупинку уважения в них можно было уловить. Во всяком случае, откровенной неприязни к пришлым, тем более желания снова уронить на них дерево, или просто прогнать со своей земли, точно не наблюдалось.

'Захара' артельщики разглядывали с куда большим интересом, чем его ездоков. Трогали, простукивали костяшками пальцев, а то и рукояткой топора, заглядывали в кузов и кабину, что не слишком-то нравилось Хлебычу. И вообще, реакция россов казалась ему странной. Люди, впервые увидевшие самоходную технику, слишком уж по-хозяйски её осматривали, проверяли, что перевозит, вместо того, чтобы испытывать трепетный восторг перед необыкновенным технологическим чудом. А тот коренастый бородатый мужик, что с топором выскакивал на дорогу, а после расспрашивал Улиту, и вовсе не подошёл к машине. Он стоял неподалёку рядом с девчонкой и, пожалуй, был единственным, кого интересовал не 'Захар', а его пассажиры.

Хлебыч, поймав на себе суровый внимательный взгляд, решил, что это минимум старший дровосек, бригадир этой артели. Пора было идти, представляться.

— Мира вам, добрые мужи! — пытаясь приноровиться к местному диалекту, громко сказал Хлебыч. Он слегка приклонился, как то при всякой встрече делали киношные сказочные герои, и направился прямиком к старшему. Вовка, опасаясь остаться наедине с любопытными лесорубами, тоже вылез через пассажирскую дверь и поспешил за Хлебычем.

Глава 5. Городище

Бородач едкими, глубоко посаженными своими глазами и узким лицом, выдающейся деталью которого являлся нос, имел большое сходство с портретом Распутина. Однако волосом был заметно светлее и слегка курчав. Давно не юноша и далеко не старик. Годков под сорок наверняка имел за плечами. Привычным движением он всунул топор за пояс и замер, продолжая сверлить глазами пришлых людей. Хлебыч решил, что убранный топор — это знак намеренный и, для первой встречи, добрый, потому тотчас приставил 'мелкашку' к ноге, прикладом в снег. Вовка, поравнявшись, не замедлил повторить то же с ружьём.

— Александр, — представился Хлебыч и первым протянул руку.

Бородач ненадолго остановил взгляд на золотом обручальном кольце Хлебыча, вытер свою ладонь о полу зипуна.

— Фока, — сказал он, принимая рукопожатие.

— Владимир, — тоже протерев руку о куртку, представился Вовка.

— Далеко ли, вельми муже, путь держите? — пожав и Вовкину руку, спросил Фока.

— Слышь, друг, нам бы Улиту отцу из рук в руки передать, а после мы сразу домой вежу искать станем, — ответил Хлебыч. — Потеряли мы вежу в тумане. Понимаешь?

Фока взглянул на Улиту, после на Хлебыча, хмыкнул, потёр нос тыльной стороной ладони.

— Освободим, братцы, путь гостям нашим! — выкрикнул он сотоварищам. — Отца Улиты я знаю, — сказал он, обращаясь к Хлебычу. — За то вам поклон, что отняли девку у татей.

Артельщики принялись обрубать сучья у поваленной берёзы, оттаскивать преграду в сторону.

— Вёрст двадцать от сих до Бусара, — продолжил Фока, задумчиво поглядывая на следы от колёс позади 'Захара'. — Вежу вам укажу, но не теперь.

Он подошёл к колее, пробитой машиной, поднял спрессованный протектором снег, раскрошил его пальцами.

— Если боги посылают нам испытание, примем его, — громко, чтобы быть услышанным всеми, сказал Фока. — Люди вы пришлые, чужие, потому было бы верным указать вам путь и на том проститься. Но чему быть, того не миновать, ибо только незрячий потеряет ваш след.

— Вовка, ты что-нибудь понял? — шепнул Хлебыч.

— Неа, — признался тот.

— Он говорит, что тати придут сюда за мной, — пояснила Улита.

— Значит, всё зря?! — возмутился Вовка. — Неужели твои братья россы отдадут тебя этим бомжам?!

Перестук топоров вмиг прервался. Лесорубы замерли в ожидании ответа Фоки. Тот подошёл к Вовке вплотную, со злостью взглянул в его глаза.

— Покажи, что может твоё оружие, — сказал Фока.

— Я покажу, — вмешался Хлебыч. — Ну-ка, Вовка, организуй мишень.

Вовка порылся в карманах, вынул из вороха документов путевой лист.

— Куда? — спросил он.

— Во-он та рогатина в самый раз подойдёт, — указал Хлебыч на берёзу метрах в сорока.

— Постой! — окликнул Вовку Фока. — Не надо тряпицу. Возьми топор. Пусть из своей железной трубки попадёт в рукоять топора, — усложнил он задачу.

— Вещь не жалко? — хмыкнул Хлебыч. — Испорчу ведь.

Фока лишь усмехнулся, явно относясь с недоверием и к оружию, и к стрелку.